Текст книги "Желаем счастья в личной жизни"

5

Жизнь шла своим чередом, и через три дня Татьяна почти не вспоминала о визите к Кристиане. Отчеты, справки, сводки, доклады – каждый день Татьяна задерживалась на работе чуть ли не до девяти. Строгого мужа дома не было, дети не возражали. Бесконтрольная жизнь нравилась им гораздо больше.

Нагружая себя сверх меры, Татьяна переставала ощущать пустоту в сердце. Она тонула в привычных цифрах и таблицах, которым не было никакого дела до того, что ее бросил муж. Люди были менее тактичны. Они свято верили, что Татьяне больше всего на свете хочется говорить о личных проблемах, и на разные голоса порицали ее заблудшего мужа.

Татьяне сообщали обо всем, что происходит у Николая и Альбины, благо общих знакомых было предостаточно. Они купили новую двуспальную кровать из натурального дерева, и Татьяна тут же узнала об этом от Людочки, продавщицы из магазина «Мебель», которая жила этажом ниже. Они собирались на Новый год в дом отдыха и вели переговоры с турагентством – менеджером в агентстве работала дальняя родственница Зинаиды. Таня не сомневалась, что Николай и его подружка точно так же осведомлены обо всем, что происходит в ее жизни.

Вернее, о том, что там не происходит абсолютно ничего.

Хорошо, хоть никому не рассказывала, что к гадалке ходила, размышляла Татьяна по дороге на работу. Она шла по привычке быстро, опустив голову, обходя тронутые первым утренним ледком лужи. Все казалось ей бессмысленным и тусклым, как октябрьская погода, когда небо безнадежно за– тянуто серыми тучами, а промозглый колючий ветер терзает озябшее лицо.

Многого не замечала Татьяна в своем теперешнем сумрачном настроении. Золотистой кленовой листвы под ногами, лучика солнца, пробивающегося сквозь тучи, счастливых лиц юных влюбленных, идущих ей навстречу. На самом деле маленький скверик перед главной проходной завода был полон радости. Здесь радовались все: от черно-белой кошки, бодро прыгающей в куче опавших листьев, до молоденькой мамочки, вышедшей погулять с малышом с утра пораньше. Но радость мира была недоступна Татьяне, ее сердце исходило ревнивой злобой…

Крупная черная собака вдруг перегородила Татьяне дорогу и начала оглушительно лаять. Татьяна ойкнула и остановилась. В принципе она не боялась собак, но одно дело – собаки в общем, и другое – конкретная громадная псина с определенно недобрыми намерениями.

Татьяна попыталась обойти пса справа. Тот разразился исступленным лаем.

– Ну-ну, хорошая собачка, – взмолилась Татьяна, – мне на работу надо. Отпусти меня.

Собака явно была хозяйская: породистая, с густой лоснящейся шерстью и широким кожаным ошейником с заклепками. Ужасная история о нападении бешеной собаки на беззащитную женщину моментально родилась в голове Татьяны. Интересно, где шляется безответственный владелец этой псины?

Словно в ответ на ее немую мольбу, раздался повелительный мужской голос:

– Грог, ко мне! Как ты себя ведешь?

Грог немедленно перестал лаять и завилял хвостом. Татьяна перевела дух. Какое счастье, что это чудовище кого-то слушается.

Подошел молодой человек в спортивной куртке, присел рядом с псом, обхватил его за шею.

– Не стыдно тебе к девушке приставать? – с шутливой суровостью спросил он.

Татьяна невольно улыбнулась. Нашли девушку.

Молодой человек поднял голову:

– Надеюсь, он не очень вас напугал?

Лицо у хозяина свирепого Грога было замечательное. Бархатные черные глаза, ровный прямой нос, мужественный подбородок с ямочкой… Идеальный герой-любовник. Уже не мальчик, но муж – уверенный, обаятельный, знающий себе цену.

– Чуть-чуть, – сказала Татьяна, наслаждаясь заинтересованным взглядом молодого человека, в котором не отразилось ни капли разочарования, когда он понял, что девушка вовсе не девушка.

– Извините. – Молодой человек посерьезнел и встал. – Вообще-то Грог очень дружелюбная собака. Не знаю, что на него нашло.

