Текст книги "365 лучших сказок мира"

Двенадцать охотников

Жил на свете королевич, у которого была невеста, и он ту невесту очень любил. Когда он как-то сидел у невесты и был доволен и весел, пришла к нему весть, что отец его болен и при смерти, а перед кончиною желает его повидать.

Тогда сказал он своей милой: «Мне надо уехать и тебя на время покинуть, так вот, возьми на память обо мне колечко. Как буду я королем, так опять к тебе приеду и тебя с собою увезу».

И уехал, и когда прибыл к отцу, то застал его на смертном одре при последнем издыхании. Тот и сказал ему: «Милый сын, я хотел еще раз повидать тебя перед смертью; обещай мне, что изберешь невесту по моему желанию», – и указал ему на одну королевну, которую назначал ему в супруги.

Сын был так озадачен, что и опомниться не успел, и прямо сказал: «Дорогой батюшка, ваша воля будет выполнена», – и после этого король закрыл глаза и умер.

Когда прошло время печали после кончины короля, королевич должен был выполнить данное ему обещание и послал сватов к той королевне, на которую указал ему отец перед кончиной, и сватовство его было принято ее родителями.

Об этом услышала первая невеста королевича и так стала сокрушаться о его неверности, что почти извелась от тоски. Вот и спросил у нее отец: «Дитятко милое, что ты так печалишься? Ведь стоит только тебе захотеть чегонибудь, и все будет исполнено по твоему желанию».

Королевна призадумалась и сказала: «Милый батюшка, мне нужны одиннадцать девушек, вполне схожих со мною и лицом, и ростом, и всею внешностью».

Король сказал: «Если это возможно, твое желание должно быть исполнено», – и приказал во всем царстве так долго разыскивать, что наконец-таки подыскали одиннадцать девушек, вполне схожих с королевною и лицом, и ростом, и всею внешностью.

Когда они были приведены к королевне, та приказала сшить двенадцать охотничьих одежд, совершенно одинаковых, и нарядила в те одежды одиннадцать девушек, и сама надела на себя двенадцатую, такую же точно.

Затем она простилась с отцом, поехала из родительского дома и направилась вместе со своею свитою ко двору бывшего жениха, которого она так крепко любила.

Она спросила у него, не нужны ли ему охотники и не может ли он их всех разом принять на службу?

Король поглядел на нее и не узнал; но так как все это были такие красивые, бравые ребята, то король согласился всех принять на службу, и таким образом все двенадцать девушек поступили к королю в егеря.

Но у короля был в доме лев, и предиковинный: ему было известно все скрытое и тайное. Вот он однажды вечером и говорит королю: «Ты небось думаешь, что к тебе поступило на службу двенадцать егерей?» – «Ну, да! Конечно двенадцать егерей!» – отвечал король. «Ну, так я тебе скажу, что ты ошибаешься, – сказал лев, – это у тебя не двенадцать егерей, а двенадцать девушек». – «Быть не может! Как ты мне это докажешь?» – «О! Очень просто! – сказал лев. – Вот вели-ка у себя в передней рассыпать по полу горох, так и сам сейчас увидишь, правду ли я говорю. Ведь мужчины-то ступают на ногу твердо, и когда пойдут по гороху, ни одна горошинка не двинется; а девицы-то ступают нежненько, словно скользят либо перепархивают, вот горох-то у них под ногами и раскатывается».

Понравился королю совет, и велел он у себя в передней горох рассыпать.

Но у короля был слуга, который дружил с охотниками, и как только узнал, что им предстояло выдержать испытание, пошел к ним, пересказал им все, что против них затеяно, и добавил: «Лев хочет доказать королю, что вы – девушки».

Поблагодарила его королевна и потом сказала своим товаркам: «Сделайте над собою усилие и ступайте на горох покрепче».

Когда же на другое утро король позвал к себе своих двенадцать егерей, то они так твердо прошли по гороху, и поступь у них была такая веская и уверенная, что ни одна горошинка с места не двинулась и не покатилась.

