Текст книги "Желаем счастья в личной жизни"

– Таким образом, я поздравляю всех нас с очередным клиентом, – закончила Галина и плюхнулась на диванчик, картинно утирая пот со лба.

– Осталось только сообразить, как ему помочь, – вздохнул Денис.

– Вот именно! – воскликнул Антонио. – Ты что, Галка, совсем ничего не соображаешь? Ты понимаешь, что ввязала нас в бандитские разборки? Кто будет разбираться с этим новоявленным мафиози? Я? Или отец двоих детей?

Он кивнул в сторону Дениса. Тот оскорбленно подобрался, вздернул подбородок:

– И разберусь. Не волнуйся за меня, Солнышкин. Раз ты струсил…

– Я струсил? И не думал! Просто сразу нужно думать, за что браться, а за что нет.

– Мы всегда можем отказаться, – пискнула Маринка. Она прижалась к спинке дивана и круглыми глазами следила за возмущенным Антонио.

– А как же наша репутация?

– Успокойтесь. – Галина подняла руки. – Мы ни от чего не будем отказываться. У меня есть план.

Она с таким нажимом произнесла эти слова, что все сразу замолчали.

– Я знаю, как справиться с Вовой Шпателем, – продолжила Галина. – Потому что знаю самого Вову. Всего-то нужно устроить для него маленькое представление.

2

Приглашение на свадьбу от Лизки Карнауховой стало для Маринки полнейшей неожиданностью. Три года назад Лизка переехала в другой район, и их школьная дружба несколько увяла. Маринка понятия не имела, что у Лизы с кем-то серьезные отношения. Последний кавалер подруги, по имени Миша, учился в сельскохозяйственном техникуме и на ответственную роль мужа категорически не годился. Но в приглашении на свадьбу красовалось именно его имя, и пораженной Маринке ничего не оставалось делать, как принять этот факт. Маринкина мама была потрясена в гораздо меньшей степени.

– А что? Самое время, – сказала она, когда Маринка показала ей приглашение. – Я очень рада за Лизу.

Наталья Дмитриевна строгала капусту для борща и мельком взглянула на разукрашенную блестками открытку.

– Мам, ей же только двадцать. Сейчас немодно выходить замуж рано!

– Может, в Москве и немодно. А у нас немодно в девках засиживаться.

Уловив в голосе матери нотки неодобрения, Маринка поняла, в чей огород камень.

– То есть я в девках засиделась?

– Тебе пора о будущем подумать, – уклончиво ответила Наталья Дмитриевна. – Институт закончила, работу хорошую нашла. Самое время устроить личную жизнь.

Маринка вытаращила глаза. Она всегда считала маму человеком прогрессивным и терпимым, а выходило, она ничем не лучше вздорной Светланы Аркадьевны, мечтавшей как можно скорее сбыть Лизу с рук.

– Мы с папой беспокоимся за тебя, – продолжала Наталья Дмитриевна. Теперь она чистила лук, слезы градом катились из глаз. – Когда та история закончилась, мы с папой были очень рады. Он тебе не подходил.

– Мам, давай не будем об этом.

– Что значит не будем? – Наталья Дмитриевна всплеснула руками, рассыпав луковую шелуху по столу. – Мы тебе добра желаем, а ты нам ничего не рассказываешь! Может, у тебя кто-нибудь есть, а мы ничего не знаем…

В голосе матери прозвучала робкая надежда. Маринка усмехнулась:

– Никого нет и не будет.

– Почему? Чем ты хуже той же Лизы?

– Мамочка, как ты можешь так говорить? – Маринка забрала у матери нож и стала резать лук. – Мое время еще не пришло, и я не уверена, что оно когда-либо придет. А Лиза встретила своего мужчину, и мы должны за нее порадоваться.

– Я и радуюсь, – сухо сказала Наталья Дмитриевна. – Но если ты не понимаешь, о чем я говорю, подумай, с кем ты пойдешь на свадьбу. Все подружки при мужчинах, а ты в гордом одиночестве.

