Текст книги "Это всегда был ты…"

Проклятие. Теперь он вспомнил. Как раз перед тем, как поехать за часами Кейт, он обещал миссис Ренье, что придет на обед. И не только.

– Сожалею, – буркнул он. – Но ты отреагировала слишком бурно. Что ты сказала?

– Слишком бурно? – Она откинула назад голову и рассмеялась. – Я отреагировала именно так, как ты обращался со мной. Как шлюха, которую ты и в грош не ставишь. На которую тебе наплевать. Догадываюсь, что с любой из нас ты обращаешься ничуть не лучше, чем со всеми остальными.

– Убирайся из моего дома, – прорычал он. – Возвращайся к своему мужу.

– Ха! – бросила она и прошла мимо, опуская вуаль на лицо. – Мне нравится, как ты это говоришь, как будто ты лучше меня. Ты был ничем не лучше меня, когда мы распутничали под его крышей прямо на обеденном столе. Единственное различие между нами в том, что мне есть к кому идти домой, а тебе – нет. – Она остановилась в дверном проеме и обернулась. – И уж точно не к ней.

Он похолодел.

– Что ты ей сказала? – снова спросил он.

– Я сказала ей правду.

Он стоял перед ее дверью бесконечно долго. Пятьдесят ударов сердца. Сто.

Он ждал, когда полегчает, убеждал себя, что все не так плохо. Беатрис – это только одна женщина, в конце концов. Кейт должна понимать, что он не жил монахом. Но выражение ее лица, когда она проходила мимо него…

Нет. Все не так плохо. Не может быть плохо. Он постучал в дверь и подождал. Когда она не ответила, постучал еще раз, потом приоткрыл дверь.

– Кейт? – Не получив ответа, он открыл дверь пошире. – Где ты?

– Я здесь. – Она поднялась с колен перед кроватью.

– Я ужасно сожалею…

Она смотрела на него как-то странно, ничего не говоря, красивая, как всегда, только очень бледная, очень скованная. Он шагнул в комнату и когда приблизился, то увидел, почему она была на коленях. Рядом с кроватью стоял ее саквояж. Он был открыт, и внутри виднелось нарядное синее платье.

– Что это значит? – спросил он сквозь спазм в горле.

Кейт сцепила руки, не глядя на него.

– Я бы хотела уехать домой, и как можно скорее. Точнее, сегодня.

Спазм душил его, сжимая горло болезненной хваткой. Напряжение росло, сдавливая грудь. Борясь с ним, Эйдан открыл рот и сделал глубокий вдох.

– Ты не сделаешь этого.

Ее глаза встретились с его глазами, полными мрачной ярости, потом она поспешно отвела взгляд.

– Кажется, так будет лучше.

– Послушай, я не думал, что эта дама явится сюда. Я не видел ее много месяцев. Клянусь тебе. – Голос его звучал как будто издалека, заглушаемый громким шумом крови в ушах.

– Дело не в этом.

– Что она тебе наговорила? – вскинулся он. Эйдан боялся, что его бывшая любовница рассказала ей о том, что он скрывал от Кейт. Он надеялся, что она услышала что-то другое, какое-нибудь гнусное вранье, которое нетрудно будет опровергнуть.

Она не хотела говорить, он видел это по тому, как Кейт заламывала руки, как опускала глаза. Эйдан мечтал о том, чтобы она покачала головой, улыбнулась и сказала ему, что все это пустяки, ерунда, всего лишь недоразумение.

Когда губы ее наконец раскрылись, когда она в конце концов заговорила, то не отрывала напряженного взгляда от его сапог, словно ей невыносимо было видеть лицо Эйдана.

– Твоя любовница поведала мне, что ты широко известен своими беспорядочными связями. Что у тебя было бесчисленное количество женщин. Что ты, наверное, уже переспал со всеми дамами из высшего света. – Тут она бросила на него презрительный взгляд, который вонзился ему прямо в сердце. – Я не получила никакой информации относительно представительниц более низших классов. Думаю, мне лучше этого и не знать.

Злость поднялась в душе – необоснованная, нелогичная, – словно делая попытку защитить его от стыда.

