Текст книги "Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура"

Египетские редкости

Интерес к Древнему Египту и его искусству в Европе сильно возрос после египетского похода Наполеона в конце XVIII века. Начало научной египтологии положил француз Ж.-Ф. Шамполион, который расшифровал иероглифическую письменность. 22 сентября 1829 года он сделал об этом свой первый доклад. Краткое изложение доклада уже через два года опубликовал в России декабрист Г.С. Батеньков. Еще раньше, в 1825 году, Академия наук приобрела в Милане у графа К.О. Кастильоне большую (900 предметов) коллекцию египетских древностей; она позже положила основание соответствующего отдела в Эрмитаже.

По окончании наполеоновских войн в Египет во множестве устремились европейские любители и искатели древностей, на рынках Каира они стали скупать всякого рода артефакты, найденные во время пиратских раскопок. Так как систематической охраны памятников в принадлежавшем Турции Египте тогда не существовало, то вывезти эти предметы было очень легко. В числе подобных искателей оказался и российский подданный Руадзе, который в 1820 году сопровождал грузинского князя Г.Л. Авалова в его путешествии по арабским странам. Он собирал образцы заупокойного культа Древнего Египта не для себя, а для перепродажи настоящим коллекционерам.

Вернувшись в Россию, молодой антиквар напечатал в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 30 сентября 1821 года следующее объявление: «Грузинец Григорий Руадзе, путешествовавший по Африке и Азии, имеет честь известить любителей древностей, что он вывез из Египта следующие редкости:

1. Гроб, или искусно выделанный по человеческому корпусу футляр, с изображением разных аллегорических эмблем и письмен, в коем находится мумия с уцелевшим телом и костюмом тогдашнего времени усопших, украшенным повсюду гиероглифами. На лице оной мумии надета маска, сверху коей положена с различными украшениями диадема. Длина сей мумии – два аршина и ³/₄.

2. Еще мумия, без гроба, величиною в 1 аршин 2 вершка, и две небольшие мумии, в гробах, из коих одна в 3, другая в 2 вершка, без всяких украшений.

3. Каменная урна, изображающая какого-то мифологического божества, в коей сохраняется набальзамированная человеческая внутренность.

4. Два саркофага, набальзамированы теленок и кошка, коим, как полагать должно, в древности поклонялись и боготворили.

5. Журавлиные или аистов яйца, сохранившиеся невредимо, кои полагались по древнему обыкновению с усопшими, в ногах гроба.

6. Различные окаменелые человеческие кости и куски мумий.

Всем сим уцелевшим до наших времен редкостям, которые найдены на Мемфийском (т. е. кладбище г. Мемфиса. – В. А.) кладбище, полагать можно более 4 тысяч лет; посему всепокорнейше он просит почтеннейшую публику до оных вещей не дотрагиваться, дабы оные не повредились…

Господин Руадзе надеется, что долговременное и трудное отыскание сих древних редкостей, также опасности, коим он подвергал жизнь свою неоднократно, проезжая с оными между необразованными, зверскими и корыстолюбивыми народами, и не щадил весьма значительных издержек, имея в виду одну только цель – удовлетворить любопытству всех гг. любителей древностей, удостоиться особого и благосклонного внимания публики…

Саркофаг Тутанхамона

Мумия

Редкости сии ежедневно можно видеть в 1-й Адмиралтейской части, 2 квартала, в доме бриллиантщика Филиппа Клоссена, под № 91, на Невском проспекте, от 11-ти утра до 6-ти часов вечера. Желающие видеть оныя редкости могут получать билеты в том же доме, во всякое время, с платою за каждую особу по 5 руб.».

Привезенные предметы Руадзе предложил купить Академии наук, но та отказалась – предметы при перевозке оказались поврежденными. Кстати, в Петербурге мумии в это время имелись только в Кунсткамере и в коллекции князя Белосельского.

