Текст книги "Дорога на райский остров"

ОСТРОВ КАРИБА

Мы Прибыли на Карибу утром в четверг. Всю ночь мы с Фелисити просидели на палубе, подремывая. Я чувствовала себя спокойнее, чем когда-либо с тех пор, как кончился этот кошмар. Море было гладким, время от времени я замечала в воде фосфоресцирующий блеск – причудливо красивый. Южный крест в небе и мириады звезд напоминали мне, как далеко я сейчас от дома. Но мы плыли на Карибу, и там я надеялась что-нибудь выяснить о Филипе и… там я увижу Милтона Хемминга.

Жизнь была полна приключений – иногда ужасных, но я верила, что ничто из уготованного мне в будущем не может быть страшнее ужасных событий, только что пережитых нами.

Я бросила взгляд на Фелисити: ее глаза были закрыты. С тех пор, как она призналась мне в том, что в действительности произошло в ту ночь, в ней произошла перемена. Казалось, тяжелый груз хоть немного перестал давить ей на плечи. Бедная Фелисити! То, что она выстрадала, пережить просто невозможно. Я могла только благодарить Бога, что все уже закончилось – независимо от того, каким способом.

А теперь перед нами… Кариба и Милтон Хемминг.

Солнце встало так же внезапно, как и зашло, воды утратили свой таинственный темный блеск и в утреннем свете были прозрачными.

И тут я увидела острова. Их было четыре… и, да, еще один, чуть на расстоянии, отдельно от других. Когда человек в море видит землю, это волнующий момент, и я могла хорошо представить себе возбуждение, которое должны были испытывать первооткрыватели, плававшие по неизведанным морям.

Когда мы подплыли поближе, я разбудила Фелисити.

– Смотри, Фелисити. Мы почти приплыли. Мы стояли рядом, опираясь на поручни. Я посмотрела на подругу. Та улыбалась. Я накрыла ее руку своей.

– Ты выглядишь гораздо лучше, – заметила я.

– Мне уже спокойнее. Пока я тут сидела и дремала, я совсем не видела снов. Это был… ну, покой.

– Теперь так и будет.

– Спасибо, – сказала Фелисити. – Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала.

Я на мгновение задумалась: если бы не я, этого никогда бы не случилось. Ты бы вышла за Реймонда, если бы не появилась я. И этого эпизода никогда бы не было.

Насколько все сложилось бы по-другому для Фелисити! Я представляла ее замужем за Реймондом, как она становится хорошей женой и матерью, живет небогатой событиями жизнью и даже во сне не может вообразить, что на свете существуют люди вроде Уильяма Грэнвилла.

Мне впервые пришло в голову как подходят друг другу Реймонд и Фелисити и как они продвигались бы к браку, если бы не я. Из Реймонда вышел бы идеальный муж… для любой женщины.

Странно, что я, собиравшаяся сама за него замуж – правда, придумывая различные предлоги, чтобы отдалить свадьбу – размышляла о том, что он может жениться на другой.

Но передо мной была Кариба. Начиналось новое приключение, и я пообещала себе, что оно будет прекрасным. Я добьюсь того, за чем сюда приехала.

Острова были зелеными, покрытыми пышной растительностью. В тот момент над ними из-за жары повисла дымка.

– Вон тот остров, похоже, чуть в стороне, – показала Фелисити.

– Да. Остальные находятся очень близко друг к другу. На каком расстоянии, как ты думаешь? Их разделяют не больше полумили. За исключением того единственного. Интересно, как он называется и есть ли там люди.

Мы приближались к самому крупному острову – Карибе, нашему месту назначения. В маленькой гавани кипела жизнь. Мы бросили якорь. Как и ожидалось, море было слишком мелким, чтобы корабль мог подойти к берегу, и нам предстояло добираться туда на лодках.

К нам устремились маленькие лодочки. В них находились улыбающиеся мальчишки, кричавшие на ломаном английском, чтобы им бросили монетки, а они будут за ними нырять. Мы бросали мелочь в воду, такую прозрачную, что было видно дно.

Мы смеялись, наблюдая за гибкими коричневыми телами, извивающимися в воде, как рыбки. Находя монету, мальчишки с победным видом показывали ее нам, бросали в лодку и кричали:

– Еще! Еще!

