Текст книги "Сладкое яблоко раздора"

Увидев Павлова, он не испугался и, бросив Женю, рванул к нему. А Максим только-только вынимал из кобуры пистолет.

Моржов действовал быстро, решительно и ударил по руке очень сильно. Пистолет Максим удержал, но потерял инициативу, и Моржов этим воспользовался. Вторым ударом он практически нокаутировал Максима, сбив его с ног, в этот раз пистолет все-таки вывалился из руки. Но на этом все и закончилось. Моржов не стал добивать противника и даже за пистолетом не потянулся, он стремительно повернул назад и, не тронув Женю, выскочил на лестничную площадку.

Глава 12

Перед глазами плыло, Максим с трудом оторвался от пола. Но на ноги тем не менее поднялся и побежал за Моржовым. Сначала бежал медленно, с трудом, но все-таки справляясь с головокружением, затем ускорил бег. Моржов бежал куда быстрее. И он мог бы уйти, не попадись ему на пути Люба.

– Стоять! – донесся с первого этажа ее голос.

Послышался шум, кто-то упал.

– Не пущу!

Как оказалось, упала Люба, но при этом она мертвой хваткой вцепилась в Моржова. Он продолжал рваться к выходу, но Люба мертвым грузом висела у него на руке. Он бил ее, чтобы она отцепилась, свободной рукой лупил ее по голове, но характер у Любы железный. А тут и Максим подоспел.

Голова кружилась, перед глазами плыло, а еще Люба мешала нанести прицельный удар. Максим не стал бить, прыгнув на Моржова, он рукой обвил его шею и с силой сдавил горло. Вместе с ним и упал.

Моржов пытался вырваться, но Максим крепко взял его на удушающий прием. Моржов захрипел, засучил ногами, шлепнул рукой по полу. К этому времени Максим справился с головокружением, заломил подозреваемому руки, надел на них браслеты. Тут и появилась Женя. С пистолетом в руке.

– Пусти его! – взвизгнула она, наставив на Максима его же «ПМ».

– Дура, он же убить тебя хотел!

– Наручники сними!

– Я тебе сейчас сниму! – возмущенно простонала Люба. – Я с тебя сейчас штаны спущу! Да как всыплю!

Она перла на Женю как танк, девушка не выдержала напора, дрогнула, отступила. Люба вырвала у нее пистолет, размахнулась, чтобы влепить пощечину, но Женя в ужасе зажмурилась, обхватив голову руками.

– Идиотка! – опуская руку, выругалась Люба.

– Он же тебя убить хотел, – сказал Максим, обращаясь к Жене, а у Любы забирая пистолет.

– Не хотел! – Спиной прижимаясь к стене, девушка сползла вниз и опустилась на корточки.

– Люба, присмотри за ним!

Максим указал на притихшего Моржова, перескочил через него, вышел на улицу. Старенький обновленный «Чероки» стоял у третьего подъезда, двигатель работал, ключ в замке зажигания, в машине пусто. Или пассажиры сбежали, почуяв опасность, или где-то притаились. А может, Моржов сам за Женей приехал, чтобы убить ее прямо там, на месте. Она ведь могла навести на него следствие, он хорошо это понимал. Но поздно хватился.

Максим позвонил Малахову, доложил, так сказать, обстановку.

– Задержали Моржова, к Жене пришел, хлороформом пытался усыпить. На месте преступления, можно сказать, взяли.

– Ну, готовься обмывать майора. Завтра хочу видеть тебя при полном параде. Любу попрошу перешить погоны.

– А Люба здесь!

Макс в двух словах рассказал, как было дело.

– Я так думаю, ужин мне принесла. Пойду спрошу.

– Ну Люба!..

Малахов сам отправился за Моржовым, а Максим вернулся в подъезд. Задержанный сидел на ступеньках, опустив голову, Женя стояла – лицом к стенке, подложив под лоб кулачки. Люба держала в руках корзинку, с которой пришла.

– Такой пирог раздавил! – причитала она. – Всмятку!

– Да пирог испечь можно, а за этими пирожками… За этими колобками бегать надо, – с усмешкой глянув на Моржова, сказал Максим. – Где твой лысый дружок?

Моржов сделал вид, что не услышал, пришлось его хлопнуть по плечу.

– Какой дружок?

– Костя!

– Паша, я ничего не говорила! – захныкала Женя.

Максим выразительно глянул на Любу, та все поняла и, взяв девушку под руку, повела наверх.

