Текст книги "Дорога на райский остров"

Я улыбнулась и подумала: « По-моему, так оно и есть».

Через два дня погода улучшилась. Однако мисс Картрайт была потрясена. Она страдала больше, чем Фелисити, и, по моему твердому убеждению, тетушка жалела о том, что вообще отправилась в это опасное путешествие. Прошло всего три дня, и весь путь был еще впереди. Теперь мисс Картрайт по-настоящему путала такая перспектива.

К этому времени я уже близко познакомилась с Милтоном Хеммингом, казалось, появлявшимся, как джинн из лампы, где бы я ни находилась.

– Не стану притворяться, будто мне не нравилось то, что меня отыскивают, особенно человек, к которому на корабле все относились с таким уважением. Он оказался другом капитана, его хорошо знали члены экипажа, и мне показалось, что он пользуется особыми привилегиями.

Когда мы прибыли на Мадейру – в первый порт, куда заходил корабль, Милтон Хемминг спросил, сойдем ли мы на берег. Я сказала – да, конечно. Однако мисс Картрайт объявила, что не уверена, прилично ли дамам сходить на берег без сопровождения.

Милтон очень серьезно посмотрел на нее и произнес:

– Право, мадам, как вы мудры! Не подобает дамам идти одним, и я хочу умолять вас позволить мне сопровождать вас.

– О, но, мистер Хемминг, я не могу этого допустить. Наше знакомство такое краткое.

– Но, мадам, мы с вами должны позаботиться о том, чтобы с юными леди не случилось ничего плохого.

Он бросил на меня озорной взгляд.

Однако мисс Картрайт, как я с удивлением заметила, была совершенно очарована им. Это поразило меня. Я полагала, что подобная смелость, такая дерзкая мужественность не могла найти отклика в сердце старой девы. Ничего подобного. Мисс Картрайт считала Милтона тем, что называется «настоящий мужчина», и уважала его за это.

Она немного поколебалась, однако перед Милтоном трудно было устоять.

– Ну, что ж, мистер Хемминг, если мы оба пойдем…

– Предоставьте это мне. Я покажу вам остров. Для первой стоянки это просто идеальное место. Он так красив. И всегда был моим любимым портом. А теперь мое восхищение будет кому разделить.

Это был счастливый день. Милтон взял на себя заботу о нас, был так любезен с мисс Картрайт и следил прежде всего за ее удобствами, что она сдалась и, по-моему, даже радовалась его обществу.

Милтон нанял тележку, запряженную быками, и мы покатались по городу. Мы отправились на рынок полюбоваться выставленными там на продажу прекрасными цветами, исследовали собор из темно-красного камня, проехали мимо дворца губернатора, старой крепости Сан-Лоренсу и дальше – к старому францисканскому монастырю, где цвели прекрасные сады.

Милтон Хемминг хотел взглянуть на сахарный тростник, росший здесь в изобилии. И мы поехали за город.

Он говорил со знанием дела и многое поведал нам о производстве сахара и о том, как сок из растений перерабатывается на мельницах и в бойлерных. Мне даже захотелось из-за его рассказов посмотреть на его остров.

– Тростник был завезен сюда с Сицилии, Кипра и Крита в пятнадцатом веке и стал в это время основной отраслью промышленности острова. Сейчас он знаменит своим вином. Кто не слышал о мадере? Знаете что, мисс Картрайт, я собираюсь позволить себе некоторые вольности. Можно?

– О, мистер Хемминг, – со смехом отозвалась мисс Картрайт. – Если вы настаиваете, как я могу противостоять вам?

– Я, разумеется, буду следовать вашим указаниям. Однако я собирался сообщить, что здесь у меня есть хороший друг. Он держит винные погреба. Он был бы рад показать вам, как делается и хранится вино. И может даже пригласить вас выпить стаканчик.

– О Боже, мистер Хемминг, это же совершенно неприлично.

– У вас ведь есть защитник, мисс Картрайт, так что вам нечего бояться.

Мы оставили тележку рядом с виноградником и отправились в подвал, где были встречены смуглым мужчиной в кожаном переднике, очень быстро говорившим по-португальски. Время от времени он переходил на ломаный английский. И явно был рад видеть Милтона Хемминга.

