Текст книги "Виктор Цой. Последний герой современного мифа"

Помню, в Новороссийске мы долго тусовались, ходили к кому-то в гости… Не помню имя приятеля. Неважно… Мы там тусовались, зажигали, что-то готовили, выпивали, веселились… Эпатажем занимались.

У Вити тогда были тяжелые времена… Нужно было напрягаться, приносить деньги Марьяне, он и до этого работал у ”Начальника“ в кочегарке… Тоже там напрягался».

Настоящий взлет группы «КИНО» начался именно с выступления в Алуште. И именно в 1988 году к Цою пришла всенародная известность.

Джоанна Стингрей:

«В 1988 году пришла гласность, его стали показывать по телевизору, а в газетах стали писать о выдающемся рок-певце Викторе Цое».

В двадцатых числах августа в Ленинградском дворце молодежи проходят премьерные показы фильма «Игла».

Юрий Горошевский:

«Мы с детства участвовали в большом количестве выступлений тогда еще собственно не известного Сергея Курёхина, нашего родственника и одновременно нашего большого друга. Мой дядя был режиссером так называемой первой театральной студии, и мы участвовали в работе этой студии будучи совсем юными…» Там музыку записывал Сергей Курёхин, участвовал в работе Тимур Новиков, художник, и я с ним тоже подружился, и вот однажды Курёхин, сидя у нас на кухне, сказал: вот послушайте эту кассету, это группа, которая через несколько лет будет очень знаменитой. И вот так я услышал песни группы ”КИНО”.

Потом на музыкальном ринге Сергея Курёхина музыканты ”КИНО“ принимали участие, и тогда еще сам Витя там был, и мы с ним там пересеклись…Потом я пересекался с ним у Тимура Новикова, в рок-клубе, еще где-то. Группа не была тогда еще ошеломляюще знаменитой, и чуть позже Витя поехал сниматься в Алма-Ату в ”Игле“. А я тоже поехал в Алма-Ату, но не с Витей, а сам по себе, сниматься в фильме “Балкон”. И вот там в Алма-Ате мы с ним пересеклись и проводили какое-то время во время съемок вместе. Когда мы вернулись – в ЛДМ была премьера фильма “Игла”, и вот на этом концерте, точнее после него, группа “КИНО”, по сути, впервые узнала, что такое поклонники. Потому что убегала от этих самых поклонников до остановки. И в трамвае от этих поклонников спасалась…».

«В 1988 году Виктору Цою и группе “КИНО“ в “жанре всенародной любви“ не было равных…» – писал питерский журналист Михаил Садчиков. Пришла пора пожинать плоды теплого отношения публики, и для правильной организации гастролей группе был необходим директор. В сентябре 1988 года им стал Юрий Владимирович Белишкин, талантливый администратор, мягкий, приятный человек, настоящий ленинградец, которому сам Цой доверил заниматься делами коллектива. Не нужно думать, что Белишкин стал продюсером группы «КИНО». Необходимо учитывать, что понятия «директор (администратор) группы» и «продюсер» совершенно разные, и в применении к Белишкину верным будет первое определение. Он был самым обычным администратором, ведущим дела коллектива. Группа «КИНО» в продюсере не нуждалась.

Георгий Гурьянов:

«Группа “КИНО” продюсировала себя сама. И к моменту, когда появился этот Белишкин, группа уже была раскручена и известна. Уже не нужна была вся эта продюсерская деятельность – знакомство аудитории с продуктом, выводы на сцену. Нас самих уже к тому времени все знали».

«КИНО» стало официально концертировать от театра-студии «Бенефис», где работал Белишкин. Наконец появилась возможность неплохо зарабатывать на концертах и жить на эти средства.

Весь период своей «звездности» Цой жил далеко не так комфортно, как представляют себе сегодня поклонники. Квартиры у него не было, в Москве он жил у Наташи и ее родственников. А во время питерских гастролей нелегально снимал квартиру, которую ему с трудом подыскали (согласно воспоминаниям Белишкина – на проспекте Мориса Тореза), огромным минусом которой была не только располагавшаяся неподалеку школа, но и, как вспоминала Наталия Разлогова, старая полусумасшедшая соседка снизу, всякий раз вызывавшая милицию, когда под ногами Цоя, ходившего по квартире ночью (Виктор поздно ложился спать), скрипели половицы.