Руадзе обратился к А.Н. Оленину – тот интересовался египтологией – и директор Императорской Публичной библиотеки решил осмотреть мумии, чтобы купить их для библиотеки или Академии художеств. 22 ноября 1821 года он и граф М.А. Милорадович посетили Руадзе, но сделка не состоялась. В результате, главная мумия через пять лет оказалась в Москве и была описана Н. Хитрово. Куда она потом исчезла, неизвестно. В Эрмитаже ее нет.

Позднее в истории Петербурга упоминается староста новопостроенного Исаакиевского собора Григорий Иванович Руадзе в связи с угловым домом на Большой Морской ул., 16, им возведенным в 1856 году для своей жены. В доме находился большой зал, где постоянно устраивались концерты и литературные вечера. Можно предположить тождество Руадзе, который выставлял в столице египетские древности, и упомянутого домовладельца. Он поступил в службу в 1824 году «в егермейстерское ведомство», затем был смотрителем в разных театрах. В 1851 году Руадзе уволили, запретив занимать казенные должности, вероятно, из-за каких-то финансовых махинаций, хотя сам чиновник уверял, что свое состояние сколотил благодаря восточной торговле.

В городе и сегодня представлена фамилия Руадзе. Это, возможно, потомки торговца египетскими древностями.

Курьезное произведение

Занимаясь в архивах, всегда делаешь неожиданные находки. Особенно в фондах, где казалось бы не должно быть сведений по изучаемой теме. Например, что можно найти по истории русского искусства в бумагах Палаты гражданского суда Санкт-Петербурга? Оказывается найти можно до сих пор неизвестное.

Долго работал на берегах Невы немецкий (или австрийский) скульптор и резчик Иоганн Франц Дункер (1714–1795). Прибыв в Россию в 1738 году, он несколько лет трудился в царских дворцах и по частным контрактам. В 1746 году талантливый мастер поступил в Канцелярию от строений и долгие годы сотрудничал с архитекторами Ф. Растрелли и Ю.М. Фельтеном в украшении дворцовых построек в столице и пригородах. В частности, по эскизам Растрелли он в 1756 году делал восковые модели для ваз и фигур, которые, вырубленные затем в пудожском камне, установили на фронтонах и балюстрадах Зимнего дворца.

С декабря 1749 года, одновременно с «фигурной» работой в Канцелярии от строений, Дункер руководил скульптурной мастерской Академии наук и художеств, учил «находящихся в модельном и резном статуйном департаменте подмастерьев и учеников модельному и резному статуйному делу» и был обязан выполнять «чертежи и модели новым проектам, какие ему от канцелярии Академии наук даны бывают». Следуя этому обязательству, он в 1753–1754 годах исполнил шесть статуй для башни Кунсткамеры. В 1762 году скульптор и резчик из Академии наук уволился, чтобы заняться важным заказом в Зимнем дворце, однако связи с Академией не потерял, если судить по найденному документу.

В марте 1781 года С.Г. Домашнев (1743–1795), директор Академии, заключил с Дункером контракт – исполнить из дерева «гору с принадлежностями <…> с представлением на оной горе храмика с барелиевами и протчими архитекторным по приличности украшением, обелисков, шлюзов и мельницей, всего 70 фигур, барашков, народ и лошадей – 75 фигур; <…> дерев больших и маленьких до 100 фигур. И около горы довольное количество разных цветов и землянишной травы с цветами и плодами, и со всею принадлежащею к сему делу фонтанною, живописною, золотарною и лакирною работою <…>, и прибавя к тому все, что, быть может, к лучшему украшению».

Последней оговоркою Дункер воспользовался и добавил «другую гору с обсерваториею и глобусом <…>; от одной горы (сделал) на трех арках переходную галерею или мат; под горою для пустынника – покой, куда проведен фонтан, 4 домика, разделенные на покой с конюшнею и сараем. Для каскады – большая вододействующая машина, ко слюзам о 4 воротах <…>. Прибавлено разных фигур <…>, всего 132 фигуры». В резной модели имелись также: «подъемный мост с городовыми воротами и караульного домиком, версты и три будки, четыре столба с фонарями, две батареи о 4 пушках со всею к оным принадлежностию; для воды каналы и к оным два больших бота и две рыбные шлюпки. На мосту карета о четырех лошадях, с фигурами, одноколка и 4 роспускные дрожки с лошадьми и фигурами на мосту людей, пеших и на лошадях, и прочаго, всего 92 фигуры». Поражает обилие фигур и подробностей, разнообразие деталей.

