Текст книги "История как Промысл Божий"

На фоне царивших в то время в западном мире невежества и нищеты такая проповедь была убедительна для многих. Сравнивая благочестивого преуспевающего дельца с грязными нищими, с пьяницами и развратниками всякого рода, трудно было не отдать предпочтения богобоязненному обладателю все увеличивающегося капитала. Он выигрывал даже в сравнении с неплохими, но заурядными и, главное, небогатыми людьми, которые не могли состязаться с ним по части благотворительности. А потому и по части уважения, которым он пользовался в обществе.

Жена за таким обеспеченным и высоконравственным мужем была как за каменной стеной. Голод ей не грозил. Жила она не в грязной лачуге, а в хорошей чистой квартире. Удобной, но, разумеется, без излишеств. Одевалась скромно, но не в тряпки, которые унизили бы не только ее, но и ее мужа. А как ей должны были завидовать многие женщины! Как должны были заискивать перед нею не только женщины, но и мужчины, нуждавшиеся в помощи. Она же главный информатор своего мужа по части благотворительности. Именно от нее, при его-то занятости, он знал, кому помочь, а кто не заслуживает помощи.

И дети такого правильного христианина были тоже обеспечены. Они получат лучшее образование, а затем, пользуясь связями своего отца и его ценными советами, займут достойное место в обществе. Не говоря уж о том, что наследуют его капиталы.

Не прогадают от близости с благочестивым дельцом и его родственники, друзья и помощники. Как и члены его религиозной общины, особенно ее руководители. Какой интерес им иметь в своей общине нищих и бедных, ничего не умеющих и ни на что не способных? А богатый (и потому обладающий властью в обществе) человек станет не только ее украшением, но и ее основанием. Одним из тех камней, на которых строится благополучие их церкви.

А государство? Какой интерес королю иметь в числе своих подданных всякую сволочь, готовую при первой возможности напиться или что-то украсть, а то и начать драку – не говоря уж о большем? А вот иметь в своем государстве умелых и богобоязненных людей, чей труд обогащает не только их самих, но и само государство, действительно важно. Чем больше будет таких богачей, тем сильнее будет его государство. А если так, то как им не помогать? Ты помогаешь им, а они помогают тебе. И вместе вы сила.

Но в ходе такого рода жизни приобретательский интерес должен был постепенно вытеснять из сознания благочестивого дельца его благочестие. Если не в ходе его личной жизни, то при смене поколений. Сохранявшие благочестие попросту отставали в гонке за материальным успехом: все возраставшая конкуренция вынуждала снижать нравственные нормы при использовании своих работников, изготовлении товаров и пользовании рекламой.

Включаясь в эту гонку и усиливая ее, кальвинисты не догадывались о том, чем она обернется, когда станет всеобщей или почти всеобщей. Как она изменит души людей и характер общества. Каким внутренним концлагерем для них она обернется.

Чтобы успешнее отстаивать свои интересы против других сословий и против самого государства (если оно станет препятствовать дельцам в их стремлении к наибольшим выгодам), было необходимо их объединение. Скорее скрытное, нежели явное. Чтобы они не только соперничали друг с другом в захвате лучших позиций в своем государстве, но и разумно ограничивали свою вражду общими сословными интересами. Чтобы они подчиняли свои личные амбиции общей сословной выгоде. А такое будет возможно лишь в том случае, если их множество будет выстроено в подобие пирамиды, в которой каждый горизонтальный слой будет иметь свою долю доходов при условии подчинения более сильным слоям, расположенным ближе к ее вершине.

Такая пирамида не могла выстраиваться снизу, но только сверху, и возглавлять ее могли только самые богатые, самые властные и организованные люди. В лице, естественно, международных банкиров. Используя кнут и пряник, они должны были создавать, согласно логике все большего обогащения и укрепления своей власти, такую социально-политическую систему, при которой любой король и любое государство должны стать пешками в их руках. Должны стать лишь инструментами их собственной власти и политики.

В качестве иллюстрации к сказанному можно сослаться на еще одно направление в протестантизме – на англиканство, представляющее собою одну из трех самых крупных его ветвей.