Что касается фанатов, то московские фаны, в отличие от питерских (в буквальном смысле слова оккупировавших подъезд дома на проспекте Ветеранов), прекрасно зная, кто живет в Беляево на Профсоюзной, никогда не оккупировали подъезд и не беспокоили Цоя. Москвичи относились к нему восторженно, но предельно уважительно…

Юрий Белишкин:

«Он попросил меня найти ему квартиру. Чего мне это стоило! Но в самый последний день мне удалось найти ему пристанище на улице Мориса Тореза. Любопытный штрих: через некоторое время Витя попросит меня найти ему ковровую дорожку, так как внизу жила какая-то выжившая из ума старуха, которой мешал скрип половиц. Я доподлинно знаю, что это был именно скрип половиц, а не гулянки, пьянки и прочее».

В середине сентября Виктор с Рашидом и Наташей отправился в Одессу, где 16 сентября состоялся премьерный показ «Иглы» на фестивале «Золотой Дюк».

Фотографу Юрию Бойко удалось близко пообщаться с лидером «КИНО». Поскольку Юрий фотографировал участников кинопремьер, то после показа предложил Виктору посетить его мастерскую. И Цой не отказал. Так и появилась прекрасная фотосессия, которую Юрий сохранил и которая не так давно стала достоянием общественности…

Юрий Бойко:

«Давно это было. Тогда он еще не был Богом, потому что был жив. Нормальный, в меру застенчивый. Под неусыпным оком Марьяны. Попили, попели. Обменялись номерами телефонов. Пару раз созванивались. Хотел в Одессу… А потом случилось то, что случилось… К сожалению, особых (необычных) подробностей и не было. Разговаривали, смотрели мои работы, пили чай… Давно было. Мелкие подробности стираются. А выдумывать – неохота. Одну фотографию я ему подарил…».

Инга Королева:

«Я его видела на бульваре, возле гостиницы «Лондонская», вместе со съемочной группой «Иглы». И была на премьере «Иглы» в ДК Политеха. Перед фильмом выступали Нугманов и Цой. Виктор говорил мало, но отвечал на вопросы из зала…»

Нонна Гришаева, актриса:

«Один раз в своей жизни я взяла автограф. Мне было лет четырнадцать. И к нам в Одессу с фильмом «Игла» приехал мой любимый, ныне покойный Витя Цой. Я сидела в ложе оперного театра и высмотрела Цоя в партере. Подошла к нему (меня просто колотило от волнения) и протянула трясущимися руками билетик. И Цой на нем расписался. Этот билетик много лет лежал у меня под стеклом на письменном столе. И теперь, когда у меня просят автограф, я всегда даю, потому что помню то свое волнение».

В то перестроечное время кинофестиваль был ярким событием в общественной жизни СССР, переживающей очередной перелом. Апофеозом общественной активности участников и гостей «Золотого Дюка» становится история с обращением «К деятелям культуры», авторы которого призывают осудить деятельность антиперестроечных и националистических сил, создать Народный фронт в поддержку перестройки. Текст подписывают двадцать девять человек; из звезд фестиваля отказываются это сделать только Виктор Цой, свое решение не мотивирующий, и Никита Михалков, замечающий, что «ставит подпись только на кредитных карточках».

В ходе фестиваля в сентябре 1988 года было записано любопытное интервью. Сергей Шолохов, ведущий программы «Пятое колесо», снял этот материал на теплоходе «Шаляпин».

Из интервью Виктора Цоя и Наталии Разлоговой тележурналисту Сергею Шолохову:

С. Шолохов: Сергей Соловьев рассказывал о том, что когда нужно было собрать людей на картину «Чужая Белая и Рябой», то специально арендовали солдат на случай, если не придет зритель, но когда ему потребовалось созвать массовку на концерт Цоя, Цой только развел руками: «Нет проблем, обеспечьте милицию». Так?

