Текст книги "Тьма. По Цельсию близко к нулю. Политический триллер"

Глава 4

Когда открыл глаза, в комнате торжествовало утреннее солнце. Я глянул на часы – девять утра, то есть проспал тринадцать часов кряду. Проспал беспробудным, глубоким сном, напрочь отключившим меня от мрачной действительности. Проверил телефон – никаких звонков не поступало. Это хорошо. Потом увидел пустую бутылку из-под чачи и обёртки от шоколадных конфет – вчера вечером я захотел выпить чего-нибудь крепкого… и напился.

Во рту чувствовался противный кислый вкус вчерашнего возлияния. Нужно было приводить себя срочно в порядок, и поспешил в душ.

Через полчаса я уже направлялся в кафе, не во вчерашнее, а находившееся по соседству – его я почему-то не заметил, – которое имело бодрое название «Поешь и закуси», и заказал два крепких кофе. А ещё попросил принести первое блюдо – от похмелья всегда лучше всего избавляться горячим борщом или горячим супом.

Официантка сказала, что у них к этому времени свежих первых блюд пока нет. Но есть вчерашний гороховый суп. Можно подогреть.

– Несите, – сказал ей. – Он же не прокисший?

– Нет, конечно, – официантка удивилась моему вопросу, а я удивился с себя: зачем вчера нажрался в одиночестве, мог бы и не пить, поэтому несу сейчас чушь.

Вскоре сидел за рулём «Газели» и чувствовал себя более сносно. Ментов на дороге не было. Это придавало уверенности, что день закончится благополучно.

Машину я поставил на том же месте.

Прошло два часа. Ничего такого, что могло привлечь моё внимание, не происходило.

Вскоре лучи солнца, садящегося прямо позади дома, стали слепить глаза, мешая смотреть и отбрасывая в мою сторону длинные черные тени вверх. Я вышел из машины, переместился дальше по улице, но так, чтобы не терять из виду все четыре подъезда дома.

Сел на какую-то лавочку. Закурил сигарету. Чуть выше по дорожке на скамейках устроилась парочка алкоголиков с банками крепкого пива. Сегодня я и сам проснулся с теми же чувствами, что и они. Но в отличие от них я всегда мог остановиться.

Мимо проходили люди. Это были не отдыхающие – не тот район города, где останавливаются курортники, – а местные жители. Я смотрел на них. Мне казалось, что они не умеют смотреть в будущее. Всё их существование является всего лишь монотонным и нелёгким путешествием к смерти, к вечному небытию. Все невзгоды они принимают не то что покорно, а как будто с готовностью, словно это часть большого жизненного плана. А ведь я мало чем отличаюсь – такая же серость и неприглядность. Быть счастливым и не быть богатым – это самое сложное в стране, где понятие счастья отрицается на государственной основе.

Зазвонил телефон, который прервал мои мысли. Пришло sms от Милены: начни работать сегодня.

Неохотно я поплёлся к «Газели». Солнце стояло в зените, началось самое настоящее пекло. Как же не вовремя, подумал я. Но никуда не денешься, надо приступать к работе.

В кузове холодильника переоделся в рабочую форму, надел каску, взял дрель, удлинитель и пошёл к подъезду. На меня так никто и не обратил никакого внимания. Потому что я серость и неприглядность.

Бетон оказался слишком твёрдым, а чердак душным – с меня градом стекал пот. Литр минералки, захваченный с собой, закончился через десять минут. Я пожалел, что не взял воды с собой больше.

Неожиданно дрель как будто провалилась. Я понял, что поймал пустоту, о которой предупреждали. Не повезло. Надо начинать всё сначала. В другом месте.

Делая второе отверстие, я снова наткнулся на раковину. Меня начинало всё это злить. Хотелось курить, но я забыл сигареты в машине.

Перебравшись чуть левее, принялся в третий раз за работу.

Бог любит троицу, у меня всё получилось.

Написал sms Милене: работа выполнена.

Собрал инструмент, стал спускаться вниз.