Оно возникло в Англии в начале XVI века в результате разрыва местной Католической церкви с Римом. Этот разрыв произошел под давлением короля Генриха VIII, которого английский парламент объявил главой церкви. Но окончательный облик англиканство приобрело позднее, после Английской революции, с восшествием на престол Карла II, который дал согласие на свою зависимость от парламента. При этом главенство короля в Церкви сохранилось, но сам король стал декоративной фигурой. Ему воздают королевские почести, ему предлагают скреплять своей подписью важнейшие государственные документы, но попробовал бы он их не подписать. Вся фактическая власть в стране стала принадлежит парламенту, а если сказать точнее, то тем самым международным банкирам, которые предпочитают не выпячивать свою власть перед народами, а по возможности ее скрывать.

Да и не только выборная власть принадлежит им. Вся фактическая власть в стране и в значительной части мира.

Но кто же в таком случае глава англиканской церкви?

Образование США. Что такое светское государство

Начну главу об Америке с размышлений о том, что такое светское государство. Я задумался о нем лишь после того, как увидел на экране телевизора мусульманскую девочку в хиджабе (в женском головном уборе, закрывающем не только голову, но и шею). Ее не допустили в нашу общеобразовательную школу за этот хиджаб как слишком яркий символ ее религиозной принадлежности. Не допустили на том основании, что у нас светское государство, а потому ходить в школу в таком головном уборе недопустимо.

Вот тогда-то я и задумался о том, что такое светское государство. Когда и где оно появилось? Кто его создал? И с какой целью?

Но я не нашел ответов на эти вопросы в доступной мне литературе. А почему? Неужели наши философы, социологи и политики проморгали столь важную тему? Светское государство есть, а литературы о нем нет. Как такое возможно?

Или тут дело нечисто?

Первая зацепка, пришедшая мне в голову, была мыслью о светском обществе у нас в России. Еще со школьной скамьи я знал, что наши поэты первой половины XIX века то ли заглядывали в это светское общество, то ли были его завсегдатаями. Но имело ли оно отношение к светскому государству? Оказалось, что имело, хотя и несколько отдаленное.

Когда-то светским обществом называлась та часть столичной российской аристократии и высшего дворянства, которая отличалась большей степенью образования и талантов и потому испытывала потребность в общении в своем кругу ради приятного и культурного препровождения времени. Она именовала себя «светом», потому что сознавала свое превосходство над остальной частью правящего слоя России. Она говорила, как правило, на французском языке и сочетала свою верность российскому трону (искреннюю или неискреннюю) со своей верностью европейской культуре. Она светилась, за редкими исключениями, ее светом.

Весьма выразительный портрет (чуточку карикатурный, но в основном справедливый) этого общества дал наш Грибоедов в своем знаменитом монологе Чацкого из «Горя от ума»:

 
…Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча,
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию к варварам, со страхом и слезами;
Приехал, – и нашел, что ласкам нет конца;
Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями,
Своя провинция! Посмотришь, вечерком
Он чувствует себя здесь маленьким царьком…
…Ах! Франция! Нет в мире лучше края! —
Решили две княжны, сестрицы, повторяя
Урок, который им из детства натвержен.
Куда деваться от княжон!
 

А чем светила сама Европа в Россию в то время? Уже XVIII век был временем расцвета в Европе так называемого Просвещения. Главным его источником была «прекрасная Франция». Здесь сосредоточились лучшие умы человечества, пообщаться с которыми считали для себя честью даже некоторые венценосные особы.

Так, например, наша Екатерина II переписывалась с Вольтером и, кажется, с некоторыми другими вождями этого движения. Видимо, она ценила их за тот свет, который те несли человечеству. А они, в свою очередь, ценили монархов, которые впитывали в себя их идеи и признавали их умственный и нравственный авторитет.

Но справедливости ради надо сказать, что далеко не все ученые и мыслители XVIII века были сторонниками Просвещения. Однако в европейской культуре того времени погоду делали не они. Ее делали просвещенцы. А их оппоненты выглядели, при всех их талантах, какими-то обломками прошлого.