– Наверное, я ему не понравилась.

– Скорее наоборот.

Ничего особенного в этих словах не было, однако Татьяна почувствовала, как кровь приливает к лицу. Вот еще глупости. Краснеет, как барышня.

– Мне на работу пора, – сухо бросила она.

Но не успела сделать и пары шагов, как пес с громким лаем рванул за ней. Татьяна в ужасе остановилась.

– Боюсь, он не хочет вас отпускать, – рассмеялся молодой человек.

Гневные слова замерли на губах Татьяны. Какая нелепость!

Но какая приятная нелепость.

– Придется вас проводить, – продолжил новый знакомый. – Вы не против?

– Да нет… Я рядом работаю… Видите четырехэтажное здание за деревьями?

– Жаль, – вздохнул молодой человек.

– Почему?

– Жаль, что так близко.

Она с подозрением посмотрела на него. Что за странные шутки… Но нет, кажется, он вполне искренен. Вот подзывает собаку, надевает на нее поводок… вот они не спеша идут вместе к главной проходной…

Познакомились. Молодого человека звали Антон. Татьяна, в свою очередь, представилась и почему-то решила обойтись без отчества. Антон вел себя непринужденно, словно она была молоденькой девчонкой, а не взрослой, солидной женщиной, матерью двоих детей, и Татьяна на секунду сама забыла о том, что она взрослая и солидная, а главное, брошенная жена.

– Приятно было познакомиться, – улыбнулся Антон, когда они дошли до проходной. – Я здесь часто по утрам гуляю. Может, как-нибудь увидимся.

– Может быть, – эхом отозвалась Татьяна.

Грог раскатисто гавкнул на прощание.

На лестнице ее догнала лопавшаяся от любопытства Зинаида.

– Кто это был? Я еще у проходной вас заметила, но не стала нарушать тет-а-тет.

– Случайный знакомый. Его собака меня облаяла.

– Очаровательный знакомый, – хихикнула Зина. – Я тоже хочу такого.

– Зин, он мальчишка совсем!

– Ладно, ладно, как скажешь. Но на меня почему-то никто не лает.

– Пожалуйся Юрию Сергеичу. Он с удовольствием на тебя полает.

– Этому и просьба не нужна! – фыркнула Зинаида. – И так от него никакого покоя. Самый страшный начальник. Кстати, ты уже подготовила ему еженедельный отчет?

Татьяна вошла в кабинет, повесила пальто в шкаф, включила компьютер. Все как обычно – куча счетов на столе, ежедневник с важными заметками, несколько ручек, из которых половину давно пора выбросить… Телефон вот-вот начнет разрываться от звонков. В последнее время Татьяна приветствовала бурное начало рабочего дня. Чем быстрее отвлечешься от личных проблем, тем лучше. Но сейчас ей впервые захотелось немного повременить. Татьяна открыла дверцу шкафа, на внутренней стороне которой было прикреплено большое зеркало, и стала придирчиво рассматривать себя.

Все, что ниже шеи, нареканий не вызывало. По крайней мере, в одетом виде. Для своего возраста стройная, подтянутая женщина, которая следит за модой и знает, что ей идет, а что нет. А лицо… страшно смотреть. Уставшее, осунувшееся, с набрякшими мешками под глазами от постоянного недосыпа. И морщин к сорока годам поднабралось немало, самый дорогой тональный крем не поможет.

Чужое лицо смотрело на Таню из зеркала. Глаза, жирно очерченные косметическим карандашом, густо-синие тени на веках, яркая помада, аккуратная, но броская. Татьяна всегда считала себя интересной женщиной, но сейчас она пыталась беспристрастно оценить себя. Осталось ли что-нибудь от молодости и красоты, кроме фотографий в семейном альбоме?

Эх, лучше не спрашивать. Волосы, когда-то темные, длинные, густые, теперь острижены и выбелены до неприличия, глаза тусклые, безжизненные, рот с такой готовностью складывается в недовольную гримасу, что около уголков остаются характерные складки…

Татьяна с грохотом захлопнула дверцу шкафа. Нечего зря время терять. Возраст никого не украшает. Когда-нибудь и красавица, к которой сбежал Колька, подурнеет до неузнаваемости. Никому не избежать этого.

