Текст книги "Тьма. По Цельсию близко к нулю. Политический триллер"

Глава 9

Когда повествование подходит к концу, я не стану подробно описывать дьявольскую оргию, в которой принял участие. Кого-то, наверное, разочарую. Скажу лишь кратко: в ту ночь очень сильно похолодало, температура опустилась ниже десяти градусов тепла по Цельсию, ритуальный костёр не сильно-то согревал. А ещё мне очень было жаль тринадцать чёрных петухов, которых живьём насадили на колья, – они, мучаясь от боли, истекали кровью под глухие звуки бубна адепта и его заклинания на непонятном мне языке.

Когда начался ритуал, Оля внимательно смотрела на меня. Этот взгляд мне не понравился. Так смотрят на кого-то, кого видят в последний раз. И прекрасно это понимают. От этого холодный пот выступал на моём лбу, и я постоянно смахивал его правой рукой.

«Накормить» Чичирику оказалось тоже проблемой. На помощь пришла Оля – она всё сделала искусно. И произошло это в тот самый момент, когда обстановка, скажем так, накалилась: время шло, южноамериканское зелье не действовало, я ужасно замёрз, тело пробивала дрожь, и я не мог возбудиться, окружённый голыми людьми, десять из которых находились в масках всякого зверья: свиньи, волка, лисы, петуха… Словом, руки Оли помогли освободиться от семени. И, когда это случилось, все вдруг упали на колени, а адепт поднял высоко над собой куклу, зубастый рот которой содержал часть меня, пронёс её вокруг костра тринадцать раз, после чего вбил в неё тринадцать гвоздей и облил кровью, взятую у Милены и Оли в самом начале ритуала. Затем открыл бочку, где находился разрубленный труп маньяка, смешанный с кладбищенской землёй, затолкал туда Чичирику, забил крышку тринадцатью гвоздями.

После чего бочку скинули в приготовленную заранее яму, туда же покидали умерших чёрных петухов, закопали, а сверху присыпали золой, оставшейся после ритуального костра.

И все медленно разошлись.

Вернувшись к себе в домик, – я немедленно принял горячий душ! Смыл всю грязь – казалось, я был готов содрать с себя кожу, так тёр себя мочалкой!

Анатолий Александрович пришёл, когда я вышел из душа. Он ничего не сказал, взял свою ручную кладь и, не прощаясь, ушёл.

***

Я остался один. Мысли кружились в голове, одна сменяла другую, в общем, если разобраться, творился хаос. Но я сумел кое-что упорядочить, привести мысли в порядок, понимая, что доказательств нет. Но есть язык и память. Есть бумага, есть ручка с чернилами, есть интернет. И если рассказать об этом – пусть сто человек не поверят, то обязательно найдётся кто-то один из этой сотни, кто обязательно поверит и передаст информацию дальше. Как говорится, сказка, может, ложь, но в ней намёк… Та самая недосказанность, которую очень не любят некоторые высокопоставленные начальники.

Вообще, люди, на которых мне пришлось работать, – у них нет наслаждения, оно у них отсутствует, как я смог убедиться. Они не могут насладиться малым: любовью, вином или обычным прикосновением к дереву. Они не могут насладиться и чем-то большим – яхтой, дворцом, личным самолетом. Ещё Генри Миллер говорил, а прошло, наверное, лет восемьдесят, и он оказался прав: «Сегодня всё окарикатурено. Наш мир – мир вещей. Он составлен из комфорта и роскоши или из желаний добиться комфорта и роскоши». Поэтому им постоянно чего-то не хватает. Они завидуют кому-то более богатому. Эта ненасытность и приводит к коррупции. Со всеми вытекающими последствиями. Позже – к увлечению заморскими культами. По принципу – всё надоело, всё приелось, хочется экзотики! В итоге всегда страдает простой человек. Он для элиты некий муравей… Даже не муравей, а амёба, о существовании которой знать не обязательно. И это не оскорбление – народ сам себя так ведёт, раз с ним обращаются подобным образом. И не народ это вовсе, который не может за себя постоять, а население – микробная жизнь!

Думая так, они правильно думают. И глупо полагать, что капитализм даёт возможности. Капитализм даёт возможности только обладателям капитала. Для всех остальных это узаконенное рабство.

Глава 10

Раннее утро. Ещё темно. Небольшая комната выходит окнами на море. Я сижу на кровати.

Прислушавшись, различаю в тишине шелест прибрежных волн, они шуршат по песку, а откатившись, дребезжат галькой. Комнату освещает Луна, я хорошо вижу шкаф, стул и зеркало. И чувствую холод и страх – он не рубашка, его невозможно просто так снять с себя, – и понимаю, что могу умереть. Так решили наверху, об этом сказала Милена – она предупредила об опасности, а могла и не предупреждать. Мне интересно, кто так решил, – он считает себя Богом?..

