Текст книги "Приснись мне, убийца"

Глава 15

Все дни Козлов вспоминал свое состояние в тот момент, когда он вырвался из города и уехал в Челябинск. Все это как будто не с ним происходило, и уже начало казаться, что не было той необыкновенной легкости, когда душа отдыхала, сбросив невыносимую тяжесть, что все было лишь сном, – и этот сон Козлов хотел увидеть вновь. Уехать и все забыть.

Он ни с кем не прощался и никому не звонил перед отъездом. Все разладилось, оборвалось, и никого не хотелось видеть.

В кассе купил билет, и опять конечной целью его путешествия был Челябинск. Козлов думал, что все надо делать как в прошлый раз, и тогда у него непременно получится. До поезда оставалось больше часа. Козлов вышел из здания вокзала и прилег на траву в скверике. Здесь было пыльно и неприбранно, но он сейчас не замечал этого. Сновали люди. Рядом на травке устроилось семейство: муж с женой и трое детей. Они обедали, достав из сумки расплывшиеся от жары бутерброды. Носильщик пронес огромный чемодан. Никому до Козлова не было дела. И ему никто не был нужен.

Он ни о чем сейчас не думал, просто лежал и смотрел в синее, без единого облака, небо. Думать он боялся, потому что знал: мысли непременно потекут туда, куда он страшился заглянуть. Может быть, ночные призраки покинут его, когда он уедет из города. Ему очень хотелось надеяться. И он уже почти верил, что так и будет.

Солнце пригревало, и разлившееся в воздухе тепло действовало усыпляюще. Козлов, испугавшись, что заснет, поспешно приподнялся на локте и стал рассматривать проходящих мимо людей.

Парень, наверное внук, вел старушку. Старушка одной рукой опиралась на парня, другой на палку. Выглядела она неважно, и ей придется нелегко, если путь неблизкий.

Опять прошел носильщик, тот самый, который только что проносил мимо чемодан, но теперь он был без груза, и лицо, наверно по этой самой причине, у него было печальное. Пробежали три девушки. Одна была полненькая и отставала от подруг. Еще одна девушка прошла, ее лицо даже показалось Козлову знакомым, и он приподнялся; тут она повернула голову, их взгляды встретились, и Козлов ей улыбнулся на всякий случай, но все никак не мог понять, действительно ли ее когда-то видел, а она отвернулась, не ответив на его улыбку, и ушла. Значит, ошибся.

Семейство рядом уже закончило трапезу. Женщина складывала остатки еды в мятую газету. Мужчина курил. Было видно, что делает он это с удовольствием. Даже глаза прикрыл. Легкий ветерок нес прохладу, мужчина повернул голову и подставил этому потоку прохлады лицо. Открыл глаза, и вдруг словно что-то его встревожило – он опустил в траву руку с сигаретой и распрямился и сделал это так резко, что женщина тоже повернула голову в ту сторону, куда смотрел муж. Они разглядывали не Козлова, а что-то такое, что находилось за его спиной. Козлов обернулся, любопытствуя, и увидел милиционера, который шел к нему широким шагом, а когда Козлов обернулся, почти на бег перешел. А за милиционером Козлов увидел девушку, ту самую, лицо которой показалось ему знакомым минуту назад, но теперь выражение лица у нее было не равнодушно-отстраненное, а чрезвычайно испуганное, и вот такое, испуганное лицо это вдруг вспомнилось Козлову. Оно словно вспыхнуло в его памяти, взорвалось осколками страшного сна – он убивал эту девушку ножом и помнил происшедшее во всех подробностях. Ужас пронзил его, но подняться он не успел. Подоспевший милиционер навалился на Козлова, вывернул руку до хруста и спросил напряженно, обернувшись к боявшейся подойти ближе девушке:

– Это он?

– Он! – сказала девушка.

И тогда Козлов забился под милиционером и закричал:

– Нет! Нет!!

