Текст книги "Повесть о преждевременном. Авантюрно-медицинские повести"
Автор книги: Виктор Горбачев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 24. «…Время любить и время ненавидеть…».
26 января 1947 года по старому стилю или 7 февраля по новому Солнце сулило своему поклоннику обновление и излом судьбы… Александр Леонидович иронически улыбнулся:
«Вот уж что не зависит от дьявольской машины репрессий, так это возраст… Может быть, на том свете и по-другому, а на этом время неотвратимо… Пятьдесят лет… Вот и всё обновление…»
Привыкший всегда получать ко дню рождения подарки, он решил и сегодня не отступать от традиций. Концерт лагерной самодеятельности – чем не подарок…
Женские голоса хора убаюкивали раненую душу, обволакивали пеленой памяти и уносили в счастливые годы. На миги забвения лагерные ужасы отступали…
Благодарные зрители ладоней не жалели. Незаметно повлажневшими глазами смотрел он в лица измождённых женщин. Так смотрят на иконы, когда молят о спасении…
Низкий грудной голос высокой, статной женщины притянул взгляд к её глазам. Где он мог их видеть?.. Следующие песни он смотрел только в её глаза…
После концерта подошёл, поблагодарил за пение. Живые глаза, изящный наклон головы, родной язык. Представились не ярлыками: Александр Леонидович Чижевский – Нина Вадимовна Перишкольник.
Присели у жаркой печки…
«Имение Климово на границе Духовщицкого и Ельнинского уездов Смоленской губернии… Позвольте, так имение Чижевских же было рядом. А в Климово я бывал в юности… Вадим Платонович Энгельгардт, выпускник юридического факультета Петербургского университета, милейший человек, личность в тех краях известная…»
У Нины Вадимовны перехватило дыхание:
«Это мой отец… В те годы я училась в Екатерининском институте… Поэтому мы не встретились… Перишкольник – это фамилия мужа. Урождённая баронесса Энгельгардт… Прошу любить и жаловать….»
Почему здесь?! Терпела до 1922 года. Потом решилась эмигрировать в Швецию. В Латвии арестовали. Припомнили дядю, замполита генерала Деникина, брата, офицера той же белой гвардии… Соловки… На сорок миль дальше от России и ближе к Швеции… Потом власти решили, что баронессе со шведско-немецкой фамилией Караганда как-то сподручней будет…
Александр Леонидович слушал её низкий голос, смотрел в умные, на удивление спокойные глаза и чувствовал, как оживает его искалеченная душа. Куда-то исчез окружающий ужас…
Она пришила ему пуговицу, он поцеловал ей руку, чему оба грустно улыбнулись…
У него вдруг заныло сердце от невозможности её защитить…
Она всё поняла, стала его успокаивать… Выдержки и мужества у выпускницы института благородных девиц, как оказалось, на порядок больше чем у мягкотелого профессора.
К слову сказать, наши ассоциации с упомянутым институтом совершенно ошибочны. Спартанский режим: подъём до рассвета, обливание холодной водой, строгое питание, а потом уж танцы, языки, музыка, этикет, медицина, история и тому подобное.
Так сразу и не скажешь, к чему, собственно, этих благородных девиц готовили. Во всяком случае, когда урки забавы ради решили разыграть в карты седую бороду профессора, Нина Вадимовна командирским голосом решительно их осадила. Санитарок из санчасти урки уважали, если не сказать побаивались…
Александр Леонидович удивлялся сам себе: таким стал болтливым. Наконец-то он встретил человека своей среды, своей культуры, добрую понимающую душу. И очень женственную, несмотря на ватник и кирзачи.
К счастью, лагерный режим в то время позволял им общаться. И тесная каморка, подарок его ангела-хранителя подполковника Слюсаренко, казалось, и была предопределена им под райский шалаш…
Когда он поведал ей о предначертанности такого вот обновления, она грустно улыбнулась. Его рассказ об открытии солнечно-земных связей заставил её воскликнуть:
«Это же здорово! Как всё просто! Вам нужен математик?! Я вам его найду!»