Однако справедливая мысль облегчения не принесла. Татьяна механически занималась привычными делами, а сама размышляла над тем, что она сделала неправильно в отношениях с мужем. Когда они перестали обращать внимание друг на друга? Как она позволила другой женщине влезть между ними? Ни на один вопрос ответа не находилось. Ответы терялись во времени, растворялись между горой посуды и невымытыми полами, двойками Сашки и новыми нарядами Катюшки, родительскими собраниями и годовыми отчетами на работе… Может быть, Николай не так уж не прав, когда говорит о том, что они давно чужие?

Ну уж нет. Татьяна плотно сжала губы. Он все, что угодно, скажет, лишь бы оправдать свое поведение. Ей не в чем себя обвинить. Она не стерва, не злючка, не транжира, не уродина. Она достойна того, чтобы быть счастливой!

Уходя вечером с работы, Татьяна столкнулась в дверях проходной с Антоном. Он сменил спортивную куртку на тонкое шерстяное пальто по колено, а черную собаку – на серебристый «фольксваген». Сердце Татьяны пойманной птичкой затрепетало в груди, когда она увидела, что от роскошной иномарки отошел мужчина и направился прямо к ней.

– Добрый вечер, – улыбнулся он. – Я же говорил, что часто здесь гуляю.

В пальто Антон выглядел представительнее и старше, и Татьяна мысленно похвалила себя за то, что не забыла причесаться и накрасить губы перед выходом. Как чувствовала…

– Добрый вечер. Я и не знала, что наш скверик пользуется такой популярностью.

Татьяна сосредоточенно разглядывала еле заметный узор ткани на плече Антона. Ей было трудно смотреть ему в лицо, от его красоты перехватывало дыхание.

– Знаете что, Танечка? Я тут подумал… если вы свободны сегодня вечером и ничего не имеете против, почему бы нам не сходить куда-нибудь?

Татьяна была так поражена, что на «Танечку» никак не отреагировала. Молодой красавец на иномарке приглашает ее на свидание? Мир перевернулся, не иначе.

Но даже в перевернутом мире она будет сохранять благоразумие.

– Звучит заманчиво, но сегодня я очень занята. Домой нужно, ужин готовить.

– Я понимаю. Муж, дети…

– Именно.

– Тогда можно хотя бы проводить вас?

– Я недалеко живу. Три автобусные остановки – и дома.

– Вот видите, нужно ехать! – Антон обрадовался, как ребенок. – Я вас подвезу.

Татьяна представила себе реакцию Зины на такое предложение и решила не капризничать. Раз мальчик всерьез настроен доставить ее до дома, зачем отказывать ему в такой мелочи? За последние десять лет ни один красивый и перспективный мужчина не обратил на нее внимания.

Десять лет назад, когда морщин на лице почти не было, Татьяна чуть было не влюбилась в соседа по даче, который усердно за ней ухаживал. Но страх потерять мужа пересилил, и она устояла. Пылкий поклонник исчез с горизонта с окончанием дачного сезона, а на следующий год продал участок. Иногда, когда Татьяне становилось особенно грустно, она вспоминала кареглазого Алексея. Приятно было думать, что мужчина был настолько задет твоим отказом, что предпочел продать дачу, чтобы не видеться с тобой каждое лето…

Но как показало время, ее самоотречение оказалось напрасным. Муж был потерян без всяких усилий с ее стороны, так что отказываться от предложения Антона смысла не было. Тем более что он всего лишь хотел подвезти ее до дома.

Таня нырнула в кожаную глубину серебристого великолепия, с наслаждением откинулась на мягкую спинку, прикрыла глаза. Не хотелось ни о чем думать. Задавать себе вопросы вроде «Что ему от меня нужно?» было бессмысленно и опасно. Самоанализа на сегодня было более чем достаточно.

– Куда ехать? – бодро спросил Антон. – Я Горечанск плохо знаю, так что вы показывайте.

– Сейчас выезжаем на центральный проспект, на втором светофоре поворачиваем направо. Здесь езды минут десять, не больше.