– И буду прекрасно себя чувствовать! – оскорбилась Маринка.

Но слова матери все же задели ее за живое. Кому захочется на свадьбе подружки сидеть среди незамужних тетушек и малолетних детей?

Решение проблемы неожиданно нашлось утром в понедельник. Маринка разматывала шарф и одновременно искала в сумочке ключ, когда входная дверь с гордой надписью «Корпорация «Третий глаз» распахнулась. На пороге стоял Антонио:

– Привет, я сегодня раньше всех!

При взгляде на Антонио у любой нормальной женщины перехватывало дыхание, и, хотя Маринка за время работы в корпорации привыкла к его сногсшибательной красоте, ее сердечко порой ощутимо екало. Антон Солнышкин обладал всем перечнем черт, обязательных для идеального героя-любовника. Он был чернокудр и черноглаз, высок и мускулист, пел, играл на гитаре, рисовал, сочинял стихи и вдобавок был действительно хорошим парнем, добрым, отзывчивым и искренним.

Галка сходила от него с ума, и соперничать с ней Маринка не собиралась. Но почему не попросить Антонио о дружеской услуге?

Маринка вскипятила воду, заварила чай, предложила Антонио сдобное печенье из своих личных запасов. Денис еще с семи утра корпел в подвальчике над очередным усовершенствованием подслушивающей системы, Галина ожидалась не раньше девяти, и у Маринки было целых полчаса, чтобы спокойно объяснить Антонио суть дела.

Он выслушал ее с пониманием.

– Никаких проблем, Марин. Давно я не гулял на свадьбах… – Антонио мечтательно задумался, и Маринка невольно спросила себя, о чем он сей– час вспомнил. – А ты уверена, что Петька будет не против?

Маринка остолбенела. А она-то, наивная, не сомневалась, что ее отношения с Петром Александровичем, равно как и разрыв с ним, были исключительно ее тайной.

– Уверена, – выдавила она из себя.

Антонио пригляделся к ней повнимательнее.

– Извини. Не надо было об этом.

– Ничего страшного. Спасибо за то, что согласился пойти со мной.

– Всегда пожалуйста. Только… – он замялся, – ты же объяснишь все Гале?

– А ты сам не справишься?

– Э-э… справлюсь, конечно. Но если мы поговорим с ней вместе…

Договаривать Антонио не хотелось, но Маринка поняла его и так. Доблестная Кристиана, заполучив мужчину своей мечты, была готова сражаться за него зубами и ногтями. Маринка посмотрела на ситуацию глазами Галины и поняла, что у Антонио есть веские причины для беспокойства.

– Не переживай. Причин для ревности у Гали не будет.

Антонио усмехнулся лукаво, многозначительно. Маринка покраснела и отвела глаза. Вот ведь бес-искуситель выискался. Но ее на ямочки и белозубую улыбку не поймаешь, пусть не надеется.

– Ладно, тогда я пойду. Спасибо за чай.

Маринка чувствовала, что Антонио над чем-то посмеивается про себя, и сердилась. Если он ду– мает, что она пригласила его на свадьбу, потому что питает к нему нежные чувства, он глубоко заблуждается. Да она бы и с Денисом пошла, не будь у того жены и детей. Идеальные красавчики, между прочим, ей никогда не нравились!

Маринка поймала себя на том, что слишком горячится, и посмотрела Антонио в глаза:

– Тебе спасибо за понимание. Надеюсь, у вас с Галей не будет из-за меня проблем.

Она с мстительной радостью увидела, как игривый огонек погас в его агатовых глазах.

Без пятнадцати двенадцать в Маринкину дверь позвонили. С Антонио они договаривались на двенадцать, поэтому Маринка была еще не готова.

– Мам, открой, пожалуйста. Это, наверное, Антон! – крикнула она и заперлась в ванной докрашивать глаза.

Она представляла себе мамину реакцию на появление Антонио и хихикала про себя. Когда Маринка объявила матери, что пойдет на свадьбу с коллегой, та была чрезвычайно заинтригована. Вот пусть теперь удовлетворит свое любопытство.