Прежде у него еще оставалась надежда, что его кошмар только наваждение, жуткие совпадения, не более того. Плод больного ума. Думал, что сны, в которых он всегда кого-то убивает, исчезнут, стоит только решиться на лечение. А все оказалось явью. И одна из его жертв стояла перед ним. Сны материализовались.

Глава 16

– Ты напрасно отпираешься, – с нажимом произнес Большаков.

Он лично вел допрос. Пока ничего не получалось, но он не расстраивался, даже был немного возбужден. Ловили, ловили – и наконец такая удача. Чего же еще желать?

– Ну хочешь – поторгуемся? – предложил Большаков.

Козлов посмотрел на него затравленно.

– Выгодная сделка. Не каждому так везет. Ты рассказываешь, как все было, а за это… – Большаков перегнулся через стол и заглянул в глаза собеседнику заговорщицки: – Ты получаешь шанс – один из тысячи, правда, но все-таки шанс – не получить на суде вышку. А? Жить хочется? Пить, есть, на солнышке загорать, женщин любить?

Самому Большакову эта сделка представлялась очень выгодной. Хотя и бесполезной. Все равно они и так обо всем узнают.

– Это не я.

– Да я бы и рад поверить! – сказал с притворным сочувствием Большаков. – Только вот какая штука – у меня есть заключение экспертов.

Он придвинул лист бумаги к Козлову с каким-то текстом.

– Они составили предполагаемый портрет убийцы, исходя из имеющихся данных. Посмотри, Козлов, – все совпадает. Вот послушай: «Мужчина среднего телосложения, рост – сто восемьдесят пять, левша…» Ты левша, Козлов?

– Это не я!

– Ты левша? – упрямо повторил Большаков.

Козлов сжался и затих.

– Вот видишь, – сказал Большаков. – Дальше читать?

– Это не я! Не я! Не я!

– Ну, брат, истерика твоя совсем ни к чему. Нервы никудышные? Так и у меня такие же, поверь. Мне даже таблетки прописали врачи эти яйцеголовые. А они не помогают. Представляешь? – Тон Большакова стал доверительным. – Но я знаю средство, отличное средство, стопроцентный эффект! Нам с тобой надо с этим делом покончить. Оно нас обоих мучает – и тебя, и меня. И как только мы с тобой этот груз с души сбросим – все, полегчает. А?

Козлов тяжело дышал и был мертвенно-бледен.

Открылась дверь, в кабинет заглянул высокий парень с короткой стрижкой.

– Готово, Игорь Андреевич, – сказал он.

– Заходи, посиди здесь пока.

Большаков перешел в соседний кабинет, где не было никого, одна только девушка – она резко вскинула голову, когда дверь открылась.

– Все нормально, Лена, – сказал Большаков. – Сейчас проведем опознание – и вы свободны.

Посмотрел на часы.

– Поезд ваш уже ушел, но будет еще один – в пять. Вас подвезут до вокзала на машине.

Потер руки и опять посмотрел на часы.

– Мы сейчас пойдем с вами в другой кабинет. Там сидят молодые люди – четыре или пять человек, я даже не знаю точно. И вы посмотрите, есть ли среди них тот, которого вы видели прежде. Кто из них – вы должны будете показать.

– Нет! – сказала Лена испуганно-резко.

– Почему?

– Нет!

– Вы боитесь?

Девушка промолчала.

– Он ничего вам не сделает, поверьте. Я все время буду рядом.

– Я боюсь.

– Не надо бояться.

– Я боюсь. Когда он выйдет…

– Он не выйдет отсюда. Он арестован.

– Когда он выйдет на тюрьмы…

– И из тюрьмы он не выйдет.

Лена подняла голову и посмотрела непонимающе.

– Он совсем не выйдет, – сказал Большаков. – Никогда. На нем четыре убийства. И если мы его вину докажем, ему обеспечена высшая мера. Расстрел.

Лена посмотрела Большакову в глаза.

– Ну? – спросил он. – Вы согласны помочь?

Девушка кивнула.