Что же касается виднейших представителей Просвещения, то они создали знаменитую «Энциклопедию», ставшую в своем роде новой Библией для громадного множества умов. Которым после рождения молодого еще тогда капитализма стало неудобно жить в рамках прежних католических и протестантских представлений о жизни. Новая капиталистическая эпоха нуждалась в новых идеях, которые оправдывали бы ее и почти незаметно, но неотвратимо, гасили бы прежние христианские идеи.

У нас как-то не любят писать о том, что издание 35-томной «Энциклопедии» и ее переводов с французского языка на иностранные было делом заведомо непосильным для, как правило, небогатых философов. Тем более что вслед за

первым ее изданием тиражом в 30 тысяч экземпляров последовали все новые переиздания. И это в то время, когда книги были намного дороже книг, печатающихся сегодня. Когда читательская аудитория была неизмеримо меньшей по сравнению с нынешней. А среди читателей круг людей, интересующихся философией, был, как и в наши дни, совсем небольшим по сравнению с любителями романов и другой развлекательной литературы.

Здесь как-то невольно напрашивается мысль о том, что издатели «Энциклопедии» имели могучую финансовую подпитку от тех, кто остался по своей скромности за кулисами мировой истории.

Если это были крупнейшие купцы и банкиры (а кто мог быть еще?), то реклама их имен и предприятий, конечно, не только не помешала бы им, но облагородила бы их профессии. «Какие это благородные существа, – подумали бы о них люди. – Не для себя одних добывают богатства. Заботятся о просвещении всего народа».

Но… видимо, была в этом деле другая тонкость, куда более значительная, чем первая. А что если купцы и банкиры опасались бросить тень на столь важное для них предприятие? Что делать, такая уж репутация у них, что они люди прежде всего корыстные и денег на ветер никогда не бросающие. Если же они финансировали «Энциклопедию», могли подумать читатели, то, значит, был в этом их собственный интерес. И тогда тень, от которой они не могли избавиться, упала бы на их драгоценное издание.

Догадливые читатели могли бы связать дух новых идей с духом коммерции и кое-что начать понимать. Так вот, значит, откуда ветер дует, подумали бы они. Вот, значит, кто оплатил эти новые идеи.

А вольнодумство такого рода было совсем не нужно купцам и банкирам. Им хотелось такого вольнодумства, которое гасило бы христианство и возвеличивало новых философов вместе с их новыми идеями.

Нет, видимо, не простыми купцами и банкирами были финансировавшие «Энциклопедию». Простым – нахапать денег побольше, а все остальное – «до фонаря». А эти заботились о будущем человечества.

Будучи людьми практичными, они понимали, что для проповеди материализма (а именно к нему, в конечном счете, вели и деизм, и пантеизм, и агностицизм «просветителей») какая-то степень его идеализации необходима. Товару нужен «товарный вид». Чтобы успешно пропагандировать материю в качестве первопричины всего, следовало представить ее в самом прекрасном по возможности виде. Наделить ее качествами, по существу, чудесными. А если материя будет выглядеть простым пассивным материалом, то кто на нее позарится? Какая же это будет ее пропаганда?

Вот почему творцов учения о первородстве материи следовало представить читателям в самом лучшем виде. Не какими-то зависимыми от плутократов свихнувшимися теоретиками, а, наоборот, самыми свободными в мире искателями правды и ее бескорыстными защитниками.

Да и сама правда, которую они возглашали, должна была заключаться не только в чудесных способностях материи, но и в свободе всякого разумного человека. В свободе, ограниченной только его естеством. А против естества, как говорится, не попрешь. Это же очевидно. Зависимость человека от его тела, этой основы его духа, не может быть для него позорной. Что естественно, то не стыдно. Только одни святоши, учили новые философы, не в состоянии понять эту простую и вместе с тем величайшую истину.

Но вернемся к тому, с чего мы начали.

«Просветители» создали новую идеологию, предложившую своим читателям развернутую систему представлений о жизни; систему, имевшую своим источником не господствовавшее ранее христианство, а деизм, пантеизм, агностицизм или даже материализм в его чистом виде. Вынужденные в борьбе с цензурой маскировать свои истинные взгляды, «просветители» иногда признавали историческую ценность христианства, но догадливые читатели не обманывались этой маскировкой и учились сами маскировать свои истинные взгляды.