Услышав о целебном действии отрицательных аэроионов, Нина Вадимовна тут же стала соображать, как бы эти устройства установить, в первую очередь, в санчасти, а также в женских бараках. Немыслимый для Александра Леонидовича вопрос о высоковольтных трансформаторах она бралась решить с местными кулибиными. Все его работы она перечитала по многу раз…
Ей стало ещё обиднее за Россию… Но народ же не виноват, и она, ни больше ни меньше, решила посвятить свою дальнейшую жизнь сохранению профессора Чижевского и его работ для людей. Такой порыв по признаниям обоих заметно прибавил им сил…
У выпускниц института благородных девиц слово не расходится с делом. До самого последнего своего дня в 1983 году, пережив профессора на девятнадцать лет, Нина Вадимовна посвятила свою жизнь спасению Александра Леонидовича и его наследия…
Сомнения, опасения, предположения и мечты ему теперь было с кем обсудить…
«Нина, посмотри на меня и скажи: я похож на Эйнштейна?!»
Сорокадвухлетней влюблённой женщине несложно было ответить игриво и без промедления:
«Ещё как похож! Такие же глаза хитрые, и волосы от мыслей шевелятся!»
«Спасибо, но я о другом. Да будет тебе известно, что Эйнштейн к концу жизни открыл новые возможности своей теории относительности. Возможности повлиять на связи времени и пространства показались ему столь ужасающими, что он уничтожил свои расчёты со словами: человечество ещё не готово к такому… Нина! Я нашёл точную степень ионизации воздуха, при котором он становится активным проводником человеческой мысли. Ты себе в полной мере представляешь возможные последствия?! Мы проводили опыты в лаборатории зоопсихологии. В отчётах я указал лишь диапазон напряжений в ионизаторе: 27…47 тысяч вольт. Точную цифру, а также коэффициент соотношения отрицательных и положительных аэроионов знаю только я… Так вот я не хочу быть похожим на Эйнштейна, поэтому собираюсь доверить эту тайну и тебе…»
Есть косвенные сведения, что первое по тем временам психотронное оружие, а это не что иное, сработало успешно один-единственный раз в женском бараке 19-го ДКО Карлага.
Однажды после банного дня перевозбуждённые уголовники при попустительстве охраны пошли на штурм женского барака…
Нина Вадимовна услышала крики из окна санчасти, где она в это время дежурила. Почуяв неладное, кинулась к своему бараку.
Картина у дверей заставила её замереть: красномордные уголовники гонялись по всему бараку за молодыми женщинами. Кого-то уже распяли на нарах или на полу, с кого-то пытались сорвать спальные холщовые рубахи…
Женщины постарше, не заинтересовавшие, видимо, самцов-уголовников, пытались обливать их горячей водой, за что получали удары ногами в живот…
Безнадёжность сопротивления подхлестнула Нину Вадимовну к действиям.
Она щёлкнула включателем аэроионизатора в виде металлического колеса с иголками, висевшего под потолком (теперь это называют люстрой Чижевского), уверенно перевела рычажок трансформатора в известное только ей положение и, стиснув зубы, сосредоточила взгляд внутрь помещения…
Нетрудно догадаться, какую мысль Нина Вадимовна внушала разгорячённым самцам, когда через несколько секунд (пока насыщенность воздуха ионами стала определённой) они один за другим стали ойкать, хвататься руками за своё возбуждённое мужское достоинство и скрючиваться от боли…
Ничего не понимающие, растрёпанные, полураздетые женщины, тяжело дыша, смотрели ошарашенными глазами друг на друга и на зэков, которые, нещадно матерясь, гуськом потянулись к выходу с прижатыми к яйцам ладонями.
