Текст книги "Земля обетованная"

Глава четвертая

Ангел-хранитель

Тем временем дьявольская зачистка всего мира продолжалась. Вынюхивая хотя бы крупинку святости, повсюду рыскали демоны. Они расползлись по миру словно тараканы, чтобы не упустить ни единого зерна благости в человеческих душах, разлетелись как саранча. И если хотя бы отдаленно где-то вспыхивало что-то ангельское, они тут же припадали к Божественной искре, гасили ее и пытались определить, нет ли в ней причастности к пробуждению Души Всего. Но к их раздражению и досаде первые дни поиска закончились безрезультатно. Блеск блага оказывался ложным, крупинки святости крупинками и оставались. И тогда взор нечисти обратился к отдаленным уголкам земли, где поселения человеческие были редки, куда почти не доходила цивилизация, куда редко ступала нога путника. Это были леса, горы, пустыни и отдаленные острова.

Ангел-хранитель Серафим уже был оповещен об этой напасти, о том, что Евсея с его семьей разыскивает вся нечистая рать. Промедление было смерти подобно, следовало действовать, спасать эту семью. К счастью, Бог наделял ангелов-хранителей немалой властью и в исключительных случаях разрешал вмешиваться в физическую жизнь, даже если это нарушало законы природы. И это был именно такой случай. Серафим видел, как полчища тварей, тьма-тьмущая сгущались над всеми, кто был близок к его подопечным и дорог им. Он чувствовал, что время уходит, что круг сужается неотвратимо. Серафим не отказывался от их защиты, но сам Сатана дышал ему в спину. Ангел-хранитель понимал, что, если нечисть доберется до семьи Любомира, он уже ничего не сможет сделать, и, пока вся семья спала чистым и безмятежным сном, в очередной раз воззвал к Иисусу. Внутренняя молитва Серафима не умолкала все последние дни, но в этот раз он был особенно настойчив и все же, когда перед ним произошло явление Господа, замер от неожиданности. Застыл и одновременно с этим преисполнился надежды.

– Не переживай, Серафим, – обратился к нему Иисус. – Все будет так, как тому суждено быть. Так, как определено провидением Божьим, верь мне. Я укажу тебе человека, который сможет помочь тебе. Ступай, Серафим, ангел мой верный, и делай, что должно.

Человек, на которого указал Иисус Христос, был монахом и отшельником Саввой, что жил в аскезе на протяжении многих лет в тех же самых горах, где находился и домик семьи Любомира. Можно ли было назвать это случайностью? Конечно же, нет. Провидение Божье состоит не из случайностей, а из промысла Божьего. Монах Савва был схимником, его служение Богу отличалось такой глубиной, что он почти что дал обет молчания. Но его внутренний разговор звучал непрестанно, он был подобен молитве, и обращался Савва только к Господу. Это был блаженный монах, который узнавал в своих видениях святых и общался с ними. Светлые духи заглядывали в его хижину. Он принимал их как величайших гостей и вел с ними долгие, пусть и неслышные разговоры. Благодаря этим беседам, Савва приближался к мудрости и начинал видеть истинное существо жизни и бытия. Его не привлекала цивилизация, но, отрешившись от мирской жизни, он был счастлив в полной тишине и спокойствии, один на один с природой и святой безмятежностью. Душевной гармонии, в которой он пребывал, удавалось достичь немногим. Даже тибетские ламы не знали подобной ясности бытия. Прозрачность его рассуждений была непередаваемой, его мысли словно пробивали все наслоения сущего. Ощущаемые им спокойствие и умиротворение были не сравнимы ни с чем, нарушить его уверенность в самом себе и любви к Господу казалось невозможным.