– Опять слишком близко.

– Вы заставляете меня краснеть, – рассмеялась Татьяна.

– Обожаю, когда из-за меня краснеют женщины. Особенно такие симпатичные.

Настроение Татьяны улучшалось с каждой секундой.

– Эй, куда вы едете? – спохватилась она, когда Антон проигнорировал нужный перекресток. – Я же говорила, на втором светофоре направо… Ничего, на следующем свернем.

– Свернем, – кивнул Антон. – Но не на следующем, а через один. В Гончарном переулке от– крылся потрясающий ресторанчик. Я его вчера обнаружил и хочу поделиться с вами открытием.

– Но мне домой надо! Меня дети ждут…

– Сколько лет вашим детям?

– Это не очень красивый вопрос.

– Ох, простите… Я имел в виду, они уже вышли из ясельного возраста?

– Даже из детсадовского, – усмехнулась Татьяна.

– Отлично. Думаю, они переживут, если мама задержится на пару часиков.

Татьяна вспомнила Сашку, играющего в «Дум», и Катюшку, болтающую по телефону с новым ухажером…

– Переживут.

– Чудесно. – Антон подмигнул ей. – Считайте, что это похищение.

Никогда Татьяна не думала, что похищение может быть настолько захватывающим. Ресторан, в который ее привез Антон, назывался «Виноградная лоза» и специализировался на винах всего мира. Он располагался на первом этаже здания в тихом переулке, и заглянуть туда случайно было практически невозможно. У Антона был заказан столик – недалеко от фонтана, который бил посередине зала. Ажурные решетки, увитые искусственным виноградом, отделяли столики друг от друга и создавали интимную обстановку, неяркое освещение и свечки на столах довершали дело.

К ресторанам Татьяне было не привыкать. На работе они отмечали все праздники в близлежащем кафе и веселились до упаду. Но когда она в последний раз была в ресторане не с подругами или коллегами, а с мужчиной? Причем с посторонним и вдобавок безумно красивым мужчиной, с которым ее объединяет лишь громкий собачий лай…

Антон ухаживал за ней как джентльмен, и Татьяна купалась в давно забытом мужском внимании. Он был предупредителен и вежлив, интересовался ее мнением, говорил милые комплименты.

Это было как в кино. Терпкое красное вино быстро стерло грань между фантазией и реальностью, Татьяна с трудом сознавала, что все это происходит с ней на самом деле. Неправдоподобно красивый мужчина с глазами, в которых можно было утонуть, сидел напротив нее и улыбался так, что сердце плавилось. Татьяна ела необыкновенно вкусные вещи, о которых раньше и не слышала, пила вино, о стоимости которого ей не хотелось даже думать…

Они танцевали, Антон обнимал ее достаточно нежно и в то же время достаточно вежливо, как и подобает малознакомому человеку. Это было чудесно – знать, что нравишься кому-то. Как давно она не испытывала ничего подобного. Женщина внутри нее, впавшая в спячку после многолетней скуки семейной жизни, вдруг очнулась и подняла голову, прислушалась к полузабытым звукам и ощущениям. Легкий флирт, обмен улыбками, слу– чайно встретившиеся взгляды… касание, первое и робкое… соприкосновение двух тел в медленном танце как предвестник чего-то большого, неотвратимого, сладкого. Жизнь внезапно обрела краски, Татьяна удивлялась, как долго могла прозябать в промозглой серости…

Домой она вернулась в двенадцать часов. Антон довез ее до подъезда, поцеловал руку на прощание.

– До завтра, – тихо сказал он.

– До завтра…

6

– Неспроста у тебя глаза горят, – заметила мама, когда Маринка вернулась с работы. – Что случилось?

– Мамочка, я от голода умираю, а ты мне вопросы задаешь, – пропела Маринка, кидаясь к холодильнику. – Что у нас на ужин?

– Да подожди ты, оголтелая. Скоро папа придет, вместе поужинаем.

Но Маринка уже намазывала на хлеб плавленый сыр.

– Не, мам, мне некогда, – пробормотала она с набитым ртом, – у меня встреча.