Нина Вадимовна незаметно вернула рычажок в обычное положение, в то время как женщины продолжали вертеть головами и искать, кого же так испугались уголовники. А на непривычно обескураженных рожах у тех было написано пугающее недоумение: кто же это в такой ответственный момент ухитрился так садануть им кирзачом по яйцам?..
Похож, выходит, Александр Чижевский на Эйнштейна, очень похож…
Подобно Прометею, огонь —
иной огонь похитил я у неба!
А. Чижевский
Глава 25. «…Время рвать и время сшивать…».
Выписка из протокола заседания Центральной комиссии МВД КГБ и Прокуратуры СССР от 4 июля 1948 года за № 28 по отбору заключённых, подлежащих переводу из Карлага в особые лагеря и особые тюрьмы МВД:
«…Чижевский, как особо опасный государственный преступник, подлежит содержанию в лагере МВД.
Начальник спецотдела Карлага МВД СССР майор Матросов»
Очень удобно: объяви человека особо опасным и делай с ним, что хочешь…
В самом деле: не мог же майор Матросов написать, что профессор Чижевский, как специалист в области ранней диагностики рака, переводится поближе к контингенту, на котором власти собирались испытывать действие атомной бомбы.
Поэтому и получил ЗК СГ-555 по прибытию в Спасский Особлаг целую небольшую лабораторию и мощный рентгенаппарат, которого не было и в Карагандинской областной больнице.
Что уж говорить, что и его просьбу о переводе с ним Нины Вадимовны выполнили.
Спасский Особлаг красочно и убедительно, что называется, из первых уст описал А. И. Солженицин в своём «Ахипелаге ГУЛАГ».
Лагерь особый и контингент особый: партийные оппозиционеры, высшие армейские чины, военнопленные, писатели-вольнодумцы. Из таких вот особо опасных и формировались с убийственной регулярностью обречённые, безвозвратные этапы, уходившие в никуда…
Мало чего боялись закалённые зэки, но при попадании в такой этап даже атеисты начинали креститься и прощаться с жизнью.
До конца своего срока Александр Леонидович будет работать научным руководителем клинической лаборатории 2-го отделения…
Высококвалифицированные специалисты, профессора и академики выполняли серьёзные научные исследования в области онкологии и изучения свойств крови в экстремальных условиях. Самая настоящая шарашка…
Американские медицинские учреждения аналогичного профиля до сих пор ведут исследования «по Чижевскому». Только там сверхмощные компьюторы, а у Чижевского тогда – челябинский математик, профессор Павел Григорьевич Тихонов.
К 1948 году научный мир, как и предсказывал, несмотря на насмешки, Чижевский, уже не удивлялся математической обработке научных результатов ни в медицине, ни в биофизике, ни в сельском хозяйстве.
Профессор Чижевский элементарно зашивался без математика.
При очередном палатном обходе Александр Леонидович заметил что-то знакомое в лице маленького, измождённого человечка без единого зуба во рту. Дистрофия, цинга и прочие прелести Тайшетских лагерей не оставили умирающему человечку никаких шансов.
Чижевский вспомнил: их арестовали в Челябинске в один день, 21 января 1942 года.
«Вы ведь, кажется, математик…»
«Был им», – прошепелявил человечек.
Потухшие глаза, жёлтая кожа – «был»…
«Никаких «был»! Вам надлежит поправиться! Вы мне очень нужны!»
То ли лучик надежды, то ли аэроионизатор, срочно подвешенный в палату Тихонова, то ли психологические беседы с Александром Леонидовичем, а только умирающий человечек быстро пошёл на поправку…
Поднявшись с больничной койки, П. Г. Тихонов станет надёжнейшим помощником и соратником Чижевского на всё время их лагерной науки.
Новый, 1949 год, на диво уютно и мило встретили вдвоём с Ниной Вадимовной в научной каморке.