Так продолжалось некоторое время, пока нам не велели собраться внизу, чтобы отправиться на берег.

Мы с некоторой опаской спустились по веревочной лестнице в лодку, и спустя короткое время нас уже везли к берегу.

Меня охватило сильнейшее возбуждение. Этот остров был последним местом, где, как было известно, побывал Филип. Кто-нибудь здесь наверняка что-то знает.

Солнце поднималось все выше, и уже становилось ощутимо жарко. Я разглядела большое здание и решила, что это и есть отель.

Это вовсе не был необитаемый остров, каким я его себе представляла. Должно быть, здесь проживала процветающая община. Док был забит большими ящиками, что было естественно, поскольку в этот день прибывал корабль из Сиднея, и эти ящики надлежало погрузить и отправить, скорее всего, в самые различные порты мира. Я увидела связки зеленых бананов и каких-то фруктов, названия которых не знала. В гавани были люди всех цветов кожи – черные, коричневые, белые. Казалось, все носятся вокруг и создают много шуму., – Мы отправимся прямо в отель. Кто-нибудь из этих людей расскажет нам, как туда добраться, – как туда добраться.

Лодка была уже почти у берега. Один из двух огромных чернокожих, правивших лодкой, соскочил в воду и закрепил ее.

А потом поднял нас, чтобы мы не замочили ноги.

Я услышала крик это он проталкивался сквозь толпу к нам. Я заметила, как на загорелом лице блеснули белые зубы.

– Я думал, вы никогда не приедете, – сказал он.

Я просто как дурочка разволновалась, и мне в голову пришла безумная мысль, что все мои тревоги уже позади.

Милтон командовал всеми. Где наш багаж? Он присмотрит за ним. При звуке его голоса, казалось, все вытягивались по струнке.

Я рассмеялась, ощущая себя счастливой. И сказала ему:

– Вы действительно большой белый вождь.

– Здесь только таким и можно быть. Он взял за руку меня и Фелисити.

– Бедные девочки, вы, наверное, совсем измучились. Это утомительное путешествие, я знаю, и бессонная ночь.

– Мы подремали, правда, Фелисити?

– На палубе было так мирно, и ночь была чудесной.

– Вам повезло. Бывает и наоборот. А теперь я велю отправить ваш багаж и отправить в дом.

– В какой дом?

– В мой, конечно. Вы мои гостьи.

– Нет, нет, – возразила я. – Мы остановимся в отеле.

– И слышать об этом не хочу.

– Но я настаиваю. Очень мило с вашей стороны, что вы так гостеприимны, но мы должны остановиться в отеле.

Мне надо очень многое сделать, и я хочу жить в отеле.

– Я ждал вас каждую неделю, когда приходил корабль. Я приготовил вам комнату. Я ведь не знал, что вы тоже приедете, миссис Грэнвилл.

– Это долгая история, и она может подождать, – объявила я. – Мы остановимся в отеле.

Милтон бросил на меня обиженный взгляд.

– Вижу, мне ничего другого не остается, как везти вас в отель, – разве что притащить в свой дом силой.

– Решительно ничего другого.

– Возможно, мне удастся уговорить вас навестить меня, пока вы здесь.

– Спасибо. И, пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Я очень ценю вашу доброту и помощь, оказанную нам раньше… Но я должна жить в отеле. Мы какое-то время не хотим находиться в доме. С мистером Грэнвиллом случилось нечто ужасное.

Милтон был поражен. Стало быть, до Карибы новость еще не дошла. Я полагала, что в свое время там все станет известно, но пока еще прошло слишком мало времени.

– Несчастный случай, – объяснила я, глазами умоляя его ничего больше не говорить об этом в присутствии Фелисити.

– Мне очень жаль, – обратился к ней Милтон.

– Будет очень любезно с вашей стороны, если вы поможете нам добраться до отеля, – быстро вставила я. – Полагаю, одно ваше слово – и с нами будут обходиться самым лучшим образом.

– Пошли, – ответил он. – Это ваша ручная кладь? – И крикнул одному из мужчин:

– Отвезите это в отель!

– Да, хозяин, – откликнулся тот.

– А теперь пошли. Это здесь… прямо у кромки воды.

– Большое белое здание с балконами? – Я запнулась, бросив взгляд на побледневшую Фелисити.