Когда они удалились, король сказал льву: «Ты меня обманул: поступь у них молодецкая». – «Потому что они знали о затеянном нами испытании и сделали над собою некоторое усилие. А вот ты вели поставить в передней двенадцать самопрялок, так и увидишь, что они тотчас к ним подойдут и обрадуются им – не то, что мужчины». Понравился королю совет, и велел он поставить самопрялки в прихожей.

Но слуга, который к егерям относился честно, пошел к ним и открыл затею короля.

Тогда королевна наедине со своими одиннадцатью товарками сказала: «Смотрите, поостерегитесь, и проходя мимо самопрялок, даже не оглядывайтесь на них».

И вот, когда на другое утро король приказал позвать к себе своих двенадцать егерей, то они, проходя через прихожую, даже и взглядом самопрялки не удостоили.

Король и сказал льву: «Вот видишь, ты опять мне солгал; мои егеря – мужчины! Они на самопрялки ни разу не глянули». – «Они знали, что самопрялки поставлены им для испытания, – сказал лев, – а потому нарочно не глянули!»

Но с той поры король потерял ко льву всякое доверие. Двенадцать егерей постоянно сопровождали короля на охоту, и он чем дальше, тем больше к ним привязывался.

Вот однажды во время охоты пришла к королю весть о том, что невеста его уже в дороге.

Когда первая невеста это услышала, ей так было больно, что у нее сердце надорвалось от горя, и она без чувств пала наземь.

Король подумал, что с его любимым егерем приключился какой-нибудь недуг, и он, желая помочь ему, подбежал и поспешил снять с его руки перчатку.

Тут он заметил кольцо, которое когда-то дал своей первой невесте на память, и, глянув ей в лицо, тотчас узнал ее! Он так был растроган, что поцеловал ее и сказал: «Ты моя, а я твой, и никто в мире нас разлучить не может».

А к другой невесте послал гонца и просил через него, чтоб она вернулась в свое королевство, потому что у него уже есть супруга, а кто старый ключ разыщет, тому уж не нужен новый.

Затем была отпразднована свадьба, и при этом случае лев опять вошел к королю в милость, потому что все же оказалась его правда.

Вор и его учитель

Надумал отец своего сына в ученье отдать к мастеру и пошел в кирху, и стал усердно молиться Богу, желая знать, что ему будет угодно; а причетник возьми и скажи ему: «Отдай сына воровскому делу обучаться».

Вот и пошел отец к сыну и сказал, что ему надо воровству учиться, что такова воля Божия.

Взял с собою сына и стал искать человека, который бы мог научить его воровству.

Долго шли они и пришли наконец в большой лес, а в том лесу видят маленькую избушечку, а в избушечке древнюю старушечку.

И сказал ей отец: «Не знаешь ли ты человека, который бы мог научить моего сына воровству?» – «Этому ремеслу может он и здесь выучиться, – сказала старушка, – сын у меня в этом деле мастер».

Тогда отец заговорил и с сыном старушки и спросил его, хорошо ли он воровское дело знает.

Воровской мастер отвечал ему: «Я берусь учить твоего сына моему делу с тем уговором, что если ты через год приедешь и сына своего узнаешь, то с тебя и денег за ученье не возьму; а не узнаешь, то заплатишь мне двести талеров». Отец ушел домой, а сын стал обучаться колдовству и воровству.

Когда минул год, пошел отец к мастеру и запечалился: не знает, как ему сына узнать.

В то время как он шел да печалился, попался ему навстречу маленький человечек и сказал: «Чего, дядя, так запечалился? О чем грустишь?»

Отец и рассказал ему о своем горе и добавил: «Вот я и боюсь, что сына-то не узнаю!.. А как не узнаю, откуда я тогда денег возьму?»

И сказал ему встречный человечек: «Возьми с собой корзиночку с хлебом да стань под трубою – увидишь в избушке клеточку, а из клеточки вылетит птичка – это и есть твой сын».

Вот и захватил с собою отец корзиночку с черным хлебом и стал перед клеткой; вылетела из нее птичка и глянула на него. «Сын мой, ты ли это?» – сказал отец.