– Кейт, послушай, все обстоит далеко не так.

– Хорошо, если это было бы правдой.

– Тебя послушать, так у меня перебывали сотни женщин. Это ложь. – Иисусе, он не мог остановить себя. – Я встречался только со вдовами или замужними женщинами, которые ясно давали понять, что… – Он замолчал, не желая объяснять дальше. Это все было в прошлом, наверняка он сможет заставить ее понять это.

– Ах вот как! Не забывай, я тоже замужем.

– Они никогда для меня ничего не значили, Кейт. Ни одна из них.

Она резко отшатнулась.

– Как ты можешь так говорить? Как ты мог с… – Он поморщился от истеричных ноток в ее голосе, но Кейт тут же попыталась взять себя в руки. – Как ты мог спать со всеми этими женщинами, если они были тебе абсолютно безразличны?

– Тебе трудно понять меня, – огрызнулся он, пытаясь хоть как-то оправдаться.

Судорожный кашляющий звук вырвался из ее горла.

– Куда уж мне, – выдавила она, хихикнув из-под ладони. – Я совсем отстала от жизни.

– Не говори ерунды! – напуганный ее смехом, Эйдан кинулся вперед, чтобы схватить Кейт за локти. Так хотелось встряхнуть ее. – Прекрати! – Она вскинула на него тусклый, ничего не выражающий взгляд. – Не смотри на меня так. Пожалуйста.

Она согласно прикрыла глаза.

Неистовая злость обуяла его: на Кейт, на Беатрис, но больше всего на себя – за то, что так низко пал за эти последние годы.

– Черт бы тебя побрал, – выдавал он сквозь стиснутые зубы. – Если б я знал, что ты жива, я бы никогда так не поступил.

Эйдан ожидал гнева, взрыва негодования в ответ. Спокойствие, которое он увидел во взгляде Кейт, напугало его.

Бледная, как полотно, она кивнула и отняла руку ото рта.

– Значит, между нами есть кое-что общее. Теперь, я думаю, мне многое стало понятно – если бы вернуть прошлое, я бы тоже вела себя иначе.

На какое-то мгновение пелена спала с ее глаз. Эйдан в потрясении отнял от нее руки и заглянул в ясные глаза Кейт. Он не увидел в них ничего, кроме печали и холода.

– Мне очень жаль. Я изменил бы все, если б мог. Все-все. Но в эти годы у тебя тоже была своя жизнь, Кейт. Ты была женой другого и когда-то любила его. Делила с ним постель и, я уверен, получала от этого удовольствие.

– Ты так думаешь? – Она резко сбросила его руку со своей руки, и та упала и безвольно повисла вдоль тела.

Они пристально вглядывались друг в друга. Кейт выглядела настороженной, раздраженной, готовой напасть, или бежать, или сделать то и другое сразу.

– Что? – в замешательстве переспросил он.

– Ты считаешь, что я любила своего мужа?

– Ты говорила, что была счастлива с ним, – тупо пробормотал он, впервые пожелав, чтобы это была правда. – Может, мне это и не нравится, но я тебя понимаю.

– Бог мой, ты ведь ничего не знаешь обо мне. – Она попятилась от него, слишком приблизившись к горящему камину.

– Стой!

Кейт снова шагнула назад. Чертыхнувшись, Эйдан грубо схватил ее за руку, собираясь оттащить в сторону, пока ее юбки не загорелись.

Она попыталась вывернуться, но он крепко ухватил ее и отдернул в сторону, подальше от огня, развернув так, что отгородил от камина. Сердце его лихорадочно стучало в тревоге, и до него не сразу дошло, что она вырывается.

– Прекрати! – прорычал он.

– Отпусти! – визгливо вскрикнула она, выдернула руку и отскочила назад. – Не прикасайся ко мне.

Эйдан пристально посмотрел ей в глаза:

– Ты уверяла меня, что была счастлива. Что любила своего мужа.