На третьем этаже повстречался хозяин из квартиры №80. Он нёс какие-то вещи. Заметив меня, поздоровался. Я ответил ему взаимно и обратил внимание на его лицо. Оно мало чем отличалось от лиц мужчин, которым вот-вот должно исполниться пятьдесят лет – хмурое, усталое и морщинистое. Но в дополнение к этому показалось, что где-то на жизненном пути этого человека упала тёмная тень – она-то и помешала его настоящему свету воссиять в полную силу.

Я снова переоделся и поспешил отогнать машину на автостоянку, чтобы потом вернуться и понаблюдать, что будет дальше.

Когда вернулся на своё место возле рекламного щита, увидел знакомую фигуру Щербакова и его рыжую голову. Я узнал его сразу, ошибиться не мог. Он шёл ко второму подъезду и нёс в руках какой-то небольшой баллон, похожий на газовый…

Вдруг меня окликнули из-за спины:

– Рома, привет! Что тут делаешь?

Голос принадлежал мужчине. Я повернулся – и тут же получил удар в голову, в область виска. В глазах потемнело, разобрать, кто меня ударил, я не смог – потерял сознание…

Глава 5

Очнулся от того, что кто-то хлестал меня по щекам. Когда открыл глаза, то не мог разобрать, где нахожусь и кто со мной рядом. Голова болела.

– Как себя чувствуешь, эй? – голос принадлежал Милене.

– Живой…

– Да, живой… Давай, приходи в себя. Возьми платок, он влажный, приложи к виску, – Милена смочила носовой платок минеральной водой.

Я так и сделал, и, только почувствовав прохладу на ушибленном участке головы, сообразил, что нахожусь в своей «Газели». Но не на автостоянке, а где-то возле моря.

Во рту был сушняк, и я забрал из рук Милены пол-литровую бутылку минералки, выпил всё залпом.

Как меня сюда доставили? Было не совсем понятно.

– Что здесь делаешь? Как оказалась? – спросил я, не чувствуя больше дискомфорта во рту и горле.

– Вызвали. Из-за тебя.

– Правда? Сколько я был в отключке?

– Вечереет, видишь… Долго, наверное. Я приехала из Туапсе. А если бы находилась в Астрахани – я бы и оттуда приехала. Но это заняло бы у меня намного больше времени. И всё из-за тебя. Ты склонен к импульсивным действиям, не задумываясь о последствиях, а это опасная тенденция. – Глаза Милены метали молнии. – Ты понимаешь, что провалил задание?

– Провалил?

– Да. Наделал дырок лишних, а человек, который должен был работать после тебя, воспользовался не той.

– Но… ты же сама говорила, наткнёшься на пустоту – сверли в другом месте.

– А подумать не суждено, что лишнее отверстие надо чем-то прикрыть, замазать или что там ещё сделать, а?

Я посмотрел на неё. Её грудь колыхалась от гнева. Глаза стали неприятно большими и остекленевшими, как будто сделаны из эмали. Но всё было слишком поздно с самого начала, наверное, когда я родился на этот свет.

– Зачем ты остался?

– Остался?..

– Хватит повторять вопросы! Что тебя заставило вернуться?

– Увидел Щербакова…

– Не ври. Ты отогнал «Газель» и возвратился к дому пешком. Только тогда ты его увидел. Твоё любопытство излишне. Тебя же предупреждали!

– Значит, за мной следили?

– За каждым из нас следят.

– И прямо сейчас?

– Может. Не знаю… Ты читал когда-нибудь книгу из серии «помоги себе сам»? – голос Милены чуть смягчился.

– Нет, не читал. Хотя читать люблю, ты же знаешь… Детективы… – я понимал, что несу чушь.

– Зря. Я помочь тебе ничем не смогу, если Шелесту донесут о твоём самоуправстве. Тебе остаётся надеяться, что этого не произойдёт, а если произойдёт, то тебе дадут ещё один шанс. Я же говорила, что мы взаимосвязаны. Мне тоже не поздоровится за твою проделку. Понимаешь?

Отвечать не хотелось.