– А Паша сам все расскажет, да, Паша?

– Ну, приревновал девчонку, с кем не бывает!

– Неужели ко мне?

– Да.

– А Костя знает, что в доме у Жени засада?

– Это ты, что ли, засада? – фыркнул Моржов.

– Давай не будем терять времени, сейчас подъедет наряд, а тебе еще признаться во всем надо. Добровольно и чистосердечно.

– Ну, я же Женю не усыпил. Да и не собирался. Так, пошутить хотел…

– Идиот? Твою машину видели вчера в Ерике. И дружков твоих видели. Которые Кокошина убили… Вы человека убили. И сотрудника полиции ранили…

– Не знаю ничего!

– Ты не знаешь, я знаю. Что ты ни в кого не стрелял. И даже машину не угонял.

– Не угонял! – как-то слишком уж громко сказал Моржов.

И еще Максим увидел, как в подъезд входит человек, в котором и он, и Моржов узнали Паслена.

– Дядя Гена, это не я! – мотнул головой Моржов. – Я им говорил, не надо!..

Пасленников подходил к нему медленно, правая рука как будто расслабленная, как будто он собирался тряхнуть ею, чтобы из рукава выпал нож и лег в ладонь. Моржов стал подниматься, но Максим с силой надавил ему на плечо, заставив сеть. Глядя на Паслена, он предостерегающе мотнул головой и на всякий случай вынул из кобуры пистолет. Вдруг еще убьет ценного свидетеля.

Но и задерживать Пасленникова Максим не торопился. А зачем, если он производил на Моржова столь устрашающее впечатление.

– А кто? – спросил Паслен.

– Да есть тут одни…

– Где они?

– Нет их уже, уехали…

– Куда?

– Дядя Гена, ты чего? Нас же менты слушают!

Паслен глянул на Моржова, на Максима, цокнул языком и медленно, с важностью крутого авторитета повернулся к ним спиной.

– Да ты и так во всем признался!

Максим схватил Моржова за шкирку и вывел во двор. Усадил в свою машину, на заднее сиденье, поскольку скованные за спиной руки мешали сидеть впереди в нормальной позе. Моржов полулег на бок, головой уткнувшись в дверь.

– И с Леней тебя видели, и с Костей. Не отвертишься, – предрек Павлов. – И Женя пойдет как соучастник покушения на убийство. С целью сокрыть следы преступления.

– Я не знаю, где Леня. И где Костя. Не говорили они мне, куда когти рвут.

– Бросили тебя дружки.

– А зачем они мне? Я ничего не делал, ну, забрал их…

– Ты забрал их с места преступления?

– А я знал, что они там убить кого-то собираются?

– А кого они убить собирались?

– Не собирались! Вспугнуть, сказали, надо.

– Кого?

– Да не знаю!

– Давай назад отмотаем. Откуда взялся Леня?

Максим внимательно смотрел по сторонам, вдруг Леня зайдет справа, а Костя слева. И на Моржова не забывал посматривать.

– Ну, откуда… Работали вместе.

– В «Легате»?

– Да нет, я до «Легата» в «Стене» работал. Там с ним и познакомился…

– В «Стене»?

– Я потом в «Легат» перешел, а он совсем уехал.

– Куда?

– Говорит, на Бали два года пропадал, рассказывал много.

– А Костя?

– А Костю я вообще не знаю. Костя с ним подъехал. Приперся вчера… позавчера… Деловой такой, тачку надо угнать…

– Когда приперся?

– Вечером, в районе восьми.

– Зачем?

– Тачку угнать…

– Зачем надо?

– Сказал, дело одно решить надо.

– Какое дело?

– Они не говорили… Денег дали, пятьдесят штук, а я как раз на мели…

– Пятьдесят штук. За «Ниву»? Эта «Нива» пятьдесят штук стоит.

– Ну да.

– Значит, дело серьезное.

– Они говорили, что менты Купона повязали.

– Так.

– Спасать надо. Но это они между собой шептались. Мне они не говорили. Да я и не спрашивал. Они заплатили, я сделал…

– Женю ты сделал… Они сказали, что ее убить нужно?

– Да не убить! – заскрипел зубами Моржов

– Девчонка душу тебе продала, а ты!..

– Да не собирался я! Просто поговорить хотел!

– А без хлороформа нельзя было поговорить?

– Это Костя все, сучара!

– А ты согласился?

– Да нет… – вздохнул Моржов.

– Что нет, если да?