Сын-то и обрадовался, вновь увидевшись с отцом своим, а учитель его сказал: «Это сам дьявол тебе помог! А то где бы тебе узнать своего сына!» – «Батюшка, уйдем отсюда», – сказал сын.

Пошли домой отец с сыном; идут по пути, а навстречу им повозка. Вот и говорит сын отцу: «Я обернусь большой борзою собакой, тогда вы можете взять за меня большие деньги».

И точно, высунулся барин из повозки и спрашивает: «Эй, дядя, не продашь ли мне собаку?» – «Отчего не продать?» – сказал отец. «А за сколько?» – «За тридцать талеров». – «Дороговато; ну, да и пес-то хорош, так и быть, уж я куплю его».

Взял собаку к себе в повозку и поехал; немного проехал он, как собака выскочила из повозки сквозь стекольчатое окошечко – и след ее простыл!

И сын опять при отце оказался. Пошли они опять вместе домой.

На другой день в соседней деревне был базар; вот и сказал сын отцу: «Обернусь я теперь чудным конем, а вы ступайте, продавайте меня; но только, продавши меня, вы должны с меня снять узду, а то мне нельзя будет опять обернуться человеком».

Пошел отец с конем на базар; пришел туда же и воровской мастер и купил коня за сто талеров, и отец, позабывшись, не снял с него узды.

Повел мастер коня домой, привел и поставил в стойло. Пришла в стойло служанка и говорит ей конь: «Сними с меня узду, сними с меня узду!»

Остановилась служанка и удивляется: «Да ты говорить умеешь?» Подошла к коню и сняла с него узду, а конь обернулся воробьем, и порх из дверей!

И воровской-то мастер тоже воробьем обернулся и полетел за ним вслед.

Нагнал он своего ученика и увидел, что тот его превзошел в искусстве оборотничества, и чтобы не уронить себя перед ним, он бросился в воду и обернулся рыбой. Юноша тоже обернулся рыбой, и вышло на поверку, что мастер опять от своего ученика отстал. Тогда обернулся мастер петухом, а ученик его – лисицей, и лисица петуху отгрызла голову.

Так воровской мастер и умер, и лежит, наверно, там еще и сегодня.

Находчивая Гретель

Жила-была кухарка по имени Грегель; она носила башмаки с красными каблуками, и когда выходила в них со двора, то вертелась во все стороны и была очень довольна собою, думая про себя: «А ведь все же я недурна».

И когда приходила домой, то под веселую руку выпивала глоток вина, а так как вино возбуждает аппетит, то она отведывала лучшее из того, что она варила.

И отведывала до тех пор, пока не насыщалась, да еще приговаривала: «Как кухарке не знать, что она готовит!»

Случилось, что однажды ее хозяин сказал ей: «Гретель, сегодня вечером придет ко мне гость; так ты приготовь мне пару курочек, да повкуснее!» – «Приготовлю, сударь, будьте покойны», – отвечала ему Гретель.

Вот заколола она кур, выпотрошила, ощипала, насадила их на вертел и, когда завечерело, принесла их к очагу, чтобы зажарить.

Курицы на огне стали уж зарумяниваться и поджариваться, а гость все еще не приходил.

Тогда Гретель закричала хозяину: «Коли гость не придет, так я должна кур снять с огня; но, право, жалко будет, если их не теперь есть станут, когда они всего сочнее». Хозяин отвечал ей: «Ну, так я же сам сбегаю за гостем».

Но чуть только он отвернулся, Гретель тотчас сняла вертел с огня вместе с курами и подумала: «Чего мне так долго тут стоять у очага и потеть, и жажду терпеть? Кто еще их знает, когда они придут? Тем временем не сбегать ли мне в погреб да не хватить ли глоточек винца?»

Сбежала, кружку к бочке подставила, сказала: «Ну-ка, Гретель, благословясь!» – и глотнула порядком. «Рюмочка рюмочку за собою ведет, – сказала она, – да притом и нехорошо сразу-то обрывать!» И еще хлебнула вина не жалеючи.

Затем вернулась на кухню, опять вертел на огонь поставила, кур маслом вымазала и весело стала вертеть вертел над огнем.

