Текст книги "История как Промысл Божий"

Кроме того, я же не написал об этом перерастании как о неизбежности, а только как о возможности.

Кто знает конечный Замысел Бога о человеке и человечестве? Никто, кроме Самого Бога.

Захочет ли Бог допустить, чтобы люди в ходе своего совершенствования изжили сами первородный грех, хотя и с Его помощью? Или Он очистит их от него на каком-то этапе их развития? И то и другое в Его власти. Но в любом случае и то и другое в наших человеческих интересах.

А что еще добавить к этим двум пояснениям? Добавить можно было бы многое, но перегружать основной текст важными подробностями и вопросами значило бы затруднять его усвоение. Надо сначала осмыслить его, найти в нем верные мысли, неточности или ошибки, которые я, может быть, допустил. Не ошибается тот, кто ничего не делает, и это самая главная его ошибка.

Новые, более сведущие и зоркие авторы, если оценят важность предложенной мною темы, создадут более совершенные труды, и от этого будет польза для всех.

А я, если Бог даст мне еще годы жизни, буду совершенствовать первоначальный свой текст и составлять к нему примечания.

Что такое история и зачем она нужна богу и людям
Г. Шиманов

Кажется, у Шекспира кто-то говорит, что история – это глупая сказка, пересказанная кем-то пьяным. Но если так, то, может быть, и все мироздание, в котором эта история совершается, тоже глупость, созданная непонятно зачем Творцом? Ведь эти две вещи – история и мироздание – взаимосвязаны. Как была бы возможна история, если бы не было мироздания? И стоило ли его созидать ради того, чтобы в нем совершалась какая-то глупость?

Но если вселенная поражает умы всматривающихся в нее мудрецов своей мудростью, то, значит, она созидалась ради чего-то не менее значительного, чем она сама.

Если бы Бог, обладающий всеведением (и, следовательно, знанием того, что произойдет с людьми в будущем), не стал тратить время на то, чтобы дать им прожить свои жизни, но сразу определил каждого человека к тому, что он заслужил бы в том случае, если бы тот действительно прожил свою жизнь, то люди могли бы сказать Ему: «Господи, Ты знал, что мы совершим в будущем, но мы же на самом деле не совершили ничего из того, за что Ты одних наказал, а других наградил. Разве это справедливо?»

Но Бог, конечно, понимал не хуже людей несправедливость таких наград и наказаний, а потому и создал историю, то есть такое время, в ходе которого каждый человек должен проявить себя по отношению к Добру и злу. И подтвердить тем самым справедливость Божественного приговора над ним.

Такое представление об истории, думается, правильно, но только отчасти. А в остальном порочно.

Бог создал историю, думается, не столько для того, чтобы выявить суть каждого человека, как она проявилась бы

в ходе какого-то ограниченного времени, сколько для того, чтобы спасти по возможности всех для вечной благой жизни. Спасти, не лишая людей свободы, которую Он им дал.

А если так, то в истории действуют не только люди. В ней действует Бог, иногда для кого-то явно, а в основном непонятным для них образом. Или таким образом, который становится понятным только впоследствии и, скорее всего, только отчасти.

Вот почему представление об истории как времени, в

ходе которого действуют только люди без участия их Творца, порочно в принципе. История это куда более сложная и таинственная вещь, чем та информация, которую дали и дают нам историки. Осознать эту сложность хотя бы отчасти значило бы для людей увидеть руку Божию там, где они ее не видели раньше. История (как наука) без историософии – это то же самое, что тело без души.

Будем рассуждать так: Бог дал людям свободу, чтобы они определили себя по отношению к добру и злу. А свобода – это свобода. Люди могли все до единого потянуться к добру, и в этом случае они совершенствовались бы не только лично, но и общественно. Потому что человек и общество взаимосвязаны. Хорошее общество порождает, как правило, хороших людей, а плохое, как правило, плохих. Исключения из этого правила бывают, но они исключения, а не само правило.