Когда через десять минут Маринка вышла в гостиную, Антонио и мама стояли у шкафа с прозрачными дверцами и что-то увлеченно разглядывали. На журнальном столике красовались чашки, чайник и вазочка с печеньем.

Маринка похолодела. Поведение мамы явно свидетельствовало о том, что кандидатура Антонио получила полное одобрение.

– А это бронзовая подвеска, которую Маринин прадедушка лично извлек из греческого раскопа, – рассказывала Наталья Дмитриевна с интонациями заправского экскурсовода. – Вы не поверите, но ей около десяти столетий. В свое время из-за этой подвески было поломано немало научных копий. Прадедушку даже обвиняли в фальсификации. Кое-кто из его оппонентов утверждал, что этот образец был специально подкинут в раскоп, для создания псевдосенсации. Между прочим, установить его происхождение так и не удалось…

Маринка не верила собственным ушам. За десять минут Антонио был причислен к элитной группе ее поклонников. Их Наталья Дмитриевна поила чаем, угощала вкусным печеньем, рассказывала о прославленном археологе Василии Васильевиче, славе и гордости семьи.

Маринка явно недооценила убойную силу обаяния Антонио.

– Привет, – буркнула она, прерывая погружение в историю семьи Бекетовых. – Я готова.

Антонио и Наталья Дмитриевна обернулись.

– Подождите, Антон, вы чай не допили. И печенье не все попробовали, – засуетилась мама. – Куда ты торопишься, Марина? Садитесь, Антон, не слушайте ее. Я вам еще не все показала из дедушкиной коллекции.

– Мама! – нахмурилась Маринка. – Нам пора.

– Ох, ладно, не буду, не буду…

– Спасибо большое, Наталья Дмитриевна, – белозубо улыбнулся Антонио. – Печенье очень вкусное. У вас золотые руки.

– Ну что вы, Антон, печенье как печенье. Вы заходите к нам, когда я «муравейник» испеку. Слышишь, Марина? Чтобы привела Антона к нам на «муравейник». – Наталья Дмитриевна шутливо погрозила дочери пальцем.

Маринка слышала. И больше всего на свете желала поскорее очутиться за пределами своей квартиры. Эх, могла бы заранее догадаться, что при виде Антонио маму охватит нестерпимый зуд сводничества.

– Обязательно приду, Наталья Дмитриевна. Спасибо, – поблагодарил Антонио. – А теперь нам действительно пора.

Наталья Дмитриевна проводила их до лифта и, к Маринкиной досаде, многозначительно подмигнула ей на прощание. Маринка не сомневалась, что Антон все прекрасно видел.

Он заговорил, когда они вышли из подъезда.

– Милая у тебя мама.

– Ага. Ты ей тоже понравился.

– Странно. Обычно мамы девушек относятся ко мне настороженно.

Маринка молча покосилась на его точеный профиль. Еще бы. Любая здравомыслящая женщина знает, что от такого красавца надо держаться подальше.

– У меня необычная мама.

– Необычная дочь – необычная мама.

– Пытаешься вскружить мне голову комплиментами? – усмехнулась Маринка.

– Пардон. По привычке вырвалось. – Антонио прижал ладонь к сердцу и шутливо поклонился.

– Опасные у тебя привычки.

– А что в этом такого? Разве я не могу чисто по-дружески сказать, что ты прекрасно выглядишь сегодня и всегда?

От слов Антонио Маринкино сердечко сладко екнуло, но она приказала себе не расслабляться. Во-первых, у них с Галиной договоренность; во-вторых, он совершенно не в ее вкусе, несмотря на выразительные глазки и греческий нос.

– Спасибо, ты тоже очень хорошо выглядишь, – сухо произнесла Маринка. – А теперь пойдем заглянем вон в тот магазин за цветами.