Жаркое отлично пахло, и Гретель подумала: «Пожалуй, еще чего-нибудь не хватает там, попробовать все же не мешает! – пощупала кур и пальцы облизала. – Э-э! Да какие же вкусные! Просто грешно их теперь же не съесть!»

Подбежала к окошку посмотреть, не идет ли ее хозяин со своим гостем, но никого не было еще видно; подошла опять к курам да и подумала: «Одно крылышко как будто уж и подгорать стало, лучше я его съем!»

Отрезала крылышко, съела его, и очень оно ей понравилось. Как только она с ним справилась, так сейчас же ей пришло в голову: «Надо уж и другое крылышко отрезать, а то хозяин тотчас заметит, что чего-то недостает».

Съевши оба крыла, она опять подошла к окошку посмотреть, не идет ли хозяин, и опять его не увидела. «Кто их знает, – подумала она, – пожалуй, еще и совсем не придут либо зашли куда-нибудь… Э, Гретель, да чего тебе тревожиться! Одну уж начала, сходи-ка еще да хлебни разок и доедай всю курицу! Как всю-то съешь, так и успокоишься!.. Зачем пропадать Божьему дару?»

Вот и сбегала она быстренько еще разок в погреб и порядком там винца хлебнула, и превесело изволила докушать в свое удовольствие одну курочку.

Когда и после этого хозяин не вернулся домой, Гретель стала и на другую курицу посматривать и сказала: «Где одна поместилась, там и другой найдется место. Ведь обе они – пара! Коли ту съела, так и эту оставлять нечего! Да и если я еще немного выпью, это, пожалуй, тоже не повредит!»

И точно: еще разок заглянула она в погреб, еще весьма усердно выпила винца и затем отправила вторую курицу туда же, где уже находилась первая.

В то время, как она этой второй курочкой лакомилась, вернулся хозяин домой и крикнул ей: «Поскорее, Гретель! Гость мой идет сейчас за мною следом!» – «Слушаю, сударь, – отвечала Гретель, – все сейчас будет готово!»

Хозяин заглянул посмотреть, накрыт ли стол, взял большой нож, которым собирался разрезать кур, и на ходу стал точить его.

Тем временем и гость подошел, и вежливенько постучался у входной двери.

Гретель подбежала к двери посмотреть, кто стучит, и когда увидела, что стучит гость, она тотчас приложила палец к губам и сказала: «Тес! Тише! И постарайтесь поскорее отсюда убраться, потому что если вас здесь мой хозяин захватит, быть вам в беде! Хоть он вас и звал на ужин, но у него иное на уме: он собирается отрезать вам оба уха. Не угодно ли послушать, как он нож-то точит?»

Гость прислушался и стремглав бросился с лестницы…

А Гретель, не будь глупа, побежала к хозяину и давай вовсю кричать: «Хорошего вы гостя пригласили, нечего сказать!» – «Да что такое, Гретель? Что хочешь ты сказать?» – «Да как же? Ведь я вам только что хотела кур-то подать на стол, а он у меня их выхватил, да и был таков!» – «Экая досада! – сказал хозяин, которому стало жаль славных кур. – Ну что бы ему хоть одну мне оставить, чтобы было чем мне поужинать».

И он стал кричать вслед гостю, чтобы тот вернулся, но гость прикинулся, что он глух на ухо, и только еще больше прибавил ходу, поминутно оглядываясь назад.

Тогда хозяин сам пустился за гостем бежать вдогонку, все еще держа нож в руке, и кричал ему вслед: «Одну только! Только одну!» – он хотел этим дать понять, чтобы гость оставил ему одну из куриц, а не захватывал бы с собою обеих.

А гостю-то послышалось, что он кричит: «Одно только! Только одно!»

Он подумал, что дело идет об одном из его ушей, и мчался со всех ног, чтобы донести до дому уши в целости.

Русалка

Сестрица с братцем играли у колодца. Играли, играли, да и свалились в него. А на дне его жила русалка. И сказала она: «Вот вы ко мне попали, должны хорошенько поработать», – и увела их с собою.

