Текст книги "Паутина долга"

– Вот и я!

В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно теплого желтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:

– Плохо, что сундук сломался. Пока все это снова соберешь, да уложишь, намаешься.

Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!

После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые… Вечный и Нетленный! Что это?

С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на… На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только…

Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он еще вернется сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?

Нить девятнадцатая.

Даже среди зимы

Могут расцвести цветы:

В тепле двух сердец.

Каула выскочила с кухни, как только услышала стук входной двери, и озадачила вопросом:

– Малыш, ты не забыл, какой сегодня день?

– День? Зимний. Солнечный. Темная ювека идет. Праздники. Еще что-то?

Матушка наигранно удрученно покачала головой:

– А вроде молодой еще, да в голове дырок не было. Хотя, ты ведь сегодня стал на год ближе к старости, вот, наверное, память и прохудилась…

Ой. Действительно, забыл. День рождения. Моего рождения. Стыдоба-стыдобища.

– Простите.

– Забыл? – Каула подошла и тревожно положила теплую ладонь на мой лоб. – Ты не простыл, малыш? Другую какую хворобу на пути не встретил?

– Все хорошо, – беру мамину ладонь и прижимаю к губам. – Все хорошо. Просто были дела, я забегался и забыл. Приглашаете к столу?

– Экий быстрый! – Шлепнула меня по рукам матушка. – К столу? Сначала этот самый стол еще накрыть нужно, а в доме ни одной бутылки вина нет! Неужели все выпил?

– Да я и не покупал… А в погребе запасов не было, вы же знаете.

Кстати, чистая правда: ни бочонка, ни кувшина. Имеются только несколько бутылок с горячительным, настоянным на травках и корешках, но оно предназначено исключительно для лечебных целей и особых случаев, а потому хранится в неприкосновенности.

– Вот и я о чем! Кто должен о выпивке подумать?

– Понял. Только переоденусь и схожу.

– Да уж переоденься, – согласилась Каула, неодобрительно осмотрев мой наряд. – А то выглядишь, как дурачок какой.

Если быть совсем уж честным, дурачком я выгляжу именно в подаренных матушкой обносках. Впрочем, сейчас это совершенно не имеет значения.

В комнате я освободился от плена не слишком привычного, а потому кажущегося неудобным камзола, стащил с правого запястья браслет и принялся изучать цветную полоску, проявившуюся на руке в том месте, где металл соприкасался с полоской кожи, покрытой мазью на основе гусиного жира.

Как и предполагал, ортис со-Ренн расположен на сильном русле, при удачном стечении обстоятельств может дать более трех сотен «капель». Да и сегодня, уверен, Дериму удалось бы порадовать моего несуществующего благодетеля, если бы… Если бы я не позволил себе малость поиздеваться над дядюшкой, лишившим племянника доброго имени и уважения. Маг, разумеется, спишет неудачу на близость полнолуния, но все гораздо проще: щедро расточаемые мной восхваления заставили Дерима задрать нос выше облаков, почувствовать себя всемогущим и обратиться к Потоку, как к ничтожному слуге. Стоит ли удивляться паршивенькому результату? Честно говоря, странно было получить и сотню taites, но это как раз ясно говорит о глубине русла и силе течения. Осталось только научить Галчонка, как и о чем думать во время извлечения, и парню любой экзамен по плечу. Кстати, дядюшка, скорее всего, не виноват в провале племянника: если и сам легко попался в ту же ловушку, вряд ли злоумышлял, нарочно подучивая Таббера в обращении к Потоку приказывать и требовать, а не просить. А может, подучивал не он? Или во время экзамена кто-то посеял неуверенность в душе юного мага? Ладно, будет возможность, расспрошу. Но вот другая новость дня…