– Я больше скажу. Работая на Шелеста, ты подставляешь свою дочь, её будущее.

Эти слова меня пронзили копьём в самое сердце.

– Что ты хочешь сказать?

– Сам подумай. Это не угроза. А реальность, мой дорогой Рома. Работая на него, я меньше рискую, чем ты: у меня нет детей. Эта организация не благотворительная. Здесь нет понятий, что такое совесть, жалость, мораль и любовь. Гена сострадания мы лишены, он в нас задушен нашими же руками. Я с тобой разговариваю на эту тему, потому что… – она замолчала, глядя мне в глаза. – Надеюсь, тебе понятно то, о чём я сказала… И не надо ничего говорить прямо сейчас в оправдание. И без угроз, пожалуйста. Я просто тебя предупредила о том, о чём ты даже подумать боялся, не мог по причине определённого склада ума, потому что сделан из другого теста.

Я открыл рот, но тут же заткнулся. И отвернулся к окну. Мне следовало подумать о дочери, но я этого не сделал. Развитие ситуации зависело от меня одного. Но всё же я тихо сказал:

– Эмоциональная тупая сука…

Милена этих слов не расслышала, поэтому переспросила:

– Что ты там шепчешь?

– Хочу навестить Наденьку, – говорю.

– У нас нет времени. Сделаешь это потом.

Я долго смотрел в одну точку. Молчала и Милена. Вдруг я вспомнил стихи и процитировал их вслух:

 
лучшие зачастую кончают самоубийством,
просто, чтобы свалить,
а те, кто остался,
так и не могут понять,
почему кто-то
вообще хочет
уйти
от
них
 

– Что это?

– Стихи.

– Чьи? Какие-то они странные.

– Чарльз Буковски.

– Ну, ты романтик, Рома! Шелест или ошибся с тобой, или ему действительно нужен такой человек, как ты. Этого я понять не могу. Скажу больше, о твоей проделке всё же донесли Шелесту, я соврала, говоря «если донесут». Он даёт тебе последний шанс. Поэтому я здесь. Исправляйся.

Из-за туч выскользнула Луна, и море начало мерцать в лунном свете. Всё остальное вокруг утонуло во тьме. Мы, сидящие в машине, тоже. А цикады громко застрекотали, будто целая стая усевшихся на дереве птиц. И голову пронзила острая боль. Я не сомневался, что у меня сотрясение мозга.

– Надо выпить обезболивающую таблетку. У тебя есть?

– Нету у меня ничего.

– А что в моей аптечке?

– Откуда я знаю!

– И я не помню.

Она открыла аптечку, порылась в ней.

– Тоже ничего, два презерватива, бинт и йод.

– Это плохо.

– Купим по дороге. Моя машина находится рядом. Сейчас едем в Краснодар. Сможешь управлять «Газелью»? Или лучше поставить на платную стоянку, потом заберёшь?

– Лучше я поеду с тобой. Голова болит. А что за дела в Краснодаре?

– Забыл? Видимо, серьёзно тебя стукнули… Знакомство с моими друзьями. Считай, что это третье твоё задание. Не подведи меня, Рома! Прошу. И удиви. А если посчитаешь, что я шлюха, собственными руками разорву.

– Только не ешь меня, – пошутил я. – Сырым.

– Не буду, сварю живьём, потом разорву и съем… Два дня поживёшь у меня дома, пока твоя голова не пройдёт – у тебя на виске небольшой синяк, но сотрясение мозга ты всё же получил, это видно.

– Знаю.

– А потом я введу в курс дела.

Я вылез из кабины и тут же свалился на землю. Милена вздохнула:

– Садись в мою машину, жди. Я сама отгоню «Газель» на стоянку, а потом вернусь пешком.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Человек не может существовать, если он хотя бы пассивно не приемлет окружающей его подлости. Кто-то надрывается, как вол, за каждый глоток пищи, которую мы едим, и каждый клочок одежды, которую мы носим, но никто не желает об этом подумать. Все люди слепы, немы и тупоголовы – глупые, подлые существа.