– И ты сразу поверил? – Она произнесла эти слова быстро, словно они жгли ей рот. – Думаешь, я была просто глупой, непостоянной девчонкой, отвергнутой одним и решившей, что другой ничем не хуже? Что ж, ты прав в одном. Я была полной дурой. – Она подняла дрожащую руку и прижала ее к горлу.

А потом горько заплакала. Эйдану хотелось обнять ее, прижать к себе и успокоить, но он не мог пошевелиться.

– Значит, ты считаешь, что я просто решила использовать ситуацию наилучшим образом?

– Кейт…

– Я же не лошадь, чтобы переходить от одного наездника к другому!

Значение ее слов вызвало обжигающую боль в груди.

– Ох, Кейт, не смей говорить так!

Ярость выплескивалась из нее водопадом.

– Как ты мог думать, что я любила его? Я любила тебя. Я была твоей женой, не его. Несмотря на то что мы с тобой не стояли перед алтарем, я принадлежала тебе. Все время повторяла это, даже когда все казалось безнадежным. Даже когда муж прижимал меня к кровати и насильно овладевал мной. Даже когда я ждала тебя долгие годы, а ты все не ехал. А ты так ничего и не понял!

Ужас и скорбь наполнили его душу. Каждое слово вызывало боль у него в груди.

– Ох, Кейт. Ты ведь мне не рассказывала ничего о своей жизни.

Презрение в ее глазах, когда она посмотрела на него, заставило Эйдана съежиться от стыда.

– Я не хотела той жалости, которую увидела бы на твоем лице. И теперь не хочу. Да и как ты мог понять меня? Ты ведь вел легкую, разгульную жизнь. Тебе никогда не понять, что я чувствовала.

Эйдан стоял как потерянный. Ему хотелось орать, крушить все вокруг. Но он постарался успокоиться и потянулся к Кейт. Та резко отшатнулась, по ее щекам заструились слезы.

– Кейт, я должен наконец знать все! Всю правду.

Она судорожно запихивала вещи в саквояж, отвернувшись от него.

– Меня насильно отправили на другой край земли. Меня отдали мужчине, которого я совсем не знала. Я была мертва, мои родители не обманули тебя. А ты совсем не горевал по мне.

– Ты ошибаешься!

Кейт покачала головой.

– Прости, – прошептала она. – Я, конечно, догадывалась, что у тебя были любовницы. Понимала, что была не единственной женщиной, с которой ты…

– Нет! – рявкнул он. – Ты была не просто одной из них. Я люблю тебя, Кейт. Хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Это невозможно, Эйдан. У нас слишком разная жизнь. У тебя бизнес здесь, в Лондоне, семья, друзья, тебя уважают в обществе. А кто я такая? Владелица лавки. Да к тому же замужняя – без родных, без связей.

– Послушай! Я уже все спланировал. Перееду в Халл и сделаю все, чтобы ты была свободна, добьюсь твоего развода. Все равно большую часть своих рабочих вопросов я решаю посредством переписки. А в Лондон по делам можно наезжать раз в месяц…

Он осекся и замолчал, когда Кейт отвернулась от него и подошла к окну.

– Нет, благодарю. Ничего этого не будет, – тихо проговорила она. – Я не желаю снова быть чем-то второстепенным. Каким-то предметом.

– Что ты несешь? Да я готов отдать тебе все. Все, что имею…

– Я не хочу выходить за тебя. – Неожиданная резкость ее слов поразила его. В тот момент ей не удалось скрыть своего отвращения, даже ненависти к нему. Они буквально исходили от нее волнами.

– Кейт, прошу тебя, – взмолился он, – позволь мне объяснить. Пожалуйста.

Она повернулась спиной к окну, увидела выражение боли в его глазах и очень медленно кивнула.

Эйдан долго молчал, потом повернулся и сел на кровать. Он понурил голову, устремив взгляд на носки своих сапог.

– Ты умерла. И я был потерян. Не знал, что с собой делать, и с горя запил. Как-то раз, когда я был совсем невменяемый, дочка трактирщика пожалела меня и уговорила пойти наверх. Потом совесть мучила меня так сильно, что было просто невмоготу.

Он вскинул глаза.