Обойдя подвалы, мы получили приглашение сесть на стулья в форме бочек. Стулья стояли у круглого стола, куда нам принесли стаканы мадеры.

Вино было восхитительным. Возможно, под его влиянием Фелисити разговорилась. Она явно наслаждалась нашей прогулкой, сказала, что совершенно очарована островом и хотела бы провести здесь некоторое время.

– Ах, но ведь это задержит ваш приезд в Австралию, – заметил Милтон Хемминг. – А я уверен, вы сгораете от нетерпения, желая туда добраться.

Мгновенное замешательство Фелисити сказало мне – и, уверена, Милтону Хеммингу тоже – многое. Теперь я знала тайну Фелисити. Перед нами была очень испуганная молодая женщина, и чем ближе становилась ее новая жизнь, тем больше она сомневалась, не допустила ли ошибки.

– О да… да, конечно, – отозвалась Фелисити, слишком пылко для того, чтобы ее слова звучали убедительно. Однако я не могла забыть затравленного взгляда ее глаз.

– Где находится его плантация? – спросил Милтон Хемминг.

– В нескольких милях от Сиднея.

– А как называется? Возможно, я знаю ее.

– Грэнвилл. Это фамилия моего жениха. И плантация названа в его честь.

– Уильям Грэнвилл? – голос Милтона Хемминга звучал довольно мрачно.

– Да. Я еду к нему.

– Вы с ним знакомы? – спросила я.

– Можно сказать, шапочное знакомство. Я примерно раз в месяц приезжаю в Сидней. А там в отеле встречаешься со скотоводами и людьми из округи. Мне доводилось встречаться с ним.

– Какое странное совпадение, – вставила мисс Картрайт.

– Вовсе нет, – ответил Милтон Хемминг. – Видите ли, у нас все не так, как в Лондоне. И население Австралии намного меньше населения Лондона, Бирмингема и Манчестера, да и любого большого города. Австралия мало заселена. Люди приезжают много миль и все собираются в одном отеле. Не так уже странно, что встречаешься со многими.

– Да, конечно, – согласилась я.

Однако у меня появилось какое-то тревожное чувство.

Мисс Картрайт уговорили попробовать еще стаканчик, и после него она стала много смеяться.

Мы вернулись на корабль.

Тревожное чувство не улеглось. Я была уверена, что Милтону Хеммингу что-то известно об Уильяме Грэнвилле, и что он что-то скрыл, ибо то, что он знал, было не слишком приятным.

Я решила, оставшись с Милтоном наедине, напрямую спросить его. Лучше уж узнать самое худшее сразу. У меня появилось какое-то покровительственное отношение к Фелисити. Из-за ее беспомощности мне хотелось оберегать ее, и я знала, что если уж есть нечто такое, чего мы не ожидали, мы должны узнать об этом.

Подстеречь Милтона было делом нетрудным.

– Мне бы хотелось поговорить с вами… где-нибудь в таком месте, где мы будем одни, – попросила я. Милтон удивленно поднял брови и отозвался:

– Я, разумеется, буду счастлив.

Мы отыскали уединенное местечко и уселись.

– Дело не в том, что вы сказали, а в том, как вы это сказали, – начала я. – Я имею в виду разговор на винодельческой ферме, когда было упомянуто имя Уильяма Грэнвилла. Вы ведь что-то знаете про него, да?

– Я знаю его совсем мало.

– Но что именно вам известно о нем?

– Что у него поместье неподалеку от Сиднея.

– Это мы все знаем. А что особенного вы о нем знаете?

– А что вам угодно знать? Рост? Цвет глаз? Волос?

– Вы легкомысленно себя ведете. Мисс Дерринг собирается за него замуж. Если что-то неладно, по-моему, мы должны быть к этому готовы. Пожалуйста, скажите мне.

– А что вы станете делать с тем, что сочтете неладным?

– Расскажу Фелисити. Мы можем решить…

– Человек должен быть всегда осторожен, высказывая свое мнение о ближних. Он ведь может и ошибаться.

– Тогда почему вы сказали?..

– Дорогая мисс Эннэлис, я ничего не говорил.

