Текст книги "Тени сна"

Он вошёл в номер, машинально глянул на часы и замер. Индикатор «воскресенье» на электронных часах весело подмигивал сквозь поляризационное стекло. Чёрный – зелёный, чёрный – зелёный…

«Вот так, – ошарашено подумал он. – Охотник стал дичью… А что ищет в Таунде Моримерди? Что нужно здесь военной контрразведке? Может, ведьмы как-то связаны с террористами?» Несмотря на растерянность, он нашёл в себе силы на иронию.

Гостиничный номер кишел электронными клопами, и Гюнтер с грустью подумал, что против них, как и против настоящих клопов, самым действенным является радикальное средство принца Уэстского. Одно утешало, что сегодня он предусмотрительно прихватил всю аппаратуру с собой. Ребятам из контрразведки начхать на ключевую фразу, запирающую память компа. Высокочастотный дистанционный сканнер считывает информацию с любого компьютера на расстоянии полуметра. В том числе и ключевую фразу.

– Приму-ка я ванну, – буркнул Гюнтер, чтобы его расслышали. – Устал, как собака…

Он прошёл в ванную комнату, повесил на вешалку сумку и открыл пасти обоих грифонов. Затем посмотрел на себя в зеркало, потрогал щёку и неожиданно вспомнил, что зеркало может служить прекрасным отражателем для лазерной видеосъёмки. Тогда он закрыл пасть грифона с холодной водой и вышел, чтобы раздеться.

Когда Гюнтер голый, в одних шлёпанцах, вернулся, то увидел, что клубы пара, поднимаясь из ванной, активно всасываются вытяжной вентиляцией.

– Чёрт, – снова буркнул он для «клопов», – хотел попариться…

Он взял губку, стал на край ванны и тщательно закупорил отдушник. Затем достал из сумки приёмник, настроил на первую попавшуюся станцию, передававшую жёсткий ритмичный джаз, больше похожий на рок, и включил звук на всю мощность.

Когда пар непроницаемым туманом заполнил комнату, и на зеркале осела мутная роса, Гюнтер переключил воспроизведение кристаллозаписи на наушники, сел на ванну и стал слушать. Вначале он перебрал «клопов» бургомистра, но они, как Гюнтер и ожидал, молчали. Только «клоп» из-под ручки портфеля передал двухминутный разговор между доктором Бурхе и фру Шемметт. Бургомистр попросил, чтобы ему принесли в кабинет дров для камина – сегодня ночью он собирался работать. Зато работы с пятым «клопом» оказалось предостаточно. Запись была сплошная – комп абсолютно ничего не мог отсечь. Просто удивительно, как женщины могут так много говорить.

Всё утро, пока Гюнтер в своём номере знакомился с подробностями частной жизни бургомистра, Линда провела в комнате прислуги на первом этаже в обществе трёх подруг. Все четверо без умолку тараторили, так что порой трудно было разобрать, о чём они говорят. Добрую половину времени Линда подробно, со знанием дела, с ошеломляющими примерами в сравнении с другими постояльцами «Короны», живописала сегодняшнюю ночь, проведённую ею в двадцать шестом номере. Гюнтеру никогда не приходилось слышать о себе такое, он краснел, бледнел, приходил в бешенство, несколько раз пропускал куски записи. В 10.22 подружки покинули комнату прислуги и на площади сели на мотоциклы. Гюнтер так и не разобрал, кто вёл мотоциклы, то ли сами девушки, то ли ребята, которые приехали за ними. Исходя из того, что он видел вчера у «Звезды Соломона», вернее было первое, а ребята только привели мотоциклы к гостинице.

Через полчаса, в 10.56, мотоциклы, судя по рёву моторов, съехали с трассы и минут двадцать пробирались по бездорожью. Наконец, в 11.19, моторы заглохли. Некоторое время была тишина, доносились приглушенные звуки шагов по траве, звяканье чего-то, снимаемого с мотоциклов. Затем Линда проговорила:

– Да, это подходящая местность…

И тут же грянула музыка. Сумочку Линда, очевидно, положила рядом с магнитофоном, потому что орал он немилосердно. Ребята в чёрных комбинезонах хоть и побили в городе все музыкальные автоматы, музыки не чурались. Впрочем, подбор репертуара – Гюнтер узнал рок-группы «Трон Вельзевула», «Сатана и его братья», «Мистическая пентаграмма» – говорил сам за себя. Гюнтер долго пытался, следя по компу, как по индикатору записи, поймать в перерывах между песнями обрывки разговоров, но ничего существенного не услышал. В 15.07 запись резко оборвалась, и дальше шла полная тишина.