Когда Серафим до него добрался, он сразу понял, что почти не встречал подобных Савве, и восхитился. Тот крест, что Савва сам возложил на себя и смиренно нес долгие годы, для большинства смертных оказался бы неподъемным грузом, но этот отшельник не умалил себя ни на толику. Неспроста светлые духи почитали его, равных ему было немного на земле. При всем том Савва не был блаженным или юродивым, даже в неустанном благочестии своем он оставался человеком трезвых взглядов. Он понимал, что в одиночку мир не изменить и не спасти, хотя сердце его было покрыто шрамами. Мировая боль, которая расплескивалась повсюду, та, которую своим детским сердцем ощутил и Любомир, истязала его душу. Все, что он мог принести во спасение этого мира, – это лишь его вера и преданность Господу, хотя и не было жертвы, на которую он бы не пошел во имя спасения ближнего. И в этом была его основная миссия на земле, его жертва должна была стать святой. Но о той миссии, которую ему уготовил Господь, он еще не знал.

В ту ночь Савва еще бодрствовал, после вечерней молитвы он готовился ко сну, как внезапно почувствовал чье-то присутствие и обратился к гостю:

– Здравствуй, дух ангельский. Заходи смело, я рад тебе. Согрейся сам и согрей мою душу благим словом.

Здравствуй, Савва, – вымолвил Серафим. – Послушай меня. Я ангел Божий, заступник и защитник человеческих душ. Меня послал Господь наш Иисус Христос, чтобы ты мне помог. Неподалеку отсюда есть село, рядом с которым находится крохотная хижина. В ней живут Евсей, Венера и сын их Любомир. Ты должен увести их и спрятать от нечисти, которая на них охотится. Им нужна твоя помощь. Их нужно укрыть в таком месте, где сам Сатана не сможет их найти.

– Внимаю тебе, ангел Божий, хранитель и заступник душ человеческих, – склонил голову Савва. – Мои видения предвещали и сегодняшний день, и наш разговор.

В одно мгновение Савва понял, что его предчувствия оправдались. Что сегодня именно тот день, которого он так долго ждал. Он сразу осознал, какую миссию возложил на него Бог. Час пробил. Минута истины настала. То, ради чего он был рожден, приблизилось. Жизнь подвела черту под его аскезой, и пришла пора действовать. И Савва был готов. Теперь он думал, как защитить эту молодую семью. Их нужно было увести и спрятать в очень надежном месте. Раздумья были короткими. Савва кивнул собственным мыслям и посмотрел на Серафима:

– Можешь на меня положиться, ангел Господний. Я уведу их туда, где их никто не найдет.

– Поспеши, Савва, – ответил ему Серафим, прежде чем покинуть жилище отшельника. – Я же их постараюсь предупредить.

Савва стал быстро собираться. Он брал с собой теплую одежду, складывал в мешок запасы пищи, так как знал, что дорога будет долгой и опасной. То место, куда он собирался направить семью Любомира, находилось так далеко, что на дорогу могли уйти недели. Наконец, поклажа была уложена. Савва помолился, перекрестился три раза и вышел из дома. На улице стояла ночь, но полная луна освещала каждую пядь тропы и каждый лист на спящих деревьях. До села, о котором говорил ангел, была пара часов ходу. Савва отправился в путь.

Всю дорогу он размышлял о предстоящем путешествии. В молодости Савва трудился главным врачом в Черновицкой областной психиатрической больнице. И об этом месте, где он собирался укрыть семью Любомира, он узнал, беседуя с одним из своих пациентов. Рассказ последнего был столь ярким, что изменил всю жизнь Саввы. И теперь, пока он шагал среди ночных деревьев, он вспоминал все, что однажды с ним произошло.

Книга шестая

Откровение

Глава первая

Разговор

Долгая дорога через лес в одиночестве – хотя к одиночеству Савва привык – располагала к размышлениям и воспоминаниям. И теперь его память обращалась к одному из самых ярких эпизодов жизни.