– Не говорили. Но намекнули. Вы знаете его, но, похоже, что-то недоговариваете…

– Я лично плохо знаю этого человека. Слышал лишь сплетни… слухи. В маленьких общинах люди всегда много болтают друг о друге, причем не всегда говорят только хорошее.

– Может, хватит ходить вокруг да около? Расскажите мне честно, что это за слухи.

– Да ничего особенного. Он намного старше мисс Дерринг.

– Это ей известно. Иногда брак бывает удачным и при большой разнице в возрасте. Но есть ведь что-то еще, да?

– Как вы упорны. Хорошо, могу вам сообщить, что слышал – он много пьет. Но в тех одиноких краях такое случается.

– Понимаю.

– Мне очень жаль, если я взволновал мисс Дерринг.

– Фелисити ничего не заметила. Однако она и впрямь, кажется, пребывает в некоторой нерешительности. Жаль, что она не хочет довериться мне. Я могла бы помочь ей.

– Она же знала его в Англии.

– Да, он тогда приезжал искать себе жену.

– И она согласилась выйти за него. Никто ее не заставлял.

– Я очень беспокоюсь за нее.

Милтон накрыл мою руку своей.

– Вы очень славная. Я сразу отдернула руку.

– Что вам еще о нем известно?

Он пожал плечами, но больше ничего не прибавил. И все же у меня создалось впечатление, что Милтон Хемминг что-то утаивает.

Я поднялась, и он оказался рядом.

– Хотите прогуляться по палубе или составить мне компанию за аперитивом?

– Нет, благодарю вас. Я возвращаюсь к себе.

Милтон ничего не сделал, чтобы развеять мою тревогу. Скорее, еще усилил ее.

После отъезда с Мадейры мы снова попали в полосу плохой погоды. Фелисити, похоже, справилась с этим лучше, чем в первый раз. Однако мисс Картрайт было очень плохо. Она два дня была прикована к постели, и после этого, когда море успокоилось, была очень слаба и плохо себя чувствовала.

Теперь мы были в теплых водах у побережья Африки, и сидеть на палубе было очень приятно. Мисс Картрайт вышла на палубу и уселась на стул, но вид у нее был совершенно измученный, и Фелисити призналась мне, что сильно беспокоится за тетку.

– Уверена, ничто не заставило бы ее поехать – даже чувство долга по отношению ко мне – знай она, что бурное море так на нее подействует, – сказала девушка. – Если мы снова попадем в полосу скверной погоды, я буду по-настоящему за нее бояться.

Мисс Картрайт недолго оставалась на палубе и пожелала вернуться в каюту. Мы с Фелисити отвели ее вниз и хотели остаться с ней, но мисс Картрайт решила попробовать заснуть, если удастся.

Когда мы вернулись на палубу, подошел Милтон Хемминг и сел рядом с нами.

– У мисс Картрайт вид совсем скверный, – заметил он, и Фелисити призналась, что волнуется за тетку. Она считает, что та серьезно больна, прибавила девушка.

– Мы можем попасть в штормовую полосу рядом с мысом Доброй Надежды, – произнес Милтон. – Его ведь, знаете ли, называют Мысом Бурь.

– О Боже, – воскликнула Фелисити.

– Есть люди, которые не переносят моря, и мисс Картрайт, боюсь, из их числа. И когда она доберется до Австралии… ей ведь еще предстоит путь домой.

– Жаль, что она не может уехать домой, – вздохнула Фелисити.

– Ну, это как раз довольно просто.

– Каким образом?

– Она может вернуться из Кейптауна.

– Одна! – воскликнула Фелисити.

– Разве что мы вернемся вместе с ней, – добавила я, – а это вряд ли возможно.

– Глядя на то, как ей плохо, я задумался, – произнес Милтон Хемминг, – я хорошо знаю Кейптаун. У меня там друзья.

– Похоже, у вас везде друзья, – заметила я.

– Я много путешествую. Заезжаю в эти места. Вот и собираю людей.

– Как сувениры? – упросила я.

– Что ж, можно и так сказать. Я мог бы что-нибудь придумать…

Фелисити смотрела вдаль – в море. Хотела ли она сама вернуться из Кейптауна?