Карсон Маккаллерс

Глава 1

Милена купила каких-то таблеток в аптеке на выезде из Сочи, я выпил и уснул.

Проспал всю дорогу.

Проснулся, когда мы кружили по улицам Краснодара. Голова успокоилась.

– Что за микрорайон?

– Комсомольский. Почти приехали.

– Здесь живёт моя дочь. Может, я навещу дочку?

– Нет, – получил я резкий отказ.

– Почему?

– И что ты ей скажешь, когда она тебя увидит с синяком на виске? После, Рома. После… Можешь ей позвонить.

– Телефонный разговор никогда не заменит настоящего общения. Ты сама об этом знаешь.

– Не считай меня монстром, но, к твоему несчастью, ты уже представляешь, к чему приводит самоуправство. Мы не обязаны во всём друг с другом соглашаться. Но надо понять, что наша работа не игра в «казаки-разбойники». Поэтому сиди дома, а лучше поспи. В холодильнике есть всё необходимое, если захочешь есть. Запасные ключи от квартиры я положу на журнальный столик – на тот случай, если пойдёшь в магазин.

Я сдался.

Тем временем Милена собиралась куда-то отправиться снова. Но лишних вопросов задавать не стал. Захочет – сама скажет.

На лифте поднялись на тринадцатый этаж. Милена открыла дверь, пропустила меня вперёд. Я разулся, прошёл в гостиную. Стены были совершенно пусты и ничем не украшены – ни картин, ни афиш, ни фотографий. Через открытую дверь была видна комната спальни, я как бы ненароком заглянул и туда – на столике у кровати тоже было пусто, ни книг, ни журналов. Ничего из того, что можно было бы ожидать, типа декоративных подушек, мягких зверушек, статуэток или сувениров. Не было даже стула, на который можно было бы сложить одежду перед сном.

Милена прошлась по квартире, резиновые подошвы туфель скрипели на не застланном коврами полу. В помещении было жарко, она нашла пульт на одиноком кресле возле телевизора, включила кондиционер – появился слабый запах гнили и сырости. Потом она вернулась к порогу, скинула обувь.

Как мне показалось, было в этой квартире слишком просторно и как-то одиноко. А обои синего цвета добавляли осеннего холода этому жилищу. Я представил, как неуютно здесь зимой!

– Как тебе? – спросила она. – Не часто мне приходится бывать дома. Поэтому извини, если увидишь какой-то беспорядок и пыль.

– Аскетично. Скажу, не ожидал.

Милена юркнул в ванную. Звуки хлынувшей из кранов воды сменились шипением душа. Она сказала громче:

– Рома, мне надо посетить дом, где мы собираемся послезавтра вечером. Он арендуется. Меня там знает охрана. Я всегда так делаю – уже больше года проходят эти встречи. Надо купить ещё продуктов. Этим всегда занимаюсь я.

– Там будет охрана? Странно.

– Да. Когда все соберутся, охранники покинут объект. На сутки. – Она замолчала. Плеск воды усилился – видимо, смывала с головы пену. Затем снова послышался её голос: – Вернусь домой – расскажу всё более подробно. А сейчас лучше ляг и поспи до вечера. Меня беспокоит твоя голова, ведь задание будет сложное.

– А ты не хочешь поспать сама? У тебя же ночь прошла без сна.

– Хочу, но не могу. Куплю энергетиков. Когда вернусь домой, буду спать до обеда. Этот день у нас станет выходным.

Милене, наверное, нравилась постоянная загруженность. Но так можно и надорваться.

– Не заботишься ты о своём здоровье. Совсем.

– Некогда.

– А надо. Так нельзя.

– Всё будет хорошо. – Она вышла из душа, на ходу обматываясь розовым полотенцем. Капли воды на смуглом теле блести янтарным цветом. – Ты и впрямь беспокоишься обо мне?

– Конечно. – Я посмотрел на неё серьёзным взглядом. Милена заколебалась от такой моей реакции. Ей, наверное, стало неловко, что ли, и она попыталась придать своему голосу большую убедительность:

– Всё будет хорошо, не утруждай себя.