Однако люди могли потянуться все до единого и к злу. И в этом случае они деградировали бы тоже не только лично, но и общественно.

Кроме того, они могли разделиться в своем отношении к добру и злу. Причем разделиться в самых разных пропорциях и степенях своей приверженности к Богу или к противным Ему силам. В этом случае в истории должны

были возникать противоречия между людьми, пересчитать которые человеческим умом невозможно, а согласовать хоть как-то – тем более.

История, следовательно, таила в себе уже изначально и продолжает таить самые разные возможности.

Но какая из них любезна Богу? Конечно, первая из названных возможностей. Поскольку Бог есть абсолютное Благо, то, несомненно, Он желал и желает, чтобы люди совершенствовались в добре и познавали тем самым своего Творца все более полно. Приобретали познания, которых не было у Адама и Евы даже в райском их состоянии. И, приобретая эти познания, становились все в большей степени причастниками Божественной Жизни.

Но Бог не всесилен в Его отношениях с людьми. Или, точнее, Он всемогущ лишь потенциально. А актуально Он ограничил Сам Свою власть над людьми, наделив их свободой. И ограничил тем самым Свою власть над ходом истории.

Мне могут сказать, что говорить о том, что Бог не всемогущ, недопустимо, потому что эта мысль умаляет авторитет Бога. А я думаю, что она умаляет авторитет Бога лишь в глазах неразумных христиан. Что же касается христиан разумных, то она не только не умаляет авторитета Бога в их глазах, но позволяет им лучше понять и Бога, и ход созданной Им истории. А без правильного их понимания христианство обречено на бессилие, которое мы и наблюдаем сегодня.

Однако о ходе истории поговорим потом. А предварительно отметим, что мысли о самоумалении Божества характерны именно для христианства, а не для иудейства, не для язычества и не для мусульманства.

Если Бог сошел на землю и породнился с человеком, существом неизмеримо низшим Себя, то разве это было не самоумалением Божества? В каком-то смысле, конечно, было.

Более того. Это соединение Бога с человеком явилось на земле в виде слабого человека, которого можно было арестовать и бить по щекам, даже оплевывать; которого можно было распять на кресте, то есть казнить самой позорной казнью. Вот до чего умалил Себя Богочеловек Иисус Христос.

А как Ему надо было явиться, чтобы в Него поверили все – и иудеи, и язычники, и будущие мусульмане, и даже безбожники? Очень просто. Во всей Своей силе. Вот когда все бросились бы к Нему для поклонения. И в этом случае своекорыстные люди, думается, опередили бы намного людей бескорыстных.

Однако самоумаление Божества проявилось не только в даровании людям свободы и явлении к ним Богочеловека в образе такого же по видимости человека, как они сами. Кто-то из русских мыслителей XX века (не помню кто) писал, что сам акт творения мира Богом был уже Его «самостеснением»: Ему пришлось как бы подвинуться, дать место рядом с Собою своему творению. Дать место, естественно, не в пространственном отношении, потому что Бог вне пространства, а в самом бытии.

Но разве могло быть иначе, если Бог есть Любовь? Отличие истинной Любви от ее ложных подобий в том и заключается, что она жертвенна по своей природе. Вот причина самоумаления Божества. Вот что открыл Иисус Христос всему человечеству, позволив грешным людям распять Себя на кресте. Вот Откровение, выше которого не было никакого другого откровения ни до распятия Христа, ни после Его распятия. И не будет.

И в самой проповеди Христа это самоумаление отразилось тоже. Кто хочет быть большим других, пусть станет слугою всем. И умывает ноги всем остальным. Если ударят тебя по одной щеке, то подставь ударившему другую. А если хочешь быть совершенными, то раздай все свое имущество и иди за Мною.

Как можно воспринимать такое?

Если человек еще не сошел с ума, то он, конечно, отвергнет весь этот бред. Да это же издевательство над здравым смыслом! За этот бред Христа действительно следовало бичевать и распять на кресте. Чтобы не сбивал людей с толку.