– Я поговорю с мисс Картрайт, – сказал Милтон Хемминг.

– Вы? – вскричала я.

– Да, а что такого? Уверен, она меня послушает.

– А я уверена, она сочтет, что мнение мужчины гораздо ценнее, чем мнение особы одного с ней пола.

– Да. Я всегда считал ее мудрой женщиной, – Милтон, глядя на меня, развеселился. – Жаль, мисс Эннэлис, что вы не разделяете ее мнения.

– Можно посерьезнее?

– Разумеется. Ей необходимо вернуться. Я в этом нисколько не сомневаюсь. И без труда могу это устроить. Могу даже достать ей место на другом корабле. Возможно, я даже буду знать кого-нибудь, кто сможет присмотреть за мисс Картрайт. Людям с ее состоянием здоровья лучше сидеть дома.

Я посмотрела на Фелисити. Та кивнула.

И сказала:

– Она ни за что не согласится отпустить нас дальше одних.

– Я скажу ей, что буду приглядывать за вами.

– Вы! – воскликнула я. – Она сочтет это в высшей степени неприличным. Мы же не были даже знакомы с вами, пока не сели на корабль.

– Дружба быстро крепнет, когда люди живут в непосредственной близости друг от друга. Мисс Картрайт придется, разумеется, пережить обратный путь, но зато она с каждым днем будет находиться все ближе к дому. Не представляете, как это помогает.

– Дома, – сообщила я ему, – согласились отпустить нас только потому, что мисс Картрайт поехала с нами. Там сочли бы в высшей степени непристойным позволить двум молодым женщинам отправиться на другой конец света одним.

– Это только доказывает, насколько люди могут ошибаться. Это вы здесь заботитесь о мисс Картрайт. Предоставьте это мне. В следующий раз, когда я увижусь с ней, я осторожно намекну на это.

Милтон так и сделал.

На следующий день погода была прекрасная, и мисс Картрайт снова вышла на палубу. Фелисити сидела по одну сторону от нее, я – по другую. Вид у мисс Картрайт был определенно нездоровый, а в солнечном свете кожа ее приобрела желтоватый оттенок.

Вскоре мимо прошел Милтон Хемминг и остановился, чтобы поговорить с нами.

– Мисс Картрайт, как приятно видеть вас! – Он пододвинул стул. – Могу я присоединиться к вам?

– Если хотите, – ответила очень довольная мисс Картрайт.

– Мне так грустно было услышать, что вы больны, – продолжал Милтон. – Море иногда проделывает с людьми такие штуки. Некоторым людям вообще не следует выходить в море.

– И я как раз из их числа, – сообщила мисс Картрайт. – Скажу вам вот что, мистер Хемминг: когда это все закончится, я больше ни за что не отправлюсь путешествовать морем.

– Вам и не следует этого делать. Какая жалость, что еще так далеко, а потом вам предстоит долгий путь домой.

– Умоляю, не говорите об этом. Я с ужасом об этом думаю.

– Разумеется, вы можете прервать ваш вояж.

– Прервать? Но как?

– Вернувшись домой из Кейптауна. Я увидела, как блеснули глаза мисс Картрайт, затем блеск потух. – Но, мистер Хемминг, я же должна доставить племянницу к ее будущему мужу. Я несу ответственность за нее и мисс Мэллори.

– И выполняете свой долг блистательно. Однако, мисс Картрайт, если вы заболеете, как вы сможете продолжать это делать?

– Я должна преодолеть мою слабость.

– Даже такая решительная и преданная леди, как вы, не может справиться с морем.

– Что ж, придется постараться.

– Если вы решите вернуться домой из Кейптауна, я могу это легко устроить.

– Что? Что вы хотите этим сказать?

– Я могу достать вам место на корабле, идущем на родину. У меня есть друзья, постоянно совершающие такие путешествия. Я мог бы рекомендовать вас одному из них, чтобы вы не путешествовали в одиночестве.

– Мистер Хемминг, вы очень добры, но я приехала, чтобы опекать мою племянницу.

– Будущий муж станет ждать ее в Сиднее и будет о ней заботиться.

Мисс Картрайт помолчала. Вид у нее уже стал немного лучше. На щеках проступил легкий румянец. Перспектива вскоре снова оказаться на английской земле была приятной.