Они купили охапку нежно-кремовых роз и побежали к дому Лизы. В подъезде суетились девчонки в куртках, накинутых на вечерние платья, из дверей боязливо выглядывали заинтригованные соседи. Маринку и Антонио встретил стройный хор девичьих голосов, и через секунду Маринка обнаружила в одной руке связку шариков, а в другой – скотч.

– Вешай их сюда, – скомандовала свидетельница и умчалась вниз раскладывать бумажки для первого этапа выкупа.

Маринка и Антонио переглянулись и принялись развешивать шары. Это оказалось не таким уж легким делом, потому что скотч не желал прилипать к свежевыкрашенной стене, а шары, вместо того чтобы, по замыслу невесты, бодро лететь вверх, понуро стремились к полу.

– Шары надо было гелием наполнять, – сказал Антонио, ни к кому конкретно не обращаясь.

Рукав его роскошного черного пальто был вымазан побелкой, но, похоже, его это ничуть не угнетало. Он ухитрился не только быстрее Марин– ки приклеить все шарики, но и самостоятельно перезнакомиться со всеми девчонками, работавшими на ниве украшательства.

«Шустер, – хмуро размышляла Маринка, сражаясь с очередным шаром. – Как его Галка могла со мной отпустить? Его на поводке надо с собой водить, как собачку. И то нет гарантии. Бывают нахалки, которые тебя не постесняются, с руками вырвут и поводок вернут».

Когда Маринка расправилась с шарами, поняла, что насчет нахалок подумалось не зря. Кое-кто из числа приглашенных на свадьбу девиц при виде Антонио успел позабыть о стыде-совести. К примеру, Люся Пучкова, сокурсница Лизы. Она неизвестно зачем вытаскивала из квартиры Карнауховых стремянку и бросала на ясноглазого брюнета призывные взгляды.

– Антон, вы не поможете поставить лестницу? Она такая тяжелая.

Поверхностного знакомства с Люсей Пучковой хватало, чтобы понять, что это за птица. Люся была некрасива, неумна, недобра, неискренна… Список разных «не» можно было продолжать до бесконечности. С малых лет Люся пребывала в полнейшей уверенности, что все девчонки мечтают о ее дружбе, а мальчики – о ее любви, и разубедить в этом ее не могли никакие события и доказательства. Она и на Лизину свадьбу попала благодаря этой уверенности, попросту напросившись на приглашение.

И теперь решила, что красавец с внешностью латиноамериканского любовника пришел на свадьбу исключительно по ее душу и тело.

Потихоньку свирепея от безграничной Люсиной наглости, Маринка наблюдала, как она, с ужимками и вздохами, заставила бедного Антонио тащить стремянку с пятого на первый этаж.

Второй этап соблазнения стал логическим продолжением первого.

– Ой, а вы не подержите лестницу, пока я прикреплю это? – Люся помахала красной лентой, на которой крупными буквами было выведено «ПРОДАЖА НЕВЕСТ». – Здесь очень неровный пол, я боюсь упасть.

Маринке с ее места было отлично видно, что стремянка стоит твердо. Более устойчивую стремянку нужно было поискать. Антонио тоже понимал это.

– Давайте лучше я повешу вашу надпись, – предложил Антонио.

– Что вы, у вас не получится так, как надо, – кокетливо рассмеялась она и с грацией молодой коровы полезла вверх.

С обреченным видом Антонио положил руку на лестницу, ходившую ходуном от Люсиных усилий. Ни на секунду не забывая о том, что внизу стоит чертовски привлекательный мужчина, а на ней самой короткое платье, Люся виляла бедрами так, словно шла по красной ковровой дорожке на церемонию «Оскара», а не карабкалась по старой, заляпанной краской стремянке. Маринка заняла удобный наблюдательный пост на лестничной площадке сверху и веселилась от души. Антонио было не смешно.

Люся забралась на самую верхотуру, что было совершенно не нужно, и «сообразила», что оставила внизу скотч.

– Антон, я такая растяпа, – запричитала она, – я скотч забыла. Подайте, пожалуйста.

По возможности стараясь не смотреть наверх, Антонио подал скотч.