1985-й был самым обычным годом. В мире что-то привычно происходило – строилось, открывалось, взрывалось, взлетало и падало. Президентом США вновь стал Рональд Рейган. В космос впервые слетали сразу восемь космонавтов. Гарри Каспаров выиграл мировую шахматную корону. До аварии на Чернобыльской АЭС оставался еще год. На Украине, где тогда жил и работал Савва, царили тишь и благодать.

Савва был главным психиатром областной больницы, в одной из палат которой лежал пациент по имени Константин. Именно этот больной и изменил жизнь Саввы, перевернул ее. После знакомства с ним Савва бросил карьеру врача и ушел в монастырь. И причиной такого неординарного поступка стал судьбоносный разговор с Константином. Разговор, который, без всякого сомнения, был начертан провидением.

Савве назначили этого больного не просто так. За годы психиатрической практики он успел стать авторитетным и уважаемым врачом, ему доверяли самых сложных больных, а у Константина был определен целый букет психических расстройств. Пожалуй, с подобным случаем Савва никогда прежде не сталкивался. Но у него был особый подход к лечению, который, правда, в медицинских кругах признавался немногими. Для того чтобы понять больного, прочувствовать его состояние изнутри, Савва на время словно сам становился больным, принимая пациента таким, какой он есть. Вставал с ним на одну доску, находил общий язык, разговаривал, завоевывал доверие и со временем внедрял ему в сознание ту идею, тот постулат, который был способен вывести человека из сумеречной зоны. Подобный способ психотерапии не обещал быстрого результата, но неизменно приводил к исцелению. Пожалуй, метод Саввы был похож на действия часового мастера, когда тот забирался внутрь часового механизма и исследовал крутящиеся шестеренки, чтобы обнаружить и заменить вышедший из строя крохотный винтик, не останавливая часов.

Первым делом Савва прочитал распухшее от диагнозов дело Константина и решил познакомиться с ним поближе. Необъяснимым образом Константин оказался в отдельной палате. То есть его изолировали, хотя он и не был отнесен к категории буйных. Савву заинтересовало это обстоятельство, и он сразу же решил навестить больного. Когда врачи зашли к нему в палату, пожилой пациент стоял у окна, наблюдая за чем-то на улице, и чисто, и искренне смеялся.

– Здравствуйте, – услышав шаги за спиной, с улыбкой обернулся Константин. – Идите сюда! Давайте-давайте, быстрее!

Вошедшие в палату врачи переглянулись, а Савва поднял руку и жестом дал понять, что его спутникам нужно выйти в коридор. Он хотел остаться с больным наедине. Спонтанные реакции были наиболее ценными, потому как могли оказать помощь в подборе ключа к внутреннему миру пациента. Когда дверь в палату закрылась, Савва направился к окну, у которого стоял Константин.

– Посмотрите, как они играют, – с радостью обратился к Савве больной, показывая в окно. – Посмотрите, радость какая! Это ведь истинные блаженные! Вот она, святость чистая и девственная!

Савва посмотрел в окно. В больничном осеннем парке забавлялись двое, кажется, отец и сын. Отец был молод, сыну на вид можно было дать не более семи лет. Они играли с опавшей желтой листвой, подбрасывали ее, валялись на сметенных дворниками в кучи листьях, шутливо пытались догнать друг друга. В каждом их жесте, в выражениях их лиц сияла чистая отцовская и сыновья любовь. Они были счастливы. Константин вновь взглянул на Савву и вытер выступившие слезы:

– Вот оно – счастье. Все ради этого. Понимаете? И нет ничего дороже этого. Ради таких моментов стоит жить. Только это останется у нас в памяти, как самое драгоценное. Если что и можно унести из жизни, так только это.

На первый взгляд, состояние Константина можно было счесть признаком чувствительности, даже экзальтированности, но никак не безумия. Савва еще раз посмотрел в окно и на мгновение задумался о том, что и сам готов вот так усесться у окна и любоваться прозрачностью осени и искренним счастьем двух незнакомых ему людей. В груди у него слегка защемило. Он посмотрел на Константина и спросил:

– А у вас есть дети?