Он вынул из приёмника кварцевую кювету и увидел, что псевдожидкий наполнитель полностью закристаллизовался. Кристаллозапись была более ёмкой, чем магнитная, но, если запись на магнитной ленте точно регламентировалась метражом ленты, то кристалл рос в зависимости от силы звука: чем сильнее звук, тем стремительнее рост кристалла. Обычно одной кюветы хватало чуть ли не на двое суток, но Линда ухитрилась закристаллизовать её за восемь часов. Впрочем, он вспомнил, что в этой кювете находилась и запись его вчерашних бесед в городе. Так что сам виноват, что не заменил кювету утром.

Гюнтер вынул из ушей тампоны наушников и услышал, что приёмник шипит и трещит, пытаясь в узком диапазоне, выставленном на шкале, настроиться на какую-нибудь станцию. Он посмотрел на часы. 23.22. Ничего себе поработал! Пять часов прослушивал «клопа», но ничего интересного так и не выловил. Не удивительно, что станция, передававшая джаз, давно закончила свою работу.

Он громко зевнул, потянулся.

– Эх, вздремнул чуток! – сказал он для «клопов» Моримерди и перевёл настройку на круглосуточную станцию Брюкленда. Затем достал из сумки новую кювету, вставил её в приёмник и включил прямое прослушивание.

– … сломал челюсть, – услышал чей-то женский голос.

– Так… – протянул голос Линды. – И чем же ещё интересуется мой разлюбезный гирр Шлей?

– Как сама понимаешь, Мейстро, от инккуба Петера в его положении добиться вразумительного ответа трудно. Но насчёт книг – это точно.

– Хорошо. Значит так. Заберёте Шлея в полночь к козлу. Лучше всего через окно. И не опаздывайте. Я прибуду в час ночи. Все ясно?

– Да, Мейстро.

Послышался звук открываемой двери, и всё стихло.

Голос говорившей показался Гюнтеру знакомым. Он опять поставил на воспроизведение закристаллизованную кювету, нашёл запись вчерашнего шабаша суккуб при сожжении уборочной машины и провёл идентификацию. Голос принадлежал суккубе Мерте.

Гюнтер посмотрел на часы. 23.36. Оказаться в положении пострадавшего от ведьм полицейского, ему не улыбалось.

Глава девятая

Над крышей гостиницы вставала полная луна, заливая пепельным светом пустую площадь. Без единого огонька город выглядел мёртвым, покинутым и заброшенным – холодные лучи ночного светила пылью тлена покрывали стены домов, булыжник мостовой, обезличивая цвета машин на стоянке.

Притаившись на сиденье «бьюика» Гюнтер наблюдал за окном своего номера. Поднимавшаяся из-за гостиницы луна мешала, слепила глаза, но менять точку наблюдения было поздно. Когда часы на башне стали приглушенно бить полночь (звукоизоляция салона «бьюика», к сожалению, была превосходной), Гюнтер хотел опустить стекло, но, передумав, покопался в сумке и прилепил на присоске к боковому стеклу микрофон-усилитель. Последние удары часов могильным звоном кладбищенской часовни ворвались в салон автомобиля.

Ждать долго не пришлось. Но и различить что-нибудь определённое из-за слепящего полукруга луны, срезанного коньком крыши гостиницы, не удалось. Чёрный проём окна практически сливался со стеной, и Гюнтер пожалел, что в его «джентльменском» наборе промышленного шпиона нет бинокуляров для ночного видения.

Донёсся неясный шорох, заскрипели открываемые шире створки окна, звук которых сразу заглушило недовольное воркование разбуженных голубей, устроившихся ночевать на карнизе гостиницы. В номере зажглись блеклые, сизые, как огни святого Эльма, светлячки, немного поблуждали по комнате и погасли.

– Нет его, – послышался женский голос. – Но я чую его дух – был здесь недавно.

– Поищем на площади? – предложил другой женский голос.

Рука Гюнтера непроизвольно скользнула под пиджак и нащупала под мышкой рифлёную ручку «магнума». Но тут он вспомнил, что поляризационные стекла «бьюика» в отражённом свете луны снаружи абсолютно непрозрачны.