Энциклопедисты создали идейную базу для «Великой французской революции» и других последовавших за ней революций и эволюций.

Переоценить значение этой новой «Библии» для дальнейшего хода истории невозможно. Но, как уверяют ученые, даже на солнце есть пятна. Был и в трудах создателей «Энциклопедии» существенный недостаток. В ней не было разработанного и убедительного для всех обоснования государства нового типа, более совершенного по сравнению со всеми бывшими в прошлом и имеющимися в настоящем. Более совершенного с точки зрения мировой плутократии.

Но, может быть, это умолчание как раз и нужно было плутократам? Зачем разглашать раньше времени задуманный ими проект?

Чем были хороши и чем были плохи протестантские государства, возникшие после Реформации и утвердившиеся в доброй половине Европы? С точки зрения мировой плутократии, их достоинство было в том, что они (вслед за Католической церковью и в гораздо большей степени, чем она) сокращали полноту истинного христианства и ослабляли тем самым его. Порок же их был в том, что они ослабляли его еще недостаточно. Протестантские государства оставались, увы, еще христианскими, при всей малости оставшегося в них христианства.

А что это значит – христианское государство? В идеале это значит, что оно утверждает христианскую религию в качестве своей идейной основы. И, следовательно, подчиняет ей всю систему ценностей в государстве. Все цели, которые оно ставит перед собою. И, соответственно, весь государственный аппарат. Потому что не могут осуществлять эти цели представители государства, отвергающие их или их игнорирующие.

Но если так, то христианское государство утверждает христианские начала и в системе образования, и в культуре, и в нравах населения. И, разумеется, в экономике. Что, конечно, никак не могло нравиться представителям религии денег. Им было нужно, чтобы люди учились торговать всем и вся и видели в этом свою свободу. Вот тогда вся власть будет принадлежать хозяевам денежного мира. И они утвердят свои ценности во всем и везде. Будут иметь, как писал Маяковский, бублик, а все остальные – дырку от бублика.

Вот почему даже далекие от идеала протестантские государства, которые были в наличии, не устраивали плутократов. Они, как и все вообще люди, стремились к лучшему. Но понимали его, конечно, по-своему.

Они мечтали и думали о том, как осуществить в христианском мире вслед за протестантской революцией (деликатно названной Реформацией) еще одну революцию, которая обеспечила бы им путь ко всей полноте власти на Земле. Им было нужно такое государство, которое выглядело бы самым совершенным из всех возможных и вместе с тем позволяло бы им поступательно и почти незаметно для людей увеличивать свою власть над ними.

Но это была задача не для средних умов. И, разумеется, не для тех умников, которые сочиняли свою «Энциклопедию».

Это была наитруднейшая задача. И тем не менее она была решена. Она была решена теми, кто презирал мирскую славу и предпочел остаться за кулисами мировой истории.

Попытка создания антихристианского государства в ходе «Великой французской революции» (1789–1794) была заведомо неудачной. Эта революция лишь поначалу парализовала влияние Католической церкви во Франции, но затем оно восстановилось почти полностью. Да и власть перехватил какой-то наглец, сделавший себя императором. Разве об этом мечтали лучшие представители религии денег?

Но возникает вопрос: а не была ли эта попытка все-таки для них полезной? В том смысле, что она великолепно отвлекала внимание христиан, напуганных этой революцией, от главного дела строителей нового денежного мира.

Организаторы второсортной «Великой французской революции» не понимали, что откровенное антихристианство, высаженное в не подготовленную для него почву, должно было дать не столько положительный для него результат, сколько отрицательный. Оно могло разбудить христиан от их исторической спячки и заставить задуматься о своей религии и своей организации более глубоко, чем это было принято у них раньше. Вот в чем была опасность.

Однако попугать христиан было, видимо, все же полезно. Чтобы, как уже сказано, отвлечь их внимание от происходившего в то время в Северной Америке.