Девочке дала она прясть спутанный, плохой лен, да сверх того приказала ей носить воду в бездонную бочку, а мальчику велела рубить дерево тупым топором; пища же их состояла Аз одних клецок, крепких, как камень. Деткам все это наконец так надоело, что они, выждав воскресенье, когда русалка отлучилась в кирху, бежали из ее дома.

Когда русалка увидела, что птички улетели, и погналась за ними, дети заметили ее еще издали, и девочка бросила позади себя щетку; из той щетки выросла щетинистая гора с тысячами тысяч игл, и русалка с великим трудом перебралась через ту гору.

Тогда мальчик бросил позади себя гребешок, и из того гребешка выросла гребнистая гора с тысячами тысяч острых зубцов; однако же русалка и через ту гору перебралась.

Тогда девочка бросила на дорогу зеркальце, оно превратилось в зеркальную гору, такую гладкую, что русалка через нее не могла перелезть.

«Дай-ка я домой схожу за своим топором, – подумала она, – да ту гору пополам рассеку».

Но пока она домой ходила да гору зеркальную рассекала, дети далеко от нее убежали, и русалке опять пришлось одной сидеть в колодце.

Золотые дети

У одного бедняка и его жены не было за душой ничего, кроме маленькой хижины, а питались они от рыбной ловли: что добудут, то и съедят.

Случилось, однако же, что однажды, когда муж сидел у воды и сеть свою закидывал, он выловил рыбу, совсем золотую.

И в то время как он в изумлении ту рыбу рассматривал, стала рыба говорить и сказала: «Слушай-ка, рыбак, если ты меня опять пустишь в воду, то я твою крошечную хижину обращу в богатейший замок».

Рыбак отвечал ей: «А что мне в твоем замке, когда у меня есть нечего». – «И о том я позабочусь, – продолжала рыба, – в замке будет такой шкаф, как его отворишь, так и увидишь: там блюда поставлены с лучшими кушаньями, и ешь, сколько хочешь». – «Ну, коли так, – сказал рыбак, – так я могу тебе сделать в твое удовольствие». – «Только помни, – сказала рыба, – один уговор: никому на свете, кто бы он ни был, не сказывай, откуда взялось такое счастье. Скажешь хоть единое слово – тогда все пропало».

Бросил рыбак диковинную рыбу в воду и пошел домой… И что же?

На том месте, на котором была его бедная хижина, теперь стоял большой замок.

Поглазел он на этот замок, вошел в него и увидал, что жена его, разодетая в красивое платье, сидит в богатой горнице.

Лицо у нее было очень довольное, и она сказала: «Муженек! Откуда все это взялось? Все это мне очень нравится». – «Так-то так, – сказал муж, – и мне тоже нравится, но и голод меня тоже порядком мучит, и ты давай-ка мне что-нибудь поесть». – «Да нет у меня ничего, – отвечала жена, – притом же в новом доме я и разыскать ничего не могу». – «И искать нечего, – сказал муж, – вон стоит большой шкаф, вот ты его и отопри».

Чуть только она отперла шкаф, видит: стоят там и красуются и мясо, и овощи, и пирожное, и вина.

Тут жена не выдержала, вскрикнула от радости: «Вот уж точно все, чего душа пожелает!» – и они тотчас сели за стол и принялись оба в свое удовольствие пить и есть.

Когда же насытились, жена спросила: «Однако, муженек, откуда все это богатство?» – «Не спрашивай меня об этом, – отвечал ей муж, – сказать этого я не смею, и если кому-нибудь открою, то наше счастье сразу пропадет». – «Ладно, – сказала жена, – коли я не должна этого знать, так и знать не желаю».

Но сказала она это не от души, и ни днем, ни ночью не давала ему покоя и мучила, и раздражала его своими вопросами до тех пор, пока он не потерял терпенья и не высказал ей, что все к ним пришло от диковинной золотой рыбы, пойманной им и за этот выкуп отпущенной на волю.

И как только он это высказал, исчез прекрасный замок со своим шкафом и очутились и муж, и жена опять в своей старой рыбачьей хижине.