– Нет, – сказал первый голос. – Время дорого. Сегодня у нас праздник, и мы можем не успеть на поляну. А этот Шлей от нас никуда не уйдёт. Завтра ночью мы его найдём.

– Был бы с нами кот, он бы его мигом нашёл! – с сожалением произнёс второй голос.

– Завтра возьмём у Мейстры кота. А сейчас, в путь!

Стукнули створки окна, на карнизе опять всполошились, захлопав крыльями, голуби, и Гюнтер увидел, как через конёк крыши, пересёкши огромный диск луны, бесшумно скользнули три большие хвостатые тени.

«Вот так похитили детей из госпиталя, – подумал он. – И гостиницу «Старый Таунд» громили также… И, вероятно, так же крали книги из библиотеки бургомистрата». Как ни реальна казалась мистика в Таунде, Гюнтер по-прежнему не верил в её потустороннее происхождение. И хотя временной отрезок между пребыванием в городе гирра Фьючера, научного сотрудника несуществующего Сент-Бургского университета, и появлением здесь потусторонних сил был довольно велик, но между корректным, вежливым, больным туберкулёзом странным человеком, не поддёргивающим брюк, и мрачными чудесами Таунда ощущалась пусть не чётко обозначенная, но явная связь.

Гюнтер подождал немного, затем достал из сумки приёмник и включил пятый канал.

– … Щепотку сушёной жабьей икры… – услышал он протяжный шёпот Линды, – … восемь мышиных хвостиков… толчёный зуб еретика… каплю свернувшейся крови из сердца некрещёного младенца…

По спине пробежали мурашки. Он выдвинул на приёмнике пирамидку локационной антенны. Подрагивая, как стрелка маятника, центральный усик указывал на север.

– … а теперь всё варить на синем медленном огне, – удовлетворённо закончила Линда.

Гюнтер внимательно осмотрел площадь и тронул «бьюик» с места.

Усик локационной антенны вывел его на окраину и указал на небольшой одноэтажный домик, притиснутый к старой, полуразрушенной городской стене. Гюнтер проехал мимо, вывел машину за город и остановил её на пустыре. Сумку брать с собой не стал, только взял из неё универсальную отмычку. Захлопнув дверцу «бьюика» он машинально похлопал себя по карманам и в левом кармане пиджака обнаружил «грету». Он усмехнулся. Вооружен до зубов.

Стараясь ступать тихо, он направился к домику Линды и осторожно заглянул в окно. В комнате мерцали призрачные блики, и ничего, кроме очага в углу, слабо тлеющего редкими голубыми языками пламени, и висящего над огнём большого котла, он не различил. Гюнтер достал универсальную отмычку, но воспользоваться ею не пришлось. Дверь была приоткрыта. Он постоял немного у входа, затем вынул из-под мышки «магмум».

«Первым делом я пристрелю кота!» – зло решил он, распахнул дверь и шагнул в дом.

У очага стояла голая, с распущенными волосами Линда и мешала варево в котле деревянной ложкой с длинной ручкой. У её ног ластился большой чёрный кот с металлическим ошейником.

– Доброй ночи, – проговорил Гюнтер и добавил: – Линда Мейстро!

– Ба! – не удивилась Линда и улыбнулась. – Мы его ищем, а он сам к нам!

В её улыбке не было доброжелательности. В голубых отблесках пламени её лицо заострилось, приобрело отталкивающее хищное выражение, зубы казались мелкими и острыми.

– Ну, иди сюда, поросёночек наш!

Линда перестала мешать варево и поманила его рукой.

Гюнтер почувствовал, что его охватывает непонятная сонная слабость. Как бы со стороны он увидел, что делает шаг к Линде, а рука с пистолетом безвольно опускается. Огромным усилием воли он задержал следующий шаг и, превозмогая свинцовую тяжесть руки, попытался поднять пистолет. Кот угрожающе зашипел, распушил хвост и неторопливо двинулся к нему.

Собрав остатки воли, Гюнтер немеющими пальцами нажал на спусковой крючок. Пуля прошила кота насквозь, с визгом срикошетила от каменного пола, но кот прыгнул. Ещё несколько пуль попали в кота на лету, прежде чем он мёртвой хваткой вцепился зубами в кисть Гюнтера.

И тут раздался жуткий смех Линды.