Следующей Люсиной просьбой было подержать ее за щиколотку, «а то лестница шатается». На что Антонио ей посоветовал спуститься на ступеньку ниже. Люся послушалась и целую минуту молчала, прикрепляя ленту к трубе. Потом ее осенила новая идея.

– Антон, а вы не посмотрите, ровно я это делаю? Мне кажется, правый край чуть выше левого.

– Мне отсюда не видно.

– А вы отойдите, – проворковала Люся.

– Я же лестницу держу.

Люся хихикнула:

– Ничего страшного. Я как-нибудь постараюсь удержаться.

Антонио послушно отошел. Люся подняла руки, придерживая ленту, от чего ее короткое платье стало еще короче, и изогнула спину, считая, что приняла очень сексуальную позу.

– Что скажете? Вам нравится?

Вопрос был явно провокационный, ответ ожидался в том же духе.

– Правый край на самом деле ниже левого, – нейтрально ответил Антонио.

– Так нормально? – Люся подняла руки выше. Платье угрожающе поползло до середины бедер.

«Вот дрянь, – возмутилась про себя Маринка. – Никого не стесняется!» По подъезду сновали люди, с минуты на минуту ожидали приезда жениха, а Люся Пучкова взгромоздилась на стремянку и с наглой улыбкой демонстрировала несчастному Антонио свои сомнительные прелести.

Маринка представила, что было бы, если бы кто-нибудь хорошенько тряхнул лестницу. Представила и отвернулась, потому что смотреть на Люсины безобразия и на страдания Антонио больше не было сил.

В следующую секунду подъезд, и без того полный всевозможных возгласов, содрогнулся от крика и грохота. Железная лестница вдруг сложилась под Люсей, противно скрежетнув по каменному полу. Люся завизжала и полетела вниз, лестница с грохотом обрушилась на ступени. Антонио с невнятным ругательством кинулся к Люсе, запнулся о стремянку. Гости побросали дела и свесились через перила, пытаясь разглядеть, что происходит на первом этаже. Невеста, красившая губы в своей комнате, от неожиданности нарисовала себе клоунскую улыбку. Маринка тихонько сползла по стенке. Вот тебе и устойчивая лестница.

Спас положение, то есть Люсю, посторонний парень. За пару минут до происшествия он как раз вышел из квартиры рядом и зашагал вниз, игнорируя свадебную колготню в подъезде. Был он невысок и кряжист, имел крупный нос картошкой и густые черные брови, которые непроизвольно хмурились при каждом взрыве хохота, доносящемся сверху. Люся пришлась ему аккурат в центр натянутой на животе спортивной куртки и, несмотря на крепость фигуры, на ногах он не устоял. Визг Люси и мат парня перекрыло звучное «блямс» упавшей лестницы.

Маринка перегнулась через перила, пытаясь разглядеть подробности, и очень удивилась, увидев, что Антонио как ненормальный машет руками. Он явно хотел что-то ей сказать, но понять, что именно, было невозможно.

Парень под Люсей, которая совсем не торопилась вставать, зашевелился и небрежно смахнул ее с себя. Антонио замахал руками еще сильнее, но стоило парню подняться на ноги, как он моментально успокоился. Маринка наконец сообразила, что означали странные жесты, и отошла от перил, чтобы снизу ее никто не мог увидеть.

– О, вы мой спаситель! – услышала она манерные интонации Люси. – Большое спасибо!

Но парень на призыв в голосе не купился, буркнул что-то нелицеприятное и быстро вышел из подъезда. Люся не стала долго расстраиваться и вцепилась в руку бедного Антонио.

– Я так испугалась… я думала, все, ногу точно сломаю… как это могло случиться… – лепетала она. Бедная девушка, едва не убитая лестницей, имеет полное право на внимание мужчины, который должен был эту лестницу держать!

Но и на этот раз Люсе не повезло. Не успела она вылить на голову Антона и сотой доли своих переживаний, как на улице загудели автомобили. Приехал жених.