– Встреча?

– Ну… свидание.

– С кем же?

– С самым замечательным мужчиной на свете! – Маринка дожевала бутерброд и поцеловала мать в щеку. – Я побежала.

Наталья Дмитриевна покачала головой. Почему бы не привести самого замечательного мужчину на свете домой, не познакомить с родителями? Должен же Маринин таинственный поклонник сообразить, что им не все равно, в кого влюблена их единственная дочь! Тем более что он взрослый человек, а не мальчишка-ровесник. Зачем только она с ним связалась? Ничего хорошего не выйдет из этих встреч украдкой.

Но говорить дочери Наталья Дмитриевна ничего не стала. Взрослая, сама разберется.

– Ты хоть переоденься перед свиданием, – вздохнула мать.

– Некогда! – крикнула Маринка из прихожей.

Через полминуты она уже сбегала вниз по лестнице. Опаздывать было нельзя. С Петром Александровичем они договорились встретиться у входа в центральный универмаг, Маринке надо было торопиться, чтобы успеть вовремя.

Она увидела его издалека. Стройный красивый мужчина в длинном черном пальто, с огромным букетом пурпурных роз стоял у высокой стеклянной двери и поглядывал по сторонам. Неужели он действительно ждет ее? Неужели у них сегодня самое настоящее свидание с продолжением? Ведь не зря же Петр Александрович по телефону специально предупредил ее, что останется в Горечанске на выходные.

– Привет, – выдохнула Маринка, подбегая к мужчине с букетом.

– Привет, – улыбнулся он. – Это тебе.

Маринка взяла неохватный букет, утонула в насыщенном, пьянящем аромате роз. С запоздалым сожалением вспомнились слова мамы насчет «переодеться». Такие цветы нужно принимать в парадном платье королевы или, по крайней мере, в том миленьком черном на тонких бретельках, которое она купила с первой зарплаты. Но уж никак не в надоевшем деловом костюме и в туфлях с ободранными носами.

– Прекрасно выглядишь, Мариночка, – обронил Петр Александрович, подливая масла в огонь. – Пойдем?

Маринка кивнула.

Петр Александрович подвел ее к роскошной машине, большой, черной, с тонированными стеклами, галантно распахнул заднюю дверцу. Маринка скользнула внутрь, робко поздоровалась с шофером, попыталась устроить розы на коленях, но только уколола руку и чуть не порвала колготки.

– Куда ты хочешь, дорогая моя? – спросил Петр Александрович, усаживаясь рядом с Маринкой.

Она была занята букетом и не поняла.

– В какой ресторан мы едем ужинать? – Петр Александрович забрал у Маринки цветы и небрежно кинул их на сиденье рядом с собой. – Выбирай. Ты же у нас местная жительница.

Маринка растерялась. С горечанскими ресторанами она была знакома плохо, поэтому назвала первое, что вспомнилось.

– В «Виноградной лозе», говорят, хорошо.

Говорил, разумеется, Антонио, который ходил туда с их жертвой… пардон, клиенткой. Расхваливал на все лады и кухню, и обслуживание, вскользь упомянул об интимной обстановке, что изрядно подпортило настроение великой Кристиане. Маринка подумала, что хорошая кухня, обслуживание и интимная обстановка – как раз то, что им сейчас нужно.

Петр Александрович не возражал.

– В «Виноградную лозу», Виталик, – скомандовал он, и машина плавно тронулась с места.

Маринка откинулась на спинку, чувствуя себя по меньшей мере генеральской дочкой. Хоть деньги и не имеют ровно никакого значения, приятно лишний раз убедиться в том, что твой любимый – состоятельный человек.

В «Виноградной лозе» Маринке понравилось, хотя Петр Александрович пару раз недовольно скривился. Маринка запаниковала было, но по здравом размышлении решила не нервничать. Понятно, с московскими ресторанами не сравнится даже лучший горечанский. Мог бы сразу догадаться, что ничего особенного его тут не ждет!

Маринка села за широкий деревянный стол и украдкой потрогала искусственную виноградину на перегородке. Совсем как настоящая. Татьяна Мохова, наверное, была в восторге, когда Антонио привел ее сюда…

Перехватив мечтательный Маринкин взгляд, Чалый спросил:

– О чем думаешь, Мариночка?