– На несколько недель я сделался монахом – но продолжал пить. И в какой-то момент… в какой-то момент спиртное перестало действовать на меня. Я постоянно видел тебя перед глазами. Ты снилась мне по ночам, и это было хуже всего – просыпаться утром, думая, что ты вернулась, а потом осознавать, что это был только сон. Мне требовался какой-то иной способ, чтобы забыться, и я обнаружил, что являюсь объектом живейшего женского интереса. Я не понимал почему…

– Ты красив, – с горечью проговорила она. – Даже слишком.

– Дело было не в этом. Моя мать поведала всем о нашей юной любви и ее трагическом конце. Очевидно, в мужской боли есть что-то неотразимо привлекательное – вот дамы и потянулись ко мне. – Смех его был сухим и горьким. – Этот интерес имел вполне естественные последствия, и я обнаружил, к своему крайнему облегчению, что могу отодвинуть воспоминания о тебе, могу забыть, во что превратилась моя жизнь, пусть даже всего на несколько минут, на несколько часов.

Эйдан взглянул на нее и увидел, что она наконец повернулась к нему.

– Я для них был просто развлечением, – продолжал он. – А они для меня – только средством забыться. Я не предлагал ничего, кроме своего тела на какое-то очень короткое время. Никогда не соблазнял, никогда ничего не обещал. Но разумеется, слава распутника бежит впереди меня. – Его рот презрительно скривился. – Оказывается, я чистокровный жеребец. Необузданный. Горячий. Хорошо зарекомендовавший себя если не темпераментом, то своим аллюром.

При этих его словах Кейт вздрогнула. Пальцы сжались в кулаки.

– Я сам виноват во всем. Стал подлецом ради душевного покоя, которого так никогда и не нашел.

Кейт молчала. Сердце колотилось как бешеное. Почему она ничего не говорит? Почему так скован ее язык?

– Я изменил бы все, если б мог. – Снова отведя от нее взгляд, он уставился на свои сцепленные руки. – Но это, к сожалению, невозможно. Я думал, ты никогда не узнаешь. Надеялся на это. Как видишь, напрасно.

– Это я по крайней мере могу понять, – проговорила она. – Я тоже не хотела, чтоб ты узнал о моей жизни правду, но разница… разница в том, что я стыдилась того, что со мной сделали. В отличие от тебя.

– Я глубоко раскаиваюсь, поверь мне.

Минуты тикали, время шло. Кейт пристально смотрела на него, по-видимому, взвешивая свои следующие слова.

– Я не могу сделать того, что ты хочешь, Эйдан. Не могу.

– Ну что ж, это твое право. Но прошу тебя, останься. Не покидай меня снова.

Она покачала головой, и в этот момент Эйдан возненавидел ее. Он прорычал:

– Ты ведешь себя как чертова праведница, как будто сама без греха. Но ты же позволила родителям так поступить с собой. Они же не связали тебя по рукам и ногам и не погрузили на корабль в ящике, не так ли? – Лицо ее сделалось болезненно бледным, и Эйдан ужаснулся собственным словам, но остановиться уже не мог: – Ты позволила им посадить тебя на судно и отправить на Восток, как какую-нибудь невольницу.

– Я же была тебе больше не нужна! – прокричала она. – Что я могла сделать одна, без помощи?

– Господи, ты правда думаешь, что я бы не помог тебе? Или ты до сих пор упрямо цепляешься за свою обиду?

Если б ты убежала, если бы пришла ко мне, я ни за что бы не позволил родителям так поступить с тобой.

Подбородок ее задрожал, глаза наполнились слезами.

– Мы оба вели себя глупо по разным причинам. Но мы оба заслужили шанс начать новую жизнь. Прошу тебя. Пожалуйста.

Взгляд Кейт окаменел.

– Нет. Мы хотели бы перенестись назад, но и ты, и я, мы совсем уже не те. Прошлого не вернуть. – Она обхватила пальцами ручку саквояжа и подняла его, затем быстро прошла мимо него, спустилась по лестнице и исчезла за входной дверью, закрыв ее за собой.

Эйдан стоял, тупо глядя перед собой, чувствуя, как ледяной холод растекается в груди, замораживая сердце.