В. Цой: Я никогда не был настолько самоуверенным, поэтому ничего такого не говорил. Я думал, что людей, которым нравится наша группа, в Москве много, и надеялся, что, узнав о концерте, они придут. Я предложил устроить бесплатный концерт, чтобы во время концерта снять необходимый эпизод. Люди пришли. Ничего такого… «обеспечьте милицию»… я не делал, я ничего этого не знал.

Н. Разлогова: Соловьев сделал картину на базе рок-музыки не потому, что она ему нравится, а потому, что он чувствует, что за этим будущее, что это тот язык, который понимает основная масса зрителей.

С. Шолохов: Виктор, в фильме «Асса» после мелодраматического финала, когда красавица убивает своего любовника-мафиозо, который падает в ванну с розами, и жанр берет свое, вы поете песню протеста. Не кажется ли вам, что тут есть некая спекуляция… созданная, чтобы интеллектуалы нашли здесь какие-то свои радости?

В. Цой: А я не считаю эту песню песней протеста. И вообще я не очень понимаю, зачем она нужна этой картине. Она выглядит, на мой взгляд, вставным зубом… Ну, это скорее дело режиссера. В конце концов, я не мог предположить, каков будет конечный результат. Отвечает за это только режиссер. Я рад, что в этом фильме мне удалось выглядеть максимально отдельно от всего остального.

Н. Разлогова: То, что песня оказалась в конце, вполне естественно, это должно было заставить зрителя досидеть до конца фильма. Ведь Виктор Цой в титрах идет четвертым, на уровне исполнителей главных ролей, и люди, конечно, ждут его появления. Если песню пустить в начале, вдруг они уйдут? А так они будут сидеть до конца… Этим обеспечивается касса.

Многим поклонникам тон Цоя показался тогда излишне саркастичным. Они сочли, что на Цоя сильно повлияли отношения с Наталией Разлоговой, что это из-за нее в нем появились сарказм и высокомерие. Многие и теперь считают, что поначалу Цой воспринимал отношения между ним и Разлоговой как равные, Наталия же, видимо, считала себя учителем, который открывает ученику новый мир. Но люди просто не знают историю этого интервью.

По рассказам близких людей Виктора, они с Наталией и Рашидом приняли участие в фестивале «Золотой Дюк» «по приколу».

Рашид Нугманов:

«Да, это совершенно верно. Фильм включили в конкурс, даже не уведомив никого из нас. Я узнал об этом из газет, и уже потом на ”Казахфильм“ пришло приглашение от фестиваля. Мы сначала не знали, ехать или нет. Не наша среда, не наши люди. Потом все же решили съездить, посмотреть Одессу».

Наталии было забавно вдвойне, потому что она была частью киносреды – читала лекции о французском кино членам Союза кинематографистов. Поэтому она знала, что для советской киноэлиты Цой и Рашид были никем. А вот фильм у них оказался самым лучшим, что было ясно не только публике, но и многим серьезным критикам.

Рашид Нугманов:

«Про зависть не знаю. Мы же держались особняком, ни с кем не общались и в фестивальных тусовках участия не принимали, лишь встречались со зрителями да давали выборочные интервью, а по вечерам ужинали за собственным столиком, в сторонке от остальных. Но многие киношники к нам подходили, поздравляли, говорили, что и вправду лучший фильм, желали победы, хотя было ясно, что Говорухин принял фильм в программу скрипя зубами, посчитав, что он (наряду с ”Господином оформителем“) не относится к категории зрелищного кино, которому посвящен ”Золотой Дюк“, и только отборщики настояли».

На теплоходе участники фестиваля были вынуждены общаться с журналистами несколько часов подряд (теплоход отплыл, и деваться было некуда). И разговор Цоя с Шолоховым, тогда еще никому за пределами Питера не известным, превратился в неспешную беседу о кино. Никто не предполагал, что в эфир войдет именно фрагмент общего разговора. Когда на следующий день Шолохов сказал Виктору и Наталии: «Ваше интервью очень здорово получилось», Цой по просьбе Наташи попросил, чтобы ее в кадре не было. Но Шолохов поступил по-своему, и у него были на то основания – в беседе Наталия упоминала «папино кино» (термин времен французской «новой волны», придуманный Годаром).