Груды серебра на втором этаже скромного дома и серебряная река, застывшая на стене. Понятно, зачем одноглазый слуга таскает сундуки с чашками-плошками: собирает материал для работы хозяина. Монетный металл не подойдет, слишком грязный, нужно тратить лишние силы на выведение примесей, а вот столовое серебро или украшения… Какую цель он преследует? Зальет металлом всю стену? А может, не только ее одну, а заодно и пол, и потолок, тем самым… Замыкая полосу в круг. Точно! Он строит фокусирующее кольцо. Очень большое и очень сильное. Намечается магическая заварушка? Есть повод к весне убраться подальше из города: все равно работать с металлом неизвестный Заклинатель будет только в новолуние, а грядущих зимних безлунных ночей едва хватит на замыкание кольца. Если, разумеется, не будет перебоев с поставками серебра. К тому же, неизвестно, какой ширины должно достичь кольцо, и судя по выбранному месту, их вообще может быть с десяток. Вечный и Нетленный… Стоит изучить карту города и соотнести ее с руслами Потоков: если мэнор находится в месте возможного поражения, сбегу, только пятки засверкают! Отправлюсь к Энхейм, к матушке, буду тихо жить-поживать и…

– Ты еще здесь? – Удивление, едва удерживающееся от перехода в негодование.

Нет, тихо не получится.

***

Матушка отправила меня за вином не просто так: обычно Каула превосходно обходится без горячительного, но с тех пор, как попробовала привезенный мной в подарок шипучий напиток из винных ягод, не может отказать себе в удовольствии раз в год полакомиться. Где же я покупал его последний раз? Должно быть, у того же Вассади: дальше обычно не хожу. Что ж, навещу лавку, моля всех богов, чтобы в погребе южанина уцелела хоть одна бутылка.

– Юноша, постойте!

Кому я вдруг понадобился? Голос незнакомый. Поворачиваюсь и смотрю, как ко мне семенит забавного вида старичок, бодро перебирая тремя ногами: двумя своими и деревянным посохом. Смуглое лицо, словно только что подрумянившееся на жарком солнышке, гладко выбрито (не в пример местным старожилам, предпочитающим отпускать бороду длиной сообразно числу прожитых лет). Длинная шуба явно велика торопыге, потому что он все время подхватывает ее полы и снова роняет, не в силах справиться с превосходящими объемами противника. Мохнатая шапка сбилась на сторону, придавая по-юношески задорный вид. Чуть позади, с невозмутимо-важным лицом и стараясь наделить свою поступь степенностью, а потому не поспевая за дедулей, тащит объемистую сумку мальчик лет восьми, одетый, как полагается детям из богатых семей: в наряд взрослого покроя, но пока еще по-кукольному маленький и изящный.

Занятная парочка. Но зачем мне становиться третьим?

– Вы ко мне обращаетесь, heve?

Старик отдышался и хитро подмигнул:

– Разве на улице есть кто-то, кроме нас с вами?

И верно. Никого. Должно быть, обитатели окрестных домов отправились на гуляния поближе к Мраморному кольцу.

– Чем могу служить? Кажется, мы незнакомы.

– Это легко исправить! – Он церемонно поклонился. – Мое имя Йемет, но все называют меня просто: дедушка Йе.

– Очень приятно. Я…

– Вы – Тэйлен из Келлос-мэнора.

– Откуда вам известно?

– Один вежливый, совсем как вы, юноша рассказал. Из писарской лавки. Такой беленький, зрением еще плох. Риатом его кличут. Сказал, что вы – давние приятели.

Ах, Риат… И что дальше? Зачем писарю понадобилось кому-то рассказывать обо мне?

– Простите, я пока не понимаю, что…

– Привело меня к вам? Сейчас объясню, не извольте беспокоиться! – Продолжил тараторить старичок. – Видите ли, мне нужно составить и записать одну бумагу, не то, чтобы важную, но лично для меня и моих подопечных она имеет огромнейшее значение, а сам я уже плохо держу в руках перо, потому и отправился к писарям. В лавке было слишком много посетителей, но ваш приятель, как его?.. Риат был очень любезен и посоветовал найти вас. Сказал, что вы все сделаете, как надо, в лучшем виде. А я щедро оплачу ваши труды!

Вот как? Старина Риат решил подкинуть мне работенку? Спасибо. Надо будет зайти отблагодарить. Хотя странно слышать в разгар праздников про наплыв страждущих получить несколько строчек на бумаге. За ювеку до Зимника – да, случаются толпы забывчивых, но сейчас… Впрочем, неважно.

– Но у меня при себе нет…

– Все имеется, все, что нужно! А рядом я как раз видел уютную харчевенку, там нам никто не помешает!