Муж опять должен был приняться за свое ремесло и рыбачить. На его счастье золотая рыба опять попалась ему в сети. «Слышь-ка, – сказала ему рыба, – если ты меня еще раз отпустишь, то я тебе верну тот же замок с тем же шкафом, полным всякой снеди; но берегись – ни за что никому не выдавай своей тайны, не то опять все потеряешь». – «Да уж поостерегусь», – отвечал рыбак и опять пустил рыбу в воду.

А дома опять все было так же богато и прекрасно, и жена была в великой радости от наступившего счастья.

Но любопытство по-прежнему не давало ей покоя, и денька два спустя она опять начала расспрашивать, откуда все взялось и как он этого добился.

Муж молчал и держался некоторое время, но потом она так его доняла, что он наконец взбесился и выдал ей тайну.

В тот же миг исчез замок, и они снова очутились в старой хижине. «Вот на же тебе! – сказал ей муж. – Теперь мы опять можем зубы на полку сложить». – «Ах, – сказала жена, – я уж лучше откажусь от богатства, коли мне не дозволено будет узнать, откуда оно взялось… Этак я и не успокоюсь».

Муж опять пошел рыбачить, и несколько времени спустя опять вытащил ту же золотую рыбу и в третий раз. «Слышь-ка, – сказала ему рыба, – вижу я, что мне суждено постоянно Попадаться в твои руки; возьми же ты меня к себе домой и разрежь меня на шесть частей; две дай съесть твоей жене, две – твоей лошади, а две схорони в землю, тогда увидишь, какое тебе из этого произойдет благополучие».

Муж, понятно, захватил с собою рыбу домой и выполнил все точно так, как она приказала.

Вот и случилось, что из двух частей рыбы, зарытых в землю, выросли две золотые лилии; лошадь, съев две другие части, принесла ему пару золотых жеребят, а жена рыбака родила двоих детей-близнецов, тоже золотых.

Стали дети подрастать, становиться большими и хорошеть; с ними вместе росли и лилии, и жеребята.

И сказали дети отцу: «Батюшка, мы хотим сесть на наших золотых коней и поехать странствовать по белу свету». – «Не знаю, как я это перенесу, когда вы от меня уедете и вестей от вас не будет», – отвечал им отец.

Дети сказали: «Эти две золотые лилии останутся здесь, и по ним вы всегда будете знать, каково нам живется на белом свете – будут они свежи, значит, и мы живы; если они поблекнут, значит, мы нездоровы, а если опадут, то значит, что уж нас нет в живых».

Они поехали странствовать и прибыли в гостиницу; в той гостинице было много всякого люда в сборе, и когда все они увидели золотых близнецов, то стали смеяться и издеваться над ними.

Один из близнецов, услышав эти насмешки, застыдился, повернул коня и вернулся к отцу, отказавшись от намеренья странствовать по свету, другой же поехал далее и достиг большого леса.

И когда уж он собирался в тот лес въезжать, люди стали поговаривать: «Не следовало бы вам через тот лес проезжать, потому что он полнехонек разбойников, от которых вам несдобровать, и даже может случиться, когда они заметят, что и вы сами золотой, и конь у вас золотой же, что они вас убьют!»

Но он не дал устрашить себя и сказал: «Я должен и обязан через этот лес проехать».

При этом взял он несколько медвежьих шкур и прикрыл ими себя и своего коня так, что золота было совсем не видать; затем смело пустился в лес.

Проехав немного, заслышал он шорох в кустарниках и различил голоса, которые между собой переговаривались.

С одной стороны слышалось: «Вот он едет!» – ас другой: «Ну его! Это какой-то оборванец, и гол, и беден, как церковная крыса, – стоит ли его трогать?» Так и проехал молодец через весь лес вполне благополучно.

Однажды приехал он в деревню и увидал там девушку, такую красавицу, что она показалась ему лучше всех на свете.

Возгоревшись такою сильною любовью, он пошел прямехонько к ней и сказал: «Я полюбил тебя от всего сердца – хочешь ли ты быть моею женою?»

