Текст книги "Искупление"

43

– Нет, не зря русские сказки такие, что в них Иванушки Дурачки, Емели, не ударив пальцем о палец, получают всё, что захотят! – заговорил Пётр, глядя в синее небо с соломинкой в зубах. Он удобно лежал на сенной постилке, подложив руки под голову. Широкая спина Сергея закрывала вид на дорогу, но это не беспокоило Петра. Он с умилением и негой наблюдал, как в воздухе кувыркались мошки самых разных видов и величин, изредка, трепыхаясь, мелькали бабочки. – Надо же, кому скажи, не поверит! Миллион триста тысяч долларов нате вам за красивые глазки! А если подумать, свои ли он отдаёт? Свои бы не выпустил из горсти, даже если прокусить ему ладонь насквозь! Наворованные отдаёт! Пограбили народ, присели на пенёк, задумались. Пришло на ум, вдруг народ потребует ответа, что тогда говорить? А вот мы такие хорошие, рубль нищему у церкви дали…

– Не все олигархи сволочи, как и не все работяги золото, – отозвался Сергей. По голосу можно судить, что рассуждения Петра ему изрядно поднадоели. – Были, есть и будут такие люди, которым важно видеть свою страну, свой народ счастливыми. Они не жалеют миллионов на общее дело. Например, купцы Бахрушины. Сколько они больниц, школ, домов для малоимущих в Москве построили! Мамонтов, Морозовы сколько своих денег во благо России отдали! Или Третьяков. На свои сбережения скупал картины, а потом передал их в дар России! И сейчас есть такие, которые и строят школы и больницы, и создают фонды для лечения тяжелобольных детей, только о них почему-то умалчивают, а суют нам напоказ какие-то свиные рыла, тупые и безобразные.

– Дурной пример заразителен, – отозвался Пётр на обширное повествование Сергея о купцах добродетелях. – Многие грабят и обманывают совсем не для того, чтобы потом награбленное отдать. Если кто-то из них расщедрится не в меру, то для других он становится костью в горле. Они от такого постараются избавиться.

– Нам бы довести начатое до логического конца, – сказал Сергей, дав понять коллеге, что не о том они судачат. – Дел невпроворот. И все срочные да важные. Жили на копейки и горя не знали, тут же миллионы всё испортили! Может, отказаться? Найти предлог, чтобы красиво выйти из игры.

– Поздно! Жребий брошен! – сел Пётр, свесив ноги с тележки. – Испытаем себя в образе миллионера! Роль нищих освоена досконально. Тут и играть не надо. А роль олигархов надо зубрить с азов. Прежде всего, надо научиться обманывать ближнего, изобразив ангельское лицо. Надо избавиться от малейшей порядочности и прочих нравственных ограничений. Отныне и вовеки молиться рублю, лучше даже – доллару! А ещё лучше – миллиону долларов. Убедить надо себя, что любовь и дружбу можно купить. Правда, и потерять их можно также легко, как и приобрести. Чужое горе не должно тебя огорчать, но должен знать, что и твоё не будет огорчать кого-то. Разве только, кто из твоих прежних друзей посочувствует твоей беде, подаст стакан воды…

– Ну, брат, нарисовал ты наше будущее – хоть сразу в петлю! – усмехнулся Сергей. – Или всё же попробуем пожить миллионерами, авось и не так плохо получится?

– У нас безвыходное положение, сэр!

44

Ужин превратился в собрание. Сергей с Петром доложили о результатах своей поездки в район, где верстался план возрождения Духовщины, где решалась её судьба.

– Вот такими домами, – показал Сергей снимки и чертежи домов, – мы будем застраивать улицы. Западная Европа давно так живёт, да и Восточная тоже. Три-четыре комнаты, кухня, тёплый туалет и ванная, это вот веранда. С обратной стороны дома – кладовая. Земли на каждый двор двадцать соток. В противоположной стороне двора стайка и сеновал. Коров выгонять на пастбище через задние ворота, чтобы не гадили на улице. Заборчики у всех одинаковые, из металлических решёток. Вода холодная, горячая в кранах круглые сутки. Тепло от общей котельной. По-моему, неплохо будет? – обвёл всех глазами.

– Хрущёв хотел приблизить деревню к городу, – сказал Пчелинцев, – да не успел. Сняли.

– Он не только это не успел. Но всё же что-то успел. Успел соединить туалет с ванной, а пол с потолком не успел, – вторил Пётр с самым серьёзным выражением лица.