Действительно, никто: ни души во всем хоть и невеликом, но и не маленьком зале. Старичок мигом расположился на скамье у окна и молча наблюдал за улицей, пока я стаскивал куртку, а мальчик доставал из сумки и раскладывал на столе письменные принадлежности. Должно быть, важность не преувеличена: пергамент самого высокого качества – такой хоть скручивай, хоть складывай, развернется ровнехоньким, а поры выделанной кожи как пропустят в себя чернила, так и сохранят по меньшей мере на сотню лет. Да и сами чернила… Я посмотрел через стеклянные стенки сосуда на свет. Густо-зеленые. Неужели, с изумрудной пылью? Точно, с ней: мелко поблескивают. Про письменный прибор уже и не говорю: птиц с прозрачным оперением не видел ни разу в жизни.

– Все должного качества, юноша? Или вы чем-то недовольны? – Поинтересовался старичок.

Я стряхнул с сознания восхищенное оцепенение, невольно возникшее при разглядывании диковинного пера.

– Нет, все просто замечательно.

– Тогда можем приступать? Мне отпущено не так много времени, чтобы я тратил его на пустые разговоры, но если желаете, можем прежде и поговорить.

Поговорить? О чем? Обсудить стоящие на дворе погоды? Мне ведь тоже лучше поторопиться: матушка будет волноваться, если скорейшим образом не вернусь домой. Но не ранее, чем по окончании удачной охоты за вином.

– Не смею вас задерживать, heve. Что желаете написать?

– Я продиктую, если вы не против.

– Разумеется.

Обмакиваю кончик пера в чернила.

– Есть пожелания к размеру букв и прочему?

– Пожалуй, нет. Меня устроит любое начертание, главное ведь не форма, а содержание, не правда ли?

Пожимаю плечами.

– Как вам будет угодно.

– Хорошо, приступим!

Он помолчал, потом заговорил совсем другим голосом: нараспев, медленно, почти торжественно:

– Судьба мира складывается из судеб людей, как море – из капель, а гора – из песчинок. Для времени жизнь человека лишь короткий шаг по пути из прошлого в будущее, и таких шагов было и еще будет сделано немало. Но каждый из нас должен занять предписанное богами место, дабы мир продолжал существовать, а время не останавливалось. Можно бежать своего предназначения, но оно все равно настигает и заставляет принять себя. Кто-то идет впереди, кто-то защищает спины: каждому найдется своя доля. Можно быть клинком, несущим на острие смерть, можно быть щитом, отводящим удар, а можно быть разумом, подсказывающим, как избежать сражения. Беречь, не проливая крови, тяжелый труд, но тем он и почетнее. Слово, изреченное Последним голосом, не равно своей силой ни клинку, ни щиту, ни закону, но должно быть изречено. Да будет оно вложено в уста…

Пауза. Поднимаю глаза от пергамента и встречаюсь взглядом со стариком.

– А теперь, юноша, извольте написать свое имя.

– Что означает это представление?

– Разве оно плохо разыграно? – Улыбаются пронзительно-голубые глаза.

– Разыграно хорошо, спору нет. Но зачем?

– А как иначе можно было подвести вас к составлению сей бумаги? Мне несказанно повезло, что вы не чужды писарского искусства: в противном случае пришлось бы здорово поломать голову!

– Вы не ответили.

– Вам так уж необходим мой ответ? Вы и сами все великолепно поняли. Разве нет?

– Я понял только, что меня вынуждают подписаться под весьма странными изречениями.

– Они не такие уж и странные, – обиделся старичок. – Просто старые, а в старину, знаете ли, обожали высокопарный слог.

– Это не единственная их странность.

– Согласен. Так вы пишете свое имя?

– С какой стати?

Дедушка Йе задумчиво сцепил пальцы в замок:

– Человеку предлагают великую честь, а он отказывается…

– Честь? Сказали бы: великую головную боль, были бы правдивее!

Голубые глаза заинтересованно сверкнули:

– Вам что-то известно о Последнем голосе Круга?

– Да. Немного, но достаточно, чтобы понимать: мне ЭТО не нужно.

– Вам? Скорее всего. А вот всем остальным…

– Кому еще?

– Вы их знаете, юноша, всех троих. Смею думать, времени встреч было довольно, чтобы узнать о них главное. Неужели вы не видите: в вашей помощи нуждаются.