– Мистер Йорк? – послышался нерешительный голос Пенроуза из коридора. – Что-то случилось?

– Поезжайте за миссис Гамильтон, – бросил Эйдан. – До самого Халла. Убедитесь, что она благополучно добралась до дома.

– Слушаюсь, сэр. – К его чести, секретарь не задал больше ни одного вопроса. Он даже не запротестовал, что только что приехал и что ему нужно по крайней мере принять ванну и переодеться. Он лишь бросил на Эйдана вопросительный взгляд широко открытых глаз, поспешно вышел и исчез в том же направлении, что и Кейт.

Глава 26

Кейт очень тихо и неподвижно сидела на железнодорожной станции, скрестив лодыжки и спрятав их под скамейку. До следующего поезда в Халл было еще четыре часа, а уже начинало темнеть. Но ей ничуть не было страшно. Она чувствовала себя как будто закутанной в кокон. Защищенной каким-то покровом, который висит над ней. Он делает ее невидимой – она знала это по опыту. Люди могут проходить мимо, не замечая ее. Они могут смотреть прямо на нее и ничего не видеть.

Она научилась этому на Цейлоне. Но теперь ей не хотелось прожить жизнь без чувств и без мыслей. На Востоке это было спасением, но здесь – нет. Она больше не семнадцатилетняя глупая девушка, не имеющая выбора. И если бы кто-то попытался посадить ее сейчас на корабль, она стала бы кусаться и царапаться, приложила все силы, чтобы остаться в Англии.

В этом Эйдан был прав. Она позволила отослать себя из слабости и обиды. Сделала то, что ей велели, а потом родители объявили ее умершей. Отец получил свое вожделенное богатство. Муж добился назначения нового губернатора Цейлона. Эйдан – щедрое сочувствие страждущих женщин.

А что получила она? Только осознание того, какой дурой тогда была.

Именно это сейчас так мучило ее. Как же наивна была Кейт, думая, что Эйдан без нее подавлен и одинок. Он не сидел, съежившись в комок от горя, желая умереть. А сколотил состояние и жил полноценной жизнью, окруженный красотками.

Прикасался к ним, овладевал ими, целовал точно так же, как проделывал это с Кейт.

Она потрогала губы пальцем в перчатке, вспоминая их последний поцелуй. Трудно было поверить, что она наслаждалась им всего несколько часов назад. Его ртом, прекрасным и чувственным. Сколько женщин страстно целовали Эйдана, бесконечно мечтали о нем и во сне, и наяву, так же, как она?

И Эйдан тоже страстно желал их, гораздо больше, чем когда-то ее. Ненасытный, назвала его та красавица. Неутомимый. А ее он бросил, предал, отдал в руки нелюбимого мужа. Нет, такое простить нельзя!

…Поезд зашипел и запыхтел, приближаясь к вокзалу. Он направлялся не в Халл, но Кейт все равно пристально наблюдала за ним. Поезд вновь тронется через полчаса, умчится далеко-далеко и остановится в Дерби – на станции, которая находится всего в двух милях от родительского дома.

Конечно же, это совпадение, но Кейт не могла оторвать взгляда от огромного черного чудища, пыхтевшего перед ней. Поезд отвезет ее туда, где все началось. К семье, которая насильно отправила ее на Цейлон. К людям, которые предпочли, чтобы она умерла и не причиняла им лишнего беспокойства.

Кейт переполняло непреодолимое желание сказать им, что она вопреки их чаяниям жива.

А что, собственно, они могут ей сделать? Если выдадут ее, им придется объяснять всему свету, как она умудрилась вернуться из своей могилы в океане. В любом случае это уже не имеет значения. Она была теперь уверена, что пасынок нашел ее.

…Покинув дом Эйдана, она села в наемный экипаж и отправилась прямиком в контору поверенного. Он отказался принять ее. Какой агент плантатора откажется увидеться с продавцом кофе? Она прождала несколько часов, стоя на улице в надежде, что тот выйдет. Он так и не появился, зато она заметила кое-кого знакомого и все ее подозрения подтвердились: седовласый возница, который работал на мистера Фоста. Не увидев ее, он закрыл за собой дверь и спустился по лестнице. У него был вид человека, которому все безразлично. Как будто шпионить за ней – обычное дело. А разрушить ее жизнь – просто пустяк.