Да, с момента рождения смерть неизбежна. Кто-то раньше, кто-то позже. Но в моей смерти, как я вижу, нет никакого смысла. Видимо, сам того не замечая, я шёл к этому с закрытыми глазами. Мог ли я раньше догадаться, вообразить, как развернутся события? Конечно, нет. Потому что в моей жизни сочетались случайность и неизбежность. Даже ближайшее будущее было закрытой дверью: что за ней – можно гадать, знать точно невозможно.

Вдали, где вертолётная площадка, слышится шум лопастей вертолёта. Прилетел «хозяин». Потом вертолёт улетит. Здесь не останется. За мной должны зайти – это мой шанс.

Я подхожу к двери, открываю замок, возвращаюсь к кровати.

К побегу я готов. А готовы ли рискнуть пилоты вертолёта? Ведь на объекте везде есть камеры наружного наблюдения – просматривается всё, каждый уголок территории. Один из пилотов, как объяснила Милена, постучится в мою комнату…

Я волнуюсь. И мои мысли снова возвращаются в прошлое. Будучи юношей и иногда думая о смерти, я наивно полагал, что не так случится всё со мной. Смерть должна быть приятной, считал я, тёплой, в своей постели, а не в какой-то подворотне или прямо на дороге где-нибудь между Кореновском и Динской. В этих мыслях было мало смысла, но присутствовало самоуспокоение. Это тогда. А сейчас лишь сожаление: ведь жизнь могла стать прекрасной, поверни вправо, а не влево. Или направься прямо. И не знакомься с женщинами в интернете… Ведь в чём смысл жизни? Чтобы жить. А в чём смысл смерти? Чтобы умереть. Но всегда кажется, что в смерти отсутствует логика – потому что мы боимся её. Высшие небесные силы дают право на жизнь и на смерть, но не открывают тайну бытия и не объясняют всё происходящее вокруг, тайное и явное. Каждый из нас рождается слепым котёнком – слепым котёнком и умирает… Жизнь и смерть для меня остаются загадкой, как и для любого человека.

Да, я всегда не высоко ценил собственную жизнь, так меня воспитали, всё шло своим ходом, пускалось на самотёк. И убивать никого не хотел… Питал отвращение к насилию, ибо никогда не сталкивался с убийцами. Бить или резать живое существо – просто мерзко и жестоко. Считал и считаю.

Я не уверен, что сегодня время пришло, пора. Мой инстинкт самосохранения подсказывает, рано пока, свет в конце туннеля не должен обернуться пороховой вспышкой. Надо бежать! И чем быстрее, тем лучше. Поэтому сижу и жду, когда за мной зайдут… Лишь бы не забыли, лишь бы не струсили…

А возможен побег в моём случае? Прямо сейчас я могу сбежать с места событий, но от судьбы – вряд ли! Финишная прямая отодвигается во временном промежутке, но результат не меняется. И всё же, лучше – действовать, а не бездействовать.

В дверь тихонько стучатся.

Кажется, дождался.

– Войдите, – говорю. – Открыто.

Это пилот вертолёта. Не входя, он просовывает голову в комнату, спрашивает:

– Роман Сергеевич?

– Он самый.

– Летишь с нами?

Конечно, лечу! Это мой шанс! Хотя бы выбраться отсюда… Милена не соврала, что позаботится о моём побеге. Нарушая инструкции, пилоты идут на риск, думаю я. Не знаю, почему они это делают, но раз за мной пришли, значит, они считают нужным нарушить правила и взять с собой.

– Всё тихо? – уточняю.

– Да, если не считать, как шумит вертолёт. Дудина всё объяснила, а я её должник… Ты поторапливайся! – Пилот смотрит на улицу, потом на меня, когда я иду к нему. – Где тебя высадить лучше? Мы не такси, – он смеётся, – но раз такой случай…

– В Абхазии. Это возможно?

– У нас там площадка есть. Так что – считай, что прилетел за тобой друг-волшебник в голубом вертолёте, но, увы, кино не покажет и эскимо не подарит… Меня зовут Вячеслав.

– Спасибо! – говорю и протягиваю руку.

– Последняя удача – лучше первой, Роман Сергеевич. – Тебе повезло!

Выходим из домика, идём по лестнице, в горку, к вертолётной площадке. Вячеслав впереди, я за ним. Он резко останавливается – развязывается шнурок на ботинке, – и я натыкаюсь на него.

– Подожди, – говорит он.