Павлов не сомневался в подлых намерениях этого ничтожества. И Моржов уже почти в том признался, но пока только самому себе. А под протокол откровений ждать смысла нет. Не станет Моржовый топить себя.

* * *

Нельзя слишком резко все отрицать, шейные позвонки сломать можно. У Кумпана что-то хрустнуло там, с такой силой он мотнул головой.

– Да не заказывал я ни Кокошина, ни Завьялова!

– Заказывал. Лёне Реброву. – Малахов пристально смотрел на подозреваемого.

Все показывало на Кумпана, все. Но доказательств, увы, пока не хватало. Ну, слышал Моржов разговор, и что? Может, он не так понял. Да и как доказать, что разговор был?

– Реброву?

Личность Реброва идентифицировали легко и быстро. А вот фамилия его дружка пока остается под вопросом. Пальчики в квартире Моржова сняли, но эксперты еще не готовы дать ответ. И Моржов толком о нем ничего не знает. И где скрываются его дружки, не знает, во всяком случае, сказать не смог. Артем только что говорил с ним, не хочет Моржов говорить. А может, и сам ничего толком не знает.

– Он у вас в «Легате» работал!

– У нас?.. Я к «Легату» никакого отношения не имею!

– Ну да.

– И Реброва знать не знаю!

– И Завьялова с Кокошиным не нанимал?

– Не надо, в этом я признался… – скривился Кумпан. – Просто поговорить с Трутовым хотели.

– И Кокошина убивать не собирались, просто так вышло.

– Да не заказывал я Кокошина!

– Значит, Борщевик это сделал.

– При чем здесь Борщевик? – встрепенулся Купон.

– Тут или ты, или Борщевик, одно из двух. Если не ты, значит, твой многоуважаемый Вячеслав Евгеньевич.

– Я этого не говорил. Ты, начальник, сам это придумал!

– Где Борщевик? Где он прячется?

– Понятия не имею.

– А он прячется?

– Это ты сказал. Я не знаю!

– А он прячется. И мы обязательно его найдем после разговора с тобой.

– Стравить нас хочешь! Ну, ты и козел!

Малахов спокойно пропустил оскорбление мимо ушей и подумал о том, что находится на верном пути. Если Кумпан опускается до откровенного хамства, значит, дела его плохи.

– Не стравить, а вытравить! Всю вашу подлую породу! И я обязательно этого добьюсь!

Артем велел увести Кумпана и позвонил своему заместителю, подполковнику Ожогину. Время еще только начало десятого, а этот жук уже дома. Это новый начальник может пропадать на службе круглые сутки, а у старого рабочий день строго нормирован. Право на жизнь, право на свободное время… А свою жизнь подполковник Ожогин ценил очень-очень, даже от должности начальника отдела МВД отказался, потому что мог погибнуть так же, как и его предшественники. А Малахов не испугался. И ничего, жив-здоров. Потому что не дает спуску местной нечисти. Инициатива в его руках, и он эти вожжи не отпустит.

– Вы где, Михаил Васильевич? – вежливо, но строго спросил Максим.

Ожогин задумался: а не соврать ли ему? Но где-то неподалеку заплакал малыш, видимо внук. И женщина что-то кому-то сказала, возможно жена или дочь. Дома он, в делах семейных.

– Так это, жена приболела, лекарств попросила привезти.

– Где Борщовников?

– Завтра! Завтра точно скажу!..

– Тогда до завтра! – Малахов положил трубку.

В должности он всего месяц, еще не успел освоиться. Кое-каких успехов добился, а собственной агентурой не обзавелся. Работа, конечно, идет, оперативники из местных делятся информацией, полученной от своих источников, но этого мало. В системе Борщевика осведомителей у него пока нет. И это плохо. Очень плохо. Потому и гуляет Борщевик на свободе. Но то, что он прячется, уже хорошо – чувствует за собой вину, а главное, боится.

На Колхозную улицу Артем заезжать не стал. С Любой он уже виделся, благодарность ей объявил – в шутливой форме, но совершенно серьезно. Из отделения отправился к Еве.

Она его ждала. Подошла, легкая, воздушная, обняла, поцеловала в губы.

– Ты чуть не опоздал, – прошептала она, с трудом отрываясь от Малахова.

– На последний сеанс? – вспомнил он.

– На последний ряд… Слышишь, первый звонок? – Ева снова поцеловала его в губы.

– Мне бы в душ, – отстраняясь, сказал Артем.