Можно предположить, что модель делалась по определенной программе в духе модной в эпоху рококо литературной идиллии. Дункер руководил работой команды столяров и резчиков, но за три отпущенных месяца не справился с ней, отчего в конце 1782 года его обвинили в «насильственном задержании» модели. Оправдываясь, скульптор ссылался на дополнительную работу, которую ему поручил лично Домашнев с обещанием ее оплатить. Однако это обещание было устным и заказчик от него отрекся. По контракту он обязывался выплатить только 430 рублей, тогда как Дункер требовал много больше – 1660 рублей.

Суд соглашался с Домашневым, но окончательное решение, похоже, приняла Екатерина II, бывшая истинной заказчицей уникальной многофигурной композиции, судьбу которой мне выяснить не удалось. Это был не барельеф, а объемная, сюжетная «картина». Если она найдется, русская скульптура обогатится великолепным образцом резкого искусства конца XVIII века в исполнении блестящего его представителя, который все больше интересует исследователей, ибо он создал целую школу русских резчиков-скульпторов.

Такое было кино

В начале XIX века до кино было еще далеко, иллюстрированные журналы не выходили. О том, как выглядели те или иные удаленные места, обыватели узнавали в основном из пейзажных картин или гравюр, которые, однако, не всем были доступны. Чтобы удовлетворить любознательность, в Европе возник новый вид массового зрелища – панорама. Так называли односюжетную картину довольно большого размера, размещенную по кругу. Первую большую панораму показали в 1787 году в Эдинбурге. В Петербург иностранцы привезли панораму в конце XVIII века. Дело пошло успешно, и все следующее столетие панорамы в столице демонстрировались регулярно, для них даже строили отдельные павильоны и здания.

Разновидностью панорамы были косморама, состоявшая из отдельных картин на разные сюжеты. Обычно это был деревянный ящик, где под оптическим стеклом медленно прокручивалась бумажная лента с иллюминированными и ярко освещенными гравюрами. Небольшие ящики с косморамой продавались как игрушки. Такая игрушка дала название фантастической повести «Косморама», написанной в 1840 году В.Ф. Одоевским. Существовала также диорама – стереоскопическая многоплановая панорама, она и дожила до наших дней и изображает большей частью батальные сцены.

В эпоху классицизма стали появляться антрепренеры и художники (чаще всего театральные), которые специализировались на искусстве создания и показа панорам. Они гастролировали по разным странам, включая Россию. Одним из таких художников-антрепренеров был чех Иосиф Лекса (?-1887), выходец из Богемии. Прибыв в Петербург, он устроил свою космораму в самом центре, в доме А.Я. Лобанова-Ростовского, известном ныне как «дом со львами». Ему предшествовал гамбургский художник Сур, который там же еще в 1821 году показывал «виды разных городов и примечательных мест».

Ранее, в 1819 году, на Дворцовой площади, в доме Кушелева, впоследствие перестроенном, где ранее находился Немецкий театр, «иностранец Маджи с компанией», предлагал горожанам «кинетозографическое (!) и оптическое» представление с картинами: 1) Вид Константинополя; 2) Рига осенью; 3) Вид Чертова моста» и др., которые написал покойный декоратор итальянец Валесини», долго работавший в России. Слово «кинетозоографическое» можно перевести как «подвижные картины».

Семь лет спустя, в «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1826 год в № 1, Лекса известил публику, что: «…получил дозволение <…> на показывание публично косморамы своей и приглашает сим любителей искусств. Виды, открытые с 13 декабря до 3 генваря 1826 г., суть следующие: 1) Лондон; 2) Карлсбад; 3) Вена; 4) Панорама Этны; 5) Иерусалим; 6) Дворцовая площадь в Теплице; 7) Памятник прусской королеве Луизе; 8) Огнедышащая гора в Камчатке; 9) Церковь Гроба Господня; 10) Второе представление тайного судилища, как можно видеть на доске, вывешенной в доме княгини Лобановой-Ростовской, близ Адмиралтейства, с 12 утра до 9 вечера. Цена за вход по 2 руб. с особы, дети же платят половину».