Его нормы жизни работали бы, возможно, где-нибудь далеко-далеко от земли, где живут одни ангелы или похожие на ангелов люди. Но только не в нашем мире.

А если так, то почему же люди все-таки к ним потянулись? Вот это действительно загадка. Почему люди, нарушая эти нормы жизни на каждом шагу, все-таки не могут от них отказаться?

Или нет тут никакой загадки? Если Бог – это Любовь в ее высочайшем смысле, то, значит, и в людях, созданных Им по Его образу и подобию, есть нечто от этой Любви. Какое-то слабое ее подобие. Но хоть и слабое, все-таки самое для них драгоценное. Пусть сегодня еще не для всех, но в будущем, может быть, будет для всех.

В любви есть действительно нечто безумное для сынов и дочерей века сего. А для детей Божиих наоборот: мудрость мира сего – безумие перед Богом.

К сказанному добавлю, что если бы Бог не ограничил Свою власть над людьми дарованием им свободы, то люди так и не стали бы богоподобными людьми. Они стали бы чем-то вроде человекоподобных животных. А в этом случае вся ответственность за происходящее в мире зло была бы действительно на Боге. Хотя куда правильнее сказать, что в этом случае в мире не было бы никакого зла. Не было бы потому, что условием добра и зла как раз и является свобода их выбора и свобода служения этим столь разным вещам.

А теперь поговорим о зле. Так ли оно всесильно и однозначно, как думают многие? Я думаю, что преувеличивать силу и вред зла так же опасно, как и недооценивать их.

Зло, конечно, противно добру. Но в каком-то смысле оно необходимо для постижения людьми добра. Оно необходимо для их совершенствования. Как люди могли бы познать своего Творца, если бы они не имели опыта своего грехопадения?

Адам и Ева были достаточно предупреждены Богом для того, чтобы выдержать искушение их змием. Но они его не выдержали. И вина, безусловно, на них.

Однако Бог мог не допустить их падения, чего, однако, не сделал. Если бы Он рассказал им заранее про змия и его клевету на Него, если бы Он объяснил им, в чем эта клевета заключается и почему она возникла у змия, если бы Он сделал свое объяснение понятным Адаму и Еве, то они, конечно, не съели бы яблока.

Но Бог, прекрасно знавший о том, что произойдет в дальнейшем, если Он не спасет наших прародителей от их падения, не захотел их спасти. Он «попустил» их падение. Значит, зло, совершенное ими, было в конечном итоге все-таки полезно для них и для их потомков. Полезно при всех тех бедствиях, которые обрушились на них и которые невозможно исчислить. И хуже которых, казалось бы, нет и не может быть ничего.

Бог угрожал Адаму и Еве смертью за вкушение яблока с древа познания добра и зла, но скрыл от них, что смерть эта постигнет их не сразу после вкушения, что она будет лишь временной, а в конечном итоге Он все-таки их спасет. А почему скрыл? По той причине, что, будучи их Отцом по благодати, не мог не быть при этом также и их Воспитателем. Отец, не воспитывающий своих детей, – плохой отец. Или даже вообще не отец.

А воспитание есть не только сообщение воспитанникам нужных им истин и не только приучение их к нужным нормам жизни, но и постепенность в этом деле, его соразмерность с их возрастом и способностями. А если так, то воспитание невозможно без умолчания о таких истинах, до понимания которых воспитанники еще не доросли. А если не доросли, то преждевременное знакомство с ними должно смутить их души и скрытно им повредить.

Как вредит, например, детям так называемое сексуальное их «воспитание», практикующееся сегодня в школах. Это никакое не воспитание, а развращение детей под видимостью их воспитания.