– Именно, – ответил Милтон. – Там довольно удобно. Внутри прохладнее. Я позабочусь о том, чтобы вам отвели удобные комнаты.

Он взял меня за одну руку, Фелисити – за другую. Это был почти королевский выход. Люди почтительно расступались, пропуская нас.

– Похоже, здесь на острове вы король, – заметила я.

– Я правлю всем, что вижу. – Милтон покосился на меня и сделал гримасу. – А, впрочем, не всем.

Мы поднялись по трем ступенькам, ведущим к двери. Чернокожий мальчуган бросился открывать се, и мы вошли в холл.

За конторкой сидела женщина с почти белой кожей – квартеронка, догадалась я.

– Доброе утро, хозяин, – поздоровалась она.

– Я привел двух гостей, Роза, – сказал Милтон. – И хочу, чтобы им отвели лучшие комнаты в отеле… по фасаду с балконами, выходящими на гавань. – Он обернулся к нам. – Вам это будет интересно. Гавань очень оживленная, там всегда что-то происходит.

– Сейчас свободна только одна, хозяин.

– Хорошо, давайте эту и соседнюю.

– В ней нет балкона. Я спросила Фелисити:

– Тебе бы она подошла, да?

– Да, да, – поспешно отозвалась та.

– Вам будет хорошо на балконе в прохладный вечер, – сообщил мне Милтон. – После захода температура воздуха совсем другая.

– Ну, хорошо, Фелисити может посидеть у меня на балконе, если захочет. Пусть будут эти две комнаты.

– Что ж, решено, – отозвался Милтон. – Сегодня вечером, дамы, вы обедаете у меня. Я дам вам на отдых весь день. Вам это необходимо с дороги. Я заеду за вами в семь. А пока отдыхайте. Я сейчас осмотрю комнаты, чтобы убедиться, что они вам подходят.

– Да, хозяин, – сказала девушка, делая знак человеку в ливрее.

– Доброе утро, хозяин, – поздоровался тот.

– Доброе утро, Джеко.

Когда мы поднимались наверх, я заметила:

– Похоже, на этом острове вы заправляете всем.

– В таких особых случаях, да.

– Звучит просто устрашающе.

– Мне это нравится – внушать благоговейный ужас. Я очень радуюсь этому… но еще более я счастлив оттого, что вы, наконец, приехали.

Нас отвели в комнаты. Они были просторными с большими двуспальными кроватями, шторами, защищающими от солнца и маленькими циновками на натертом полу. Над кроватями висели сетки.

– Никогда не забывайте ими пользоваться, – посоветовал Милтон. – А не то к утру вас съедят живьем. Местная флора приведет вас в восторг, но что касается фауны – это другое дело. И в дневную жару держите шторы опущенными.

Он открыл окна, выходящие на балкон.

– Ну, вот. Видите, какой прекрасный вид на гавань. Это очень интересно вечером, когда солнце уже зашло. Тогда можно здесь посидеть. Вам понравится.

Я вышла на балкон и огляделась. Фелисити колебалась. Я взяла ее за руку и втащила за собой.

Я положила руку на чугунные перила. Они были крепкими и прочными. Я почувствовала, что Фелисити слепо дрожит, и мы вернулись в комнату.

– Вам надо бы перекусить, – заметил Милтон. – Я скажу, чтобы вам прислали.

– Обо всем-то вы думаете, – отозвалась я.

– Я так долго ждал этого дня, что у меня было много времени подумать обо всем. Что вас так задержало?

– Я вам как-нибудь расскажу, – многозначительно пообещала я.

Милтон все понял.

– А теперь, – объявил он, – я вас покидаю. Я приеду в семь часов и отвезу вас к себе домой. Если что-то понадобится, просто скажите. Я велел присматривать за вами.

– Какое утешение иметь столь могущественного друга.

– Я твердо намерен сделать ваше пребывание на моем острове приятным.

– Спасибо, вы очень добры.

Он взял мою руку и крепко сжал. Его глаза сияли. Не было никаких сомнений, что он очень рад моему приезду. Когда он ушел, я бросила взгляд на Фелисити.

– Ну, вот, наконец, мы и здесь.

– Он так добр к нам.