Через два номера Лекса, доказывая свое новаторство, опроверг в газете слухи, «будто бы косморама моя состоит из иллюминованных эстампов и картин, на бумаге писанных, каковые везде и часто показываются, что картины мои по большой части написаны в 6 аршин в ширину и многие до 3 с половиной в вышины, составленных мною величайшими трудами, что я готов доказать на опыте как истинный любитель своего искусства». Следовательно, космораму Лексы составляли живописные картины размером два с половиной на четыре метра! Как же меняли эти картины?

Одновременно художник выражал в объявлении уверенность, «что многочисленность любителей подает мне средство к представлению оным в сем году диорамы, новоизобретенного в Париже зрелища…». В 1832 году новинку он перенес в деревянный павильон на углу Большой Морской и Кирпичного переулка.

До 17 января показывалась четвертая перемена косморамы со следующими сюжетами: 1) «Исаакиевская площадь с новой церковью в Санкт-Петербурге; 2) Новая площадь в Дрездене; 3) Вторая полупанорама Вены; 4) Изображение большого землетрясения в Лиссабоне 1 сентября 1755 года; 5) Окрестности Кульма в Богемии; 6) Кульмский монумент, поставленный прусским королем в память победы 31 августа 1813 года; 7) Ариоло, городок итальянской Швейцарии; 8) Везувий после обрушения части оного в 1822 году; 9) Церковь Гроба Господня; 10) Зимовка капитана Парри у острова Мельвиля».

5 марта была объявлена восьмая перемена, с новыми картинами: «1) Северный мыс, озаренный в полуночь солнцем; 2) Вид Кракова; 3) Вид части города Теплица с деревнею в Богемии; 4) Фантастическое изображение ада из окончательной декорации оперы „Дон Жуан“; 5) Большая Альтштадтская площадь в Праге; 6) Вид Колосса Родосского с древним городом; 7) Вид крепости Св. Ангела в Риме с моста; 8) Памятник Костюшки у Кракова; 9) Церковь Гроба Господня в Иерусалиме; 10) Внутренность разбойничьей рыцарской залы».

Косморама работала до лета и постоянно обновлялась, причем как историческими (Чесменское сражение, сожжение моста во Франкфурте при отступлении Наполеона), так и актуальными сюжетами, а именно: вид

Таганрога, где недавно умер Александр I, зимовка Парри в 1819–1820 годах и т. п. Преобладали, однако, виды разных городов: Дрездена, Вены, Риги, Петербурга и др. В 1826 году Лекса получил официальное разрешение снимать виды Петербурга для косморамы. Были в ней и экзотические изображения, например: Рио-де-Жанейро, долина Квито в Южной Америки, Ниагарский водопад, храм Эдфу в Египте.

Часть многочисленных картин Лекса, несомненно, исполнил с натуры, часть – с каких-то видовых гравюр. Каждая картина сопровождалась пояснительным текстом, такого, к примеру, рода: «Большой и малый гейзер на острове Исландии; горячий ключ, бьющий вверх иногда на 300 футов и в 18 футов шириною». Картины размещались, очевидно, по всему периметру выставочного зала, создавая цельное и панорамное ощущение. До покупки здания Военным министерством названный зал не раз использовался для зрелищных аттракционов.

Когда Лекса вернулся на родину, он показал в 1842 году пражанам панорамные виды Петербурга. Это была, скорее всего, панорама, снятая восемью годами ранее с лесов вокруг Александровской колонны. Тогда же подобную панораму создал и академик Г. Чернецов; она была литографирована в Париже в количестве 100 экземпляров. А чешский художник с помощью камер-обскуры в 1826 году еще дважды рисовал столичные панорамы: с башни Адмиралтейства и Кунсткамеры, но они, скорее всего, пропали. Лекса хорошо изучил город, куда впервые прибыл в 1810-е годы.