Она включила фен и высушила волосы. Пока она это делала, я наблюдал за ней. Всегда приятно смотреть на красивую женщину.

– Может, чаю попьём?

– Да, на одной остановке я купила нам пиццу. Пойдём в кухню.

Я сел за стол. Милена включила электрический чайник и вышла из кухни.

Минуты через три зашла – и была одета: голубые джинсы, жёлтая футболка с надписью чёрными буквами на груди «Ni dios, ni amo».

– Что означает эта надпись?

– По-испански: «ни бога, ни хозяина».

– Клёво!

– Подруга ездила в Испанию по путёвке, привезла подарок.

Зазвонил телефон, который Милена положила в задний карман джинсовых брюк в обтяжку – маленькая попка выглядела в этих брюках шикарно! Она вытащила его, посмотрела на экран и не ответила. Спрятала обратно. Телефон продолжал звонить. Заметив, что я смотрю на неё, сказала:

– Пусть думают, что хотят. Они знают, что ты у меня.

– Уверена? Может, лучше ответить?

– В одном случае я всегда поднимаю трубку – если звонит Шелест.

Я понимал, что мы начинаем сближаться. Но я не знал, плохо это или хорошо. Этого не знала и Милена. Так я предполагал. Интуитивно она держала меня от себя на расстоянии.

Потом мы съели пиццу, выпили зелёного чаю.

– Тебе понравилась пицца?

– Угу, – ответил я, доедая остатки. Со вчерашнего утра я ничего не ел.

– Вообще-то, съедобно, есть можно. Но бывает лучше.

Затем она надела кепку, спросила:

– Без косметики нормально?

Я внимательно на неё посмотрел и кивнул головой.

– Всё, я побежала, жди вечером.

Когда она ушла, мне показалось, что на плечи тяжким грузом опустилось свинцовое ярмо. Предстояло целый день провести в одиночестве, да ещё и в незнакомой обстановке.

Я обошёл все комнаты квартиры, чтобы зацепиться хотя бы за какое-то прошлое хозяйки дома, но ничего нигде не нашёл. Копаться в личных вещах я не собирался – не в моей привычке. Поэтому вышел на лоджию, покурил, зашёл обратно, включил телевизор. Но и это занятие меня очень быстро утомило. Принял душ, постирал нижнее бельё и завалился спать голый на большую кровать в спальне – другого места, где можно было лечь, не было.

Кровать была мягкой и удобной. Некоторое время я смотрел в потолок, мыслей никаких, и я быстро уснул.

Проснулся под вечер, когда вернулась Милена. Я был голый, спросонья не мог найти брюки, куда их бросил, и прикрывал наготу.

– Можешь не стараться. Голым я тебя уже видела. Или ты забыл?

Наконец я нашёл свои джинсы и футболку, быстро оделся.

Было видно, что Милена очень устала. Поэтому была краткой:

– Я спать! Ничего не хочу. Ни есть, ни под душ. Ложись рядом – как видишь, для гостей у меня нет даже дивана.

Она не стала раздеваться, легла в кровать в одежде.

Наконец она задышала ровно и размеренно – кажется, уснула. Не прошло и двух минут.

Я неподвижно стоял рядом с кроватью, боясь потревожить её сон, и думал о дочери. Потом тихо вышел из спальни, прикрыл дверь. Умылся, посмотрел на себя в зеркало – синяк отчётливо выделялся на моём лице, – покинул квартиру и прошёлся по микрорайону.

Уже стемнело, поэтому не решился идти к дочери в гости. Было слишком поздно. Погуляв по городу, вернулся назад. Милена спала непробудным сном и громко сопела. Я разделся, снял висевшие на лоджии трусы, они уже высохли, надел, лёг рядом и попытался уснуть.

Это у меня не получилось. Какое-то время я слушал стон и сопение Милены. Иногда она переворачивалась то на левый бок, то на правый, цепляя коленом моё бедро. В этой интимной обстановке я не находил ничего сексуального, что могло бы меня возбудить. Поэтому включил телефон, вошёл в интернет.