Глава 17

Козлов сидел вторым, если считать слева от окна. Всего было пять человек – примерно одного возраста парни. И еще понятые – мужчина с женщиной. Когда дверь открылась, Козлов резко повернул голову, и их взгляды встретились – его и девушки. Девушка тут же опустила глаза и даже готова была отступить назад, в коридор, но Большаков ей этого не позволил, легонько подтолкнул вперед, вошел следом и прикрыл за собой дверь.

Все, что происходило дальше, Козлов почти не осознавал. Большаков что-то говорил, но он не слышал, он смотрел на девушку остановившимся взглядом и видел ее закушенную губу и пульсирующую на виске жилку.

– …есть ли здесь этот человек? – вдруг донесся до Козлова обрывок произнесенной Большаковым фразы.

И тогда девушка быстро подняла руку и показала:

– Этот!

Ее палец указывал на Козлова. Никто из присутствующих не шелохнулся, но Козлову показалось, что он остался в пустоте. Все исчезли, испарились, и он сидел в одиночестве.

– Вот здесь подпишите, – сказал Большаков. – И вы, пожалуйста, тоже.

Это уже понятым. Все вокруг двигались, как при замедленной съемке, у Козлова закружилась голова, и он прикрыл глаза, чтобы не упасть.

Кто-то тряхнул его за плечо. Козлов открыл глаза и обнаружил, что уже никого нет в кабинете, только он и Большаков.

– Вот так, – сказал Большаков. – А ты говорил: не я. У нас свидетель. Она выжила, понимаешь? И узнала тебя. Будешь отпираться?

– Я не убивал.

– Правдоподобно.

– Не убивал!

– Верю.

Большаков деловито складывал в папку какие-то бумаги. Человек сделал свое дело. Сделал на совесть. И теперь вполне доволен собой.

– Послушайте! – закричал Козлов, испугавшись, что все насчет него уже решено и ничего нельзя поправить. – Я вам все расскажу! Только поверьте мне! Поверьте! Я вас прошу!

Большаков завязал тесемки на папке, отложил ее в сторону.

– Ты вообще-то немного запаздываешь с признаниями, – сказал он, будто колеблясь, стоит ли тратить время на этого человека. – Но поскольку ты парень не совсем еще пропащий…

Он изображал великодушие, играл в него. А Козлов этого даже не понял.

– Я все расскажу! – заговорил торопливо. – Я сам не могу понять, что происходит! Я видел все это!

– Что именно?

– Убийства! И все могу обрисовать! Вот с этой девушкой, например…

Козлов прикрыл глаза и замолчал на мгновение, будто вспоминал, как оно там было на самом деле.

– Она не должна была там находиться!

– Где?

– В той квартире, где произошло убийство!

– Почему?

– Не могу объяснить. Но я знал, что там никого не будет, кроме хозяина!

Козлов сказал «я знал», но даже этого не заметил, а Большаков промолчал, хотя и отметил для себя этот факт.

– Она так внезапно вышла! Уже потом, когда с хозяином… это… когда он был мертвый… Она вдруг вышла из смежной комнаты, я обернулся…

– Значит, все-таки ты? – не выдержал на этот раз Большаков.

– А? – посмотрел на него непонимающе Козлов.

– Значит, ты в той квартире был?

– Не я! – ответил Козлов испуганно.

– Но говоришь ведь – «я обернулся».

– Это во сне я обернулся.

– Во сне? – не понял Большаков.

– Я все это видел во сне! Понимаете? В том-то все и дело! Я сплю, и мне снится сон. Будто я вхожу в чужую квартиру…

– И во сне их всех убиваешь, – сказал понимающе Большаков.

– Да!

Большаков раздраженно вздохнул:

– Ты напрасно ваньку валяешь.

– Я не валяю!

– Ты напрасно это делаешь, Козлов. Ты под психа сейчас косишь, но это не поможет, поверь. Тебя расколют в два счета на экспертизе в психушке. И в итоге получишь пулю.

– Нет! – закричал Козлов, испугавшись то ли угрозы близкого расстрела, то ли мысли о том, что ему не верят.