Кинематографическая общественность пришла в ярость, решив, что это выпад неграмотной молодежи из «трущоб» против жрецов высокого искусства. В результате программу Шолохова упомянул в эфире ныне Первого канала сам Алексей Герман: «Я не знаю, что уж имела в виду девушка, сидевшая рядом с рок-музыкантом, когда говорила о ”папином кино”…».

И когда месяц спустя Разлогова приехала в Ленинград с лекциями о «новой волне», мэтру пришлось пересмотреть свою позицию: «Я же не знал, что это сестра Разлогова…» Юмор ситуации заключался именно в том, что страна семимильными шагами шла вперед, а киноэлита этого не заметила и знать не знала людей, которые вдохновляли миллионы.

Рашид Нугманов:

А я вообще не принимал участия в этом интервью, грелся на солнышке.

Сергей Шолохов:

«В то время я был прогрессивной общественностью. Я занимался рок-клубом почти профессионально, как журналюга. Поскольку Петербург очень маленький город, все друг друга прекрасно знают. Центром силы тогда был ”Сайгон“, кафе на углу Владимирского и Невского. Попал я туда, когда впервые поступил в университет и стал покидать родные пенаты, то есть примерно с 1976 года. А в перерывах между лекциями я ходил в кафе ”Академичка“, нынешний ресторан ”Старая таможня“ на стрелке Васильевского острова. Компания там была разношерстная. Сначала тусили в ”Академичке“, а в шесть часов перемещались в ”Сайгон“. Тогда еще там Цоя отродясь никакого не было. Там варилось такое варево свободной мысли. Под каждым столиком там был установлен микрофон, и все эти свободные мысли моментально становились достоянием генерала КГБ Калугина, который курировал тогда все это дело. Кстати, рок-клуб по его же приказу был создан. И перед тем как организовать рок-клуб, генерал Калугин проверял настроения молодежи.

В ”Сайгоне“ я познакомился с Курёхиным. Подружились, стали общаться. У него уже тогда была ”Поп-Механика“, и он присматривался к персонажам, тусившим в кафе, чтобы их привлечь к этому проекту. Ему нужна была индустриальная секция, которая бы имитировала звуки большого города. И поскольку люди, тусующиеся в ”Сайгоне“, вполне могли имитировать эти звуки – они были интересны Курёхину. Например, Африке доверяли что-нибудь отломать и бить этим чем-то отломанным по ведру. Это, конечно, будет позже, а пока Капитан просто присматривался к персонажам…

А когда организовался рок-клуб, я начал ходить на фестивали. Курёхин меня приглашал в свою компанию, где я познакомился с Цоем. Они там говорили всегда о чем-то своем, а я в музыке понимал мало. Если бы они заговорили со мной про Моцарта, я бы смог поддержать разговор, но они говорили на каком-то своем священном языке. Мы просто весело проводили время. Иногда Курёхин вырубался, глаза его пялились в одну точку и его никто не трогал: Капитан думает… Постепенно мы перекочевали в рок-клуб.

Что касается интервью Цоя на теплоходе. У меня была идея прочитать этот теплоход как ковчег: кто останется после того, как все будет снесено очередным наводнением. И с удивлением обнаружил, что все представители человеческой флоры и фауны там были отобраны. Там были инноваторы и консерваторы, радикалы, партийные боссы и православные гуру, лидеры перестройки во главе с Коротичем. На этом ковчеге были все. И это было мне очень интересно. А из мира контркультуры там оказался Цой. Все тогда как бы отправились в светлое будущее, а темное прошлое осталось на берегу… На теплоходе я поговорил со всеми: и с Рязановым, и с Говорухиным, и Глазунов там был, Коротич опять же… К тому времени я уже закончил университет, аспирантуру и был взрослый дяденька. И я уже работал на телевидении. Цоя я знал как лидера группы ”КИНО“. Но еще больше он мне был интересен как представитель другой галактики, потому что все остальные были более-менее похожи друг на друга. Конечно, они отличались немножко, например ”Аквариум“ от ”Аукциона“, но Цой выпадал из общего ряда тусовки. И, конечно, когда он засветился в фильме ”Игла“ с грандиозным своим нежным и то же время строгим обликом, который покорил всех. Он был настоящий такой строгий юноша среди разболтанного рок-клуба. Там же кто под мухой был, кто под иными экзотическими напитками и веществами, а Цой всегда сохранял в себе присутствие потусторонних сил, не будучи посторонним. Чудесное сочетание этого мира, реальности и сказочности. Цой это как замочная скважина в иной мир… Курёхин стал использовать ”КИНО“ и Цоя в своих ”Поп-Механиках“, в рок-секции. Делались весьма интересные постановки… Потом Курёхин и Цой разошлись, но этого я уже не застал, я видел их лишь в момент триумфа…