– Не трогай его, Бэт Нуар! Ты же видишь, поросёночек совсем глупенький.

Кот разжал челюсти и, спрыгнув на пол, уселся в сторонке как ни в чём не бывало. Будто и не прошили его тело несколько пуль. Зелёными светящимися глазами он, не отрываясь, уставился на Гюнтера.

– Глупенький поросёночек! – снова протянула Линда, улыбаясь одними губами. Она медленно направилась к Гюнтеру. – Теперь ты наш!

Кровь быстрыми каплями сбегала с руки на пол, но у Гюнтера не было сил не то, чтобы пошевелиться, но даже посмотреть на руку. Взгляд тонул в чёрных глазах ведьмы, и он чувствовал, как в нём угасают последние искры сознания. Машинально, уже не отдавая себе отчёта, он ещё раз выстрелил.

Не оставив ни малейшего следа, пуля вошла в живот Линды; сзади неё гулким звоном рикошета отозвался котёл над очагом.

– Ты мне так праздничную похлёбку испортишь, – по-прежнему улыбаясь, проговорила Линда, и Гюнтер почувствовал, как пальцы сами собой разжимаются, и пистолет с глухим стуком падает на пол.

Дальнейшее он воспринимал как в дурмане тяжёлого сна. Остатки затуманенного сознания фиксировали происходящее смутными кусками. Линда раздела его донага, бросая одежду под ноги, натёрла тело жирной, остро пахнущей мазью. Кажется, потом она ещё что-то делала с ним: как бы со стороны он ощущал, что его дёргают за волосы, крутят уши, нос, противоестественно сгибают и разгибают ноги и руки. Временами казалось, что он висит над землёй, и его тело завязывается узлами, как верёвка, – тогда сознание на миг вспыхивало искрой, и в памяти всплывал офорт Гойи «Первые опыты», но тут же всё вновь ускользало, и он переставал понимать, что с ним происходит.

Очнулся он от неожиданного вскрика Линды:

– Ай, похлёбка сбежит!

Гюнтер лежал голый на полу, на ворохе своей одежды. Кажется, перед этим он упал на неё откуда-то с высоты. Линда стояла у очага и мешала варево в котле. В левой руке она держала раскрытую книгу и громко читала заклинания. Кот тёрся о её ноги и урчал на всю комнату.

Что-то давило под ребра, Гюнтер приподнялся и потрогал рукой. Сквозь ткань пиджака прощупывалась «грета». Не понимая, зачем это делает, лишь повинуясь интуиции, он лихорадочно зашарил по пиджаку в поисках кармана. Услышав шорох, кот повернулся, зашипел, шерсть на нём вздыбилась, но было поздно. Гюнтер выхватил пистолет и выстрелил.

Кота отбросило к стене, он взвыл, но после второго выстрела затих. Линда от неожиданности уронила книгу, увидела убитого кота, повернулась к Гюнтеру и страшно закричала. Он вновь почувствовал, как его охватывает апатия безразличия, и стал стрелять – не целясь, уже ничего не видя, – пока не разрядил всю обойму.

Когда Гюнтер вновь пришёл в себя, в доме стояла тишина. У очага, скрючившись на полу, неподвижно лежала Линда, пена из котла переливалась через край и, шипя, падала в огонь.

Он встал на трясущихся ногах и принялся одеваться. Когда натягивал рубашку, то обратил внимание, что рана на запястье от зубов кота затянулась, а свежие рубцы, производили впечатление глубоких царапин недельной давности. Всё-таки мазь у Линды была чудодейственной.

Только полностью одевшись, он подобрал с пола оба пистолета и отважился подойти к телу Линды. Линда была мертва – все пули попали в цель: в бедро, в живот, в левую грудь и под левый глаз. Варево в котле вдруг вспенилось, залило очаг, и комната погрузилась во тьму. Гюнтер достал зажигалку и щёлкнул. Он ошибался. Если это и был дом Линды, то она в нём не жила. В единственной комнате стоял только большой деревянный стол, заставленный склянками, глиняными кувшинами, чашками, ступками. На табурете лежала одежда Линды, рядом стояли босоножки и сумочка.