– Будет что-то и не городом, и не деревней, – заговорил Анатолий. – Старому поколению едва ли будет по душе холодное пространство домов, им люба уютная хатка под соломенным дахом, щоб садок вишневый коло хаты! Щоб в садку при чирвоной зори соловейко щебетав! А коль это уже невозможно, то хотя бы была тёплая бревенчатая изба на две половины. Банька, само собой, в конце огорода. Чтоб далеко не убегать от того, чем жили тысячелетия. Чтоб речка не в бетонных берегах. Чтоб новые Саврасовы, Поленовы и Левитаны могли вызывать у нас чувства и тоски, и радости.

– Согласен, всё это хорошо! – приложил руку к груди Сергей. – Но без молодого поколения нам не поднять, не оживить деревни. Молодым же подавай условия, не уступающие городским. Причём, условия лучших городов! С театрами и школами. Чтобы физику и химию преподавал не завхоз школы, а профессиональный физик и химик. И английский или французский чтоб вела не вчерашняя школьница, а человек, владеющий этими языками. Вот тогда не будут ученики шарахаться от непонятной химии, и смогут научиться разговаривать на иностранном, читать в подлиннике Шекспира и Гюго. Пока же пять школьных лет в изучении языка – псу под хвост! Для того чтобы было так, как мы хотим, нам надо привлечь нужные кадры. Привлечь можем не рассказами о гражданском долге педагога и врача, а отличными условиями! Я прав?

– Командир всегда прав! – заключил Пётр.

– Вот и хорошо! – согласился Сергей. Поразмыслив малость, добавил: – В конце концов, каждый может построить себе то, что захочет. И хатка под соломенной крышей не из области недостижимых желаний. Пусть будет центральная улица из новых домов со всеми удобствами, окраины – из изб и хат с удобствами на улице. Важно, чтобы жизнь бурлила, чтоб звенели детские голоса без умолку, чтоб старики не считали дни до своей кончины как до избавления от всех напастей, а щурились в усмешке, доживая век в тепле и заботе. Думаю, и вам отзовётся это добром!

45

Утром после завтрака к Сергею подошёл Анатолий. Потупясь, заговорил, сбиваясь на каждом слове.

– Я тут… это… всю ночь не спал. Вот.

Сергей не перебивал его.

– Вчера мне позвонили… по мобильнику. Это… из Магочана. Сказали: им звонили из Красноярска, я им высылал свои рассказы. Вот они и… звонили. Вроде, хотят издать книжку.

– В чём проблема? – не выдержал словесной тягомотины Сергей. – Платить им надо, что ли?

– Нет. Бесплатно. Дело в том, что у меня мало рассказов. Надо писать ещё. Вот они и предлагают переехать в Красноярск, чтобы там у них работать и писать книгу. А тут у нас самый сезон, вот…

– Я рад за тебя! – сжал Сергей руку Анатолия выше локтя. – Очень рад! Быть писателем – это же… это же… – Сергей не мог подобрать нужных слов, восторг переполнял его. – Я в школьные годы решил, что тоже буду писателем, но… – развёл руки, криво усмехнулся. – О нас не беспокойся – управимся! На дорогу тебе выдадим пособие. Когда поедешь? Завтра утром? Пётр отвезёт тебя до станции. Это ж как здорово! Свой писатель! Придумай громкую фамилию, псевдоним, или как его ещё называют. А лучше оставь свою. Прославляй свою родную фамилию! Она у тебя совсем не плохая – Пустовойтов. Лучше бы без этого «пусто», но когда сплошное слово, то нормально слышится. Нисколь не хуже Булгакова, Шолохова, даже Толстого и Гоголя. Да и не фамилия славит человека, а человек фамилию! Я рад за тебя! Завидую белой завистью! Как только выйдет книга, пришли нам с десяток – мы тебе расходы оплатим. В школу одну или даже две, в библиотеки, нашу и районную, штуки по три, а то и по четыре, мне одну, и ещё кто захочет. Молодец, ей-богу! Поздравляю!

– Рано поздравлять. Пока на воде вилами… Ещё много писать, а то, что написано, доводить до ума…

– Я где-то читал, кто-то из больших писателей писал, что не надо шибко уж грамотно и красиво писать. От этого, говорил он, теряется красота и, как его, самобытность, что ли. Должна, говорил он, чувствоваться рука художника. Это когда у Гоголя своё, а у Булгакова совсем другое, хотя писали они об одном – о нечистой силе. Будешь великим и знатным, не забывай, откуда твои корни, кто тебя вскормил и вынянчил, – о простом народе я говорю. И, само собой, всегда рады тебе! Приезжай со всей семьёй хоть насколько! Встретим, накормим, устроим где жить. Для такого случая гостиницу пятизвёздочную сварганим!