В ажиотаже выкупа Антонио удалось ускользнуть от Люси и подняться наверх к Маринке. Она обосновалась в квартире Карнауховых, там же на диване пристроила букет и приготовилась на безопасном расстоянии прислушиваться к страданиям жениха.

– Сбежал? – улыбнулась Маринка, помогая Антонио отряхнуть испачканный побелкой рукав.

– Еле-еле. Ты хоть представляешь, на кого она свалилась?

– Нет.

Антонио усмехнулся:

– На Вову Шпателя. Галка мне его показала. Он, случайно, на свадьбу не приглашен?

Маринка выпустила рукав пальто и шлепнулась на диван.

– Н-надеюсь, что н-нет.

– Я тоже очень надеюсь, – многозначительно сказал Антонио.

От полноты чувств Маринка закрыла лицо руками. План, с такой виртуозной тщательностью разработанный Галиной, чуть было не оказался на грани провала.

3

В центре Вовиной комнаты стоял стол, на столе лежала книга. Нет, не так – Книга. Она была единственной в комнате, с заботливо заклеенной обложкой и пожелтевшими страницами. С первого взгляда бросалось в глаза, что книгу читали не один раз. Вот и сейчас за столом сидел тощий рыжий парень и лениво перелистывал страницы, выхватывая глазами то один, то другой отрывок.

– Скучно, – наконец зевнул он. – Когда Шпатель придет?

Парень с тусклыми глазами и выбитым передним зубом повернулся к нему от окна и пожал плечами.

– Мы тут уже целый час торчим, – жалобно протянул рыжий. – А ни его, ни ребят пока не видно.

– Давай кинцо посмотрим.

Рыжий замотал головой:

– Да у него же только «Крестный отец» и есть. И книжка тоже… – Он небрежно оттолкнул от себя Книгу. – Надоело.

У беззубого отвисла челюсть, но сказать что-либо он не успел. Хлопнула входная дверь, и квартиру заполнил громовой голос Вовы.

Тридцать лет жизни Вовы Лопаткина прошли под знаком покоя и безмятежности. Немного неспокойными были школьные годы, когда наивные учителя пытались заставить Вову учиться, но после получения аттестата зрелости Вову никто не беспокоил. Который год он числился студентом горечанского техникума и, как рассказывала его любящая мама, вот-вот должен был его окончить. Сам Вова меньше всего думал об учебе. С пятнадцати лет зачитывался «Крестным отцом» Марио Пьюзо и мечтал о великих свершениях.

Естественно, в гангстерском стиле.

Квартира Вовы хранила немало реликтов советского прошлого, чем сильно Вову огорчала. Ему хотелось белоснежную виллу с видом на море и апельсиновые деревья, а приходилось мириться с югославской стенкой, хрустальной люстрой и видом на детскую площадку, разломанную Вовиными дружками. Ему хотелось перестрелок и противостояний с настоящими врагами, а на самом деле Вову боялись лишь старушки у подъезда да мамаши с маленькими детьми. Он был готов стать горечанским доном Корлеоне, а имел репутацию мелкого пакостника и бездельника. Все это не могло не сказаться на его нраве, в последнее время Вова часто бывал не в духе.

– Чё делаете? – буркнул он неприветливо, открывая дверь в комнату. – Чё новенького?

Толян (рыжий) оторвал голову от Книги, Серый (с выбитым зубом) положил на место видеокассету с надписью «Первая серия».

– Тебя ждем. – Толян бережно закрыл Книгу. От его пренебрежительного отношения не осталось и следа. Все знали: хочешь понравиться Вове – полюби «Крестного отца».

Вова бухнулся на диван. Трое пришедших с ним так и застыли в дверном проеме.

Они, Толян, Серый и отсутствующий по болезни Вадик, составляли гвардию верных единомышленников и друзей Вовы, а по-простому – кодлу.

Все они, как и Вова, нигде не учились и не работали. Исключение составлял рыжий Толян, которого бесчеловечные родители пристроили в строительную бригаду и заставляли каждый день ходить на работу. Но так как Толян прогуливал по-черному, он надеялся, что его вскоре из бригады выпрут и он сможет полноценно участвовать в Вовином восхождении к величию.