«Нина, я стал обладателем ещё одной государственной тайны, и мне могут дать ещё один срок!» – вдруг с видом нашкодившего школьника поведал Чижевский.
«Да куда уж больше-то! – вполне серьёзно озаботилась Нина Вадимовна, довольно скоро свыкшаяся с излишней эмоциональностью Александра Леонидовича. – Что ты ещё придумал?!»
«Ничего не придумал, а пронализировал и пришёл к выводу, что наша страна готовит испытание ядерного оружия… Сама посуди, зачем им понадобился бетон особой прочности?! Очень просто: они накидают туда свинцовых обрезков, ещё кое-чего, и будет баритобетон для строительства бункеров, способных защитить не только от ударной взрывной волны, но и от проникающей радиации. От обычных-то бомб ещё во времена кайзеров научились ДОТы строить. Это раз… Лаборатория наша будет отслеживать и систематизировать последствия действия радиации на живую силу. Иначе зачем такое оборудование. Это два…»
Ну, как такие аналитические мозги держать без контроля…
В начале 1942 года Александра Леонидовича арестовали, а в конце того же года состоялось первое специальное заседание Госкомитета обороны СССР под руководством Сталина, посвящённое вопросу создания в СССР атомной бомбы.
К этому моменту прошло уже почти три года, как резиденты докладывали Берии об исследовательских работах в США и Великобритании по изучению ядерной энергии. На совещании ГКО в Кремль были приглашены учёные-физики А. Ф. Иоффе, Н. Н. Семёнов, В. Г. Хлопонин, П. Л. Капица и И. В. Курчатов.
Спецлаборатория № 2 под руководством моментально ставшего академиком И. В. Курчатова начала работу над проектом РДС-1. Доступные материалы не открыли пока секрет сей аббревиатуры, остряки же утверждают что это – «Россия делает сама».
В отцы советской атомной бомбы Курчатов призвал Харитона, Кикоина, Зельдовича и Флёрова.
«Скажи Курчатову, чтоби он патарапился са сваей штучкой. Ми не далжны дапускат, Лаврэнти, чтоби Америка имела ваеное прэвасходство и шантажировала нас», – генералиссимус просто намекал об особой ответственности после 16 июля 1945 года, когда он в Потсдаме узнал об экспериментальном взрыве американской атомной бомбы.
«Если ничего не выйдет, я тебе голову откручу», – вторил ему Берия в телефонном разговоре с Курчатовым буквально за несколько минут до взрыва советской атомной бомбы в семь часов утра 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне.
Ну, ладно, события предвидел, вопрос, что называется, витал в воздухе…
Сроки-то как определил?!
Семипалатинский полигон площадью восемнадцать тысяч квадратных километров на левом берегу реки Иртыш, в ста тридцати километрах северо-западнее Семипалатинска, начинал строить ГУЛАГ в соответствии с Постановлением СМ СССР № 2939-955 от 21 августа 1947 года. Потом его продолжили четыре управления особого строительства по двадцать тысяч солдат каждый…
С 1949 по 1989 годы на Семипалатинском полигоне было взорвано шестьсот шестнадцать ядерных и термоядерных устройств. На полигоне диаметром двести пятьдесят километров были расставлены танки, артиллерийские орудия, другая боевая техника. Был построен железнодорожный мост, десятки домов, даже опытный участок метро.
В это пекло и уходили безвозвратные этапы Степлага…
Как действует радиация на людей? Насколько эффективна радиационная защита? Как лечить облучённых? Почему именно раковые клетки начинают бешено плодиться при таком облучении?
Минимум информации, максимум секретности. И бездна ужаса от вида несчастных подопытных солдатиков…
Стоит ли удивляться, что и Александр Леонидович, и Нина Вадимовна скончались в своё время от рака…
И совершенно невозможно отогнать мысль, что в таких условиях шестьдесят семь лет, прожитых им, и восемьдесят лет Нины Вадимовны – это не только феномен вообще, но и лучшее доказательство живительности аэроионов, в частности…
Невыносимо тлеть и гаснуть в заточенье,
В глухом бездействии, в бессилии, впотьмах,
В зловеще-чёрном к самому себе презренье,
С проклятьем жгучим к человеку на устах.