Мисс Картрайт негромко рассмеялась:

– Как это мило с вашей стороны… однако совершенно невозможно.

– Это потребует некоторых мер, разумеется. Но невозможного нет. Можно все устроить без особых хлопот. На самом деле, без всякого труда.

– Но эти две…

– Они обе очень неглупые юные леди. К тому же я буду здесь и прослежу, чтобы с ними ничего не случилось. Вы можете спокойно оставить их на мое попечение.

Я была поражена настойчивостью этого человека. Он действительно уговаривал мисс Картрайт уехать. Но зачем? У меня многое вызывало в нем недоумение. Во-первых, я была заинтригована тем, как он преследует меня. В Милтоне Хемминге была какая-то сила. Он очень отличался от Реймонда. Он был из тех людей, кто способен на все. Я все отчетливее и яснее понимала, насколько предсказуем и надежен был Реймонд.

– Ах, но, мистер Хемминг, – пробормотала мисс Картрайт.

– Я знаю, вы думаете о том, что мы слишком недавно подружились. Однако за это короткое время мы ежедневно виделись, иногда так часто не видятся и со стародавними друзьями. Время не имеет значения. Главное – мы провели его вместе. Подумайте об этом, мисс Картрайт. Вам еще предстоит пересечь огромные океанские просторы. Разумеется, вам придется отправиться в обратный путь из Кейптауна, но ведь вы прибудете домой, когда мы еще только достигнем Австралии. А потом ваше здоровье быстро восстановится.

– В ваших устах все звучит так просто, мистер Хемминг.

– Что ж, запомните, в этом нет ничего невозможного.

Затем Милтон перевел разговор на другую тему, описывая места, которые посетил во время путешествий. И при этом всегда, сказал он, стремился вернуться в Англию. Когда-нибудь он обоснуется там.

О Кейптауне он больше не заговаривал, однако семя было брошено в благодатную почву.

Я видела, что мисс Картрайт непрерывно думает о его предложении и борется с собой. Сможет ли она пойти на сделку с совестью, отпустив нас дальше одних? Я полагала, что совесть занимала большое место в жизни мисс Картрайт. Но перспектива была так заманчива. Из ее слов я поняла, что мисс Картрайт отчаянно скучает по своему дому и саду. Жара была для нее таким же испытанием, что и сильные ветры. Мисс Картрайт не была создана для путешествий по всему миру.

Прошло несколько дней. Время от времени Милтон Хемминг – а он теперь сделался нашим постоянным спутником – нашептывал ей в ушко свои медоточивые предложения. Меня поражало то, как мастерски он это проделывал. Он никогда не уговаривал, однако все, что он говорил, указывало на необходимость возвращения мисс Картрайт. Пока мы не добрались до Кейптауна, сделать все равно ничего было нельзя, однако к тому времени Милтон должен был знать о ее решении. Мы собирались остановиться там на три дня, и ему требовалось все это время, чтобы сделать необходимые приготовления.

Я много думала о Милтоне Хемминге. Он был из тех людей, кто ничего не делает без определенной цели, а его ухаживания за мной могли означать только одно. Я была не такой простушкой, чтобы не понимать этого. Он не упоминал о жене, и я не знала, женат он или нет. Он производил впечатление зрелого человека, и я поняла, что он не из тех, кто станет отказывать себе в том, чего желает; я была уверена, что у него было много женщин. Я была заинтригована Милтоном Хеммингом, и мне было интересно, как далеко зашла бы наша дружба, откликнись я на его авансы.

Милтон возвращался на свою плантацию из Англии, и ведь он упоминал о мужчинах, ездивших на родину, чтобы обзавестись женой. Означало ли это, что он именно за этим и ездил? А если да, то, по-видимому, подходящей партии он не нашел, но я с трудом могла себе представить, что у него может что-то не получиться, и меньше всего, поиски жены.

Мне необходимо было узнать о нем еще очень многое. В тот момент я считала, что должна держать его на расстоянии вытянутой руки, что было вовсе не легко, учитывая то, что он постоянно был рядом. Я знала, что пассажиры уже начали строить догадки на наш счет. Поскольку было известно, что Фелисити едет в Австралию, чтобы выйти замуж, можно было предположить, что предметом ухаживаний Милтона Хемминга была я.