Почти до самого утра читал новости и брошенную на половине электронную книгу Чака Поланика «Уцелевший», пока не уснул.

Глава 2

Меня разбудил шум в спальне.

Это была Милена, которая возле зеркала накладывала макияж – она уронила пластиковую крышку от баночки с кремом.

Было жарко, кондиционер не работал.

– Проснулся?

– Доброе утро!

– Нет, добрый день, дорогой, – уже полдень. Кстати, ты храпишь. – Она сидела ко мне спиной на маленьком пуфике, принесённом из гостиной комнаты.

Я вытер лоб, который неожиданно вспотел, и огляделся, чтобы заставить себя оторвать взгляд от красивой женщины – Милена была в коротком розовом неглиже и недавно, видимо, приняла душ: волосы были мокрыми; на ней, как показалось, отсутствовали трусики.

Более ясная голова, чем вчера, – и я сумел лучше осмотреться: спальня выглядела совершенно голой, не такой, как показалось вчера, от слова «совершенно». В ней не было никаких личных безделушек. Не было ничего, что мешало бы или что пришлось бы вытирать от пыли. Кровать и прикроватная тумбочка, а на ней настольная лампа. И очень красивая женщина перед зеркалом. Но кое-что Милена прибрала, пока я спал. Это были некоторые вещи – одежда, обувь, сумки, – вчера они лежали на полу. Где она всё хранит – не было видно даже встроенных шкафов.

– Громко? – спросил я и поднялся с кровати. Я искал брюки, которые вчера куда-то бросил на пол.

– Твой храп меня разбудил. Я бы, может, и дальше спала. – Она повернулась ко мне лицом, которое блестело, казалось жирным от крема, но осталась сидеть на пуфике, улыбнулась. – Всё нормально, не переживай. Во сне никто себя не контролирует. Как и перед смертью.

– Ты видела смерть? – к её словам я отнёсся как бы безразлично. Мало ли чего сказала.

– А ты как думаешь?.. И не одну. Собирайся, мы идём в кафе. Пообедаем – повар из меня плохой, – и я введу в курс дела. В этот раз ты должен знать всё. Так велел Шелест. И ни от чего не отказываться… Про наркотики, уверенна, помнишь, дело не закрыли, а лишь спрятали в сейфе.

Так говорил Шелест. Милена говорит о том же. Она повторила его фразу буквально дословно. Мне угрожали и готовили морально к чему-то серьёзному. Это явно будет не вкрученная лампочка в каком-нибудь подъезде многоэтажного дома.

После всех сказанных слов я оторопел. В горле появился ком. Такое развитие событий меня пугало. Возникшее вчера доверие, невыразимое и сильное, которое я ощутил, и о котором можно было не вспоминать, стало исчезать – оно просуществовало недолго. И я опять подумал о Наденьке. От моего «сегодня» зависит её «завтра».

– Для чего сверлилось отверстие? – спросил я и мой голос задрожал. Я повернулся к Милене – найти штаны не получалось.

Милена задержала на мне взгляд дольше, чем было необходимо, – мой вопрос прозвучал неожиданно. Опустила глаза ниже, сказала:

– У тебя эрекция, трусы оттопырились… Не беспокойся, «клиент», которого ты видел, жив и здоров. Благодаря твоим стараниям.

– В руке Щербакова был баллон – должен был пуститься газ в отверстие? Что в нём находилось? Явно не метан – я поспешил повернуться спиной и нашёл брюки на полу под кроватью – выглядывала лишь одна штанина. Натянул их – господи, эрекция! Как у двадцатилетнего парня!

– Думаешь правильно, но больше, Рома, я ничего не скажу. Потому что сама не всё знаю. Иди в душ, я тебя жду. И пойдём скорее в кафе – я проголодалась.

– А вы не задумывались вместе с Шелестом, что есть риск и кто-то начнёт использовать те же методы, что используем мы? Против нас.

– Мы не думаем, а исполняем задуманное не нами. Не загружайся. Шелест – не самый главный. Он тоже ходит под людьми, о которых я ничего не знаю. В нашей работе ограниченный круг общения. Для нашей же безопасности.