А. Чижевский
Глава 26. Восемь + восемь.
Во времена Римской империи появился нехитрый закон, не позволяющий смутьянам, пьяницам и прочим врагам империи жить ближе ста километров к столице. Империалистам Сталина этот закон, похоже, показался мудрым, потому как с тех времён и поныне перекованных в ГУЛАГе врагов народа отправляют на поселение именно туда, за сто первый километр…
Александр Леонидович про это знал, поэтому и не тешил себя надеждой по окончании срока отсидки вернутся в Москву. А он, этот срок, неуклонно приближался, вызывая волнение и трепет…
В начале декабря 1949 года зк Чижевский пишет письмо заведующему Карагандинским облздравотделом:
«22 января истекает срок моего заключения. Желая остаться работать по своей специальности в Караганде, позволю себе адресовать Вам это заявление.
Последние годы моей научной исследовательской работы я был занят разработкой новых методов лечения ран, разработкой нового метода дифференциальной и ранней диагностики рака в связи с изучением электрического заряда нормальной и патологической крови, изучением геометрии и физической структуры крови путём применения высшего математического анализа (этим и занимался челябинский математик Павел Григорьевич Тихонов).
Мною экспериментально доказана необходимость коренной ревизии метода введения консервированной крови в отношении предварительной стабилизации эритроцитов, что может привести к резкому снижению посттрансфузионных шоков, а, следовательно, иметь особое значение в военной медицине».
Что касается изучения свойств крови, так Александр Леонидович, жалея зэков, обычно брал её у себя. Нина Вадимовна щадит нервы читателей, когда описывает состояние профессора Чижевского после экзекуции того над собой. Вдумчивому человеку нетрудно представить, как этот донор-экстремал восстанавливался на «высококалорийной» лагерной баланде…
В архивах сохранилось заключение консилиума врачей по результатам обследования Александра Леонидовича после очередного приступа ишемии:
«Заключённый Чижевский А. Л. страдает миокардиодистрофией с расширением сердца, стенокардией с частыми принципами удушья, генерализованным артериосклерозом периферических сосудов мозга, эмфиземой лёгких, парахиматозным гепатитом, хроническим колитом, грыжей белой линии живота.
Профессор, д-р Г. С. Вацадзе, профессор, д-р В. В. Оппель, д-ра Л. Е. Паценко, Г. Г. Эрнезакс, И. И. Козаковский».
7 января 1950 года выписан наряд:
«Направляем во вверенную тюрьму № 16 19-го отделения зк Чижевского А. Л.
Начальник отдела “А” МГБ СССР полковник Заславский, зам. нач. подполковник Шашков».
Когда в Карагандинском областном онкологическом диспансере однажды объявился высокий, худой старик с окладистой седой бородой, живописно одетый в телогрейку и кирзачи, персонал подумал про нового истопника с тайной надеждой: «может, этот непьющий».
«Знакомьтесь: профессор Чижевский. Будет работать у нас лаборантом», – категорично, по-военному представила его главврач. И продолжила: «Ирина Николаевна Куланова – заведующая клинической лабораторией».
Завлабу было от силы двадцать пять лет, поэтому её, как недавнюю выпускницу мединститута, изрядно смутило сочетание профессор-лаборант.
Смена режима, активная исследовательская работа, доброжелательность коллег, любознательность молодёжи и трогательная опека жены медленно, но верно отогревали его душу. Потрясающая эрудиция, феноменальная память, острое научное чутьё постепенно дополнялись присущим ему тонким юмором, весёлой иронией и общепонятной железной логикой.