Чтобы разрушить христианство в христианском народе, нужна или очень большая внешняя физическая сила, способная сделать это (которой тогда у плутократов не было), или же предварительная продолжительная работа, чтобы постепенно разрушать в нем организующие его начала. Религиозные, национальные, культурные, общинные и семейные. Потому что все они взаимосвязаны. Разрушать их следовало не столько наружно, сколько изнутри, чтобы от них оставалась все более пустая оболочка, которую плутократы могли использовать в дальнейшем в своих интересах, воспитывая руководителей соответствующих христианских организаций и обществ.

Дело следовало организовать так, чтобы христианство ослаблялось как бы само собою. Чтобы оно, по всей видимости, умирало не оттого, что кто-то создал условия, обеспечивающие его умирание, а оттого, что сам ход истории и само совершенствование человечества обнаруживали его несостоятельность все больше и больше.

Новая революция должна была выглядеть по своей внешности не революцией, а, наоборот, самым мирным развитием всего лучшего, что только было в христианстве. Она должна была провозгласить и осуществить на практике как бы главную его ценность – ценность свободы и достоинства всякого человека.

Новое государство должны были создавать люди, не имевшие никакого отношения к мировой плутократии. И, действительно, его создали, согласно официальной легенде, самые строгие в нравственном отношении христиане, вошедшие в историю под именем пуритан («чистых»). Это была та часть протестантов, которая, будучи гонимой на своей родине, была вынуждена переселиться из Англии в Северную Америку.

Пуритане на собственной шкуре познали всю несправедливость религиозных гонений и потому основали государство, главной ценностью которого стала свобода совести человека. И все другие свободы, связанные с ней органически.

Пуритане думали так: пусть всякий человек ищет свободно правильную, с его точки зрения, религию и свободно ее исповедует. Пусть он объединяется со своими единоверцами и вместе с ними определяет характер своей Церкви. Пусть он вместе с ними свободно проповедует свои религиозные взгляды, но при этом не навязывает никому своей веры.

И они действительно ее никому не навязывали.

Правда, осваивая новый континент, они уничтожили практически все местное население Северной Америки (всего лишь 2,5 млн человек, по самым скромным подсчетам). И завезли из Африки миллионы рабов, которых использовали на своих плантациях. Сам первый президент США, Джордж Вашингтон, как я где-то читал, был рабовладельцем и не видел в этом ничего плохого.

Как это можно понять? Или пуритане не были на самом деле такими строго нравственными людьми, какими их выставляет американская пропаганда? Или же США были созданы не ими, а совсем другими людьми, которые лишь использовали пуритан в качестве ширмы, чтобы, прикрываясь ими, осуществить совсем иной замысел, диаметрально противоположный по смыслу официальному?

Если посмотреть на то, что происходило в истории США в дальнейшем, то это второе предположение получит весомое подтверждение.

Вся история США вплоть до последнего времени – это история насилия над поначалу соседними народами и государствами, а затем, по мере превращения США в могучую державу, над теми народами и государствам, которые они были в состоянии подчинить себе или разрушить.

Вот лишь некоторые факты, свидетельствующие не о свободе совести, которую якобы несло американское государство другим народам и государствам, а о полном отрицании им этой свободы.

«…В 1823 году президент США Джеймс Монро обнародовал доктрину, которая якобы давала США право на господство в Центральной и Южной Америке. На основании этой доктрины СШ в 1846 году спровоцировали войну с Мексикой, в результате которой захватили 2/5 ее территории, что составляет почти треть современной территории США (без Аляски).

В конце XIX века Америка решила прибрать к рукам испанские колонии в Новом Свете. С этой целью в 1898 году секретные агенты США взорвали на рейде Гаваны американский крейсер “Мейн”. При взрыве погибло двести с лишним американских моряков. На основании этого инцидента США объявили войну Испании, в ходе которой захватили все ее колонии в западном полушарии и установили контроль над странами Центральной и Южной Америки. Через 70 лет США признали, что ни Куба, ни Испания не имели отношения к взрыву крейсера “Мейн”»[493]493
  В. Швед. Так кто же после этого «империя зла»? // Наш современник. № 9,2012.0. 129.


[Закрыть].