– Считаешь, я смогу убить? Или так считает Шелест?

– Что с тобой? Не с той ноги встал? Ничего я не считаю. Нашёл счетовода, – огрызнулась она.

– Я не могу убить, понимаешь? В это я поверить не могу, – у меня начиналась истерика. Но ничего поделать с собой не мог.

– Убить может кто угодно: это всего лишь вопрос обстоятельств.

Я понял, что лучше прекратить эту тему, иначе сойду с ума.

И пошёл в душ.

Стоя под тёплыми струями воды, думал обо всём, что недавно произошло. Эрекция, как назло, не проходила, даже тогда, когда я совсем не думал о сексе. Милене, как показалось, не всё хотелось скрывать от меня. Но она не могла рассказать больше, чем могла, потому что чего-то не знала сама, как она сказала – всё верно. А во-вторых, запрещали инструкции, с которыми мне тоже довелось ознакомиться, когда согласился работать.

Удивительно, но, как куратор, как мой начальник, Милена не разозлилась на мой, можно сказать, не совсем молчаливый протест. Другой человек, наверно, отказался бы уже со мной работать, если я сомневаюсь или в чём-то неуверен. Ради своей же безопасности. Но Милена доверяла. Я это чувствовал.

Почему?..

Наверное, в досье написано больше, чем просто характеристика, о чём я даже не догадываюсь, – я способен не только крутить баранку машины. Ведь не зря же пришлось проходить полиграф. С другой стороны, оправдывая себя и успокаивая, сознавал, напрямую я не убиваю – кто изготавливает ракеты, патроны, танки (тысячи людей), они ведь тоже не считают себя убийцами. Выполняют работу, за которую им платят деньги, и никто их не осуждает за это.

Выйдя из душа, я нисколько не успокоился. Милена оделась в ту же одежду, в которой была вчера, когда уезжала из дома.

– Вижу, эрекция отсутствует, – с сожалением сказала она. – То, что она была, когда проснулся, – признак твоего выздоровления. Как себя чувствуешь?

– Иронизируешь? Тебя заботит мой стояк?

– Заводит, а не заботит. Как твоя голова?

– Нормально. В космос полететь не смогу, сесть за руль автомобиля – запросто, – я продолжал злиться.

– Значит, поведёшь машину.

На улице было жарко. Я сел за руль. «Газель» была где-то на стоянке под Сочи, поэтому спросил:

– Ключи от моей машины у тебя? Верни.

– Да, – Милена извлекла из сумочки не только ключи от автомобиля, но и от квартиры. – Возьми. И не теряй. Всегда помни, где и что оставляешь.

Вскоре мы сидели за столиком какого-то кафе, на улице, – в помещениях находиться было запрещено, если, как предписывали инструкции, не позволяла площадь помещения. Милена достала влажные салфетки, протёрла руки и предложила мне сделать то же самое.

– Эпидемия коронавируса никуда не исчезла.

Лично я в эту эпидемию не верил. Но салфетку взял.

Официантка принесла жареную баранину, салат и кофе. Я откинулся на спинку стула и стал ждать, когда мясо чуть остынет.

– У меня нет времени заниматься изучением своего внутреннего мира, в отличие от тебя, Роман Сергеевич, – Милена начала разговор издалека, – но я чувствую, что изменилась. Но не общество вокруг. Несмотря на всю эту пандемию. Хотя хотелось бы, чтоб было наоборот. А вот ты слишком часто копаешься в себе, этим себя изводишь. Чего-то боишься. Я, например, совершенно не испытываю страха, а наоборот, радуюсь жизни. И лишь одно меня беспокоит – я старею быстрей, чем хотелось. Для любой женщины существует одно обстоятельство, о котором она не может не думать. Это ведь не обязательно плохо?

Милена была из тех женщин, которые не привыкли ходить в обход, а лучше – сразу напролом. Но вначале, для разбега, лучше сделать несколько шагов назад.

– Если бы я и смог понять, что думаешь ты, все равно не поверил бы.