В кадр во время разговора с Цоем попала Наташа Разлогова. Тогда все снимали на одну камеру и потом не было возможности как-то вырезать лишнее. Снимали общий план. Наташа была против, но я ничего не мог сделать. Наташа поддержала не очень красноречивого Цоя, помогая ему формулировать мысли, и стало очевидно, что он разделяет ее точку зрения. Стала понятна позиция самого Цоя: Наташа просто озвучивала его мысли, а Цой солидарно кивал головой.

Тогда на теплоходе кроме социального какого-то драйва был такой драйв смены эпох, смены поколений, и это было здорово…».

А вот что касается отношения Разлоговой к Цою как к ученику, то это нонсенс. По ее мнению – это она от него многому научилась. Без сомнения, Наталия открыла Цою некоторые новые жизненные грани, но нельзя ни в коем случае принижать личность самого Цоя и считать его ведомым.

Рашид Нугманов:

«Цой не был ни наивным учеником в коротких штанишках, ни спесивым и самодостаточным всезнайкой. Будучи глубоким человеком, Виктор тщательно выбирал близких людей, а выбрав, доверял их вкусу, прислушивался к их мнению, впитывал их опыт. Он не существовал в пустоте сам по себе, но и ведомым никогда не был. Нет нужды доказывать, что действительно близкие люди точно так же относились к Виктору. Это было взаимообогащающее общение, а не пустопорожнее времяпровождение. Круг Виктора – не стадо баранов, нуждающихся в вожаке, но союз равных личностей, и посторонним в нем не было места: ни гуру, ни ученикам».

Цой был умным человеком, и его не нужно было ничему учить.

Рашид Нугманов:

«Виктор был мудрым. Естественно мудрым, не по-книжному. Учить его и вправду не нужно было. Он сам учился тому, что было близко его сердцу и разуму. Пожалуй, единственным буквальным учителем, которого он так и называл – ”Учитель“ – был Сергей Пучков, обучавший Цоя и Каспаряна восточным единоборствам, но во всем остальном Виктор относился к нему по-дружески. Наташа же стала любовью его жизни и ближайшим другом, которому он доверял более, чем кому-либо другому. Это было очевидно. Виктор и вправду проявлял себя как глава семьи: спокойно, уверенно и ответственно, но без всякого ”мачизма“ при этом – может быть, именно такое некрикливое поведение некоторые далекие от них люди интерпретируют как подавляющее влияние Наташи на Виктора. Спишем это на их фантазии и попытки примерить чужие одежды на себя».

1–2 октября 1988 года Цой выступает в Москве, в ДК МАИ. Сохранились воспоминания очевидцев того концерта и несколько довольно удачных фотосессий.

Олег Толмачев, один из организаторов концерта в ДК МАИ, а впоследствии гастрольный директор группы «КИНО», вспоминал:

«Нашу первую работу с Цоем 1–2 октября 1988 года мы делали в ДК МАИ. Это были обычные сборные концерты. Кстати, наши первые с Айзеншписом после его выхода из тюрьмы – это у нас была репетиция перед фестивалем ”Интершанс“.

Я тогда сказал Юрику: ”Давай потренируемся, проведем где-нибудь концерты в Москве, мы же никогда не проводили“. Я вообще тогда не знал – как, что, чего. Он говорит: ”Давай!“ И родилась такая идея.