Должна признаться, мне было приятно оказаться центром такого романтического приключения. Это придавало каждому дню какую-то изюминку.

Как и предсказывал Милтон, возле Мыса Доброй Надежды мы снова попали в шторм, и тут-то мисс Картрайт приняла решение. Правда, призналась, что несколько беспокоится за меня, поскольку Фелисити ведь будет под опекой мужа, а вот мне придется совершить путешествие в Англию одной.

Милтон Хемминг заверил ее, что когда придет время мне возвращаться домой, он позаботится о том, чтобы я ехала в обществе его друзей, которые наверняка будут возвращаться в Англию. Ей и впрямь нечего было бояться, и заверения Милтона вкупе со штормовой погодой помогли мисс Картрайт принять решение.

Если это можно устроить, она вернется домой, поскольку в ее нынешнем состоянии на роль дуэньи она все равно не годится, а становится лишь обузой.

Милтон Хемминг объявил, что как только мы причалим, он сразу же начнет подготовку к ее отъезду на родину.

Наше пребывание в Кейптауне было посвящено отъезду мисс Картрайт. Нам постоянно приходилось уверять ее, что мы будем в целости и сохранности и без нее.

В Сиднее нас должен был встретить Уильям Грэнвилл. Я останусь с Фелисити до свадьбы, а потом мистер Хемминг поможет мне с отъездом домой, представит меня капитану судна и кое-кому из своих многочисленных друзей, которые наверняка будут отплывать, ибо он знал многих людей, которые часто путешествовали.

У него все получится прекрасно.

Милтон позаботился обо всем. Мисс Картрайт должна была провести неделю в одном из лучших отелей. Он представил ее своим друзьям, собиравшимся в Англию. Они будут все вместе, так что бояться нечего.

Что касается подопечных мисс Картрайт, она могла вполне быть уверена, что мистер Хемминг сделает для них все то же, что и для нее.

Меня поразило, что мисс Картрайт с такой готовностью вверяла нас человеку, которого несколько месяцев назад даже в глаза не видела. Я отнесла это за счет силы его личности. Сила и властность – вот точные слова. Милтон просто излучал силу, и пока она была направлена на добрые дела, это было очень утешительно. Однако я иногда раздумывала – а что будет испытывать человек, столкнувшийся с этой силой?

Я чувствовала, что мне надо еще многое узнать об этом человеке.

Три дня в Кейптауне пролетели быстро. У нас было очень немного времени, чтобы посмотреть достопримечательности, наверное, одного из красивейших мест, какое нам предстояло посетить. Я никогда не забуду вида Столовой горы со скатертью, как ее здесь называют. Она устремлялась к небу, а плато, покрытое облаками, действительно выглядело как скатерть. Погода стояла теплая, но не слишком жаркая, цветы были очень яркими, а пейзаж – волшебным. Расставаясь с нами, мисс Картрайт очень нервничала. Я подумала, что в последнюю минуту она изменит решение и вернется на корабль. Мисс Картрайт все твердила о том, что пренебрегла своими обязанностями, и я знала, что ее совесть отчаянно сражается со страхом перед морем. Совесть потерпела поражение: отплывая из Кейптауна, мы оставили мисс Картрайт на берегу.

У меня создалось впечатление, что Милтон Хемминг был доволен отсутствием мисс Картрайт. На самом деле мне иногда приходила в голову мысль о том, что он ловкими маневрами спровадил ее. Но зачем?

У него должны были быть на то причины. Он был из тех, кто ничего без причины не делает. И кроме того, он слишком занимал мои мысли. Я думала: «Он немного зарвавшийся, довольно высокомерный и, бесспорно, храбрый».

На Фелисити Милтон тоже произвел впечатление. Я заметила, что в его присутствии она немного нервничала. На нее он тоже оказывал воздействие.

Теперь, когда мисс Картрайт покинула нас, самым разумным для меня было перебраться в каюту Фелисити, оставив мою спутницу-австралийку в одиночестве.

Так я и сделала. Проживание в одной каюте сблизило нас, и постепенно наши отношения изменились.