«Всемирная косморама» долго забавляла в России простой народ. В переносных ящиках ее показывали раешники, сопровождая показ остроумными прибаутками. Ныне слово «косморама» приводится в словарях как устаревшее.

Не на том доме

Проживая в доме на Конногвардейском бульваре, на фасаде которого висит памятная доска, я заметил, что прохожие часто обращают на нее внимание. Им хочется знать, почему она помещена именно здесь, о каком событии или личности напоминает. Человек любопытен…

Памятных досок в нашем городе довольно много и они установлены в результате исторических изысканий, подчас весьма кропотливых. Краеведы продолжают эти изыскания и порой делают новые открытия, которые уточняют предыдущие, из-за чего доски иногда приходится перемещать на другие дома. Так было, например, с памятной доской посвященной «Зеленой лампе», обществу литераторов пушкинской поры. Она сменила три места, пока не заняла правильное – на фасаде дома № 8 по Театральной площади.

Сегодня, уже несколько лет, ждет своего правильного места памятная доска о пребывании в Петербурге в 1773–1774 годах французского философа Дени Дидро. Она давно висит по адресу: Исаакиевская пл., 9, где жил известный екатерининский вельможа Лев Александрович Нарышкин. Однако, как выяснила по документам историк города Е.И. Краснова (История Петербурга. 2005. № 3. С. 68–71), принимал философа не этот Нарышкин, а его дальний родственник – Алексей Васильевич Нарышкин, проживавший с братьями в каменном доме по Владимирскому пр., 12, который ныне занимает театр им. Ленсовета. Пора наконец исправить ошибку и мемориальную доску перевесить.

Но если названную доску надо перевесить, то другую надо просто удалить. По инициативе Пушкинского Дома в июле 2003 года ее торжественно открыли на фасаде старинного особняка на наб. канала Грибоедова, 174, сообщая, что здесь с 1816 по 1818 год проживал молодой A.C. Пушкин. Эти сведения, увы, оказались ошибочными и через четыре года их аргументировано опроверг краевед А.Н. Лукоянов в своей статье, напечатанной в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 104 от 08.06. 2007).

Пушкинистам хорошо известен факт, что по окончанию Лицея поэт какое-то время проживал в Коломне в доме графа Апраксина. Но где находился этот дом? Когда же выяснилось, что с 1804 года Ивану (в действительности, Федору) Александровичу Апраксину принадлежал нынешний дом № 174 по Екатерининскому каналу (ныне – канал Грибоедова), специалисты решили, что это и есть искомый дом, и принялись хлопотать о мемориальной доске.

Однако найденные Лукояновым документы говорят, что граф Александр Иванович Апраксин в феврале 1818 года продал вице-адмиралу А.Ф. Клокачеву дом (ныне № 185) по набережной Фонтанки, коим владел чуть более года. Следовательно, в 1817 году Пушкин правильно указал фамилию графа как домовладельца. Он и позднее жил здесь же с родителями в квартире на третьем этаже. В 1937 году на стене этого здания поместили памятную пушкинскую доску. Неизвестные историкам материалы, породив заблуждение, одновременно подтвердили, что доска висит на историческом месте. Дом же на канале с 1816 года принадлежал не покойному уже Ф.А. Апраксину, а полковнику А.Я. Дубянскому.

Еще один дом, который неправильно отмечен охранной доской, находится по адресу: наб. р. Мойки, 88. На доске написано, что его построил знаменитый зодчий О. Монферран, творец Исаакиевского собора. Однако до самой своей кончины он жил в соседнем доме № 86, в 1836–1839 годах переделав его под свой особняк. Участок же № 88 всегда принадлежал другим владельцам. Правда, среди них краткое время значилась Элиза Дебоньер, супруга Монферрана. Она купила здание в 1840 году у Г. Лерха, для которого Монферран двумя годами ранее сочинил проект перестройки. Он был осуществлен, и на углу набережной и переулка появился красивый особняк в классическом стиле.