Константин посмотрел на Савву с улыбкой, в которой безмятежность как будто смешалась с болью, и ответил:

– Были. Теперь нет. Теперь я один.

Савва почувствовал досаду. Нельзя было спрашивать об этом, травматические воспоминания рано или поздно придется прорабатывать, но делать это при первом знакомстве не следовало. Кажется, сам того не ведая, он брякнул глупость. Тянуло на серьезную врачебную ошибку, нельзя было расспрашивать о прошлом больного, начинать всегда следовало с настоящего. К примеру, с наблюдения за вот этими счастливыми людьми по ту сторону окна. Однако Константин не замкнулся. Он улыбнулся еще раз и продолжил:

– Да… Совсем один. Я потерял их вместе с женой в одной из моих экспедиций в Гималаях. Там часто происходят катастрофы. Природа сурова. Они летели ко мне. Самолет упал из-за обледенения. Снежный шквал, и все… Но они не сразу умерли. Они все замерзли. Еще и разреженный воздух… Когда их нашли, выживших уже не было. Моя жена Лида обнимала моих сыновей, согревая их, до последнего вздоха.

– Простите, – вымолвил Савва.

– Ничего, – снова улыбнулся Константин. – Но я все помню. Они здесь.

Он прижал ладонь к сердцу.

– Я помню, как я с ними играл. Кстати, точно так же, – он кивнул в сторону окна. – И эти воспоминания невозможно стереть даже вашими новейшими медицинскими препаратами. Как вас зовут, доктор?

– Савва.

– Так это вы теперь мой новый лечащий врач?

– По всей видимости.

– И вы вот так прямо собираетесь меня лечить? Вот от этого?

Константин снова посмотрел в окно.

– Не от этого, – покачал головой Савва. – Но если будет нужда, то будем лечить. От чего-то другого.

– Любопытно, – вздохнул Константин. – У вас есть время, доктор?

– Для вас, безусловно, – ответил Савва.

– Хорошо, – Константин оживился. – Доктор! Скажите мне вот такую вещь. Ведь человек – сложное существо? Какие, по вашему мнению, психические заболевания лечатся, а какие не должны лечиться? Какие из них лежат в нашей основе? В душе, которая создана по образу и подобию? Вы же должны понимать, что не все лечится. Уверен, что вы реалист, доктор, и твердо стоите ногами на земле. Но вы можете хотя бы на миг допустить, что не все, что вы называете психическими расстройствами, является ими, а то, что является, питается не поломкой нашей личности, а сердцевиной нашей проклятой сути? Можете допустить, что есть вещи, которыми человек не управляет? Что существуют те, кто управляет нами и нашим бытием? Подождите, не отвечайте. На чем вы специализируетесь, доктор?

Савва присел на соседнюю кровать. Он не ожидал от больного таких вопросов, хотя и знал, что безумие способно принимать самые изысканные формы. Но сейчас ему было просто интересно. Да и разговор у них пока получался, и хотелось нащупать границы, в которых пациент способен рассуждать логически.

– Я лечу психические расстройства во всех их возможных проявлениях.

– Ага! – кивнул Константин и присел напротив. – То есть вы хорошо разбираетесь в человеческой психике и сознании, а особенно в подсознании?

– Смею надеяться.

– Хорошо, – оживился Константин. – А вы разделяете влияние внешних факторов на человека и внутренних? Видите между ними грань? Отделяете симптомы от анамнеза? Иначе говоря, способны увидеть основу человеческого в человеке, осознать причины его поведения и причины бесчеловечности?

– Выражайтесь проще, – попросил Савва.

– Хорошо, – согласился Константин. – Куда уж проще. Вы верите в Бога?

Это уже был практически допрос. Савва даже поежился, так ловко этот пациент все вывернул наизнанку. Еще немного, и врач в его лице и в самом деле мог бы почувствовать себя в шкуре больного. Но Савва этого не боялся. В этом как раз и заключалась его методика.