– Он ведь помогал нам еще на корабле, правда? Помнишь, как он все устроил для твоей тетушки? Фелисити кивнула:

– Я всегда считала, что он хочет от нее отделаться.

– С чего бы это?

– Чтобы иметь больше возможностей общаться с тобой. А тетя Эмили постоянно была рядом – она ведь была нашей дуэньей.

– Она сама хотела уехать.

– Иногда мне кажется, он помог ей так думать. Я рассмеялась:

– Он очень властный человек.

– Хорошо, что он на нашей стороне. Не хотела бы я иметь его своим врагом.

В комнату вошла высокая негритянка с подносом. На нем были маленькие рогалики и тарелка с фруктами – манго, бананами и ананасами. Было и кокосовое молоко.

Все было очень аппетитным – именно то, что нам нужно.

Когда мы покончили с едой, я предложила Фелисити распаковать чемоданы и немного поспать.

Фелисити согласилась.

Я отправилась с ней в ее комнату. Шторы были опущены, не впуская солнце. Я была рада, что в комнате нет балкона, и ничего не будет напоминать Фелисити об ужасных событиях.

– Я действительно устала, – сказала она.

– Тогда поспи сначала, – посоветовала я. – А распакуешь все потом.

– А ты будешь в соседней комнате?

– Конечно.

– Ты не уйдешь, не сказав мне?

– Обещаю, что нет. Если я тебе понадоблюсь, зайди в соседнюю комнату.

Я поцеловала подругу и отправилась к себе, я вышла на балкон. Корабль будет стоять в гавани еще несколько дней, пока будут грузить товар, и отправится в Сидней так, чтобы успеть к рейсу в среду.

Я прислушивалась к шуму и суете, наблюдала за ярко одетыми женщинами в развевающихся платьях. У многих вокруг шеи были ожерелья из цветов, и у большинства – длинные черные волосы. Женщины были красивы и двигались с исключительной грацией. На мужчинах было мало одежды, и она были менее привлекательна. Большинство были в одних набедренных повязках. Они суетились, громко кричали.

Это была колоритная, завораживающая картина.

Я вернулась в комнату и немного разобрала багаж. Но тут поняла, что по-настоящему устала. Я легла в кровать и очень скоро заснула.

Я проснулась около пяти и вспомнила, что в семь за нами собирался заехать Милтон, чтобы отвезти нас к себе в дом.

Я встала и постучала в дверь Фелисити. Та по-прежнему спала, и меня поразило спокойствие ее лица. Я обрадовалась. Теперь она забудет, сказала я себе. Этот остров – самое лучшее место, чтобы забыть.

Я села у кровати и тихонько позвала подругу:

– Это я, Эннэлис. Тебе известно, сколько времени? Она открыла глаза, и в них я увидела проблеск ужаса. Должно быть, на мгновение Фелисити представила, что находится в той спальне, которую делила с мужем.

– Все в порядке, – поспешно успокоила ее я. – Мы на Карибе. Ты хорошо поспала, и я тоже. Нам был необходим отдых.

Фелисити села.

– Сколько времени?

– Около пяти.

– Он приедет в семь.

– Да, надо одеваться. Ты подумала о том, чтобы повесить одно из платьев?

– Да, голубое. Я его ни разу не надевала в…

– Оно бы там не подошло. Но теперь ты уже не там…

– Я оставила большую часть того, что носила там. Не хочу их больше даже видеть.

– А где голубое платье? А, вижу. Оно прелестно.

– Он на меня даже не посмотрит. Он все время смотрит только на тебя.

– По-моему, он все замечает.

– Похоже, он здесь человек влиятельный.

– Это его остров. Ему принадлежит плантация, а сахарный тростник, как я полагаю, – основная отрасль здесь, так что все от него зависят.

– А что ты наденешь?

– Красное.

– Оно очень яркое. Здесь вообще все очень ярко одеваются.

– Это идет к цветам и всему остальному.

– Как долго мы здесь пробудем, Эннэлис?

– Ты так стремишься вернуться домой?

– По-моему, я не буду чувствовать себя в безопасности, пока не попаду домой.