Разумная мать объясняет ребенку названия окружающих его вещей и говорит ему, что хорошо, а что плохо. Но на его вопрос, откуда он взялся, говорит ему неправду или, в лучшем случае, дает уклончивый ответ. Она говорит, что его или нашли в капусте, или принесли гуси-лебеди, или его принесли из больницы. А если бы она попыталась рассказать ему правду о его происхождении, то он не только не понял бы ничего, но, мало того, повредился бы внутренне от такого рассказа.

Но то мать. А может ли Бог говорить людям подобную же неправду?

А почему бы и нет? Если Он Воспитатель, то должен учитывать состояние умов Своих воспитанников. Способны ли они понять правильно сложные вещи? Или еще не способны? А если не способны, то чем заменить правдивые ответы на трудные вопросы, как не уклончивой неправдой? Все дело в том, какого рода эта неправда и ради чего она. Если она в правильно понятых интересах самого человека, то она неправда только по внешности, а по своей сути – правда.

В Евангелии сказано: «Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин. 7:24).

Некогда, как рассказывает Библия, Бог повелел пророку Ионе идти в Ниневию и объявить ее жителям, что за их нечестие город будет разрушен. Пророк попытался уклониться от этой миссии, потому что боялся, что жители города его убьют. Однако в конце концов он подчинился Богу. Пришел в Ниневию и весь день говорил: «Еще сорок дней – и Ниневия будет разрушена!» (Иона. 3:4). Но вопреки его страхам ниневитяне его не тронули, потому что поверили его словам. Они наложили на себя пост, и все, от царя до последнего человека, оделись во вретище и перестали есть и пить. Они перестали даже кормить свой скот. И вопияли к Богу, чтобы Он их не погубил. И Бог вопреки предсказанию Ионы их пожалел. Он отказался от своего намерения.

Но разве всеведущий Бог не знал заранее, что Он не погубит Ниневию? Конечно, знал. Однако сказал через пророка ее жителям неправду. А почему? Видимо, потому, что хотел навести на них ужас. Навести тот спасительный страх перед Богом, который, как говорится, начало мудрости.

Если бы жители Ниневии услышали от пророка, что Бог их простит, если они покаются, то стали бы каяться кое-как. Стали бы торговаться с Богом о том, чем им поступиться ради своего спасения. И в этом случае Богу не осталось бы ничего, как действительно их уничтожить. Потому что они заслужили бы это уничтожение своим недостойным покаянием. Вот почему Он велел пророку сказать им неправду.

Это один пример спасительной для людей неправды Бога. Другой пример из Евангелия.

Я имею в виду слова Христа о Его Втором Пришествии: «Се, гряду скоро». Как понимать эти слова? Прошло почти две тысячи лет после того, как они были сказаны, а Его все нет и нет. Опять обман? Ведь слово «скоро» значит не что иное, как краткий срок. Причем не краткий срок в историческом масштабе, а в самом житейском, по человеческим меркам, которыми только и могли мерить слова Христа Его слушатели.

Правда, в другом месте Евангелия, рассказывая притчу о разумных и неразумных девах, Он говорит, что «жених задержался», намекая тем самым на возможность «задержки» Своего Второго Пришествия. А еще в одном месте говорит о том, что времени этого Второго Пришествия не знает никто, даже ангелы небесные, но «только Отец Мой один» (Мф. 24:36).

Да и апостол Петр, отвечая на недоумения христиан в связи с «задержкой» Второго Пришествия, говорит нечто подобное. Он говорит, что «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3:8).

Но если так, то зачем же понадобились слова Христа о Его скором возвращении?

Самый правильный ответ на этот вопрос мог бы дать только Он Сам. Но, может быть, Он хочет, чтобы люди сами додумались до правильного ответа?

Мне думается, что слова о скором Втором Пришествии были сказаны Господом примерно по той же причине, по какой Бог сказал некогда жителям Ниневии неправду.