Так, вокруг него образовалось сообщество единомышленников, куда входили и недавние выпускники медицинских вузов, и умудрённые жизнью ветераны.
Предпочитали говорить о медицине, о науке, о музыке, о художниках, но только не о политике или власти. И это понятно.
Только, видно, в органах ГБ не были уверены в окончательном перевоспитании врагов народа…
«Управление МГБ по Карагандинской области.
Помощнику начальника отделения “А” Челябинской области, г. Челябинск.
Начальнику отдела МГБ Особого лагеря МВД № 4 пос. Джезказган.
Просим проверить, какими компрматериалами Вы располагаете на Чижевского А. Л., в положительном случае имеющиеся у Вас материалы вышлите нам для оперативного использования.
Зам. нач. Управления МГБ Халидулин.
Начальник отделения “А” УМГБ майор Стрельцов
1 апреля 1950 года»
Александр Леонидович не обижался, когда, например, одна семейная пара вдруг перестала бывать у них в доме. Не всем нравились вызовы и беседы в органах госбезопасности…
К слову сказать, для молодёжи очарование личностью профессора Чижевского оказалось сильнее страха перед органами ГБ.
Преследуемый Александра Леонидовича всю жизнь синдром преждевременного человека вроде бы стал забываться, казалось, он был нужен для нации, для людей…
В открытых им электрических свойствах движущейся крови и установлении методов ранней диагностики рака по электрическим показателям нормальной и патологической крови виделись колоссальные перспективы. Фантастические возможности ионизированного его аэроионизаторами воздуха поражали воображение…
Временами ему казалось, что вот-вот всё пойдёт как надо. Ну, наделали ошибок, ну, купились на клевету, ну, убедились, что зря, но наука-то причём…
Разве можно судьбу архиважных для людей открытий ставить в зависимость от внешности автора, или цвета его глаз, или наличия бороды?..
Ещё как можно, если власть идёт своим путём. Абсурдным, но своим…
Сидевшие в верхах рецензенты – друзья и слуги народа – намертво блокировали все старания врага народа…
Было от чего загрустить…
«Ну, что ты скис, голубчик, Александр Леонидович, – как могла, утешала его Нина Вадимовна, – тебе же и Константин Эдуардович говорил, что ещё не пришло твоё время, и Бехтерев, и Павлов предупреждали… Вспомни, как Макс Планк сказал – это будет очень нескоро…»
Милая Нина Вадимовна! Если бы вы знали, что и теперешние слуги народа, похоже, не понимают, какой прок сырьевому придатку от действительного члена тридцати зарубежных академий…
Одна морока…
Мудрая Нина Вадимовна всё время искала возможность переключить самоедствующие терзания супруга на что-нибудь отвлекающее, понимая, однако, что манёвр этот не может быть из разряда дешёвых.
Ей повезло. Приспичило в ту пору обследоваться у неё некоему изобретателю-ситцевику из Иванова. Что-то он там сильно продвинул в технологии нанесения рисунка на ткань. Европа мигом подхватила. Мыслитель случайно получил бешеный гонорар, потом власти опомнились. Мыслитель сел. Эйфория же от фантастических гонораров преследовала его до конца жизни.
Нина Вадимовна пригласила мыслителя на чай. Манёвр удался. Подговорённый мыслитель между делом (то есть между чаем) мигом прикинул плюс-минус миллионы долларов экономического эффекта от изобретений Александра Леонидовича.
Сам он, мыслитель, пусть на короткое время, но всё же сумел ощутить трепет от волнующего эквивалента своего труда. Его-то, трепет, он и сумел передать врождённому идеалисту А. Л. Чижевскому. Реакция того была довольно странной, он неожиданно… развеселился. А вот Нина Вадимовна, наоборот, погрустнела; она поняла, что причина его веселья – в абсолютном неверии…
Не плачь, как плачут лицемеры,
И полудиких не смеши…
А. Чижевский
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