– Как врач – нет, – постарался обратить последний вопрос в шутку Савва. – Вы же знаете, что всякий врач словно Фома неверующий. Пока сам не увидит и не потрогает, ни за что не поверит.

– Меня лечит врач, который ничего не понимает в природных процессах, – развел руками Константин. – Вы мне напоминаете хирурга, который делает операцию на мозге и пытается внутри черепа разглядеть мысли оперируемого. Вы… Вы когда-нибудь пытались починить что-то с закрытыми глазами? Допускаете саму мысль, что ваша методика допотопна? Так и быть, я сейчас вам все объясню…

Душа человека, в которой вы с легкостью беретесь устанавливать и лечить психические расстройства во всех их возможных проявлениях, состоит из сложнейших механизмов. Ученые не имеют ни малейшего понятия, как душа устроена. Более того, они в нее не верят, ведь материально ее нет, а это значит, что ее не существует ни в каком виде. Кажется, все легко и просто. Невежество и суеверия? Отчего же тогда психические заболевания называются душевными? Помилуйте, да меня тут самого называют душевнобольным! Знаете почему? Все расстройства личности, неважно – действительные или мифические, происходят настолько глубоко в нас, что мы понимаем, что неполадками в сознании дело не ограничивается. Если бы все психические расстройства локализовались на уровне сознания, то они лечились бы простой профилактикой или какими-то медикаментами. На самом деле все гораздо сложнее. Каждый человек – это целый мир. Приблизиться к нему непросто, а проникнуть в него так и вовсе почти невозможно. Вы же сами, наверное, в собственной практике, Савва, сталкивались с неразрешимыми случаями? Как вы с ними справляетесь? Зашториваете окна? Разве нет? Вот эти притупляющие таблетки, которые низводят человека до состояния овоща, разве они лечат? Они купируют проблему, не более того. Помните это – нет человека, нет проблемы? Не нужно ни в чем разбираться. Поставленный диагноз – есть. Лечение – назначено. Наблюдение – ведется. Мы сделали все, что могли. У нас чистые руки. А совесть? Спросите сами себя, что я здесь делаю? Вы ведь именно об этом сейчас думаете? Представляете, не так уж давно было еще проще. Можно было решить все проблемы операбельным путем. Нет сожаления об упущенных возможностях? Как вам спится, доктор?

– Неплохо, – ответил Савва. – Значит, насколько я понял, вы обвиняете врачей в некомпетентности? В том, что они лечат не просто то, чего не видят, а то, во что не верят? А вы можете допустить, что они подходят к человеческому мозгу как к органу? Что они способны определять его патологии и справляться с ними?

– А вы можете допустить, что аномалии человеческого мозга являются следствием более глубинных процессов? Что вы так или иначе имеете дело только с симптомами? Что мы наблюдаем последствия, причины которых кроются гораздо глубже, чем вы можете себе это представить? А что, если мы в действительности вообще ничего не знаем об истинных причинах?

– Продолжайте, – попросил Савва.

– Ушли… – с сожалением взглянул в окно Константин, слегка прикрыл глаза и продолжил. – Понимаете… Мало кто видел человека на тонком уровне, я уж не говорю о взаимодействии эфирного тела человека с тем… что на него там влияет. Я сейчас не имею в виду какие-то банальности вроде среды обитания, отношения близких, самооценки. Нет, речь идет о куда более сильных воздействиях, о тех, что способны сломать психику любого существа.