Если бы ранние христиане не были уверены в том, что Иисус Христос явится второй раз на землю вот-вот, то их сосредоточенность на подготовке себя к встрече с Христом явно ослабла бы. Их мысли стали бы отвлекаться на второстепенные, но вместе с тем самые необходимые в исторической жизни дела. А этим необходимым делам нет конца. Начиная с личных и семейных забот до забот общецерковных и общегосударственных. Ведь все они взаимосвязаны.

Если бы ранние христиане не были уверены в том, что все эти заботы суетны по причине скорого прихода Христа, то волей-неволей погрузились бы в них. И в них бы завязли. Завязли бы потому, что не было у них еще ни развитого вероучения, ни развитых представлений о том, какими должны быть правильное общество и правильное государство. Если даже нынешние христиане вязнут в спорах о том, какими должны быть правильные общество и государство, то тем более в этих вопросах должны были завязнуть ранние христиане.

Итак, чтобы христианство не выродилось в самом своем зародыше, чтобы оно победило враждовавшую с ним языческую империю и подчинило ее себе (пусть далеко не полностью, а хотя бы отчасти), требовалась вера ранних христиан в скорое Пришествие Христа. И эта вера под дер-живалась в них гонениями на них, которые не позволяли им поверить в возможность продолжения истории.

Эти гонения были злом, но злом спасительным для христианства. И потому это зло промыслительно попускалось Богом в истории.

Вот для чего, на мой взгляд, были сказаны слова: «Се, гряду скоро».

А теперь подведем предварительные итоги, после чего пойдем дальше. Что мы обнаружили в истории? Перечислим наши открытия с некоторыми добавлениями и уточнениями.

Первое. История есть время, в ходе которого люди должны проявить себя в той мере, в какой они сумеют это сделать.

Но является ли эта проверка людей окончательной, после которой все получат то, что они заслужили? Если так, то почему же над каждым человеком после его физической смерти творится, согласно учению нашей Церкви, лишь предварительный суд, а не окончательный? Зачем мы молимся за наших усопших близких?

Стало быть, судьба человека зависит не только от того, как он проявил или проявит себя в своей личной жизни. А от чего еще? Конечно, и от милосердия Бога. Но, думается, не только от этого. Она зависит еще и от любви к нему его ближних, и, может быть, даже дальних. Зависит она и от того, кто из обиженных им простит ему его прегрешения. Зависит она, возможно, и от чего-то еще, знать которое нам до времени было бы вредно.

Второе. В истории действует Бог, давший людям свободу и ограничивший тем самым Свою власть над людьми. Ограничивший ее в надежде на то, что они сами, познав добро и зло, свободно запросят Его полной власти над собою. «Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли». Ибо только она спасительна для людей.

Третье. А из того, что в истории действует Бог, следует, что Он, будучи людям Отцом по Своей к ним любви, создал историю ради их спасения. Которое, однако, невозможно без их совершенствования, зависящего, в свою очередь, от их свободной воли.

Поэтому история зависит не только от Бога, но и от людей. Ее продолжительность имеет не фатальный, а условный характер. История закончится тогда, когда станет окончательно бессмысленной по той причине, что люди в ходе своей нравственной и умственной порчи (если они ее допустят) перейдут ту критическую черту, за которой утратят свою свободу уже окончательно. Как это было перед Всемирным потопом, когда они стали рабами зла.

Скажут: а как же быть тогда с переходом к вечности, если люди сумеют избежать столь позорного конца своей истории? Не знаю. Глупо было бы «знать» весь замысел Божий о мире. Он остается для нас тайной во многом. И эта тайна – одно из условий нашей свободы.

Но знать о том, почему настанет конец истории, крайне важно. Чтобы люди не смотрели на происходящее как на нечто от них не зависящее, а, наоборот, сознавали свою личную ответственность за происходящее. И прилагали все усилия для спасения своего народа и всего человечества.

Четвертое. Бог допускает в истории зло не только для того, чтобы люди могли проявлять свою свободу, но и с педагогической целью. Так мать, приучая ребенка ходить, не водит его постоянно на помочах, но попускает ему иногда падать. А что было бы, если бы она постоянно поддерживала его? Он так и не научился бы ходить самостоятельно.