Мы часто лежали на своих койках: Фелисити – наверху, я – внизу – и разговаривали, пока не засыпали. Я обнаружила, что некоторая сонливость и мягкое покачивание корабля больше располагают к доверительной беседе, чем сидение днем на палубе.

В конце концов, Фелисити рассказала мне о своих страхах.

– Мне бы хотелось, чтобы это путешествие все длилось и длилось, – поделилась со мной она.

– Ах, так, стало быть, оно тебе нравится?

– Да… после того, как я привыкла к морю. Первая половина была ужасной. Мне просто хотелось умереть.

– Как бедной мисс Картрайт.

– Я была так поражена, что она уехала. Никогда бы не подумала, что она может так поступить. Тетушка всегда так строго следила за мной.

– По-моему, это Милтон Хемминг ее уговорил.

– Она была им совершенно очарована. Эннэлис, что ты о нем думаешь?

– Ой, я не хочу выносить поспешных суждений.

– Но какие-то мысли у тебя должны быть.

– Ну, я нахожу его интересным… в какой-то степени даже вдохновляющим. Довольно забавно встретить такого человека… на короткое время… на корабле. Приедем в Сидней, попрощаемся с ним, и через несколько месяцев будем вспоминать: «Как звали того мужчину, с которым мы познакомились на корабле?»

– Ты сама в это не веришь. Он ведь пообещал тетушке позаботиться о том, чтобы в целости и сохранности отправить тебя домой.

– Ну, хорошо, не через несколько месяцев… через несколько лет.

– Не думаю, что я вообще когда-нибудь его забуду. Особенно после того, как он отделался от тетушки.

– Отделался?

– Да… он ведь хотел, чтобы она уехала, правда?

– С какой стати?

– Дуэньи иногда ограничивают поле деятельности. Я рассмеялась:

– Поскольку она большую часть времени не выходила из каюты, возможности что-то ограничивать были у нее невелики.

– Само по себе присутствие тетушки уже было ограничением. А теперь нас двое молодых женщин, и мы совсем одни.

– Фелисити, ты ведь не боишься?

Моя подруга с минуту помолчала, и я продолжала:

– Ты боишься, правда? Почему бы тебе не рассказать мне?

– Мне бы хотелось вернуться назад с тетушкой.

– Фелисити! Но ты же едешь к любимому человеку. Она снова промолчала, и я опять продолжила:

– Я догадывалась, что тебя что-то тревожит. Ты не хочешь поговорить об этом?

– Все произошло слишком быстро.

– Тебя, как говорят, просто сбили с ног.

– Да, наверное, мне хотелось, чтобы что-нибудь произошло, потому что…

– Почему?

– Да так, ничего… Уильям приехал. Мы познакомились, когда мы с тетей пришли к соседям пить чай. Он говорил со мной и явно был заинтересован. Позже я часто с ним виделась, и он предложил мне выйти за него замуж. Казалось, так будет лучше всего…

– А теперь ты не уверена.

– Я думаю, что не очень хорошо его знаю. Кроме того, я буду за столько миль от дома. Это все равно что ехать к чужим.

Я молчала, стараясь отыскать правильные слова, чтобы утешить девушку. И думала о том, что говорил Милтон Хемминг о пристрастии ее будущего мужа к бутылке. Бедняжка Фелисити! Она была слишком слаба, слишком беспомощна, чтобы справиться с ситуацией, в которую поставила себя сама.

– Я сама во всем виновата, – продолжала Фелисити. – Это не поможет. А если этого еще и можно было избежать, то это только ухудшает положение. Так мне и надо…

– Да, – согласилась я. – Это не помогает. Но ты просто воображаешь себе самое худшее. Скорее всего, когда ты приедешь туда, тебе там очень понравится. Твой будущий муж, должно быть, влюбился в тебя, раз предложил выйти замуж… и тебе он, наверное, нравился.

– Думаю, все было немного по-другому. Он приехал искать жену. И для этой цели подошли бы многие. Просто так случилось, что он встретил меня.

– Такова жизнь. В том-то и дело, что оказываешься в определенном месте и в определенное время. Так мы и встречаем свою судьбу.