– Ты же знаешь, зачем я приехала. Я собираюсь выяснить все о брате. Как только все узнаю, я буду готова к отъезду. Но если ты хочешь уехать раньше…

– Нет. Я не вынесу поездки назад в Сидней, посадки на корабль…

– Ты же видела Милтона Хемминга за работой. Осмелюсь предположить, что он все для тебя устроит и сделает так, чтобы все прошло без сучка, без задоринки.

– Нет, нет. Я хочу быть с тобой. И мне кажется, мне здесь понравится. Я действительно считаю, что мне необходимо время… побыть вдали от всего… чтобы немножко прийти в себя – до того, как я поеду домой.

– Ну, тебе еще предстоит долгий путь по морю.

– Мне бы хотелось чтобы со мной была ты. Я останусь с тобой, и, надеюсь, ты скоро все узнаешь о Филиппе.

– Я тоже надеюсь. А теперь я должна идти одеваться, и ты – тоже. Можно попросить прислать нам горячей воды. Посмотрим, что можно сделать.

– Эннэлис!

– Да?

– Как чудесно, что мы уехали, убежали от всего этого.

Я согласилась.

Милтон приехал за нами в семь и отвез в свой дом в экипаже, весьма напоминавшем багги, на которых мы ездили в Сиднее, только гораздо более нарядном. Экипаж был тщательно отполирован, и его везли две великолепные лошади.

– Я им редко пользуюсь, – сообщил нам Милтон. – Проще ездить верхом. Вам тоже понадобятся лошади для верховой езды. Я велю прислать вам двух в отель.

– Вы нас просто ошеломляете, – заметила я.

– Для моя такая честь, что вы посетили мой остров.

День клонился к закату, солнце садилось в половине восьмого. Насколько я поняла, так было круглый год. Здесь не было времен года, как дома. Ни зимы, ни лета – только сухой сезон и сезон дождей. Я была рада, что он еще не начался.

Мы подъехали к чугунным воротам, широко распахнутым, а потом оказались на аллее, по обе стороны от которой росли высокие стебли сахарного тростника. Это и была плантация. I/I тут я увидела дом. Он был большим, белым и внушительным. Весь пейзаж был окрашен красным отсветом заходящего солнца. Повсюду, куда ни кинь взгляд, был сахарный тростник.

У меня от восхищения перехватило дыхание.

– Вам нравится? – спросил Милтон.

– Это… просто великолепно.

– А чего вы ожидали?

– Чего-то величественного, но не такого. Прежде мне ничего подобного видеть не доводилось.

– Вы ведь никогда не бывали на сахарных плантациях. Я рад, что мельницу и котельную отсюда не видно. Они не так красивы.

Мы остановились на гравиевой дорожке.

– Приехали. – Милтон соскочил наземь, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, появился мужчина, чтобы взять на себя заботу о лошадях. Взяв под руки меня и Фелисити, Милтон повел нас в дом.

Мы стояли в большом холле, построенном в стиле старых английских поместий. На окнах были легкие шелковые занавески. Тяжелый бархат был бы не к месту в этом климате. В комнате стоял длинный стол с изящными стульями. Похоже было на восемнадцатый век.

– Надеюсь, вам нравится мой дом, – произнес Милтон. – Давайте присядем и выпьем прохладительного перед обедом.

– Здесь совсем как дома, – заметила Фелисити.

Милтон улыбнулся, очень довольный.

Напитки принесла бесшумно ступавшая девушка в длинном хлопковом балахоне с красными и белыми розами на голубом фоне; на шее и в ушах у нее были кораллы.

– Это туземный прохладительный напиток, – пояснил Милтон. – Безалкогольный, или почти.

Вкус у напитка был бесподобный.

Милтон спросил нас о путешествии и сообщил, что уже слышал о трагедии, поскольку новость пришла с кораблем.

– Приход корабля означает новости из внешнего мира, а их всегда много, и здесь есть люди, заботящиеся о том, чтобы они широко распространялись. Наверное, для вас это было ужасным потрясением. По-моему, угроза бандитских нападений растет. Но здесь вам нечего бояться. Наш остров – законопослушный. Наказания за злодеяния так велики, что никто не рискует.

– Здесь легче было бы поймать преступников, чем в Австралии, – заметила я.

– Верно. Так что можете забыть свои страхи.

Милтон много рассказал нам об острове и о том, как выращивают и продают сахарный тростник.