Вова ни на секунду не забывал о великом. Кодла верила Вове и знала, что недалек тот радостный день, когда к нему на поклон будут приходить со всего Горечанска…

Радостный день оказался ближе, чем он думал.

Поначалу знаменательных событий ничто не предвещало. Как обычно, кодла собралась у Вовы смотреть в сотый раз «Крестного отца», обсуждать свои подвиги и наслаждаться кулинарными талантами Лилии Васильевны, Вовиной мамы. На этот раз она расстаралась и приготовила фирменную кулебяку с мясом, от ароматов которой у кодлы головы шли кругом. Они сидели за Вовиной спиной и украдкой облизывались, предвкушая пиршество.

Настроение кодлы было Вове не в новинку. Только из-за жратвы сюда и таскаются каждый вечер, думал он с омерзением, следя за превращениями Майкла Корлеоне. Когда же это кончится? Под «этим» он подразумевал тусклую жизнь местного хулигана без всякой надежды на блистательную карьеру мафиози. Неужели никогда ему не стать серьезным человеком, который одной рукой защищает, а другой получает мзду за доброту? Неужели никогда просители не будут толпиться у дверей его кабине… тьфу, комнаты. Неужели…

– Вова! – позвала Лилия Васильевна из коридора.

Кодла заметно оживилась.

Вова выглянул в коридор. Лилия Васильевна стояла у входной двери, руки ее были пусты, без малейшего намека на кулебяку.

– К тебе пришли, – торжественно объявила она и шагнула в сторону.

В коридоре стояла ослепительно прекрасная блондинка с заплаканными глазами.

Через пару минут блондинка была устроена на диване напротив Вовиного кресла. Кодла растеклась по широкому подоконнику и вовсю таращила глаза. Вова, как и подобает серьезному человеку, сидел. Его терзало жгучее любопытство, но блондинка не спешила, а задавать вопросы Вова считал недостойным. Он созерцал хитросплетение пестрых узоров на ковре над ухом нежданной гостьи и думал о том, что ковер давно пора снять. А то все впечатление портит. Или, по крайней мере, оружие на него повесить. Кажется, у Толяна был газовый пистолет. Можно одолжить…

Блондинка кашлянула, Вова очнулся.

– Я пришла к вам, Владимир Сергеевич… – пробормотала она, комкая в руках носовой платочек, – потому что мне больше не к кому пойти.

Она подняла голову, и под умоляющим взглядом больших голубых глаз Вова почувствовал, как кровь забурлила в жилах. Наконец!

Его признали. Оценили.

Однако спешить не стоило. Для начала нужно было показать, что истинному величию свойственна небывалая скромность.

– Не догоняю я чё-то, – буркнул Вова. – Я тут при чем?

Губы блондинки задрожали.

– Вы – моя последняя надежда, Владимир Сергеевич! Все знают, кто вы и что можете.

Кто-то справа от Вовы ахнул. То ли Толян, то ли Серый. Вова позволил себе улыбнуться. Он продолжил игру в скромность:

– Гнать вот тока не надо. Кто знает?

– В-все, – всхлипнула блондинка на грани истерики и вдруг затараторила: – Я не знала, что делать, это такой ужас, а мне подружка сказала, иди к Владимиру Сергеевичу, говорит, он такой человек, он никого в беде не оставит…

У Вовы перехватило дыхание.

– Подруга ведь не ошиблась, да? – робко спросила блондинка.

Вова собрался было кивнуть, но вовремя спохватился. Несолидно. Он должен более достойным способом дать девушке понять, что слухи о его возможностях сильно преувеличены, но он поможет ей в силу своих скудных способностей.

– К делу давай, – сурово произнес Вова и через полминуты добавил: – Без базара.