Она покраснела и засмеялась.

– Если честно, о работе. Интересно, как там дела у Антона подвигаются.

– Я думаю, отлично. – Петр Александрович отпил глоток токайского. – Антонио уже в школе пользовался репутацией ловеласа. Девчонки ему прохода не давали, и он не терялся. Надеюсь, он к тебе не пристает?

Маринка собралась возмутиться, но Петр Александрович улыбнулся, и она поняла, что он шутит.

– Не пристает. Мы с ним… э-э… друзья.

– Не хотел бы я, чтобы Антонио дружил с моей женой, – сказал Чалый и закашлялся.

Маринка отвела глаза. Говорить о жене сейчас явно не стоило. Петр Александрович продолжал как ни в чем не бывало:

– Но насчет Антонио можешь не беспокоиться. В своем деле он профессионал.

– Я не сомневаюсь. Но что будет, когда она в него влюбится? – вырвалось у Маринки.

– Что будет? Еще одна счастливая женщина.

– Ничего себе счастье. Он же просто играет роль!

– Не играет, а работает, – поправил Петр Александрович. – И неплохую зарплату получает, между прочим. Если у него все получится, клиенты валом повалят. Может, и для меня со временем прибыль нарисуется.

– Ты только о деньгах думаешь! – в сердцах бросила Маринка.

Сказала и сама испугалась. Ведь знает, что это неправда. Сколько раз убеждалась в бескорыстии Петра Александровича и восхищалась, так кто же ее за язык тянул?

– Думай сама. Пока на корпорации я немало денег теряю, – флегматично заявил Петр Александрович.

Маринке стало стыдно.

– Знаешь, если честно, я вообще ничего не понимаю. Корпорация нужна Антону, Гале, Денису… даже мне… мы все получаем зарплату и… вроде как работаем…

Уголки губ Чалого дрогнули, но он промолчал.

– А тебе это все зачем? – спросила она наконец, смущаясь и из-за своей прямоты, и из-за того, что Петра Александровича приходится называть на «ты».

– Ох, Мариша, если бы я знал ответы на все вопросы… – Чалый закинул руки за голову и с любопытством разглядывал девушку. – Завидую я тебе. Молодая, красивая, все тебе интересно. Живется тебе весело, легко, учиться хочется, новое узнавать. А у меня все иначе. Да, у меня есть бизнес, и определенные средства, и дом, и машины. В финансовом плане все в порядке, не жалуюсь. Но только жить становится скучно. Понимаешь, Мариночка? Скучно. Конкурентов мало, все они несерьезные, компания процветает, все, что хотел, я уже купил – и себе, и семье… Что дальше?

– А дети?

Неудобно было Маринке спрашивать о детях, но выбора не было.

– Что дети? – Петр Александрович пожал плечами. – Растут и растут. Ими мать занимается, а у меня времени на них особо нет. Должен стоять у руля компании. Вот и получается, что мне и тридцати трех нет, а по внутреннему ощущению я глубокий старик… Я позову, если будет нужно.

Последнее относилось к хорошенькой официантке, которая чуяла выгодного клиента и вертелась около стола. Петр Александрович сам разлил остатки вина по бокалам.

– Так что, Мариночка, не дай бог тебе узнать, что такое скука! – воскликнул он и звякнул своим бокалом о Маринкин. – За вечную молодость и любопытство!

Она задумчиво отпила глоток.

– Значит, корпорация для тебя в некотором роде развлечение?

– Самое настоящее развлечение, – рассмеялся Петр Александрович. – Жаль только, что я сам не могу вместе с вами поработать. Эх, я ту бабенку не хуже Антонио раскрутил бы. Даже лучше. Женщины сразу чувствуют, когда за мужиком реальная сила стоит. Но, увы, времени нет. Да и светиться не имею права. Так что тебе сказочно повезло. Ты непосредственно участвуешь в игре.

Маринка вспомнила бесконечное раскладывание пасьянсов и невесело усмехнулась. Ничего себе везение.

– Но ведь рано или поздно все надоедает, – сказала она.