Он подошёл к столу. В каждой склянке, ступке, находились либо какая-нибудь жидкость, либо порошок. В надписях на склянках, выполненных каббалистическими знаками, Гюнтер не разбирался, поэтому ничего трогать не стал. Он поднял зажигалку повыше и тут же опустил. Углы комнаты заросли паутиной, а с балки под потолком свешивались гроздья связанных за хвосты мышей, пучки сухих трав, змей, лягушек, а также чего-то непонятного, но омерзительного на вид, а у стены висела на верёвке отрубленная по локоть человеческая рука.

«Пусть в этом паноптикуме разбирается полиция», – подумал он, погасил зажигалку и направился к сереющему пятну приоткрытой двери. По пути споткнулся о что-то, нагнулся и поднял уроненную Линдой книгу в кожаном переплёте.

«А вот это я возьму с собой», – подумал он, намотал на руку ремешок и тут вспомнил кое о чём, что здесь оставлять никак нельзя. Достал носовой платок, снова щёлкнул зажигалкой и вернулся к столу. Взявшись платком за сумочку, Гюнтер извлёк из-под монограммы «клопа», затем протёр платком лицевую сторону сумочки. Точно так же протёр и ручку выходной двери. Кажется, всё. Больше он ни к чему не прикасался.

Шагнул на крыльцо, но здесь его сильно шатнуло, и он схватился за косяк двери.

– Чёрт! – тихо выругался он. С ним происходило что-то непонятное. Он постоял немного, прислушиваясь к себе. Земля под ногами казалась зыбкой, в теле ощущалась необычная лёгкость и пустота.

«Ничего, – решил Гюнтер, – до машины как-нибудь доберусь». Он отпустил дверь, протёр место, за которое держался, платком и сделал несколько быстрых шагов. Его сильно повело в сторону, и он почувствовал, что падает на левый бок. Инстинктивно выставил руки, но они так и не встретили земли. Вначале он не понял, что с ним происходит, и только затем к своему ужасу увидел, что висит более чем в метре над землёй и продолжает медленно подниматься. И ещё он почувствовал, что неведомая сила влечёт его над улицей куда-то к центру города.

Вначале он плыл по воздуху неподвижно, совершенно ошарашенный происходящим, затем стал дёргаться, брыкаться, но это ни к чему не привело. Неведомая сила продолжала нести его по воздуху, медленно поднимая всё выше и выше. Когда он достиг площади, из переулка верхом на метле вылетела ведьма с совой на плече, увидела его, засмеялась и сделала лихой вираж вокруг Гюнтера.

– Что, поросёночек, помочь? А то к утру не доберёшься!

Гюнтер буркнул что-то невразумительное, затем догадался, что его принимают за своего, и недовольно, чтобы отвязаться, отрезал:

– Я сам.

– Тогда – до встречи! – махнула рукой ведьма и умчалась.

Гюнтера охватила злость. Всё представлялось как в дурмане. Нереальном, жутком, кошмарном, как офорты Гойи. «Сон разума рождает чудовищ…» Кажется, так сказано у Гойи? Крепко спит разум в Таунде, если он позволил возродиться суеверному ужасу, позволил сну материализоваться, чтобы сонм мистических чудовищ овеществлёнными тенями бродил по улицам города. Почему это случилось? Откуда они взялись? Неужели во всём Таунде нет ни одного бодрствующего человека?!

Его несло прямо на ратушу, но возле самого здания направление движения чуть изменилось, и Гюнтер поплыл по воздуху мимо башни, как раз напротив циферблата часов. Часы показывали без десяти час. Он рванулся, пытаясь дотянуться до большой стрелки, но не хватило буквально нескольких сантиметров. Тогда он, отпустив ремешок книги и используя его как петлю, всё-таки достал до стрелки, подтянулся и ухватился за неё руками. Но, как ни напрягал мышцы, подтянуться ближе к часам ему не удавалось. Неведомая сила тянула всё сильнее и сильнее – ещё немного, и руки бы не выдержали.

– Я не ваш… – выдавил он сквозь крепко стиснутые зубы. – Мой разум не спит!..

Пальцы разжимались. И тут Гюнтера захлестнула ярость.

– Нет! – закричал он. – Не верю!!! Не верю в вас всех: колдунов, ведьм и всех прочих! Не может вас быть!..

Его швырнуло о циферблат часов, он больно ударился и повис на стрелке. Неведомая сила, наконец, отпустила, и он снова ощутил притяжение Земли и почувствовал, как стрелка часов под его весом прогибается. Тогда Гюнтер быстро нащупал ногами опору и застыл, прижавшись к циферблату.