«Известно, что в 1853 году американский коммодор (командир военной эскадры. – Г Ш) Перри, угрожая пушками, заставил Японию открыть порты для американских судов и товаров. В 1899 году госсекретарь США Хэй бесцеремонно заставил Китай открыть двери в Поднебесную для американских товаров и капиталов…» (там же, с. 136).

Но это лишь бесспорные факты, которые не отрицаются никем, но и не высвечиваются по вполне понятной причине в истории «самой свободной страны в мире».

Если же обратить внимание на перекачку европейских капиталов в США во второй половине XIX века (которая, в общем-то, тоже несомненна, но опять-таки не высвечивается историками или же объясняется ими всего лишь стремлением европейских банкиров к наживе, и только), то и здесь, думается, все не просто.

Здесь утаивается от мирового общественного мнения куда более важная цель мировой плутократии: превратить столь богатый в самых разных отношениях Североамериканский материк с уже утвержденной на его территории государственной системой, максимально отвечающей долгосрочным планам хозяев мирового капитала, в главную базу мировой плутократии. С тем, чтобы в дальнейшем сделать ее господствующей над всеми другими странами не только в финансовом отношении, но и в экономическом, технологическом, научном и, что особенно важно, в военном. Чтобы затем, используя все возможности, связанные с этим обстоятельством, навязывать и навязать всему человечеству американский образ мысли и жизни. И таким образом подчинить со временем все человечество закулисным хозяевам США.

К сказанному нужно добавить, что США сказочно разбогатели на двух мировых войнах, в то время как Европа и

Россия (а затем Советский Союз) были в громадной степени обескровлены и разорены ими. Случайно ли это?

О том, как готовилась Первая мировая война и кто ее спровоцировал, написал две хорошие книги Н. П. Полетика (Сараевское убийство. Л.: Красная газета, 1930; «Происхождение Первой мировой войны» – издана у нас же в начале 30-х, но точных данных у меня нет). Однако обе эти книги мало кому известны. И, думается, неслучайно.

В известной же литературе на эту тему роль Англии, этого почти «сиамского близнеца» Соединенных Штатов, в организации и провоцировании Первой мировой войны скрыта практически полностью. Вина за ее развязывание возложена на Германию, которая на самом деле никогда не решилась бы ее развязать, если бы не подталкивалась к этому лукавой английской политикой.

Что же касается организации Второй мировой войны, то на эту тему правдивой литературы на русском языке несколько больше. Но здесь я ограничусь лишь небольшими выписками из уже цитированной выше статьи Владислава Шведа:

«В 1929 году Гитлер получил миллион долларов от финансовых воротил Уолл-стрита на функционирование нацистской партии. В гитлеровский период американские банки осуществили огромные финансовые вливания в милитаризацию германской экономики. Представляет интерес тот факт, что посредником в этих операциях являлся Эрнст Ганфштенгль, бывший резидент американской разведки в Берлине и однокашник президента Ф. Рузвельта по Гарвардскому университету.

В своих воспоминаниях “Мой друг Адольф, мой враг Гитлер” и “Гитлер. Потерянные годы” Ганфштенгль рассказал, как он помогал фюреру создавать нацистскую партию, учил его искусству выступления перед массами и сформулировал для Гитлера основные тезисы книги “Майн кампф”. Не случайно Ганфштенгль входил в ближайшее окружение Гитлера, будучи его пресс-секретарем.

В 1937 году Ганфштенгль вернулся в США и стал у Рузвельта советником по Германии. Отношение США к

Гитлеру оставалось благожелательным вплоть до начала Второй мировой войны. Известно, что накануне войны посол США в Лондоне Дж. Кеннеди выражал надежду на вооруженный конфликт между СССР и Германией, так как это “принесло бы большую выгоду всему западному миру…”» (с. 129–130).

А теперь еще несколько выписок из этой же статьи, но уже не о вскармливании Гитлера англо-американцами, а о том, как они вели себя после Второй мировой войны.