– Ты не понимаешь. Я была польщена тем, что на меня обратили внимание. Мне было приятно, что кто-то захотел на мне жениться. Теперь я вижу, какой была глупой. Видишь ли, есть другой человек. Я люблю его. И всегда любила.

– А он?

– Он влюблен в другую женщину… не в меня.

– Ох, Фелисити, мне так жаль.

– Тетушка думала, что я выйду за него замуж. Все так считали, но когда он влюбился в другую, это был конец. С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, я думала… Мы были друзьями, я хочу сказать, наши семьи, большими друзьями. Мы часто виделись… и когда он полюбил другую… это было так явно… и я просто почувствовала себя одинокой, потерянной, мне было так больно. И когда Уильям спросил: «Вы выйдете за меня замуж и уедете со мной в Австралию?», я решила, что это хороший выход из положения… а потом я поняла, что это значит.

– Теперь я многое понимаю, Фелисити, – отозвалась я. – Я знала, что тебе что-то не дает покоя.

– А скоро я окажусь там… совсем одна.

– У тебя будет муж.

– Этого… я и боюсь.

Я попыталась успокоить ее.

– Мне кажется, накануне свадьбы многие невесты испытывают то же самое.

– Правда?

– Уверена в этом.

– Я рада, что ты поехала со мной, Эннэлис.

– Ты же знаешь, почему я хотела поехать.

– Да, из-за брата.

Мы немного помолчали.

Потом я спросила:

– Фелисити, ты спишь?

– Нет.

– Все будет хорошо, – пообещала я. Фелисити не отозвалась.

Пока мы пересекали Индийский океан, стояла жара, и нашим постоянным спутником был Милтон Хемминг.

– Не забудьте, я ведь обещал мисс Картрайт хорошенько смотреть за вами, – сказал он. – Сейчас она уже почти дома, бедняжка. Я рад, что смог облегчить ее страдания.

– Вы очень старательно о ней заботились, – заметила я.

– А я вообще очень гуманный человек, – отозвался Милтон.

– И уж, конечно, не скромник.

– Я презираю скромность. Она почти всегда напускная, как вы знаете. Я же предпочитаю говорить прямо. И если я о себе низкого мнения, то, полагаю, и другие будут обо мне думать так же.

– Что касается вас, так это из-за того, что вы считаете будто вы всегда правы. Так что если бы вы были скромным – а это почти невозможно себе представить – для этого была бы причина. А поскольку это тоже невозможно, вы никогда не сможете быть скромным.

– Звучит несколько путано, однако, полагаю, ваши обоснования правильны, мисс Эннэлис. Когда мы доберемся до Сиднея, а это будет очень скоро, я хочу, чтобы вы приехали ко мне погостить на Карибу.

– О, но я собираюсь некоторое время пожить у Фелисити.

– Вы же знаете, что я пообещал достопочтенной мисс Картрайт приглядывать за вами. Я должен забронировать вам билет на обратный рейс и позаботиться о том, чтобы вы путешествовали в подходящей компании.

– Однако о Карибе речи не было.

– Я хочу показать вам плантацию. Почему вы так сдержанны? Снежная королева, вот вы кто. По-моему, я знаю способ растопить лед, поскольку королевы тоже женщины, и если лишить их знаков королевского достоинства, они превращаются в самых обыкновенных людей.

– Меня удивляет, что я кажусь вам такой ледяной. Я-то считала, что веду себя вполне дружелюбно.

– Да, вы выразили благодарность за то, что я сделал для мисс Картрайт. Иногда, подлавливая вас на палубе или в другом месте, мне кажется, я замечаю некий проблеск теплоты в ваших глазах… словно они рады меня видеть.

– Я нахожу вас занятным.

– Да неужели? Хотите, скажу, какой я нахожу вас?

– Я уверена, что вы это скажете независимо от того, дам я разрешение или нет.

– И опять вы правы. Я нахожу вас обворожительной. Я промолчала, а Милтон наклонился ко мне, взял мою руку и поцеловал.

– Я хочу, чтобы вы приехали на Карибу и немножко погостили у меня, – сказал он. – Я не собираюсь терять вас. Я решительно настроен на это.

– Что вы хотите этим сказать?