Познание зла есть условие познания добра, как и наоборот. Познание зла как именно зла вооружает людей, делает их способными побеждать зло. Добро освободится от связи со злом только в вечности, а пока есть время – добро будет иметь своим спутником зло. Спутником-антагонистом.

Говорят, что Бог ограничивает в истории проявления зла, иначе оно затопило бы все человечество. И я с этим согласен. Как ограничивает Он и меру человеческой свободы. К полной свободе человек только призван, но по своему теперешнему состоянию к ней не способен. Она стала бы для него катастрофой, как твердая пища для грудного младенца. Однако той свободы, которую Бог дает людям, вполне достаточно для проявления ими их отношения к добру и злу.

И, наконец, пятое. Судить об истории, основываясь на отдельных текстах Священного Писания, вырванных из целого его смысла, нехорошо. Нехорошо потому, что смысл всякой частности зависит от целого, частью которого она является.

И столь же нехорошо консервировать православное вероучение, выдавая его за идеальное и нуждающееся якобы только в его охране.

Идеален лишь один Бог, а все остальное, даже очень хорошее, не идеально, а потому и нуждается в дальнейшем его совершенствовании. Охранять православное вероучение необходимо, но полноценная его охрана невозможна без его развития.

Что не развивается, то мертвеет.

Но развитие, говорят нам, опасно. Под видом развития можно так исказить истины Православия, что они перестанут быть истинами.

Ия с этим согласен. Но лишь с той оговоркой, что сама жизнь – это тоже опасная вещь. В любой момент можно и заболеть, и ошибиться, и даже попасть в тюрьму.

А то и умереть. Да что там умереть. Можно попасть в ад. Вот тут и думай: не лучше ли было вообще не родиться? А если лучше, то зачем тогда Бог дал тебе жизнь? Для вечных мучений? Если всего бояться, то так оно и получится.

Опасной была и выработка в прошлом Никеоцаре-градского Символа веры. Сколько ересей она породила. Или, лучше сказать, выявила. Так не лучше ли было бы остаться с этими таившимися в самой жизни ранних христиан ересями и с их несовершенными символами веры, чем выявлять куда более совершенный Символ веры? Не было ведь гарантии, что не победит та или иная ересь.

Но Бог, однако, помог справиться с ересями. Так, может быть, и с новыми ересями и расколами Он тоже поможет справиться?

Истины православия в законсервированном виде не только хранятся, но и мертвеют, как мертвеют со временем всякие консервы. Мертвеют медленно, но неизбежно. И люди отходят от мертвеющего христианства с каждым новым поколением все дальше.

Вот причина той «апостасии», на которую ссылаются иногда христиане, пытающиеся объяснить дехристианизацию некогда христианского мира. Пытаются объяснить, давая лишь видимость объяснения. «Объясняют» отступление от христианства, отрицая истинную причину этого отступления.

А теперь мы подошли к следующей теме в нашем размышлении об истории. Почему христианство с какого-то времени пошло вперед с головою, повернутой назад?

Думаю, что для этого были две главные причины.

Первая из них – это грех господства православных государей над Церковью и неспособность православного священства освободиться от этого господства. А следствием этого обстоятельства был застой церковной мысли, по крайней мере в тех областях, которые связаны с жизнью общества.

Православные государи и сами не размышляли о том, каким должно быть действительно христианское общество, и своим подданным не разрешали этого делать, воспринимая попытки таких размышлений как вторжение в их собственную сферу мысли, как покушение на их собственную самодержавную власть. Подданные должны были быть только исполнителями их воли, а если им разрешалось мыслить о государственных делах, то лишь в том направлении, которое им указывалось императорами.