Он повел нас в столовую, очень похожую на ту, что была у нас в доме. На одной стене даже был большой гобелен. Французские окна, выходили во двор. Милтон сообщил:

– После еды мы можем посидеть во дворе. После захода солнца там довольно приятно. Я дам вам веера, чтобы отмахиваться от насекомых. Днем, в жару они вам тоже пригодятся.

Пища была необычной. Подавали много рыбы, какой мне никогда не доводилось пробовать. И я впервые познакомилась с печеными плодами хлебного дерева.

– К этому вкусу надо привыкнуть, – заметил Милтон. – Со временем вы найдете его вполне приемлемым, и вам понравится. – К столу подавались также различные фрукты и особый островной напиток.

Это была бесспорно самая лучшая пища, какую мне довелось есть со времени отъезда из дома.

После обеда мы вышли во двор, и нам принесли веера. Они были очень красивыми, из слоновой кости и ярко раскрашенные. Мой был сине-зеленый, а у Фелисити – красно-белый.

Увидев их, мы вскрикнули от восхищения.

– Будете вспоминать меня, когда жара покажется совсем уж невыносимой, – сказал Милтон.

Так мы и сидели во дворе в этот благоуханный вечер. Здесь в изобилии росли цветы: алый гибискус, розовый жасмин и гладиолусы.

Я чувствовала себя опьяневшей от аромата цветов и напитка, оказавшегося крепче, чем утверждал Милтон.

Однако, возможно, это мечтательное состояние довольства снизошло на меня от того, что здесь все было таким странно-прекрасным и мне было приятно общество этого человека.

В ту ночь я лежала в постели, в полудреме перебирая в памяти события прошедшего вечера. Я по-прежнему ощущала тяжелый аромат франжипани, слышала жужжание насекомых, бившихся о лампы.

– Это летающие жуки, – пояснил нам Милтон Хемминг. – Их бояться нечего. Они часто залетают в помещение. Совершенно безвредны, вы к ним привыкнете. Здесь вам придется познакомиться со многими странными вещами.

В десять часов вечера Милтон привез нас в отель, сказав, что нам надо хорошенько выспаться.

Я сообщила, что мы уже проспали большую часть дня.

– Все равно, хороший сон – это то, что вам сейчас необходимо, – твердо заявил Милтон.

Я слышала цоканье лошадиных копыт, когда мы спускались вниз по небольшому склону, видела маленькие лодочки, покачивавшиеся на воде, корабль, собиравшийся назавтра в обратный рейс.

И постели, я старалась отогнать сон, потому что хотела еще раз все вспомнить.

Я проснулась, чувствуя себя очень бодрой. Отбросила москитную сетку и подняла штору. Я вышла на балкон. Внизу уже пробуждалась к жизни гавань. Подъезжали тележки, запряженные волами – как я поняла, с дальних холмов. Люди, привезшие товары на продажу, договаривались о местах на корабле.

На воде покачивались несколько лодок – это рыбаки.

В мою комнату принесли воду, я умылась и оделась. Затем постучала в комнату Фелисити. Ответа не было, и я вошла.

Фелисити лежала на спине, уставившись в потолок. Подойдя ближе, я увидела на ее глазах слезы.

– Фелисити! – испуганно воскликнула я. – Что случилось?

– Он приходил… он пришел ночью… вернулся… он был здесь… как в той ужасной комнате.

– Тебе просто приснился сон, – заявила я. – Это был просто сон. Ты на Карибе. Вчера ведь тебе здесь понравилось. Прямо под нами – гавань. Там так интересно.

Фелисити трясло:

– Мне никогда от него не уйти, – прошептала она.

– Послушай, Фелисити, он же мертв. Он больше не может тебя тронуть. Все кончено. Мы все начинаем заново.

Она покачала головой, зубы ее застучали, в глазах была пустота. Я поняла, что Фелисити меня не слышит. Я пришла в ужас и замешательство, я просто не знала, что делать.

Моей первой мыслью было, что у Фелисити был кошмар, который, невзирая на неприятный осадок, рассеется при свете дня. Однако здесь было что-то не то. Она просто лежала, совсем обмякшая, и когда я с ней заговаривала, не реагировала.