Он стоял так, судорожно сжимая стрелку и дрожа всем телом, и никак не мог прийти в себя. Только когда часы стали бить час ночи, Гюнтер словно очнулся, посмотрел вниз и стал думать, как ему спуститься с башни. Карабкаться по стене вниз было невозможно – часы нависали над нижним этажом, – и тогда он осторожно забрался на крышу, через слуховое окно попал на чердак, откуда мимо книгохранилища фру Розенфельд спустился по лестнице на первый этаж. Фру Розенфельд была права – открыть окно и выбраться из ратуши оказалось пустяковым делом. И только когда Гюнтер очутился на площади, подумал, что можно было выйти и через дверь – он совершенно забыл, что в кармане лежит отмычка. Гюнтер машинально потянулся к карману и ощутил, что его кисть сдавливает ремешок книги. Он поднял книгу к глазам и увидел на ней латинскую надпись. Вероятно, одно из названий из списка фру Розенфельд.

Сознание неожиданно заработало чётко и ясно. Кажется, он начинал понимать, что держит в руках. Вспомнилось, как вместе с криком: «Не верю!» его швырнуло на циферблат часов. И почему-то подумалось, что в это же время ведьма с совой на плече, потеряв колдовскую силу, кувыркаясь, летит к земле. Гюнтер расстегнул и застегнул застёжки книги. Одно название сменилось другим с калейдоскопическим мерцанием, как информация о задержке рейсов на табло в аэропорту.

«Сон разума…» Гюнтер поднял голову и окинул взглядом площадь.

«Проснитесь! – хотелось закричать ему на весь город. – Посмотрите на себя – кто вы и что вы! До каких же пор!..»

Но он не крикнул. Голос его потонул бы, как в вате, в пустыне города. И будь даже его голос гласом божьим, и подними он сейчас всех жителей с постели, как из могил в судный день, и собери вокруг себя – не добился бы он желаемого. Смотрели бы на него, не отрывая взглядов, не было бы в их горящих глазах сна, внимали бы каждому его слову… Но жгучие зёрна слов пробуждения падали бы в их души плевелами, потому что видели бы они в нём мессию, и бодрствовали бы их тела, но спал бы разум. Потому что разбудить разум можно только самому. Самому, в себе самом. И ни богу, ни сатане этого не дано. Никому, кроме самого Человека.

Гюнтер опустил голову. Всё, что смог, он уже сделал. Оставалось одно. Он крепче намотал на руку ремешок книги и зашагал к дому бургомистра.

Особняк бургомистра стоял такой же мрачный, с тёмными, закрытыми ставнями, как и все дома в городе. Но Гюнтер знал, что в этом доме бодрствовали. Не мог доктор Бурхе спать в ночь полнолуния.

Открывая отмычкой дверь, Гюнтер краем глаза уловил движение какой-то тени у одного из деревьев на газоне. Он задержался на пороге, делая вид, что ищет что-то в кармане, но тень больше не шевелилась. Видно почудилось, а может, просто ветер колыхнул крону дерева. На всякий случай он запер дверь изнутри, вставив отмычку в замочную скважину так, чтобы её нельзя было вытолкнуть с другой стороны.

Вспоминая число шагов бургомистра, повороты, количество дверей, Гюнтер поднялся по лестнице на второй этаж и остановился перед дверью, из-за которой пробивалась полоска света. Осторожно надавив на створку, он расширил щель.

Доктор Бурхе «работал» в кабинете. На столе, освещённом настольной лампой, стояли наполовину опорожнённая бутылка «порто», сифон с водой, стакан и блюдечко с лущёными орехами. Бургомистр сидел за столом и сосредоточенно раскладывал пасьянс, медленно шевеля губами. По стенам и потолку прыгали блики огня из камина.

Глядя на блики, Гюнтер вспомнил, что доктор Бурхе сегодня дома один – фру Шемметт, когда бургомистр попросил её принести дров для камина, отпросилась на ночь к сестре на день рождения. И только теперь Гюнтер подумал, что под днём рождения в ночь полнолуния фру Шемметт могла подразумевать шабаш суккуб. Впрочем, это его уже не интересовало. Он вынул из кармана «Грету» и шагнул в комнату.

– Доброй ночи, доктор Бурхе, – проговорил он, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Бургомистр застыл изваянием. Карта из приподнятой руки выпала и, перевернувшись, упала на стол картинкой вверх.