Человек – довольно слабое создание, но он еще и создание беспечное. Он даже представить себе не может, каким воздействиям подвергается, какое серьезное внутреннее влияние испытывает, в каких энергетических потоках, разрушающих или исцеляющих его психику, купается. Я говорю о портале ящика Пандоры, слышали о таком? Нет, дело не в мифах. Забудьте о школьном курсе Древнего мира. На сегодняшний день этот портал, эта черная дыра в головах и сердцах… она распахнута настежь, и из-за этого сходят с ума миллионы. Вы даже представить себе не можете, как сквозит из этой дыры, сильно сквозит. Вы ведь читали мою историю болезни? Я тут до многих пытался достучаться… Наверное, подумали, что ящик Пандоры – это моя выдумка, пунктик, безумная идея? Не зря же меня тут держат…

Константин замолчал на несколько секунд и продолжил, глядя куда-то в пустоту поверх плеч Саввы.

– Когда-то давно, в незапамятные времена этот ящик Пандоры открыл Адам. Подчинился собственному любопытству или какой-то неизбежности и пошел на это шаг Не ведая, что творит. И с того самого момента по всей планете начала расползаться нечисть. Она захватила человека – создание Божье – в плен, заточила его в невидимую темницу, подвергла пыткам, выламывая ему руки с самого рождения. Демонам дали власть над человеком, и все шло к порабощению человеческой души, к той части человеческого существа, которая была создана по образу и подобию. О, если бы вы могли видеть, сколько демонов и лярв ходит по земле, вы бы сошли с ума.

Константин снова прервал рассказ, взглянул в глаза Савве, словно хотел удостовериться, что тот ему внимает, и продолжил:

– Я вам расскажу только о себе, а вы уже сами определяйте, сумасшедший я или здравомыслящий. Когда я еще был мальчишкой, я стал замечать перемещение каких-то теней. Знаете, словно краем глаза. Так ничего нет, а как будто на границе зрения что-то движется. Повернешься – снова ничего нет. Ну, думал, мало ли. Что-то с глазами. Или мерещится. Да, поначалу я думал, что мне это мерещится. Да и что было с меня взять, я же был ребенком. В голове надолго ничего не задерживалось. Но я рос и стал замечать, что эти тени начинают обретать форму и даже плоть. Но еще страшнее было то, что они как будто заметили меня. Стали за мной следить, преследовать, приходить ко мне по ночам. Поверите? Я боялся засыпать. И чем более я взрослел, тем отчетливее становился этот ужас. Со временем я стал замечать на людях присосавшихся к ним неких тварей – жутких лярв. Прошло еще немного времени, я стал видеть души людей. Да, не удивляйтесь. Взглянув на человека, я видел то, что у него внутри, и то, что отражалось у него на лице. В основном это были оскалы демонов. К этому невозможно привыкнуть. Представляете, вы оборачиваетесь в толпе и видите жуткую морду? Не всегда удавалось сделать вид, что ничего не происходит… Я вглядывался в людей и понимал, кто и чем одержим. Чистых людей мне попадалось очень и очень мало, но на каждого из них, как я видел, велась охота. Твари ежеминутно пытались овладеть их душами, прыгали на них со всех сторон. К счастью, не у всех это получалось, верно, какой-то неприступностью объяснялась чистота этих людей, но их души явно были лакомством для всей этой погани…

Константин закрыл глаза и с хрустом стиснул кулаки.

– Я вижу этот тонкий жуткий мир уже много лет и знаю все, что там происходит. Эта способность мне передалась от матери, а ей от моей бабушки. Это наследственное, в крови. Я медиум, понимаете? Но это не дар, это проклятие. Я не просто их чувствую, не просто вижу, у меня на них нюх. И с вами я разговариваю только потому, что вы пока чисты, что очень странно. На земле нет ни единой души, которая не была бы окутана сетью Сатаны, будь даже она чище чистого. Святые и праведники состоят на особом учете, их контролирует сам князь мира сего. К ним у него особый подход. Он их безжалостно уничтожает. За тысячелетия существования цивилизации их было миллионы, и никто не укрылся от его взора. Кровь мучеников – на его руках. Со мной же другой разговор, меня здесь держат только потому, что я кое-что знаю. И это очень важно для них.