– Это не повод.

– Это причина. Считаете ее глупой и мелкой?

Конечно, нет. Я стараюсь не отказывать просящим. Вернее, у меня редко получается отказать. Почти никогда. Но разве это облегчает мою жизнь?

– Хотите вынудить меня?

Старичок покачал головой:

– Если бы хотел, давно получил бы вашу подпись. Хитростью, уговорами, силой. Да мало ли как? Есть способы, знаете ли… К тому же, ваше упорство не имеет значения: все давно уже решено.

Почему его слова не вызывают у меня протеста? Почему мне кажется: знаю то же, что и он? Сражение на игровом поле завершено. Результат известен. Но как же не хочется поднимать стаканчик над сукном!

– Решено?

– Тот миг, когда вы выиграли последнюю партию игры. Помните? Он все и решил.

– Но каким образом?

– Раз в год старшины Подворий собираются вместе, дабы распределить права и обязанности среди участников Круга, и бросают своего рода жребий. Играют в кости. Кто выходит первый, назначается Первым голосом, последний, соответственно, Последним.

– Дурацкий обычай.

– Не слишком умный, вы правы. Зато мудрый: позволяет каждому примерить на себя разные роли.

Я вспомнил игроков и усмехнулся:

– Могу поспорить, Миллин всегда выходила первой.

– Да. И сие обстоятельство меня не огорчает: девочка вполне подходит на роль Первого голоса. Но Последним вечно норовил оказаться Вехан, вот кто совсем не годится для подобного дела.

– А я здесь при чем?

Губы старичка тронула благодушная улыбка:

– При всем. Вы подвернулись, как нельзя кстати. Конечно, Вехану не следовало вводить вас в игру, но в кои-то веки старшина погонщиков сделал разумный и полезный поступок, позволивший Кругу обрести истинный Последний голос.

– Истинный? Значит ли это…

– Больше нет нужды бросать кости. Пока вы живы, Круг замкнут и нерушим.

С нажимом повторяю:

– Пока жив. Между прочим, ваши подопечные прилагали усилия, чтобы…

– Знаю, знаю! – Он замахал руками. – Глупые дети! Испугались и решили вернуть все вспять.

– Им это почти удалось.

– Но тем не менее, приговор отменен, а вы сидите здесь, передо мной, живой и невредимый.

– Чужими заслугами.

– Какая разница? Если вы не можете сами решить задачу, а рядом есть кто-то посметливее вас, что мешает воспользоваться его помощью?

– Но разве это не говорит о…

– Вашей несостоятельности? Ничуточки! К тому же… Вы ведь согласны, только не хотите признаваться. Не так ли?

Согласен? Какая чушь! Впрочем… Старик прав: надо было сразу встать и уйти, как только понял, куда повернула дорога. Но нет, промедлил, решил потянуть время. Зачем, спрашивается? Наверное, чтобы выторговать лучшие условия. И возможно, у меня получится.

– Почему вы так уверены в моем согласии?

– Потому что вы относитесь к тому редкому типу людей, которые, будучи назначенными следить за сохранением порядка, не оставляют свой пост ни на минуту. А еще вы умеете находить уязвимые места.

То бишь, изъяны. Зерна Хаоса. Не столько умею, впрочем, сколько страдаю от этого свойства.

– Только в делах, которые привычны и знакомы.

– У вас еще целая жизнь впереди, юноша! И думаю, вы не откажетесь выучить что-нибудь новенькое! – Поочередно подмигивают мне оба голубых глаза.

– Не откажусь. Но прежде, чем принимать окончательное решение… Мой приговор отменен, а как быть с хозяином игрового дома? Ему же руку обратно не пришьешь!

Старичок вздыхает:

– Ничего не могу поделать. Он заслужил. Или вы считаете иначе?

– Да, heve Майс совершил ошибку, но ее цена завышена. В конце концов, он всего лишь хотел добиться покровительства Подворий, чтобы быть спокойным за будущее своих детей.

– Всего лишь покровительства… – задумчиво повторяет дедушка Йе. – Да, действовал он глупо и грубо, но столь благое намерение вполне заслуживает осуществления. Вот вы сами этим и займетесь!

Вздрагиваю:

– То есть?