46

Ранним утром Пётр в образе возницы потревожил Буланку. Косо глянув на заспанного Петра, Буланка подумал: «Не спится им в такую рань, и другим не дают покоя. Миллионы имеют, а примитивный автомобиль купить не могут. Сколько ещё мне таскать по колдобинам эту проклятую повозку!» Провожать Анатолия вышел Сергей. Он нёс объёмную сумку, у Анатолия в руках была полиэтиленовая сумка и лёгкий плащ. За воротами они обнялись.

– Удачи тебе! – сказал Сергей. – Если что, не отчаивайся! Знай, что вершишь правое дело, потому и победа, рано или поздно, будет за тобой. Победа просто не даётся. Будь самокритичен. В творчестве часто люди завышают свои возможности и от этого много теряют. Вместо того чтобы признать свои ошибки, они стараются доказать, что и выеденного яйца не стоит. Теряют время в бесплодной борьбе, расстраивают свои и чужие нервы. Я к тому говорю это, чтобы не задерживался на мелочах. Выбери большое дело и доводи начатое до конца! И помни, мы всегда примем и поймём тебя! Не теряйся! Пиши, звони!

Во всё время, пока Сергей говорил напутственные слова, Анатолий косо посматривал в сторону избы Нины, он тайно надеялся увидеть её перед долгим, а может быть, и вечным расставанием. В кармане пиджака лежало письмо для неё. Улица была пустынна. Лёгкий туман прикрывал макушки деревьев, подступившего к селу леса. Серое небо избавлялось от низких плотных облаков, верховик гнал их в сторону севера.

«Дождя не будет, – решил Пётр, глянув в сторону востока. – Светлеет небо».

За мыском леса Буланка встрепенулся и бодренько, без понукания, затрусил по мягкой дороге. «С чего бы такое с ним? – удивился Пётр, и посмотрел вперед. На дороге маячили две фигуры: большая и малая. – Интересно, кто там может быть?» Фигуры были неподвижны, что ещё больше удивляло возницу. И когда оставалось до них метров двадцать, Пётр воскликнул:

– Убей меня Бог лаптем – ничего не понимаю!

Буланка самостоятельно принял решение остановиться около фигур. Гром среди ясного неба не так ошеломил бы Анатолия, как это явление. До боли в ногтях сжал он перемычку возка, дыхание его прекратилось, в глазах поплыли оранжевые круги.

Пётр соскочил с возка.

– Подруга! Что это значит? – кричал он, оглашая тёмные дали.

Нина, а это была она с Игорьком, подошла к вмёрзшему в возок Анатолию, остановилась. Её долгий вопрошающий взгляд разбудил в нём жизненные силы, он попытался встать, но ноги не подчинялись ему.

– Толя, мы с тобой, – сказала Нина и показала на Игорька с сумкой, из которой выглядывала голова Василия Васильевича. Видя замешательство Анатолия, добавила: – Если ты не против?

Похоже, ответ больше всех интересовал Василия Васильевича – он, не моргая, смотрел на окаменевшего Анатолия и удивлялся его молчанию. «Ну, чего тебе ещё надо?» – вопрошал взгляд его рыжих глаз.

21 февраля 2019 г. – 12 ноября 2020 г.

Кирпиченко Виталий Яковлевич

Писатель, публицист. Член Союза писателей Беларуси и Союза писателей России.

Автор книг: «У них были надежды», «Планета псов и ягнят» («Одинцовы», «Закон и справедливость», «Выбор»), «За долей», «Клуб дураков», «Год змеи», «Волчье место», «Жених по объявлению», «Мальчик из контейнера», «Над окошком месяц» и других.

В 1999 г. – Первая премия за рассказ «Хроника одного рейда» на международном литературном конкурсе, проведенном журналом The New Review; в 2011 г. – диплом в номинации «Лучшая проза года в Беларуси» за роман «Одинцовы»; грамота за участие в литературном конкурсе по мотивам произведений К. Паустовского «Старая рукопись».

Награжден нагрудным знаком Союза писателей Беларуси «За вялікі ўклад у літаратуру».