«…С обретением атомного оружия США преисполнились гордыни и стали в позу главного вершителя судеб мира. Впервые публично об этом заявил уже упомянутый Черчилль. Будучи в США, он 6 марта 1946 года произнес в Фултоне известную фразу: “Соединенные Штаты Америки, имея атомную бомбу, находятся на вершине мирового могущества, могут разговаривать с остальным миром с позиции силы и диктовать ему свои условия”.

Черчилль призвал США и Англию к военно-политическому союзу против СССР. Тогда же он предлагал… как видно из рассекреченных в 1978 году британским мидом документов, “воспользоваться американской монополией на атомное оружие и под угрозой разрушения советских городов заставить Советский Союз уйти из Берлина и Восточной Германии”» (с. 130).

«Видимо, не случайно в январе 2012 года В. Путин на встрече со студентами города Томска подчеркнул, что “США не нужны союзники, им нужны вассалы”» (с. 133).

«Разговор о советско-американских отношениях будет неполным, если не затронуть личность президента США Гарри Трумэна (1945–1953). В апреле 1945 года он сменил внезапно умершего Ф. Рузвельта. Трумэна всегда отличал воинствующий антисоветизм. В июне 1941 года, в период начавшейся гитлеровской агрессии против СССР, Трумэн рассуждал так: “Если мы увидим, что Германия побеждает, мы должны помогать России, и если будет побеждать Россия, мы должны помогать Германии. Надо дать им возможность убивать друг друга как можно больше, хотя я при любых условиях не хочу видеть победу Гитлера”» (с. 134).

«Руководство США для обоснования вторжения в Ирак с сентября 2001 года по сентябрь 2003 года сделало 935 лживых заявлений о наличии у Саддама Хусейна оружия массового поражения. 260 из них прозвучали из уст президента США Дж. Буша-младшего, а 254 раза солгал госсекретарь Колин Пауэлл. Эти данные обнародовал Американский центр гражданской ответственности совместно с Фондом за независимость журналистики» (с. 134–135).

Итак, вот простой и понятный план монополистов мировой денежной системы: завоевание полной власти над всем человечеством. Не стремиться к этой цели они не могут, потому что наличие всякой иной власти – это угроза для сохранения ими их собственной власти. Чтобы гарантировать ее сохранение, надо ее увеличивать постоянно. А потому стремление США к мировому господству – это не чья-то злонамеренная выдумка, но самая очевидная реальность, которую могут не замечать, с одной стороны, лишь полные невежды и, с другой стороны, сторонники мировой капиталистической системы, выступающие в роли публицистов, историков, ученых и т. д.

Каков же механизм разрушения христианства и других религий, сохраняющих в себе в той или иной степени нравственное начало?

Изъятие из сознания населения страны христианского представления о том, каким должно быть общество и организующее его государство, было изъятием высоких о них представлений. Оно совершилось посредством внушения населению ложной мысли, будто безрелигиозное государство есть наилучшая и единственно приемлемая форма государства с нравственной точки зрения.

А какими должны стать последствия этого изъятия? Представляя себе внерелигиозное государство как наилучший вид общества, население страны должно привыкать к внерелигиозному миру и его порядкам, втягиваться в эти порядки и проникаться ими в своей личной жизни.

А какими должны быть эти порядки?

В американской конституции сказано, что одним из основных прав гражданина является его право на стремление к счастью. Если перевести это выражение на более понятный язык, то получится, что всякий американец имеет право на участие в гонке за личным успехом в жизни. Но так грубо и откровенно сказать в конституции было бы неполитично. Гонке за личным успехом в жизни следовало придать возвышенный характер.

Кроме того, это «право» следовало поставить в ряду других основных прав человека, завуалировав тем самым то обстоятельство, что оно является в американской системе господствующим над всеми остальными правами. А почему господствующим? По той причине, что если ты не добьешься успеха в жизни, то все остальные права будешь иметь в урезанном виде. А то и в настолько урезанном, что они станут насмешкою над тобою.

Что такое человек свободный, если у него в кармане лишь пять долларов? И что такое человек свободный, если его капиталы так велики, что не поддаются точному учету? И он определяет их лишь приблизительно в миллионах и миллиардах долларов? Разница в степени свободы есть? Есть. Как и разница во всех остальных правах человека.