– Вы вступили в игру вместо хозяина игрового дома, хотя первоначально приглашался стучать костями он, не так ли? Стало быть, он передал все свои права вам, и сейчас единственным владельцем дома являетесь… Улавливаете мою мысль?

– Бред.

– Если он будет подкреплен свидетельствами трех уважаемых людей, то приобретет силу закона. И вы, раз уж так сильно переживаете за судьбу вашего несчастного знакомого, получите возможность делать все, что сочтете нужным.

И самое забавное, предложенный выход – наилучший. Майс останется при своем месте, наследники при наследстве. А еще я смогу вернуть на службу близняшек, и не нужно будет ломать голову хоть над одной задачкой. Заманчиво… Значит, придется соглашаться? Смотрю на сверкающие изумрудные буквы. Что я теряю? Всего лишь свободное время. Много свободного времени. Но куда мне его девать, скажите? На личную жизнь, которой нет? А так и себе доброе дело делаю, и людям помогаю. Наверное. Может быть.

– Но почему вы думаете, что я справлюсь?

Старичок ласково щурится:

– Потому что вы, юноша, умеете работать. Особенно над собой, а это большая редкость в наши дни.

Угу. Я вообще… редкий. Идиот, если подписываюсь под дурацкими обязательствами. Но уступка позволит мне выйти без потерь из завершающегося круга игры, а дальше… Дальше поглядим. В каждых костях имеется свой изъян, нужно только его почувствовать.

И перо выводит на пергаменте привычный росчерк «Тэйлен ад-до Ронхейм», подписывая… А может быть, предписывая судьбу? Разберусь. Во всем. Обязательно. Но только став на год старше!

***

Носатый Вассади выслушал мое нытье и отправился в погреб поглядеть, уцелела ли от набегов празднующих горожан хоть одна заветная бутыль, а я облокотился о стойку.

Ювека Зимника негласной, но непостижимо древней народной традицией отводится для подведения итогов уходящего года. Сколько добра сделал, сколько зла причинил: время все переписать, подсчитать и в зависимости от полученных результатов решить, радоваться или печалиться. Мне тоже неплохо последовать примеру остальных, раз выдалась минутка, не обремененная заботами.

Что стоит в графе моих доходов? Знакомство с принцессой. Правда, оно точно так же подмигивает мне и из графы убытков. Впрочем, не бывает достоинств без недостатков, грех жаловаться. Ее высочество, конечно, задача нерешенная, и не станет таковой еще долгие месяцы, но я, по крайней мере, знаю, с какой стороны к ней подступиться, и, главное: уберег от скоропостижного завершения жизнь человека, способного на некоторое время избавить меня от участия в жизни Сари.

Сестрички-близняшки счастливо вернутся на облюбованную службу. Если пожелают. Правда, не думаю, что откажутся: они хоть и не блещут умом, но почетный титул дурочек тоже не спешат примерять на себя. Майс, надеюсь, будет доволен, хотя предвижу обвинение в свой адрес: мол, я же сам все и затеял, чтобы захватить в свои руки игровой дом. Ну ничего, только дождусь совершеннолетия его отпрысков, и отдам все обратно с чистой совестью.

Галчонка буду убеждать решиться на вторую попытку. Жаль, если парень откажется: дара у него предостаточно, а оставлять ортис корыстному и недалекому дядюшке, на мой взгляд, не просто глупо, а почти преступно. И конечно, процесс убеждения существенно упростится, если целитель примет мое приглашение поселиться в мэноре, но тут все, что могу делать, это ждать. Пусть думает сам, доводов «за» и так приведено с лихвой.

Свалившиеся, как снег на голову, Подворья – хорошо или плохо? С одной стороны, опасно и тягомотно, с другой… Должен же я отыграться? Троица так упорно не желала иметь со мной дела, а теперь вынуждена будет не только мириться, но и прислушиваться к моим словам. Хотя, аглиса лысого они будут прислушиваться! Значит, придется сражаться не на жизнь, а на… интерес. И вникать в дела старшин. В случае чего, обращусь за советом к дедушке Йе: он не откажет, раз уж и сам изрядно помешал поварешкой в этой каше.