– У тебя единственный шанс остаться в живых – это рассказать обо всем чистосердечно и непременно покаяться. И тогда, может быть, – заметь, я говорю «может быть», хотя гарантии нет никакой, – тебя пощадят.

– Я не виновен ни в чем!

Козлов рванулся, но не смог подняться со стула, потому что Большаков, возвышавшийся над ним, толкнул его в лицо растопыренной пятерней.

– Я вам про все случаи расскажу! – заговорил торопливо Козлов. – Про все, что видел! Но вы мне должны поверить! Это не я! Это все во сне! У меня свидетель есть!

Он вдруг вспомнил о Вике. Это был его единственный шанс.

– Свидетель? – приподнял бровь Большаков.

– Моя знакомая! Она была у меня в ту самую ночь!

– В какую ночь?

– Когда убили старуху! Ведь был такой случай? Да?

– Случаев много разных, – протянул Большаков, изображая равнодушие.

– Ее чугунной сковородой убили! Ведь было? Третий этаж, тридцать вторая квартира! Да? Там еще молочный магазин на первом этаже!

– Возможно, – сказал Большаков, а сам смотрел на Козлова с интересом, который уже не мог скрыть.

– В ту ночь я был не один! Со своей знакомой! Я спал и все это, про старуху, видел во сне! А она меня будит…

– Кто, старуха?

– Нет, знакомая моя. Будит и говорит: ты чего, мол, мечешься? А мне сон снился, тот самый!

– Значит, вы вместе ту ночь провели?

– Да.

– Как звать подругу?

– Вика.

– И где мы ее найдем?

– Она в институте работает.

– В каком?

Козлов прикрыл глаза, вспоминая.

– НИИХим!

– Ладно, – сказал Большаков. – Проверим. Фамилия ее как?

– Не знаю.

– А говоришь – вместе ночь провели.

– Фамилия для этого дела не обязательна.

– Пожалуй, – произнес Большаков задумчиво. – Тут я с тобой спорить не стану. Ты вот что… – Он придвинул к Козлову пачку бумаги. – Напиши обо всем. С подробностями, как оно все было. А я буду здесь недалеко.

Перешел в соседний кабинет, сказал высокому парню с короткой стрижкой:

– Быстренько лети в НИИХим. Это тот, который на Тульской улице. Там работает некая Вика, фамилия неизвестна. Разыщи и привези сюда. Только осторожно. Они заодно, кажется, с этим Козловым. Он на нее ссылается.

Глава 18

– Вас Викой зовут?

– Да.

– Фамилия ваша?

– Ольшанская.

– Да, Ольшанская, – кивнул Большаков, будто только что вспомнил.

Вика сидела напротив него, и в ее взгляде без труда прочитывалась настороженность.

– Мы вас пригласили для беседы. – сказал Большаков мягким, вкрадчивым голосом. – Вы ведь в НИИХиме работаете?

– Да.

– Кем?

– Лаборанткой.

– А образование у вас какое?

– Высшее.

– И лаборанткой работаете? – удивился Большаков. – С высшим-то образованием?

– Сейчас это сплошь и рядом.

– Неужели?

– Конечно. Везде сокращения, работы нет. Так что я даже очень довольна.

– И денег хватает?

– Хватает.

– Правда? – теперь уже искренне удивился Большаков и посмотрел на собеседницу с прищуром. – Очень интересно. Дайте-ка я вас получше рассмотрю. Впервые, честно говоря, вижу человека, которому хватает денег.

Вика смутилась и опустила глаза.

– Ну, не то чтобы хватает, – произнесла она неуверенно.

– А если не хватает – зачем же говорите неправду?

– Я вас боюсь, – призналась Вика.

– Кого? Меня?

– Не вас лично. Милицию.

– Честному человеку милиции бояться нечего, – сказал наставительно Большаков. – И если за вами ничего нехорошего не числится… Ведь не числится же?

Вика поспешно замотала головой.