Поскольку мы уже начали вовсю готовиться к ”Интершансу“, нам стали поступать разные звонки от разных групп. И вот мы решили 1–2 октября 1988 года дать концерты в ДК МАИ, который был весьма известной площадкой, где выступали абсолютно все. А директором ДК МАИ тогда была моя будущая жена Алла. И вот мы выходим к ней с таким предложением. У нас была договоренность уже с группами ”Звуки Му“, ”Ва-банк“, ”Манго-манго“, ”Коррозия металла“, ”ЭСТ“, и один день полностью занимали украинские группы – ”ВВ“, ”Коллежский асессор“ и др. Пустили рекламу в начале сентября, проходит недели две и вот звонит мне Алла и говорит: ”Ваши билеты в ДК МАИ идут средне. Продано по ползала. Вам же это не надо? Украинцы хорошо идут, а вот 1–2 октября – слабо“. – ”А что делать, говорю?“ – ”Свяжитесь с Цоем. Я вам дам сейчас телефон, он в Москве сейчас“, – она дает нам номер телефона. И вот Юрик звонит, договаривается о встрече на Маяковского, в саду Эрмитаж. Приезжает Цой с Наташей, в курточке своей, в джинсиках, в кроссовках. Все, договариваемся – 1000 рублей за 20 минут под гитару. Ударили по рукам. Никто, естественно, тогда ничего не подписывал. Звоню Алле, извещаю о том, что мы договорились. Она: ”Я могу в афиши дать?“ Да. Она дает в афиши, после чего звонит и говорит: ”Билетов нет, но, Олег, у вас будут дополнительные расходы на наряд милиции“.

И что ты думаешь? Первый день выступлений, все оцеплено, какие-то толпы бегают у ДК МАИ, у меня карманы денег, а мне 24 года и я еще деньги в «Динамо» получаю… Аншлаг был полный.

Я помню, что первый Витин концерт в ДК МАИ лично для меня был связан с проблемами. Я их утрясал: фанаты грохнули витрины, стекла в ДК…

Потом у нас началась своя работа, делали культурные встречи…

А спустя год я уже забивал гастроли Цою… Первые концерты с ”КИНО“ были в Красноярске – 10 аншлагов во Дворце спорта. А после них я уже как директор работал дальше, можно сказать, до того августа…».

Юрий Айзеншпис:

«Наш дебютный концерт прошел при переполненном зале, и еще много желающих осталось горевать на улице. Успех и аншлаг! Прекрасный старт! Как сейчас помню – музыкант заработал полторы тысячи рублей… Исполнив последнюю композицию, Цой достаточно долго отсиживался в гримерной, надеясь, что толпа поклонников рассосется. Какой там! Выйти даже с заднего входа нам оказалось довольно затруднительно – поклонники облепили машину, на которой я собственноручно привез Цоя, и приходилось продвигаться с помощью секьюрити… Кто-то просил расписаться на пластинке, кто-то – на ладони, а кто-то – чуть ли не на одежде. Цой не отказывал никому».

Из воспоминаний поклонника «КИНО»:

«Дом культуры Московского авиационного института. Виктор выходит на сцену. Один. В руках гитара. Синеватый свет прожекторов, в котором четко отражался его восточный профиль. Он стоял перед залом и смотрел на людей, приехавших из разных концов Москвы, чтобы услышать его… И вот – зал притих в ожидании… Первые аккорды и люди вскакивают с мест, подпевают и машут шарфами и шапками… Закончилась первая, затем вторая песня… Третья, четвертая… Порвалась струна… Пятая, шестая песня, рвутся еще две струны. Зал стоял, подпевая ему. Десятки маленьких огоньков от зажигалок и спичек горели в разных концах зала… Последнюю песню Цой играл на трех струнах…».

Согласно воспоминаниям Айзеншписа, после концерта Цой, принявший приглашение Юрия, проехал в небольшой ресторан, расположенный недалеко от ДК. Работники ресторана, узнавшие Виктора, тут же заменили игравшую в зале ненавязчивую музыку на музыку группы «КИНО», но поморщившийся Цой попросил выключить «свой голос» и заменить музыку на «что-нибудь европейское».

Юрий Айзеншпис:

«Манера при виде Цоя заводить на полную громкость его записи была широко распространена и причиняла певцу заметный дискомфорт. Вдобавок еще срабатывал старый принцип рокерского мышления – ”наши песни не под еду”».

28 октября 1988 года, вскоре после того как директором группы стал Белишкин, проходят «первые стадионные» концерты «КИНО» в ленинградском СКК.