Я забеспокоилась все больше. Теперь я понимала, что слишком все упрощала, считая, что достаточно лишь увезти Фелисити из того ужасного места, и она все забудет. Она прошла через тяжелые испытания, закончившиеся насильственной смертью ее мужа. Нельзя ждать от Фелисити, что она оправится, стоит лишь увезти ее из тех мест, где она столько пережила.

Я тут же вспомнила о Милтоне. Мне необходима была помощь, и именно он может помочь.

Я спустилась вниз поговорить с квартеронкой в приемной.

– Моя подруга заболела. Я очень беспокоюсь за нее. Нельзя ли сообщить мистеру Хеммингу?

– Ну, конечно же. Я немедленно кого-нибудь пошлю к нему.

Она вызвала одного из мужчин и тут же отправила к Милтону.

– Бедная леди совсем плоха, – сказала квартеронка. – Похоже, не очень она крепкая.

– Да, – согласилась я. – И ей пришлось пережить тяжелые времена.

– Доктор ее скоро вылечит.

Темные глаза с любопытством смотрели на меня. Я полагала, что отчасти я стала предметом особого любопытства из-за интереса, проявленного ко мне Милтоном Хеммингом. Более того, если здесь уже слышали о смерти Грэнвилла, им должно быть известно, что Фелисити – его вдова. Стало быть, то, что ее здоровье подорвано, не должно никого удивлять.

Я вернулась к Фелисити. Она по-прежнему лежала, уставившись в никуда.

Я села рядом с кроватью и взяла ее за руку:

– Все хорошо, Фелисити. Я здесь и позабочусь о тебе.

Фелисити не отозвалась, но пожатие ее руки сказало мне, что она приободрилась. Вскоре приехал Милтон.

Он явился прямо ко мне в комнату. Я услышала шага и вышла его встретить.

– Все дело в Фелисити, – сообщила я. – Она ведет себя очень странно. Похоже, она в полусознании… у нее была тяжелая ночь… сны, кошмары… Но дело не только в этом.

– Может, мне зайти к ней? – предложил Милтон. Когда он вошел в комнату Фелисити, та испуганно подняла глаза.

Я поспешно произнесла:

– Все в порядке. Это мистер Хемминг. Он пришел помочь.

Фелисити стиснула зубы:

– Он не умер… – прошептала она. – Он здесь. Я бросила взгляд на Милтона.

– Пошлю за доктором Нортоном, – сказал он. – Я хорошо его знаю. И все объясню.

– О, благодарю вас.

– Она страдает от запоздалого шока, – сообщил Милтон. – Ведь ей пришлось пройти через страшное испытание. И теперь начинает сказываться его эффект.

– Мне казалось, она так быстро оправляется.

– Она уехала из Австралии, приплыла сюда… возможно, то, что ей пришлось приложить к этому усилия, и задержало реакцию. А теперь она приехала сюда, где все спокойно, и начинает сказываться накопившееся напряжение. Мне кажется, что ей требуется отдых и осторожное обращение. Нортон – хороший парень. Он живет здесь уже несколько лет. Приехал приобретать опыт пять лет назад – и остался. Он сделает для нее все, что возможно.

– Я очень за нее беспокоюсь.

Милтон положил мне руку на плечо. – Я же здесь. Вы знаете, что можете доверить мне заботу о себе… о вас обеих.

Я отвернулась. Я была слишком тронута, чтобы говорить. И отчаянно волновалась за Фелисити.

Прибыл врач и обследовал девушку. Дал ей какое-то снотворное. Милтон, я и врач спустились вниз и уселись за столик рядом с отелем поговорить, – Она в очень нервозном состоянии. Надо соблюдать осторожность. Она прошла через страшное испытание, – говорил доктор Нортон.

– Да, – отозвалась я. – Ее муж погиб насильственной смертью, и она при этом присутствовала.

– Дело Грэнвилла, – пояснил Милтон.

– О, понятно. Это многое объясняет. Бедная леди, похоже, у нее предрасположенность к нервозности. Наверное, в дополнение к шоку здесь еще и большое горе.

– Это был несчастливый брак, – заметила я. – Миссис Грэнвилл не могла привыкнуть к тому образу жизни, какой ее ждал здесь. Она ведь всегда тихо жила в Англии и не представляла, как живут здесь.