– Вот видите. Значит, я в вас не ошибся, – сказал с облегчением Большаков. – И вообще вы на меня хорошее впечатление произвели. Вы замужем?

Он о муже спросил безо всякого перехода, всегда так подступался к интересующим его вопросам – неожиданно.

– Нет, – ответила Вика.

– Не верю! – широко и добродушно улыбнулся Большаков. – Такая чудесная женщина – и чтобы не было у нее хорошего друга.

– Вы же про мужа спрашивали.

– Ну, муж не муж – но кто-то же есть рядом?

– Никого.

– Ох, какая вы разборчивая! – засмеялся Большаков и погрозил пальцем. – Человек вас называет своей близкой подругой, а вы его даже в расчет не принимаете!

– Это вы о ком? – удивилась Вика. Или только разыграла удивление?

– Я говорю об Олеге Козлове.

Вика насторожилась. Ее собеседник уже не улыбался. Выглядел очень строгим, даже чересчур. И в голосе появилась жесткость.

– Что? – спросил Большаков. – Знакомо это имя? Отвечайте! Да? Нет?

Из-за Олега ее сюда и привезли, теперь она знала.

– Да.

– Давно его знаете?

– Нет.

– Сколько? Год? Два? Три?

– Меньше. Около месяца.

– Около месяца? – изобразил удивление Большаков. – Ладно, это мы проверим. Где познакомились?

– В библиотеке.

– В какой?

– В центральной городской.

– Каким образом?

– Ну как вам сказать, – замялась Вика.

Как люди обычно знакомятся? Словами сразу и не объяснишь.

– Как познакомились? – настойчиво повторил Большаков.

– Я заняла стол, за которым он обычно работает…

– Он там бывает часто?

– В библиотеке? По-моему, да. Он диссертацию пишет.

Вика почему-то подумала, что упоминание о диссертации чем-то может помочь Олегу. Она хотела спросить, что с ним и где он, но не смела.

– Итак, вы заняли его стол…

– Да. А он, когда пришел, мне ничего не сказал, но мне показалось, что он чем-то недоволен. Мы вместе из библиотеки уходили, и я спросила его: может быть, чем его обидела? – так и разговорились.

– Вы с ним часто встречались?

– Несколько раз.

– Когда и где?

– Возле института.

– Какого института?

– Моего. Он приходил к окончанию рабочего дня – и мы куда-нибудь шли.

– О чем разговаривали?

– Я и не вспомню сейчас.

– Надо, чтобы вспомнили.

– О диссертации его, о прежней жизни.

– О чьей прежней жизни?

– Его, моей.

– Он о себе рассказывал?

– Да.

– Что именно?

– Как в институте учился. Как поступил в аспирантуру.

– А что он вам об убийствах говорил?

– А?! – вскинулась Вика.

Она испугалась, и это было видно.

– Об убийствах! – сказал требовательно Большаков. – Быстро вспоминайте!

– О каких убийствах?

Вика все еще никак не могла понять, как себя вести. Большаков знал, что надо делать в подобных случаях, и пришел ей на помощь, подсказал:

– Вам сейчас надо быстро и внятно всю правду рассказать! Козлов уже во всем признался и о вас тоже упомянул…

Вика вздрогнула при этих словах.

– И единственный шанс для вас выйти достойно из этой истории – рассказать все, что знаете.

– Я ничего не знаю!

– Зато мы знаем!

Большаков приподнял одну из лежащих на его столе папок и помахал ею в воздухе:

– Во какая пухлая! Материалов в ней – в том числе и на вас – не счесть. И если вы все слово в слово расскажете так, как нам о происшедшем сам Козлов повествовал, – считайте, что уже свободны и у нас претензий к вам нет. Но если будете юлить…

– Я ничего не знаю!

– Но как же? – сказал недоверчиво Большаков и демонстративно открыл папку. – Вот Козлов, например, говорит…

Вика не видела, что там, внутри папки.