Она взяла мою руку:

– Мы приблизительно знаем, что такое «жизнь», но мы не знаем, что такое «смерть», – Милена решила подобраться ко мне с другой стороны. – Смерть и жизнь – понятия весьма условные. Говорят, важна душа. Но о ней мы знаем тоже ничтожно мало. Какой-то невесомый сгусток энергии. Поэтому не стоит изводить себя какими-то заповедями из Библии – не убей, не укради, не прелюбодействуй…

– Мясо, кажется, остыло. Займёмся обжорством, хочешь сказать? – Я освободил свою руку.

Она взяла вилку и нож.

– Приятного аппетита! – пожелал я, но сделал это без всякого удовольствия.

– Спасибо! За ходом чужих мыслей следить умеешь… Да, хочу ещё предупредить, перед тем, как приступим к еде, – поговорку пока я ем, я глух и нем никто не отменял. Так вот, обычная практика спецслужб – наказывать не сразу. Они руководствуются мафиозным принципом «месть подают холодной». Я и ты, Рома, орудия мести. Нас могут сменить. А мы работаем в связке. Сломаешься ты – выкинут и меня. Решишь сбежать – всё равно найдут… Пострадаю и я.

– Может, хватит об этом?

– Хорошо. После обеда расскажу о задании. Здесь рядом парк, пройдём туда и сядем на лавочку. Там очень красиво, тебе, с твоей тонкой душой, понравится – был там хотя бы однажды?

– К сожалению, нет.

– Теперь у тебя появляется такая возможность.

От моего взгляда не ушло то, что вид у Милены был неважный, хотя сегодня она сделала макияж. В лучах полуденного солнца она отчётливо выглядела напряжённой и уставшей, как, наверное, и я сам. Но у меня не было мешков под глазами, я выспался. А у неё были. Говорить об этом не стал, чтобы не расстраивать.

Ещё мне показалось, когда резал мясо в тарелке, кидая короткие взгляды на свою спутницу, что жизнь проходит мимо не только неё, но и меня. Мы тратим время на то, на что никогда бы не потратили в другой жизни. Каждый из нас по-своему лгал. А ложь разрушает человека изнутри. По сути, мы врали всему миру – разрушались, старея быстрей, чем нам бы этого хотелось. Время, отведённое для счастливой жизни, сокращалось.

– Я редко оказывалась в такой сложной ситуации, как сейчас, – произнесла она фразу, когда покончила с бараниной. Я ещё не доел свою порцию. Поэтому отложил вилку на стол, ожидая продолжения фразы. И она последовала, но не короткая фраза, а небольшой монолог несчастной женщины: – Раньше я гордилась тем, что всегда умела контролировать чувства, – сказала Милена с сожалением. – Даже в самых эмоциональных ситуациях. Сейчас я не та женщина, у которой эмоции спрятаны где-то глубоко внутри меня. Они наружи, хотя их прячу. В том числе и от тебя.

– Разве? – оставался я безжалостным. – Ты женщина-сухарь. Дождаться от тебя слёз – как дождя в пустыне Гоби или Сахара.

– Не помнишь, как я рассказывала, что плакала в отделении полиции, когда меня взяли за продажу наркотиков?

Это была правда?

– Не веришь?

– Я запутался, где у тебя правда, а где ложь. Не поймёшь.

– Однажды я расплачусь. Тебе придётся увидеть. Как бы я этого и не хотела. Но причину, знай, не назову, если спросишь. Просто дай мне поплакать, если такой срыв случится. А он произойдёт обязательно. И забудь, что я говорила раньше, – я помогу тебе, если произойдёт что-то совсем непредвиденное. Не потому, что ты мне нравишься, а потому что у тебя дочь…

– Настоящее обсуждать нельзя. А будущее можно обсуждать бесконечно? Это всё? – я не верил её словам.

– Да.

– Тогда позволь мне доесть свой кусок мяса.

– Кто ты, Рома, по гороскопу?

– Водолей.

– Сволочь ты сегодня! – и я понял, что она на меня обиделась. По-настоящему.