Так оно, в сущности, и есть. Он устроился на работу к мистеру Фосту с единственной целью – докладывать ему все о ней, и теперь Кейт в этом нисколько не сомневалась. Жизни, которую она построила для себя с таким трудом, скоро придет конец. Джерард нашел ее. Ей придется уехать. Так какая разница, если она сделает небольшой крюк? Лишний день, лишние несколько часов. Это не имеет никакого значения, когда весь мир обрушится вокруг нее как песочный замок.

Кейт поднялась, купила билет и села на поезд до дома.

Все было таким знакомым. Даже полосы света, когда она шла по подъездной дороге. Посаженные на равном расстоянии ореховые деревья давали благодатную тень. Она проходила по этой дороге, должно быть, тысячу раз. Каждое воскресное утро, после службы в церкви. По вечерам каждого вторника после их еженедельных обедов с ее вдовой тетушкой. Каждый яркий солнечный день после визита к друзьям или вылазки в лес.

На минуту Кейт позабыла прошлое и ощутила себя такой свободной, почти парящей. Наконец-то она дома! Ей сейчас было наплевать на то, что родители когда-то сделали с ее жизнью.

Кейт скучала по матери. Она мягкая, слабая женщина. Раньше это качество не имело значения, она очень любила ее. Так почему же мать не вступилась, когда ее дочь насильно отправляли на Восток?

С братом они никогда не были близки. Тот всегда находился в школе или уезжал в Лондон. Потом у него обнаружилась страсть к путешествиям по Италии. В сущности, сейчас он скорее всего там. Он любил проводить зиму в этой теплой стране, а отец только увещевал его не привезти домой жену из этих мест.

Мысль, что она может застать мать одну, побудила Кейт ускорить шаг, пока она не дошла до широкой зеленой лужайки перед передним крыльцом. Она молнией пронеслась через лужайку и взлетела по ступенькам. Но тут пыл покинул ее.

Что-то в том, как она стояла перед входной дверью, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, не вязалось с ее представлением о счастливом возвращении. В конце концов, когда это она так трусила? Это был ее родной дом, и она никогда не стояла на его крыльце как бедная родственница.

Кейт решительно повернула ручку двери и проскользнула внутрь.

В переднем холле было темно и тихо. Шторы были раздвинуты, но солнце не светило в окна в это время дня. Где-то в глубине дома она услышала приглушенные разговоры слуг.

Хватит с нее самокопания. Вместо того чтобы разглядывать все вокруг и отмечать перемены, она тихо направилась к лестнице и поднялась на второй этаж, где располагалась гостиная матери. Еще не дойдя до двери, она уже представляла ее – маленькую и пухленькую, уютно устроившуюся в кресле с вышиванием.

Так оно и оказалось. Только теперь она стала старше. Волосы того же темно-каштанового цвета, что и у Кейт, но уже щедро посеребренные сединой, светились на солнце, и мама щурилась на свое рукоделие сквозь стекла маленьких очков.

Эмоции накатили с такой силой, что стало трудно дышать. Мама продолжала делать аккуратные стежки, не замечая ее. Кейт наблюдала до тех пор, пока уже невозможно было терпеть.

– Мама, – прошептала она.

Хмурая складка на материнском лбу углубилась, потом она подняла глаза. И в первую минуту не узнала собственную дочь. Кейт оставалось лишь уповать на то, что виной этому ее ухудшившееся зрение. Наконец морщины на лбу разгладились, а глаза удивленно расширились.

– Кейти? – выдохнула она, уронив рукоделие на колени.

– Да, это я.

– Кейти? – повторила мать. – Это правда ты?

Та кивнула. Горло ее сдавило, не позволяя сказать что-то еще. Когда мама улыбнулась и раскрыла объятия, Кейт кинулась вперед и обняла ее.