В 1920-е годы этот полуразрушенный особняк полностью перестроили и присоединили к № 86, частью которого он и стал, сохранив свой номер, но получив общий фасад. Сегодня в объединенном здании находится следственное управление. Хотя фасад прошел реставрационнокосметический ремонт, но после него охранная доска, к сожалению, осталась на прежнем месте. А вернуть ее на соседний дом не требуется больших усилий. Одновременно на ней следует указать, когда здесь жил Монферран.

Хочется надеяться, что перечисленные огрехи будут исправлены – Петербург не должен быть городом искаженных фактов.

Не успели…

150-летие Манифеста об освобождении крестьян от крепостной зависимости отметили на высшем уровне. Одновременно почтили память Царя-Освободителя Александра II у его гробницы в Петропавловском соборе.

Однако никто не возложил венок и цветы к памятнику императору на Суворовском проспекте. Этот памятник работы известного итальянского скульптора Этторе Ксименеса открыт 30 августа 1911 года в начале Крещатика в Киеве. На его открытие прибыли Николай II, премьер П.А. Столыпин и другие важные лица. В 1920 году мемориальный комплекс разобрали, бронзовые детали переплавили, но статуя царя чудесным образом сохранилась и была в 2003 году подарена Президентом Украины Л. Кучмой Петербургу по случаю его 300-летия. Статую установили за оградой бывшего здания Николаевской военной академии Генштаба, где она привлекает к себе мало внимания.

Этого не случилось бы, если бы наш город украсил памятник Александру II, открытие которого было намечено к 50-летней годовщине исторического Манифеста. Статую хотели установить на Марсовом поле или Михайловской площади, там, где сейчас стоит памятник A.C. Пушкину. В 1909 году состоялся соответствующий конкурс, в нем приняли участие весьма видные русские скульпторы: А.М. Опекушин, Б.М. Микешин, П.П. Забелло, И.Н. Шредер. Однако этот конкурс остался без последствий и памятник к юбилею не открыли, так же, как в 1884 году не был возведен монумент на плацу Зимнего дворца.

Первое место на новом международном конкурсе, проведенном в 1911 году, занял итальянский ваятель Рафаэлло Романелли (1856–1928), профессор Академии художеств во Флоренции. Он был сыном известного скульптора Паскуале Романелли, создавшего памятник русскому меценату князю H.H. Демидову Сан-Донато. Рафаэлло получил хорошее профессиональное образование и за свою жизнь исполнил около 300 произведений, как в жанре монументальной, так и мелкой пластики. Его известные работы – это памятники итальянскому королю Карлу Альберту в Риме, Гарибальди в Сиене, румынскому королю Каролу I в замке Пелеш.

Все работы выдержаны в академическом стиле, который нравился заказчикам официальных монументов. Заказы приходили Романелли из разных стран, но особенно полюбили его в США и Румынии. Заказ на конный памятник Царю-Освободителю скульптор официально получил 24 июня 1914 года, за месяц до начала Первой мировой войны, что предрешило его судьбу. Из-за войны и революции величественный монумент так и не украсил Михайловскую площадь (ныне – пл. Искусств). А он хорошо бы перекликался с памятником великому князю Николаю Николаевичу, который с 1914 года стоял на Манежной площади.

Памятников императору возводилось немало в России, но в основном – это бронзовые бюсты. Александра II в полный рост изображали только 14 монументов в разных городах страны от Гельсингфорса и Петрозаводска до Ченстохова и Екатеринбурга. Большинство отличалось хорошим художественным уровнем, но, к сожалению, все они после 1917 года были демонтированы и уничтожены.

Работая над конным монументом для Петербурга, Романелли опирался на классическую европейскую традицию, она началась с памятника Марку Аврелию на Капитолийском холме в Риме и получила блестящее развитие в период Ренессанса и Просвещения. В последующие века многие города мира украсились конными памятниками государям и полководцам. Они есть и Петербурге и всем известны.

В бывшей имперской столице и ее пригородах сохранились памятники пяти императорам и одной императрице. Забыты Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Александр II и Николай II. Возможно, кого-то из них почтут монументом к приближающемуся 400-летию Дома Романовых. Они ведь сделали для России гораздо больше, чем те революционеры, статуи которых возвышаются на наших улицах и площадях.