«Девятка червей, – отметил Гюнтер. – Любовь. Больше бы подошла восьмёрка пик – неприятные разговоры».

– Можете не вставать, – с сарказмом продолжил Гюнтер. – Но и резких движений делать не советую. Кое-кто сегодня уже получил свою порцию серебра. Я понимаю, что вас может устроить и медь, но не заставляйте меня поверить, что вам этого очень хочется.

Бургомистр медленно опустил руки на стол. Он, не отрывая взгляда, смотрел не на пистолет, а на книгу в руке Гюнтера. Гюнтер усмехнулся и подошёл к столу.

– Чертовски хочется пить, – проговорил он и положил «грету» на стол возле себя. – Я понимаю, вы не ждали гостей и не приготовили лишний бокал. Позвольте воспользоваться вашим?

Он взял стакан, налил из сифона воды и залпом опрокинул в себя. Доктор Бурхе по-прежнему находился в прострации.

«Неужели я переоценил его?» – подумал Гюнтер.

– Ух! – выдохнул он. – Хорошо. Будто на свет народился. Позвольте ещё?

Он налил второй стакан, снова запрокинул голову, делая вид, что полностью поглощён утолением жажды. На этот раз ловушка сработала. Рука бургомистра метнулась к «грете», схватила пистолет, и доктор Бурхе, не раздумывая, стал нажимать на курок. Боёк несколько раз сухо клацнул, лицо у бургомистра недоумённо вытянулось.

– Фу-ух! – снова удовлетворённо выдохнул Гюнтер. – Кажется, напился.

И тут же, без замаха, резким, точно рассчитанным движением, ударил стаканом в унылый нос бургомистра. Стёкла разлетелись по комнате, а бургомистр, схватившись руками за лицо, повалился в кресло.

Гюнтер стряхнул с ладони осколки – порезов не было. Такой удар он видел всего один раз во время драки в ночном кафе на Авенюштрассе в Брюкленде, когда тщедушный, хилый с виду маленький китаец уложил одного за другим трёх громил, пристававших к нему. Никогда не думал, что этот приём у него получится.

Пожалев, что наручники остались в «бьюике», Гюнтер оборвал селекторный шнур и подошёл к бургомистру.

– Что закрылся, как девица? Руки опусти.

Бургомистр отнял руки от лица. Зрелище было не из приятных. Кровь, сочась из многочисленных порезов, медленно капала с подбородка.

– Я же предупреждал, чтобы вы не делали резких движений.

Он накрепко привязал бургомистра шнуром к спинке массивного кресла, оставив левую руку свободной по локоть. Затем вынул из кармана пиджака бургомистра носовой платок и вложил ему в ладонь.

– Вытрись. А то похож на поросёночка, с которым игрались суккубы.

Бургомистр с трудом дотянулся рукой до лица и стал промокать кровь платком. Гюнтер достал из бара стакан, пододвинул к столу свободное кресло, сел и плеснул в стакан на палец «порто».

– Будем считать, – проговорил он, – что в ожидании аудиенции со мной, вы брились со скрупулёзной тщательностью. Но на вашу беду бритва оказалась плохо выправленной. А то, что при этом вы брили себе и нос, я, как человек светский, постараюсь не замечать…

Гюнтер отхлебнул из стакана, поморщился – «порто» оказалось чересчур крепким, – взял орешек.

– Продолжим нашу беседу, – сказал он, – хотя она больше напоминает монолог. Я выполнил ваше задание. Как у нас с окончательным расчётом?

– Развяжите меня, – наконец выдавил бургомистр. – Я вам заплачу.

– Это чем же? – усмехнулся Гюнтер. – Серебром в живот? Минут пять назад вы уже пытались. Так что давайте посидим пока так.

– Что вам нужно? – хрипло спросил доктор Бурхе.

– Побеседовать с вами. Услышать ответы на некоторые вопросы. Знаете, по роду моей профессии мне приходится таскать для нанимателя каштаны из огня. Но я не люблю, когда из меня делают подсадную утку без моего ведома. Я тогда очень сержусь.

Бургомистр склонил голову к руке с платком и промокнул подбородок.

– Хорошо, спрашивайте, – буркнул он, изучая бурые пятна на платке.

Гюнтер размотал с руки ремешок и положил книгу на стол.

– Что собой представляет реализатор?