Из воспоминаний поклонников «КИНО»:

«Да, Витя, как и думалось мне, дальше автобуса не прошел. Сначала вышел Каспарян, потом Кинчев (его, впрочем как и всех остальных приветствовали криками), а затем Цой… Перед входом в автобус помахал руками и поулыбался, потом залез в автобус, прошел в салон, сел лицом к окну, сложил «ручки» и стал смотреть на всех нас в окошко. Изредка помашет и опять смотрит…»

«Одет Цой был во все черное, черная расстегнутая с какими-то украшениями рубашка, с закатанными рукавами. За первый концерт ничего кроме ”спасибо“ не говорил. Давка перед сценой была кошмарная, а на втором и вообще ”концлагерь“: ”сели – встали“. На втором концерте присутствовали Гребенщиков и Кинчев (сидели в зале). После концерта мы пошли к служебному выходу. Ждали Цоя и увидели Боярского…».

«Наконец-то на сцене Виктор Цой! (Правда, в первый день он заставил себя слишком долго ждать.) Величаво поднятая голова, на губах улыбка, в руках гитара. На первом концерте случилась неувязка. Огни, летящие на сцену, вконец доконали музыкальную технику, и микрофон отказал. Цой в легкой растерянности разводит руками, несколько виновато улыбается, мол, ну что тут поделаешь? Потом подходит к краю сцены, садится на корточки и приложив палец к губам, устанавливает тишину в зале…

Звучат жесткие струны гитар, магический голос подхватывается сотней голосов. Заканчивается песня, Цой устало вытирает пот со лба, приглаживает волосы, ему бы передохнуть, но толпа орет, требует песен, и снова крепкие пальцы сжимают гитарный гриф, снова звучат знакомые до боли аккорды. И куда только делась твоя усталость, а, Виктор Цой? И пусть не говорят мне, что ты выкладывался не в полную силу…».

* * *

За пару дней до первых по-настоящему масштабных концертов «КИНО» в СКК имени Ленина группе организовали постановочную художественную фотосессию дома у Георгия Гурьянова в Купчино. Фотосьемку музыкантов на профессиональную фототехнику и среднеформатную фотопленку выполнили команда фотографов из Москвы во главе с Валентином Скляровым (камера Mamiya RB67) и ленинградский фотограф из ЛДМ – Виктор Лаврешкин (камера Pentacon Six). Впоследствии именно эти фотографии «КИНО» стали легендарными и закрепили за группой имидж «героев в черном». С фотографий Лаврешкина и Склярова было напечатано множество различных плакатов и постеров, которые продавались на концертах группы во всем Советском Союзе. Также некоторые из этих фотографий использовались при оформлении афиш концертов в ДС «Юбилейный» в декабре 1988 года.

14 октября 1988 года Виктор Цой выступал в ДК завода «Трансмаш» в Тихвине. Не все молодые тихвинцы знают, что осенью 1988 года во Дворце культуры состоялись два концерта рок-певца. Первый прошел успешно, а вот на втором случилось нечто незапланированное, в результате чего певец был вынужден прервать выступление. Чуть позже в местной газете были опубликованы два письма: внештатного корреспондента В. Панюкова «Спой, Витя!» и «Цена за удовольствие поплясать рядом с артистом» начальника инспекции по делам несовершеннолетних С. Модестова. Как описывает происходившее в зале В. Панюков, вначале фанаты певца заполонили место около сцены, мешая сидевшим в первых рядах. А потом забрались на сцену, стараясь быть поближе, обнять своего кумира. Для конца 80-х годов прошлого века такое поведение молодежи – нонсенс. Да и певец неуютно чувствовал себя наедине с рьяными поклонниками. Пришлось вмешаться милиции, концерт был сорван. Сейчас тем фанатам, которые так искренне, но несдержанно выражали свои чувства своему рок-идолу, уже около или за 40 лет…

Ольга Яковлева (Большева):