– К сожалению.

– И что будет с нами, когда тебе надоест корпорация?

Что будет со мной, когда тебе надоем я? – казалось, спрашивал ее строгий взгляд.

– Какие серьезные мысли, – засмеялся Чалый. – Слишком серьезные для такой красивой девушки.

Он потянулся к Маринке и взял ее руку в свои.

– Давай не будем говорить сегодня о работе, хорошо? Не хочется портить чудесный вечер.

До сих пор он никогда так с ней не разговаривал. Обычно выбирал шутливый, покровительственный тон, из-за которого Маринке было так трудно называть его на «ты». Ни разу она не слышала, чтобы его голос зазвенел от страсти. И вот сегодня свершилось чудо. Он смотрел на нее так, как смотрят влюбленные мужчины, с жадной надеждой и мольбой, которая способна тронуть самое твердокаменное сердце, и за это Маринка была готова простить ему все на свете. Невнимание и цинизм, расчет и холодность… Что бы там Петр Александрович ни утверждал насчет скуки и пресыщенности, когда в арсенале мужчины есть такие взгляды, он еще не окончательно потерял вкус к жизни!

После «Виноградной лозы» Петр Александрович повез Маринку в гостиницу «Озерная», ко торая, несмотря на непритязательное название, пользовалась репутацией лучшего отеля Горечанска. Маринка ужасно робела и не поднимала глаз, пока Петр Александрович общался с администратором и забирал ключи от номера люкс. Ей казалось, что все таращатся на нее и делают выводы, в целом правильные, но от этого не менее мерзкие. Никто не имеет права осуждать ее за то, что она пришла с любимым мужчиной в гостиницу. Никто!

– Извини, что притащил тебя в этот гадючник, – скривился Чалый, заходя в номер. – Надо было тебе все-таки найти квартиру.

– А мне здесь нравится. – Маринка ушла от опасной темы. – Красиво.

Двухкомнатный номер, выходящий окнами на центральную площадь Горечанска, был обставлен добротно, с фантазией. Темно-коричневая мебель на резных ножках под старину, гигантская кровать в спальне, застеленная шелковым красным покрывалом с райскими птицами, многослойные шторы со свагами и подхватами – все производило впечатление достатка и благополучия. Единственное, что можно было поставить декоратору в укор, – это излишнюю пышность и яркость цветов. Но Маринке, выросшей в квартире со стандартной стенкой и коврами во всех комнатах, номер показался чудесным.

На столике, зажатом в гостиной между двумя массивными креслами, обнаружились бутылка полусухого шампанского, коробка дорогих конфет и ваза с фруктами.

– Выпьем по бокальчику? – предложил Петр Александрович, доставая из шкафчика высокие хрустальные бокалы.

Маринка кивнула, хотя в голове и так шумело от изысканного вина из «Виноградной лозы». Но шампанское было таким же неотъемлемым атрибутом романтического вечера, как ужин в ресторане, подарок или номер люкс, и она не имела права нарушать традицию.

Петр Александрович усадил Маринку в кресло и протянул ей бокал.

– За нас и за сегодняшний день!

Маринка улыбнулась. Да, день сегодня и в самом деле знаменательный. Сколько они знакомы? Страшно вспомнить. Один, два, три… около шести месяцев. И вот впервые остались наедине в гостиничном номере, когда никому из них не надо спешить домой.

«Ох, я же маму забыла предупредить, что не приду ночевать, – внезапно вспомнила Маринка. – Хотя, может, и приду…»

Петр Александрович стоял у окна и, отодвинув шторы, наблюдал за жизнью центральной площади. Маринка подумала, что пора бы ей что-нибудь сделать. Подойти к нему, обнять, поцеловать… Как должна вести себя влюбленная женщина в подобных обстоятельствах? Уж ни в коем случае не сидеть на кресле и не цедить шампанское!