Мюла и странный слуга, таскающий в новокупленный дом сундуки с серебряной утварью, вот что плохо на самом деле. Перед женщиной я все же виноват. Пусть ее братец не мог похвастаться невинной душой, но смерти не заслуживал, как и трое солдат патруля. А уж следы заклинательского творчества и вовсе дурнейшая новость за год! Завтра с утра постараюсь разыскать Валлора и все ему рассказать: мой приятель лучше сумеет во всем разобраться, тем более, обладая беспрепятственным доступом к архивам отлученных. Но как же меня тревожит серебряная полоска на стене коридора…

Ладно, все это может подождать. И я могу подождать. Вот только, чего? Куда вел мой путь все прошедшие годы? А может быть, правильнее спросить: к кому? До себя дойти не удалось, до кого-то другого… Лучше не думать. Я и не буду. Сейчас получу свое вино: вот и Вассади вернулся с парой бутылей в корзинке. Может быть, удастся запить им горчинку, отчетливо ощущающуюся на языке? Запить привкус одержанной победы, неумолимо подталкивающей к новым сражениям?

– На ваше счастье, heve, нашел!

– Спасибо за труды.

– Да какие ж труды? Мой долг – радовать покупателей. А вас чем могу порадовать, hevary?

– Право, я даже не знаю…

Тихий, но вовсе не робкий голос, хотя и особой силы в нем не слышно. Однако нужны ли внешние проявления силы той, чье настоящее могущество дремлет внутри?

Поворачиваюсь. Наверное, излишне резко, потому что в тот же миг Ливин замечает мое движение и в точности повторяет. Зеркальным отражением.

Ты?

Светлые ресницы дрогнули, бросая тень на прозрачную зелень глаз.

Я. Прости, не искала встречи нарочно: так получилось.

Даже если искала бы… Я не сержусь.

Разве у тебя должны быть причины сердиться?

О, сколько угодно!

Все они рождены мной?

Нет, не все. По правде говоря, ни одна из них: я сержусь только на себя.

Из-за чего же?

Из-за того, что вечно держу чувства в узде и поверяю расчетом каждое веление сердца.

Это не так уж плохо.

Это убийственно.

Для кого?

Для меня. Прости.

За что?

Я трус.

Ты не трус, ты лжец.

Разве?

Сказал, что трусишь, и солгал: в твоих глазах не было страха ни тогда, ни сейчас.

Что же в них было?

Не знаю. Надо подойти поближе и заглянуть.

Заглянешь?

– Ай, как прекрасны влюбленные! – Воздел руки к потолку Вассади. – Как первые весенние цветы на обнаженной земле!

Ливин качает головой:

– Мы не влюблены.

Подтверждаю:

– Мы даже не знаем друг друга.

– А что вам мешает? Узнавайте, впереди долгая жизнь! А бедному торговцу позвольте пожелать вам счастья и… уделить внимание другим покупателям!

Улыбаюсь. Вот ведь пройдоха: осыплет любезностями, только чтобы выдворить из лавки. Ливин выходит на улицу и нерешительно останавливается, словно не зная, в какую сторону шагнуть. Что ж, наступает моя очередь. Мой бросок игральных костей. Он не может получиться неудачным, верно?

– Hevary, позволите спросить?

– Спрашивайте.

– Вассади, конечно, хитрец и обманщик, но сегодня его устами говорила судьба. Я не отказался бы узнать вас поближе. А вы?

– Заманчивое предложение. На всю долгую жизнь?

– Если изволите.

Она делает вид, что задумывается.

– Грешно не слушать судьбу… Что ж, я согласна попробовать.

– Тогда не соблаговолите ли посетить мой дом, hevary? Сегодня в нем будет накрыт праздничный стол, за которым мы вполне могли бы начать наше знакомство.

– Стол? М-м-м… Вы знаете, чем увлечь проголодавшуюся девушку!

– Позволите предложить вам руку?

Прозрачные глаза наполняются светом еще не надежды, но очень близкого чувства:

– А может быть, и что-то другое?

– И НЕПРЕМЕННО что-то другое!

Мы начнем с начала. С чистого листа. Откроем чернильницу, обмакнем кончик пера и напишем… А что же мы напишем? Четверостишие или целую поэму? Неважно. Главное, теперь все должно получиться: ведь если заново приступаешь к знакомому делу, прежних ошибок уже не повторишь. Наверное. Может быть.