Он и девушке понравился настолько, что та, немало не сомневаясь, согласилась и сказала: «Да, я согласна быть твоею женою и буду верна тебе до гроба».

Вот и назначили они день свадьбы, и в самое то время, когда пир был в разгаре, прибыл отец невесты, и когда увидел, что дочь его празднует свадьбу, то очень удивился и сказал: «А где же жених?»

Она показала ему на жениха, который все еще был окутан своими медвежьими шкурами. «Никогда не допущу, чтобы простой охотник женился на моей дочери!» – сказал отец и собирался его убить.

Но невеста стала просить отца и сказала: «Он мне муж, и я его сердечно люблю», – и так укротила гнев отца.

Однако же он еще не мог успокоиться, так что и на следующее утро, ранешенько поднявшись, он захотел видеть мужа своей дочери и своими глазами убедиться в том, что он простой бедняк и проходимец.

Заглянув в спальню дочери, он увидел на постели красивого молодого человека, с ног до головы золотого, и все его медвежьи шкуры на полу около кровати.

Тогда он потихоньку удалился и подумал: «Как это хорошо, что я все же сумел совладать со своим гневом – иначе я бы совершил большое преступление».

А молодцу тем временем снилось, что он выезжает на охоту и охотится за превосходным оленем, и когда он поутру проснулся, то сказал своей новобрачной: «Я хочу ехать на охоту».

Та за него побоялась и просила его не ездить, и говорила: «С тобой легко может приключиться какое-нибудь несчастие». Но он отвечал ей: «Я должен и обязан ехать».

Он поднялся с постели и выехал в лес, и вскоре перед ним явился чудный олень: ни дать, ни взять, как во сне ему снилось.

Он в него прицелился и уже собирался стрелять, но олень пустился бежать.

Он погнался за ним через пень и колоду и гнался целый день, не чувствуя утомления; а вечером олень скрылся у него из глаз. И когда молодец огляделся кругом, то увидел перед собой маленькую избушку, а в избушке – ведьму.

Он постучался у двери, и вышла к нему старушоночка с вопросом: «Чего ты тут бродишь так поздно в дремучем лесу?» Он спросил ее: «А не видала ли ты оленя?» – «Да, видела, – отвечала ведьма, – я того оленя знаю».

В это время выбежала из избушки собачонка и стала громко лаять на молодца. «Замолчишь ли ты, злая жаба? – крикнул он на нее. – Замолчи, не то пристрелю тебя!» – «Как, мою собачку – пристрелишь?» – гневно крикнула ведьма и обернула молодца в камень придорожный.

И тщетно ждала новобрачная его возвращения, и думала: «Верно, случилось с ним то, чего я так опасалась и что так тяготило мое сердце предчувствиями».

А между тем брат молодца, оставшийся дома, глянул как-то на золотые лилии и увидел, что одна из них вдруг опала. «Боже мой! – сказал он. – С братом случилось большое несчастье – я должен сейчас же ехать на поиски его, и может быть, мне еще удастся его спасти!» – «Останься дома, – сказал отец, – ведь если я еще и тебя потеряю. Что я тогда стану делать?» Но тот стоял на своем: «Я должен и обязан ехать».

Сел он на своего золотого коня и поехал, и прибыл в тот лес, в котором его брат камнем лежал.

Старая ведьма вышла к нему из избушки, окликнула его и тоже хотела околдовать, но он знал, что нужно делать, не приблизился к ней, а крикнул ей издали: «Я пристрелю тебя сейчас же, если ты не оживишь моего брата!»

Ведьма очень неохотно ткнула пальцем в камень, и камень тотчас обернулся прежним добрым молодцем.

Оба брата, снова свидевшись, обрадовались друг другу, целовались и миловались, и поехали из леса вместе – один домой, к отцу, другой – к своей новобрачной.

И сказал отец молодцу: «Я и до твоего приезда уже знал о том, что ты спас своего брата, потому что золотая лилия опять поднялась и расцвела».

И так они стали жить и поживать в довольстве и в добре до самой своей смерти.