– Поздно, второй звонок!

Она привела его в самый настоящий кинозал. Маленький, всего на две дюжины мест, но в нем чувствовалась атмосфера волшебной силы искусства. И задний ряд имелся – самый настоящий диван, мягкий, удобный.

– Третий звонок! – Ева хлопнула в ладоши.

Сначала погас свет – быстро, хотя и плавно, затем заработал скрытый в стене проектор, и зазвучала музыка.

– О чем фильм? – спросил Артем, погружаясь в объятия дивана.

– Опять про море! – тихонько хихикнула Ева, погружаясь, в свою очередь, в объятия Малахова.

Он улыбнулся. Есть такая старая комедия про необитаемый остров, там весь фильм только про море. Смешно это или нет, но на экране действительно шумела морская волна, под ярким солнцем игриво накатывая на берег.

Поднял волну и Артем, диван закачался, заскрипел, как старая деревянная яхта. И весла пошли в ход, и паруса, качка усилилась. Поднялся шторм и на экране. Небо потемнело, тяжелые темно-зеленые волны с грохотом обрушивались на берег. А потом оглушительно выстрелила молния, расколов грозовое небо пополам…

В себя Артем пришел где-то в открытом море, под синим небом, в яхте без весел и парусов, рядом, в обнимку с ним, лежала Ева. На губах ангельская улыбка, достойная седьмого неба.

– Если ты меня когда-нибудь бросишь, я тебя убью, – сказала она с нежностью милой непорочной девы.

– Ты это уже говорила.

– Я думала это сказать… Теперь точно убью!

Дверь в кинозал вдруг открылась, Артем увидел силуэт мужчины. Но кто это, не понял. В зале темно, в коридоре сумрачно, лица не разглядеть.

– Какого черта? – крикнула Ева.

Дверь закрылась, мужчина исчез.

– Приперся! – поднимаясь, возмущенно сказала она.

– Брат?

– Виталик!

– А почему не Георгий?

– А потому, что Гоша вот просто так ко мне не заходит! – одеваясь, сказала Ева.

Виталий сидел за барной стойкой в кафе. В костюме, ворот рубахи расстегнут, галстук торчит из кармана. И стакан с коктейлем – виски, кола, лед. Лазарев был заметно подшофе, уже пришел тепленький.

– Я неудачно зашел? – хмуро, исподлобья глядя на Артема, спросил он.

– Предупреждать надо!

– Я неудачно зашел?

– Неудачно! – кивнула Ева.

– А он как зашел?.. – Лазарев не постеснялся пальцем показать на Артема.

– Удачно!

– Попал?

– Виталик, не начинай! – мотнула головой Ева.

– Не начинай, Виталий Алексеевич! – Малахов предостерегающе смотрел на Лазарева.

– Я должен тебя бояться?

– Не надо меня бояться.

– Ну, не знаю… Что там у тебя по Трутову?

– Нашли убийц. Задержали… А ты не в курсе?

– Да я-то в курсе. Просто не знаю, бояться тебя или нет… Говорят, в тебя стреляли?

– Не в меня. Моего подчиненного ранили.

– Ну, стрелков этих ты не нашел.

– Один уже у нас.

– Уже?

– Уже.

– Я начинаю тебя бояться, – не очень весело улыбнулся Лазарев и приложился к стакану с коктейлем.

– Бойся. Если это ты покушение заказал, – спокойно, без нажима сказал Малахов.

И Лазарев поперхнулся:

– Я заказал?!

– На самом деле все указывает на Борщевика. Если точнее, на его человека.

– На Купона.

– На него.

– А Борщевик?

– Борщевик гуляет.

– На свободе?

– Пока да.

– Доказательств нет?

– Железобетонных нет.

– А какие есть?

– Если хочешь, давай завтра поговорим, – Артем выразительно глянул на пустой стакан.

– А может, тоже выпьешь? Поговорим сегодня… Я ведь Еву в обиду не дам. Если у вас все серьезно, хорошо… Если нет…

– Серьезно.

– Тогда хорошо. Для тебя… А для меня? Для меня не знаю…

– Для меня очень хорошо! – Ева встала перед братом, закрывая собой Артема.

– Ну, если ты так считаешь, тогда наливай!

Ева кивнула, наполнила опустевший стакан, налила себе и Артему. И открыла холодильный шкаф со стеклянной дверцей, а в нем и пирожные, и красиво оформленные бутерброды.

– Ты же не ужинал!