– Понимаю. Мы восстановим ее здоровье, но на это потребуется время. Несколько дней я буду давать ей успокоительное. А потом надо будет следить, чтобы она не очень перевозбуждалась. Ваша комната находится рядом с ее. Это хорошо. Мне кажется, она будет очень во многом от вас зависеть.

– Я буду рядом, когда бы ей не потребовалось.

– Покой и отдых… и тогда она поправится.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Я дал ей лекарство, чтобы она успокоилась. Сейчас она будет спать. Я немедленно пришлю в отель пилюли и зайду завтра посмотреть, как она. По-моему, вы сами поймете, что больше всего е нужен отдых. Отдых восстановит ее душевное равновесие. Вам надо будет взять на себя лекарство, которое я пришлю. Одну пилюлю каждый вечер перед сном. Две могут быть вредны для здоровья, а больше – оказаться роковой дозой. Так что вам придется следить за этим. Позаботьтесь, чтобы она не имела к ним доступа. В настоящий момент, похоже, ваша подруга утратила интерес к чему бы то ни было. Дайте ей на ночь пилюлю, и это обеспечит ей хороший сон.

Когда врач уехал, я поднялась к Фелисити. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, и я оставила ее и снова спустилась вниз. Милтон был еще там.

– Ну, как? – поинтересовался он.

– Ока успокоилась. Но я ужасно боюсь за нее. У нее был такой дикий вид.

– Мне показалось, что она может окончательно сорваться. Но не волнуйтесь. Нортон знает, что делает. Нам повезло, что он на острове. Он все ведет разговоры об отъезде домой, а мы постоянно уговариваем его остаться. Он делает здесь превосходную работу. Даже туземцы считают его особым доктором, обладающим очень большой силой.

– Спасибо, что приехали.

– Дорогая Эннэлис, я всегда к вашим услугам.

Я улыбнулась ему. Он казался другим человеком – мягким, почти нежным. Я стала теплее относиться к нему – это было не то возбуждение, которое я испытывала в некоторых случаях, но что-то более глубокое.

– Присядьте на минутку, – предложил Милтон. – Вы не должны допустить, чтобы это происшествие отразилось на вас самой и вы тоже заболели. Вы должны быть сильной женщиной, утешительницей, целительницей, доброй сестрой милосердия. Было бы прекрасно, если бы перебрались в мой дом.

– Я должна оставаться здесь.

– Вам у меня будет удобнее… и Фелисити тоже.

– Нет, я должна быть здесь.

– Вы говорите это таким тоном, что я понимаю – вы твердо решили. Вы упрямица.

– Наверное, и мне жаль, если я веду себя неблагодарно.

– Давайте говорить откровенно. Я знаю, почему вы не хотите переехать. Во-первых, хотите продолжать наводить справки, а во-вторых, это было бы, по-вашему, неприлично. Однако здесь не такие жесткие условности, как в доброй старой Англии. Вы думаете, мне нельзя доверять, и, раз уж мы с вами говорим откровенно, я вам открою секрет. Нельзя.

Я рассмеялась и поняла, что сделала это впервые с той минуты, как зашла в комнату Фелисити и обнаружила ее потерянной и отрешенной.

– Садитесь же, – сказал Милтон. – Посмотрите на гавань… от одной этой суеты вам уже захочется спать.

– Да, – согласилась я. – Так оно и есть. Извините, что вызвала вас. Могла ведь и сама послать за врачом. Я, наверное, отвлекла вас от дел.

– Мне будет всегда приятно, если вы будете звать меня. Я пожала плечами, игнорируя это замечание. Сейчас было не время для легкого флирта.

Мнлтон тут же посерьезнел.

– Всегда знайте, что если у вас трудности, я рядом, чтобы помочь.

– Я вам благодарна..

– Однажды, – заявил он, – я потребую нечто большее, чем благодарность.

– Пожалуйста… не сейчас.

– Я просто констатировал факт. Я вижу, как вы волнуетесь. Что бы ни случилось, я позабочусь о вас.

– Спасибо.

– Все это можно понять. Фелисити ведь была там, когда он упал и выстрелил в себя. Я кивнула. А потом вдруг выпалила:

– Дело не только в этом. Это уже была кульминация. Все дело в тем, что было раньше…

Милтон с любопытством смотрел на меня.