Через полчаса из потока вздохов, слез и восхищенных восклицаний вычленилось разумное зерно. К блондинке воспылал страстью некто по кличке Агент. Мужчина не молодой, но и не старый, неизвестно откуда взялся месяц назад. Человек, сразу видно, серьезный. Без охраны и крепких ребят нигде не показывается, болтать попусту не любит, отказов не признает. Терроризирует своим навязчивым вниманием блондинку, которая боится его как огня.

– Еще похитит и увезет куда-нибудь, – рыдала девушка.

Вова слушал с неослабевающим интересом. Вот это мужик. Ему бы такое впечатление на женщин производить. А то ни любить, ни бояться не желают. Взять ту же Юльку с третьего этажа. Год назад переехала в их дом и до сих пор смотрит на Вову как на пустое место…

– И тут мне подруга посоветовала к вам сходить. – Блондинка оторвала Вову от размышлений о неудачах в личной жизни. – Может, вы с ним разберетесь? Вы человек авторитетный, скажете, что я под вашей защитой, он и отстанет.

Вовина голова кружилась без меры. Кто сказал, что мечты не сбываются? Вот он, Вова Лопат… то есть Шпатель, единственная надежда угнетенной красавицы. И всего-то нужно разобраться с приезжим мозгляком. Да он только на него посмотрит, и мозгляк сразу полные штаны наложит… Да к нему весь город на поклон ходить будет и подношения передавать… Да он…

– Вы мне поможете? – Голос блондинки задрожал.

Вова подумал для важности и сказал:

– Несправедливо. Что он так.

Эта чрезвычайно глубокомысленная фраза вызвала новую волну перешептываний на подоконнике и робкую улыбку на лице блондинки.

– Я могу на вас рассчитывать?

Вова решил, что здесь он кивком не опозорится, и кивнул.

– Спасибо, спасибо вам огромное! – Блондинка сорвалась с дивана и схватила Вову за руку. – Я вас непременно отблагодарю!

Это как полагается, мелькнуло у Вовы в голове при виде соблазнительного декольте блондинки, но, памятуя о своем великом наставнике доне Корлеоне, он отвел глаза и отечески похлопал девушку по плечу.

– Я друзьям так помогаю.

Тут блондинка снова залилась слезами, а Лилия Васильевна постучала в дверь и сообщила, что кулебяка готова. Кодла заволновалась. При всех блондинкиных прелестях включать ее в число претендентов на кулебяку никто не хотел. К счастью, она сама не собиралась задерживаться. Быстро утерла слезы, деловито сообщила Вове, где и как можно найти Агента, и упорхнула, одарив начинающего крестного отца улыбкой.

– Ты крут, братан, – сказал рыжий Толян, когда первая порция кулебяки была разрезана, разложена и съедена.

Согласие с Толяном читалось в глазах каждого, кто сидел за столом. Вовино самолюбие мурлыкало, словно балованная кошка, по телу разливалась приятная горячая волна удовлетворения произведенным эффектом. Погодите. То ли еще будет.

– А как ты с этим Агентом будешь разбираться? – продолжил Толян, и приятная волна уверенности, охватившая Вовино тело, куда-то схлынула, уступив место подозрительным мурашкам. Действительно, как он будет с ним разбираться?

– Чё тут разбираться? – фыркнул Серый. – Наш Шпатель его по асфальту размажет – и всего делов. Мы поможем, если что.

Все взгляды устремились на Вову. Он состроил свирепую физиономию, чувствуя, что ему отчаянно не хватает убедительности. Какого черта блондинка приперлась именно сегодня, когда вся кодла в сборе?

К счастью, подоспела Лилия Васильевна со второй порцией кулебяки, и о предстоящем противостоянии было временно позабыто.

Денис и Антонио ждали Маринку за углом Вовиного дома. Оба были в темных куртках и шапках, надвинутых до самых бровей.

– Ну как? – хриплым шепотом спросил Денис.

– Все в порядке. – Маринка оглянулась. Слежки не было.

– Уходим, – пробормотал Антонио. – А то засекут.

Пригибаясь, оглядываясь по сторонам и давясь от смеха, троица побежала к автобусной остановке.