Я осматриваюсь по сторонам. Неожиданно из кустов выбегает пёс. Это Пегас, хозяйский лабрадор. По территории объекта он гуляет, где вздумается. Пегас отряхивается у моих ног. И мне хочется сделать то же самое: просто встряхнуться всем телом и избавиться от всего, что тяготит в настоящий момент.

– Теперь идём.

Пегас бежит рядом, отстав на полметра. Я пытаюсь его прогнать. Но он не отходит.

Вдруг слышится чей-то знакомый голос:

– Пегасик, иди сюда! Не мешайся!

Я оборачиваюсь – вижу Милену: она уже держит пса за ошейник одной рукой, а левую руку сжимает в кулак, согнув в локте. Я отвечаю похожим жестом.

Вместо эпилога

Иногда в этом мире происходит нечто необъяснимое.

Я говорю о том, как легко оказался на территории Грузии вместе с дочкой и Галиной Ивановной. И когда вспоминаю последние дни, проведённые в России, удушливое облако вины окутывает меня. Читая же в интернете ежедневную ленту новостей российских СМИ, ощущаю, как какое-то эмоциональное выгорание происходит. Адская моральная усталость. Как будто в зоне Чернобыля находишься… Но, к счастью, я не там, а здесь (знаю, это временно – вернуться домой моя мечта, которая должна осуществиться в ближайшем будущем).

Рита и её мама всех встретили радушно, никто из нас не стал лишним на новом месте. И буквально через месяц – говорю с гордостью – появится новая семья: Рита дала согласие на вступление со мной в брак.

Могу ещё добавить, что грузины – очень общительные люди. Постоянно подходят на улице, чтобы что-то предложить, попросить или просто пообщаться. И всегда спрашивают: «Откуда ты приехал?» Реакция на то, что я из России, всегда только положительная. Вообще, эта нация очень гордится своим гостеприимством. Как-то я сидел на лавочке, ко мне подошёл парень. Мы с ним познакомились. И когда он узнал, что я из России, просто сходил в магазин и купил мне пива (кстати, пиво в России лучше, чем в Грузии, так мне кажется; а то, что грузинское вино лучше российского – об этом не может быть никакой речи!).

Прожив всю жизнь в Российской Федерации, я привык к нашей бытовой ксенофобии. Поэтому Батуми для меня культурный шок! Здесь всё не так. Или, наоборот, – всё так, как должно быть.

Недавно познакомился с соседом в новом доме, куда скоро переедем жить. Он якут по национальности. В Батуми перебрался с семьёй десять лет назад. Так вот, он говорит:

– Я столько лет прожил в России, но всё равно для русских я – чурка. А вот со стороны грузин в отношении себя я такого пока не заметил.

Но не стоит думать, что в России все люди угрюмые и националисты, просто у них у всех темное прошлое и безрадостное настоящее. Как писал Владимир Сорокин, подтверждая мои наблюдения: «Страшнее всего были сами люди – изжеванные, измочаленные ежедневным злом, нищетой, беготней».

Мне добавить нечего к его словам. Однако я знаю, и очень в этом уверен, понадобится не так уж много времени, чтобы исправить всё это. И, как ни странно, я в этом твёрдо уверен.

Откуда взялось это чувство – понять не могу, я, наверное, всегда остаюсь оптимистом. Но оно придаёт силы. А исторические события столетней давности подтверждают мои чаяния и надежды моего ближайшего окружения: Россия непредсказуемая страна. Да, хаос спрогнозировать нельзя. С одной стороны, это плохо. С другой стороны, это вселяет огромнейшую веру на ближайшее будущее.

Про Милену, конечно, я не забыл. Но попытки дозвониться до неё так и не увенчались успехом. Телефон всегда отключен. Где она сейчас, не знаю. Но я ей очень благодарен, потому что она сумела перебороть себя, и, может быть, впервые не убила, а спасла.

Тогда мне казалось, что я сумел частично её раскусить: она обладала теми качествами характера, которые в ней хотелось видеть, но на самом деле она была совсем другим человеком, независимым. Не всегда у неё это получалось… Оно и понятно – как можно быть самой по себе в силовой структуре? Надеюсь, ею и остаётся сегодня, оставив прежнюю «работу», находясь, может быть, в той же Грузии, покинув страну по тем же причинам, но я об этом просто не знаю.

Однако Земля круглая. Однажды встретимся. Как встретились мы с Ритой возле табачного магазинчика, который принадлежал моему знакомому, Толику. И который, надеюсь, вспоминает меня, чтобы составить компанию для перекура под широкими листьями каштана и пооткровенничать на какую-нибудь политическую тему. Теперь есть мне ему что рассказать…

2020—2021 гг.