Константин перешел на шепот:

– За мной наблюдают тысячи глаз. Но все бесполезно. Они не могут изъять то, что им нужно. Я храню это так глубоко, что им туда никак не проникнуть. Отсюда, – Константин постучал пальцем по собственному лбу, – выдачи нет! Пока… Пока нет. Сейчас им не под силу овладеть мною, но это ненадолго. Если меня превратят в овощ, я буду бессилен противостоять им. Они смогут выведать все, что им нужно. Так что я здесь только поэтому. По их воле и их усилиями. И поэтому я так удивлен вашей чистоте. Вы думаете, что это мои фантазии, Савва? Бред умалишенного? Паранойя? Я вижу, что пока вы человек неверующий, но это пока. Попробуйте разобрать такие вещи, как одержимость или белая горячка, и вы поймете, что я говорю правду! Прислушайтесь к своему внутреннему голосу, к своим чувствам, и вы поймете, что я прав.

Савва молча смотрел на этого человека, не зная, что ему думать. Нет, он не производил ощущение умалишенного. Однако и нормальным он тоже не был. Константин испытующе посмотрел на собеседника и понизил голос:

– Времени почти нет. Возможно, это наш первый и последний разговор. Надеюсь, вы понимаете или поймете, что я был прав. А теперь слушайте. Послезавтра за мной придут. Я это знаю. Я же говорю вам, я медиум.

– Кто за вами придет? – не понял Савва. – Вы в больнице. Это режимный объект. Здесь ничто не происходит без распоряжения главного врача. К тому же вы мой пациент.

– Что может главврач против князя мира сего? – усмехнулся Константин. – Ладно. Не будем отвлекаться. Мне кажется, я могу вам верить. Послушайте, мне нужно, чтобы вы дали слово. Ничего особенного я не попрошу. Но если послезавтра все будет так, как я вам говорю, то ту историю, которую я вам сейчас расскажу, вы крепко-накрепко запомните и передадите в нужный момент тем, кто будет в этом нуждаться. Хорошо? Обещайте мне.

– Как вам будет угодно, – развел руками Савва.

– Отлично! – Константин подсел поближе и вновь перешел на шепот. – Не пропускайте ни единого слова. Вы знаете, мое проклятие медиума изрядно подпортило мою жизнь, я никогда не рассказывал о нем никому. Думаю, меня бы сочли сумасшедшим. Так что свои способности я держал в тайне от всех. Мне было тяжело с этим жить, но я смирился. То, о чем я хочу рассказать, случилось довольно давно. Я тогда работал начальником поисковой группы исследователей, которые были направлены в Гималаи для изучения мест, в которых побывал Николай Константинович Рерих. Слышали о таком?

– Что-то отдаленное, – сдвинул брови Савва. – Он был художником?

Это был великий русский художник, философ, академик, путешественник, писатель и археолог, – кивнул Константин. – Основатель многих международных культурных движений. Советские власти решили задокументировать обстоятельства его жизни. Им были нужны маршруты, которыми Рерих путешествовал по Тибету. Описание в деталях, подробности, все его стоянки, все места, которые он посещал или мог посетить. И это при том что официальная наука не слишком много внимания уделяла этому человеку. Но им нужно было знать все. И я только потом понял, для чего им все это было нужно. Так или иначе, группа была собрана, и мы тронулись в путь. Боже мой, я еще тогда удивлялся, для чего в нее привлекли самых лучших ученых страны по специализации каждого из них.

Мы повторили все маршруты Рериха, привязали к ним все написанные им пейзажи, обошли все места, где он только мог побывать. Мы шли по маршруту его Центрально-Азиатской экспедиции, которую называли миссией западных буддистов Лхасы. Конечно же, я сразу заподозрил что-то неладное. Мне было интересно понять причины нашей миссии. Версий было много, начиная с политических, этнологических, искусствоведческих и заканчивая возможным сотрудничеством Рериха с ОГПУ, но я даже представить себе не мог истинной цели нашего исследования. О ней я узнал в самом конце сезона. Все наши перемещения мы документировали, и наш маршрут уже близился к концу. Когда мы пересекли границу СССР и уже находились в районе Алтая, я наткнулся на нечто странное.