Вот и получалось, что церковная мысль замыкалась на той проблематике, которая уже разрабатывалась в прошлом, и должна была лишь поддерживать прежние авторитетные суждения и кружить вокруг них, не покушаясь при этом на их развитие и распространение на жизнь общества. Как будто высшие истины не имеют никакого отношения к жизни общества.

И Церковь привыкла к такому порядку вещей, стала воспринимать его как естественный. А если и были какие-то исключения из этого порядка, то не они формировали характер Церкви и окружающего ее общества. Силой, формирующей общество, в том числе и церковное, являются правила, а не исключения из правил. Тем более не редкие исключения.

И все-таки. Неужели Бог не мог вдохновить никого из верных Ему людей на обличение такого порядка вещей и на предупреждение об опасности того пути, по которому пошла Православная Церковь? Пошла и пришла постепенно к нынешнему ее состоянию, когда уже нет ни православного государства, ни православного большинства среди населения, ни понимания того, почему так получилось и как надо жить дальше, чтобы спастись от, похоже, наступающего конца, предсказанного Иоанном Богословом в его Откровении.

Но если Бог не мог спасти Церковь от ее погибельного исторического пути, то в чем же тогда был Его Промысл о мире?

А здесь мы уже подошли вплотную ко второй причине того, почему Церковь пошла с какого-то времени вперед с головою, повернутой назад.

Бог, думаю я, мог спасти Церковь от ее погибельного пути, но не захотел этого сделать потому, что этот путь был на самом деле не погибельным, а, в конечном итоге, спасительным. Или, по меньшей мере, оставлял возможность спасения и для нее, и для всего мира. Этот путь оставлял возможность не возврата к лучшим временам в прошлой их жизни, а возможность созидания Церковью и народами нового типа христианской цивилизации, более высокого по сравнению с той, что была в прошлом.

Чтобы создать такую более высокую цивилизацию, как раз и требовалось выявить в предварительной исторической практике не только все достоинства прежней христианской цивилизации, но и все ее пороки, а также такие возможности новой цивилизации, догадаться о которых ранее было нельзя. С тем историческим опытом, который был у ранних и средневековых христиан, выстроить цивилизацию высшего типа было возможно лишь чудом или под непосредственным руководством Бога. Но Бог, думается, не хотел, чтобы люди созидали свое более совершенное общество по существу вслепую, не осознав ни страшной ему альтернативы в лице капитализма, ни причин, почему это новое общество надо строить именно так, а не иначе.

Будет ли эта более совершенная христианская цивилизация Тысячелетним царством, предсказанным в Ветхом и Новом Заветах, или не будет, пока не столь важно. А важно понять, что христиане должны научиться смотреть не только назад, но и вперед, осмысливая одновременно и свое прошлое, и свое будущее. И лишь при этом условии они научатся правильно оценивать свое настоящее.

При этом важно научиться видеть в своем будущем не только Царство Небесное на земле, но и пути приближения к нему человечества, насколько это возможно для него в его еще грехопадном состоянии. Важно научиться планировать свое будущее и при этом не фантазировать, но трезво учитывать свое настоящее состояние и этапы на пути от него к тому идеалу, который возможен еще при остающихся в людях грехах и при господстве на земле смерти.

Вот это главный вывод, который, на мой взгляд, можно и нужно сделать, размышляя сегодня о смысле истории. А окружить этот вывод можно будет в дальнейшем еще многими мыслями, которые будут и разъяснять его с разных сторон, и дополнять, и показывать, каким образом он должен осуществляться в самой исторической жизни.

Напрашивается аналогия сказанного выше об исторической практике Церкви в прошлом с тем, что было сказано о преступлении Адама и Евы: Бог мог не допустить грехопадения наших прародителей, но не сделал этого ради того, чтобы они вместе с их потомками познали добро и зло в полную меру. Или, во всяком случае, в меру достаточную для их дальнейшего совершенствования.

И нечто подобное первородному греху произошло в истории Церкви, этого авангарда всего человечества. Но это произошло ради дальнейшего их совершенствования.

«Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48).