От нее пахло все так же. Душистым мылом и крахмалом, и казалось совершенно невозможным, что спустя десять лет многое может оставаться таким же, как в юности.

– Ох, как же я скучала по тебе, моя милая Кейти. Я думала, что больше никогда тебя не увижу! – Мама отстранилась и нахмурилась. – Но что ты делаешь в Англии?

Дочь оставила вопрос без внимания.

– Я здесь ненадолго, мама. Только проездом.

– И куда ты направляешься?

– Я… – Она покачала головой. – Мне просто хотелось увидеть тебя и сказать, что у меня все хорошо. А ты как?

– Замечательно, дорогая.

Кейт кивнула и заставила себя продолжить:

– И мне хотелось узнать…

Мама смотрела на нее ясным, бесхитростным взглядом.

– После того как меня отослали, отец сказал всем, что я умерла. – В ответ мать только медленно моргнула. – Это правда?

– Ну да. Боюсь, что так и было. Не могу утверждать, что мне это нравилось. Все было как-то ужасно неловко. Но твой отец посчитал, что так будет лучше.

Всегдашний мамин ответ. Сколько раз Кейт слышала это, когда упаковывали ее вещи для отправки на Цейлон? Когда она умоляла маму вмешаться? Она попыталась укротить бессильную ярость.

– Я просто хотела знать, зачем вы так поступили? Почему отец сказал, что я умерла? И почему ты позволила ему?

– Он сделал так, как считал правильным…

– Ты всегда это говоришь! – вспылила Кейт. – Всегда!

– Он был главой семьи, Кейти. А я – просто покорной женой.

– Ты и в самом деле веришь, что лучше было отправить меня на край света, чтобы жить с человеком, совершенно чужим мне?

– Ну, он же не знал, не так ли? Отец думал, что мистер Гэллоу – настоящий джентльмен. У него были такие прекрасные рекомендации. К тому времени, когда он услышал о его неприятностях…

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Отец был крайне удручен, что мистер Гэллоу представился уважаемым членом английского сообщества на Цейлоне, когда на самом деле был… не более чем…

– Он просто перенял местный образ жизни, мама. Так это называется, когда белый мужчина живет с туземкой. Я ему была совсем не нужна. Просто надо было только создать видимость, что у него есть белая жена, потому что губернатор грозился арестовать его.

Щеки матери сделались ярко-красными.

– Если б твой отец знал…

– О, разумеется! Нет совершенно ничего дурного в том, чтобы отправить свою единственную дочь за тридевять земель и отдать замуж неизвестно за кого! Это же так естественно, не правда ли? У мистера Гэллоу были большие деньги. Все дело в этом.

– Кейти, пожалуйста, не говори о своем отце в таком тоне, прошу тебя!

– Он сказал всем, что я умерла!

Мать так сильно затрясла головой, что задрожали щеки.

– Он считал, что так будет лучше, дорогая.

– Ты тоже так считаешь? – вскричала Кейт. – Ты сама-то себя слышишь?

– Как только отец осознал, что обстоятельства… э… менее чем респектабельные… в общем, было уже слишком поздно воспрепятствовать браку. Ты уже две недели как уплыла на Цейлон, и он только боялся, что мотивы будут выглядеть корыстными…

Кейт была в таком замешательстве, что обессиленно плюхнулась на стул.

– Если станет известно, что отец просватал тебя за человека с такими низкими моральными устоями, это вызовет ненужные разговоры. Титул, фамильная гордость, и все такое… Он был ужасно возмущен бесчестностью мистера Гэллоу, написал ему и запретил использовать твое имя. Не разрешил ему обнародовать семейную связь. Это выглядело… таким грязным.

– Так и было, мама.

– Да, – наконец согласилась та, опустив глаза в пол. – Уверена, что ты права, моя милая девочка.

И она смеет называть ее так!

– Поэтому отец умыл руки, как будто выбросил меня в мусорную кучу. Он получил свои деньги…

– Кейти! – ахнула мать, придя в ужас от упоминания чего-то настолько низменного.

– И немалые! Тридцать тысяч фунтов и еще по пять за каждый год брака, не так ли? Подозрительно высокая цена за такой подержанный товар, как я.