Доктор Бурхе застыл с поднятым платком. Он явно не ожидал, что Гюнтер знает столь много.

– Я жду.

– Не знаю.

– Ой ли?

– Что он собой представляет, я действительно не знаю. Вот что он может…

– Хорошо. Рассказывайте, что он может.

– Он реализует любой текст. Достаточно вложить в него книгу и начать читать вслух, как реализуется самое неправдоподобное и даже сверхъестественное…

– Реализует любую книжную фантазию?

– Да.

– Этого мало. Тогда бы Таунд был наводнен книжными персонажами, а у вас на мётлах летают вполне реальные женщины. Ваши согражданки. Как вы это объясните?

– При чём здесь персонажи? Их можно так же легко убрать, как и вызвать. Самое главное – можно воплотить идею текста. Ну, например, прочитав заклинание, можно придать метле способность летать по воздуху, человеку – неуязвимость… А потом, прочитав отрывок и вызвав персонажей, можно, положив руки на переплёт, заставить их делать то, что хочешь. Но это трудно… У меня не получилось, а вот отец Герх справлялся с этим отменно.

– Да уж наслышан… – Гюнтер взял ещё один орешек. – Благодать божья… Откуда у вас реализатор?

Бургомистр вновь опустил голову и принялся промокать кровь на лице. Было видно, что он пытается придумать подходящую версию.

– От Серого? – спросил Гюнтер. По реакции бургомистра он понял, что доктор Бурхе отбросил предыдущую версию и принялся придумывать новую.

– Серый – это Фьючер? – вновь выбил почву из-под ног бургомистра Гюнтер. – Не темните, Иохим-Франц, я знаю многое и теперь только уточняю детали. Это Фьючер?

– Да, – сдался доктор Бурхе.

– Кто он? И как к вам попал реализатор?

Доктор Бурхе тяжело вздохнул.

– Не знаю, кто он. Нечеловек. Как вы сами понимаете, до создания такого реализатора мы ещё не доросли. По-моему, Серый… то-есть, Фьючер, изучал историю Земли, так сказать, по первоисточникам.

«Ничего себе первоисточники, – подумал Гюнтер. – Конечно, бургомистр прав. Создать реализатор не в человеческих силах. Но, если Фьючер – «зелёный человечек», то какое же представление получит о землянах иная цивилизация, если будет изучать нас по таким вот первоисточникам?!»

– Как к вам попал реализатор? – По лицу доктора Бурхе Гюнтер увидел, что тот начинает готовить ему очередную версию. – Не пытайтесь меня кормить сказочками, я вас уже предупреждал! Какую роль в этом сыграл Губерт?

– И до него докопались… – уныло протянул бургомистр. – Прав был святой отец – вы чересчур дотошны… Хорошо. Я расскажу.

– И подробнее.

Бургомистр согласно кивнул.

– В прошлом году, в ноябре, часа в два ночи меня вызвал по телефону Губерт. Говорил он сбивчиво, и я почти ничего не понял, кроме того, что он в гостинице «Корона», обороняясь, убил человека. Ну, а когда преступление совершается начальником полиции, делом приходится заниматься светским властям, то есть мне, пока из округа не пришлют следователя. Я приехал в гостиницу и узнал, что Губерт застрелил некоего Фьючера, сотрудника Сент-Бургского университета – я его немного знал, он обращался ко мне с рекомендательным письмом, чтобы ему разрешили работать в библиотеке бургомистрата. Фьючер… Тело Фьючера лежало на полу рядом со столом, в вытянутых руках он сжимал вот эту книгу. Я, конечно, тогда не знал, что собой представляет её кожаный переплёт. Как объяснил мне Губерт, и подтвердила прислуга, его вызвали в гостиницу, чтобы он разобрался с постояльцем. По ночам из номера Серого… Фьючера доносились жуткие крики, вопли, тянуло дымком палёного мяса, ну, и всё такое прочее. Поэтому Губерт, чтобы застать постояльца на горячем (прислуга, убиравшая номер днём, естественно, ничего не находила), пришёл ночью, дождался, когда из-за двери стали доноситься душераздирающие крики, открыл запасным ключом дверь и ворвался в номер. И попал на заседание инквизиционного трибунала. Сперепугу Губерт начал палить из пистолета, но жуткая картина тут же исчезла, и остался только труп постояльца. Честно говоря, я тогда подумал о гипнозе.