– Ага, вот… «Что касается убийства по улице Веселовского, то подтвердить мои слова может моя знакомая по имени Виктория, которая была свидетелем происшедшего…»

– Да! – быстро сказала Вика, словно только что вспомнила. – Я это видела! Это когда мужчину усатого убили?

– Вот-вот! Усатого! – подтвердил Большаков и нетерпеливо придвинулся к собеседнице. – Значит, не отрицаете?

– Нет! Я видела! Его выносили как раз…

– Откуда выносили? – не понял Большаков.

– Из подъезда. Я мимо проходила, а его выносят. Он простыней был закрыт, а тут ветер подул…

– Какая простыня? – сказал с досадой Большаков. – Какой ветер?

Вика поняла, что что-то не то говорит.

– Я там живу, – сказала несмело.

– Где живете?

– На улице Веселовского.

– Это правда? – удивился Большаков.

– Да.

– Ладно, дальше рассказывайте, – предложил Большаков, заметно поскучнев.

– О чем? Я уже все рассказала.

«Может быть, они с Козловым сговорились? И теперь наперегонки несут околесицу».

– Значит, решили все на себя взять?

– А? – не поняла Вика.

– Убийства эти, – пояснил Большаков. – Козлов – тот сразу все рассказал, не отпираясь. А вы решили поиграть с нами?

– Что он рассказал? – спросила Вика упавшим голосом.

– Об убийствах, которые вы совершили.

– Я?!

– Не вы лично, – смилостивился Большаков. – Непосредственно все сам Козлов делал…

Он посмотрел испытующе на Вику, но в ее глазах не увидел ничего, кроме ужаса.

– Вам нечего бояться, – мягко продолжил Большаков. – Надо лишь рассказать о Козлове.

– Я ничего не знаю! – заплакала Вика.

Она окончательно запуталась и теперь не знала, как ей выбраться из страшного лабиринта.

– Как Козлов с этими убийствами связан? – крикнул Большаков, раздражаясь. – Что он вам об этом говорил? О мужчине усатом! О старухе, которую Козлов убил сковородой!

Вика вскинула голову.

– Это не он! – произнесла испуганно.

– Он!

– Не он!

Большакову показалось, что девушка даже осмелела. Она все еще ничего не понимала, но что-то ей подсказывало: надо рассказать обо всем, что ей известно.

– Его в последнее время мучили кошмары. Он рассказывал мне об этом. Какие-то жуткие сны, которые снились ему ночами.

«Значит, все-таки сговорились».

– Очень интересно, – кивнул Большаков, а глаза оставались равнодушными. – И что же дальше?

– С ним что-то происходит.

«Еще бы. Четыре убийства – это не шутки».

– Я хотела, чтобы он обратился к врачу.

– А он? – быстро спросил Большаков.

– Отказался.

– Почему?

– Боится. Говорите, что ему навесят ярлык ненормального.

А ведь это выход для него, Козлова. Если его признают невменяемым, он останется жить. Значит, и это предусмотрел. Большаков прикрыл глаза. Да, точно. Козлов уже на первом допросе начал косить под идиота. Сны, ночные кошмары. Пока врачи проведут экспертизу, то да се. Время выгадывает.

– Вы сами хоть в это верите?

– Во что? – не поняла Вика.

– В эти бредовые сны.

– Не знаю, – осторожно сказала Вика.

«С ними придется повозиться. С обоими».

– Пишите, – Большаков придвинул бумагу и ручку. – Все, что знаете. О чем вам Козлов рассказывал. Что сами видели.

Вика писала долго, и все это время Большаков сидел не шелохнувшись и смотрел на нее. Глаза опустил, только когда Вика отложила ручку.

– Я написала.

– Все?

– Да.

Она так посмотрела, будто спрашивала, может ли уже быть свободной. Но Большаков не смог бы доставить ей такого удовольствия, даже если бы очень захотел.

– Я задерживаю вас до выяснения обстоятельств дела, – сказал он.

– Какого дела? – спросила Вика упавшим голосом.

Она стремительно, на глазах, бледнела.

– Об убийствах, – сказал Большаков безжалостно. – Так-то вот.