«В 1988 году действительно прошли два концерта Виктора Цоя в Тихвинском ДК. На концерте Цой выступал один, без группы, но было здорово, зал был битком и полтора часа прошли как один миг, народ даже на сцене сидел. Милиция пыталась разогнать, но Виктор разрешил, сказал, что они не мешают! В те года он был очень популярен, и сейчас тоже. Песни пел долго: и ”Восьмиклассницу“, и ”Маму-анархию“, и ”Алюминиевые огурцы“, ”Звезду по имени Солнце“… Много было песен. Я была на 1 концерте в 19.00 часов, место в первом ряду, правда перед сценой было столько людей, что не очень было удобно, но, главное, это живой голос, без фонограммы! Велась ли фотосъемка или запись концерта я не знаю. Не забывайте, это был 1988 год, в провинции фотоаппарат был редкость, а магнитофоны довольно большие были. Я помню была потом статья в местной газете про этот концерт, но без фотографий».

Александр Кузьмин:

«14 октября 1988 года было два концерта Цоя. Мне запомнилась песня про ”Троллейбус“, ”Звезда по имени Солнце“, ”Восьмиклассница“, ”Огурцы“… Кстати, знаю, что второй концерт сорвали придурки, выбежали на сцену и стали танцевать. Он просто повернулся и ушел. Об этом мне рассказывали потом те, кто был на концерте в 21:00. Помню, мы радовались, что пошли с сестрой на первое выступление, в 19:00 часов. В те времена противостояние было… ”КИНО“, ”Алиса“… Между собой фанаты… Те, кто сорвал концерт, были фанатами ”Алисы“…».

Из воспоминаний:

«Ярко помню концерт Виктора в нашем ДК в октябре 88-го. Пьяные уроды, что-то орущие и лезущие на сцену, в попытке обнять кумира. Знакомые наизусть песни под гитару. Усталые глаза кумира и благодарная теплая ладошка девочки, которую я первый раз пригласил с собой».

Александр Евдокимов:

«Я был на этом концерте в 21.00, там металлюги выскочили на сцену, и стали его хватать за куртку, он встал и ушел. Модестов, мент у нас такой был в Тихвине, лысый, здоровый, крикнул, мол, что доигрались. И все. Цой больше не вышел. Концерт этот был у меня на пленке, куда-то я ее похерил, но я думаю, у кого-нибудь он остался по-любому».

Наталья Курявская-Дегтярёва:

«На втором выступлении Цоя достали просьбой спеть песню (об алюминиевых огурцах) и он ушел со сцены…».

Из воспоминаний:

«Музыка ”КИНО“ из распахнутых окон, пьяные крики на балконах убедили меня, что Цой у нас не забыт. Какой прекрасный повод… вспомнить лихие 80–90-е!!! Битвы киноманов и алисоманов! Накал быдлячих страстей, выплеск неистраченных гормонов!

Это сейчас гопников и неформалов разделяют музыкальные противоречия, а тогда музыка была поводом и инструментом для сплочения абсолютно разношерстной подростковой биомассы. Наш городок сотрясали нешуточные страсти, которые, впрочем, рождены были той же самой скукой.

Мало что изменилось с тех пор. Вот только мы стали уже совсем взрослыми, ДК превратился в мертвый склеп, а по городу так же разгуливают клоны тех самых алисо-киноманов в других нарядах, но с той же абсолютной пустотой…».

В конце октября, после поездок Цоя в Тихвин и акустического концерта 18 октября 1988 года в ДК Финляндского вокзала Цой едет в Новокузнецк, где выступает 31 октября во Дворце спорта кузнецких металлургов. Затем, 1–3 ноября 1988 года, даёт концерт в Кемерово, в СКК «Октябрьский».

Надежда Поляева:

«Цой побывал в нашем, воспетом Владимиром Маяковским, городе-саде. Лихие девяностые годы дали толчок для творчества, и, в первую очередь, рок-музыкантам, которые долго ждали своего часа, и возможно даже не верили в то, что придет когда-то такое время, когда на их творческие встречи зритель будет просто ломиться. В эти годы появилась свобода гастрольной деятельности, в результате которой по стране стали создаваться молодежные центры, курируемые комсомолом, которые ею и занимались. Так случилось, что я стала организатором и директором молодежного центра ”Юность“ в Новокузнецке. Отношение к культуре имела прямое, т. к. у меня режиссерское образование.