Должен отметить, что я всегда видел больше других. Отчасти из-за своих способностей, отчасти из-за врожденной наблюдательности. На протяжении всей экспедиции я то и дело замечал одного и того же человека, который как будто нас преследовал. Это был старик с белоснежными от седины волосами. По манере передвижения, скупым жестам, осанке он напоминал тибетского монаха. Я видел его в каждом городе, который мы посещали, и он чудился мне даже во время наших стоянок под открытым небом. Поначалу я думал, что это местный шпион, которому поручили следить за нашей экспедицией, или добровольный соглядатай, но потом понял, что это не так.

Сезон подходил к концу, и наша экспедиция уже порядком затянулась. Мы все уже были утомлены и измотаны и мечтали о возвращении домой. Мы прошли Гималаи и весь Тибет и побывали во всех местах, где только мог быть Рерих. Все поставленные перед нами задачи были выполнены, практически мы возвращались домой. Нам оставалось только одно место, где останавливался Рерих, и это был горный Алтай.

Я был наслышан об этом крае. О нем ходило множество легенд и мифов. О сказочной стране Беловодье, о святой невидимой человеческому глазу таинственной Шамбале и особенно о священной горе Белуха, с которой была связана легенда о трех сокровищах. Местные называли эту гору Уч-Сюре, что означало «жилище богов». И она считалась центром или святыней трех мировых религий. По самым древним же мифам это было жилище трех великих магов, но об этих магах я расскажу потом.

Должен сказать, что горный Алтай и Белуха – это самые девственно-чистые места планеты. Именно здесь ощущалась особая связь с таинственным городом, который называли по-разному – от колыбели жизни до рая.

В древних преданиях говорили, что гора Белуха – это пуповина земли. Что она центр четырех океанов. Что это мощный энергетический центр земли, место силы. В любом случае все сходилось к тому, что это место было наделено особой силой, здесь жила тайна, и мы к ней приближались.

Алтайские шаманы и ламы уточняли, что Шамбала находилась внутри священной горы. По всем преданиям, где-то на горе или поблизости от нее находился вход в загадочную страну и таинственный город. Этот город был укрыт особым куполом, созданным мировой душой. Увидеть его непосвященному было невозможно. Это был скрытый от людских глаз рай, в котором жили величайшие мудрецы земли всех времен…

Константин прервался и замер с закрытыми глазами, как будто снова через много лет переживал подробности той давней экспедиции. Наконец, он продолжил:

– Пожалуй, дальше мне придется рассказывать чуть поподробнее. Итак, мы пересекли границу и уже почувствовали себя дома…

Внезапно в дверь постучали. В палате повисла тишина, дверь открылась, и за ней показался врач:

– Савва Тимофеевич! Вас ждут на совещании.

– Хорошо, – сказал Савва. – Я сейчас буду. Начинаем через пять минут.

Внезапный стук словно вырвал Савву из чудесной реальности. Он был так погружен в повествование, что не хотел его прерывать. С каждой последующей минутой рассказа Константина он все острее чувствовал, что за рассказчиком и в самом деле кроется какая-то тайна. И уж точно он в его больнице оказался неслучайно.

Слегка досадуя, Савва поднялся и попросил Константина обязательно дорассказать ему эту историю сегодня же вечером после рабочей смены. Константин легко согласился, хотя и явно был огорчен.

– Обещайте мне, что о нашем разговоре не узнает никто. Вы должны хранить рассказанное в собственной памяти до того момента, когда к вам придут те, кому то, что вы знаете, окажется нужно. Вы их узнаете сразу. Только ангел-хранитель сможет направить их к вам. И вот еще то, что вы должны помнить. Постарайтесь оставаться незамеченным. Это важно.