Маринка встала. Почему-то рядом с Петром Александровичем самые простые вещи казались сложными. В его присутствии ее природная стеснительность возрастала в десятки раз, и никакой аутотренинг не помогал справиться с дрожью в руках и ногах. Что с этим делать, Маринка не знала. Может быть, когда они станут ближе, она начнет относиться к нему как к обычному мужчине…

Она подошла к Чалому, положила подбородок ему на плечо. На нее слегка пахнуло дорогим одеколоном, и Маринка, очень чувствительная к запахам, с наслаждением принюхалась… Как хорошо пахнет… Но иначе и быть не может. Все, что имеет отношение к Петру Александровичу, наивысшего качества.

– Смешной у вас городок, – сказал Чалый, отпустил штору и повернулся к Маринке. – Немногим больше моего Заозерья, а самоуверенности хоть отбавляй.

Маринка не вполне поняла, что он имеет в виду, но уточнить не успела, потому что Петр Александрович решил, что с него разговоров хватит. Он обхватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал.

Маринка как-то вся обмякла в его объятиях, будто силы окончательно покинули ее и она потеряла возможность управлять своим телом. Петр Александрович почувствовал ее слабость и как джентльмен, красиво и без усилий, поднял Маринку на руки.

Он внес ее в спальню, как жених в первую брачную ночь несет невесту, и Маринка, прижимаясь щекой к вороту его рубашки, твердо знала, что она до мельчайших подробностей запомнит сегодняшнюю ночь. Не важно, что ждет их завтра с Петром Александровичем (господи, да какой там Петр Александрович? Петя, Петенька, обожаемый, любимый, чудесный). Он женат, и она вовсе не тешит себя напрасными надеждами. Но эту ночь у нее никто не отнимет. Она станет ее талисманом, ее счастливой монеткой и кроличьей лапкой на удачу. В минуты печали она вспомнит о том, что произошло сегодня, и вновь поверит, что в жизни есть место сказке.

В спальне Петр Александрович опустил Маринку на кровать и с жаром, достойным латиноамериканского любовника, стал срывать с нее одежду. Лицо его, и без того смуглое, потемнело. Маринка старалась соответствовать, но к столь внезапному взрыву страсти она не была готова и поэтому чувствовала, что ведет себя неловко, неестественно. Ей хотелось, чтобы все было иначе. Медленно и ласково, без ненужных комплиментов и восторженных восклицаний. Хотелось осознавать каждое движение и плавно погружаться в мир чувственных удовольствий, познавая себя, изучая любимого…

Увы, времени на изучение и познание у нее не было. Приходилось подделываться под неистовый пыл Петра Александровича, загораться от его желания.

Однако если с желаниями у Петра Александровича был полный порядок, с реализацией этих самых желаний дело обстояло иначе. Тело Чалого, мускулистое, поджарое, смуглокожее, с темной курчавой порослью на груди, оставалось на удивление безучастным к Маринкиной красоте; и сколько бы он ни таращил глаза, ни прижимал ее к себе с силой истинного Геркулеса, результат был плачевный.

До Маринки не сразу дошло, что прелюдия затянулась до неприличия. Петр Александрович так очевидно сгорал от желания, что она с замиранием сердца ждала, что он вот-вот сольется с ней в единое целое и помчится к вершинам неописуемого блаженства. Пожалуй, Маринка даже переживала из-за того, что он торопится, хотела подольше растянуть сладкие мгновения любовной игры.

Но как это часто бывает с женщинами, она совсем не обрадовалась, когда ее желание неожиданно исполнилось. Судя по всему, момент упоительного слияния не просто задерживался, он откладывался на неопределенное время.

Или того хуже, вообще отменялся.

Трудно сказать точно, сколько времени Петр Александрович пытался вдохновить себя на подвиг Казановы. Маринка уже успела сто раз воспламениться и остыть, когда он с утомленным видом откинулся на подушки и признал свое поражение.

– Что-то я сегодня не в настроении.

Предчувствие беды коготком царапнуло Маринкино сердце, но она отважно бросилась в бой за любовь… Увы. Ее старания, основанные на кое-каком опыте и продиктованные искренними чувствами, ни к чему не привели.

Маринка впервые оказалась в подобной ситуации и плохо представляла себе, что делать дальше. В голове всплывали дурацкие слова утешения, вроде «это такая мелочь» или «для меня это не имеет значения», но лезть с ними к Чалому было страшно.