Еще один потрясенный возглас. Конечно, надо соблюдать хотя бы видимость приличий!

– А когда до отца дошло, каким корыстным это будет выглядеть – продать свою дочь человеку, опустившемуся так низко, что даже друзья чураются его… когда он понял, что сделал, то поспешил спрятать, что называется, концы в воду. Но не попросил меня вернуться.

– Как он мог? – прошептала мать. – Ведь дело уже было сделано.

– Да, – тихо отозвалась Кейт. – Ты права. Но я бы все равно с радостью вернулась домой.

– Я очень сожалею, Кейти, – сказала мать. Слова были искренними, но все равно беспомощными, как будто она не могла взять в толк, почему Кейт не может понять ее. – Но мистер Гэллоу никогда бы не отпустил тебя.

Кейт кивнула, нехотя соглашаясь. Даже с назначением нового губернатора она нужна была Дэвиду только как прикрытие. Отговорка для людей, чтобы сделать вид, что они ничего не видят.

– Мне пора, – прошептала она.

– Но ты же только что вернулась! И ты не рассказала мне, что произошло!

– Что ты имеешь в виду?

Ее мать покосилась в сторону, нервничая, как будто в комнате было полно людей, которые могли их подслушать. Потом подалась вперед, широко распахнув глаза:

– Мы получили письмо от сына твоего мужа. И нам нанес визит его поверенный.

По коже Кейт поползли ледяные мурашки. В сущности, все так, как она и подозревала, но все равно сообщение потрясло ее.

– Что бы он вам ни сказал, это ложь.

Голос матери понизился до заговорщического шепота, глаза стали точно блюдца.

– Он намекал, что ты… способствовала… смерти своего мужа.

– И вы ему поверили, – еле вымолвила Кейт.

– Нет! Я не поверила! И твой брат не поверил. Он сказал, что ты на такое не способна.

Вот и ошибся. Она стукнула Джерарда по голове и оставила истекать кровью. Она способна на убийство, но Дэвида убить не могла. Они достигли перемирия, она и ее муж. После несчастного случая, когда ноги его почти отказали, Иния перебралась в большой дом, чтобы помогать ухаживать за ним. И Кейт наконец начала видеть в нем человека, а не бессердечное чудовище.

Дэвид оказался почти в таком же безвыходном положении, как и она, потому что по-настоящему любил Инию. Он бы женился на ней, но это было не в его силах. Он сделал для нее и детей все, что мог, но это было его ошибкой. Его избегали, над ним насмехались, его порицали. А когда ее муж наскучил английскому сообществу на Цейлоне, Дэвиду пригрозили тюремным заключением. Губернатор воспринял его поступок как личное оскорбление и задался целью приструнить его. А тот в отместку поставил себе целью сменить его, используя для этого семью Кейт. Вот и все.

Во время того несчастного случая, который оставил шрам у нее на щеке, Дэвид сломал позвоночник. И хотя со временем ему стало лучше, полностью он так и не поправился, и Иния осталась в доме. Кейт не могла заставить себя негодовать или возмущаться, ибо видела, как искренне и глубоко они любят друг друга, но это не спасло ее от одиночества. Не помогало и негодование Джерарда.

– Я должна идти, мама.

– Но где же ты была? Где ты живешь?

– Не имеет значения. Долго я там не пробуду. Но быть может, я когда-нибудь еще приеду. Ты хорошо выглядишь, и я этому рада.

– Спасибо. Будь осторожна, дорогая. – Она явно не знала, куда деть руки, что еще сказать.

Кейт поднялась и перед уходом поцеловала мать в щеку. Знакомый аромат окутал ее, но она повернулась и вышла, не обращая внимания на ужасную тяжесть на сердце. Ей следовало бы остаться на ночь, но она не смогла бы этого вынести. Необходимо вернуться в Халл и покинуть его, пока еще есть такая возможность.

Дэвид Гэллоу был отравлен, а Кейт не может доказать, что не делала этого. Ей ничего не остается, как только бежать куда глаза глядят. Ведь ничто больше ее здесь не держит.