– И я не ужинал… – грустно улыбнулся Лазарев.

Ева разложила по тарелкам бутерброды, себе взяла пирожное с розочками.

– Ты же ненадолго? – спросила она, обращаясь к брату.

– А если до утра? Выгонишь?

Ева ничего не сказала, взяла телефон, позвонила Лике и велела организовать ужин.

– Кто кого перепьет? – спросил Виталий, поднимая стакан.

Артем глянул на Лазарева с живым интересом. Уже подшофе, а перчатку бросает. Рисковый мужик.

– Давай завтра.

Лазарев кивнул, щелкнул по своему стакану ногтем и выпил. Малахов повторил за ним, а Ева поставила свой хайбол на стойку, даже не пригубив. Виталий тяжело поднялся, встал на место бармена, налил себе и Артему.

– Следующий дринк за тобой! – сказал он, возвращаясь на место.

Они выпили раз, другой, появилась Лика, подали ужин. Малахов пил наравне с Лазаревым, пьянел, но держался бодро. А Виталия развезло.

– Честно скажу тебе, подполковник, не пара ты Еве. Не пара… Но это мое суб… субъективное мнение, да, – вяло тыкая пальцем в пустоту перед собой, проговорил он. – Ева в тебя втрескалась, сердцу не прикажешь, так что считай, тебе повезло… Ты так считаешь?

– Я тебя уважаю, – кивнул Малахов.

– И я тебя начинаю уважать: хорошо работаешь, четко, опера у тебя толковые…

– Стреляли в моих оперов.

– Это Борщевик… Все зло от него. Это я тебе положа руку на сердце говорю!

– От сердца информацию отрываешь? – усмехнулся Малахов.

– Да нет, не от сердца… Просто у нас договор с Борщевиком, о дружбе – нет, о мире – да. Он не мешает нам, мы не мешаем ему… Не имею права его сдавать! – мотнул головой Лазарев.

– А я прошу?

– Не просишь?! – задумался Виталий.

– Нет.

– А почему я слышал?

– Не знаю.

– Может, потому, что ты мысленно меня просил?

– Ну, если только тихонько, – усмехнулся Артем.

Разумеется, он рад был любому источнику верной информации. И если Лазарев скажет, где можно найти Борщевика, он будет только рад отправить по этому адресу людей. Но просить его об услуге точно не станет. Не тот он человек, у которого можно что-то просить. Лазарев обязательно попросит об ответной услуге, и вряд ли о незначительной.

– Ну, тогда и я тихонько отвечу. Не знаю. Не знаю, где сейчас Борщевик… Но могу узнать. Сегодня звонок – завтра результат… Завтра утром звонок – завтра вечером результат… Позвонить?

– Завтра и у меня результат будет, – качнул головой Малахов.

Не станет он ни о чем просить. И дело даже не в ответной услуге. Просто к завтрашнему дню Лазарев протрезвеет, в лучшем случае все забудет, в худшем – посмеется над подполковником Малаховым. Такой большой, а в сказки верит.

– А я позвоню… Домой.

Лазарев тяжело поднялся, вышел из кафе, на ходу вынимая телефон. Кому он звонил, о чем говорил, Артем не узнал. Но за барную стойку Виталий больше не вернулся. Отправился домой, Ева проводила его до первого этажа, там передала его на руки телохранителям.

Ева вернулась, подошла к Артему и, обвив рукой шею, мягко и проникновенно посмотрела ему в глаза.

– Как настроение?

– Боевое!

– Патроны есть?

– И осечек не будет.

– Ну тогда: «Огонь!»

Ева поцеловала его в губы, и ее брат отступил далеко на задний план. Не мог думать Артем и о Борщевике. Завтра, все завтра…

* * *

Хлороформом усыпить сложно, нужно время, чтобы он подействовал, но Женю взяло почти мгновенно. Но, засыпая, она успела пронзительно вскрикнуть… Максим проснулся, открыл глаза, а в ушах все звенело. Ребров напал на Женю, зашел в дом, прижал ее к стене. Все это происходило во сне, но разве Жураевой не угрожала реальная опасность? Ребров поставил Моржову задачу решить вопрос с Женей, возможно, он собирается довести начатое до конца. Или уже довел. Жураева-то без прикрытия. На часах уже половина четвертого, глубокая ночь. Но разве преступников это остановит?

Максиму хватило пяти минут, чтобы собраться. Он тихо, чтобы не разбудить Любу, вышел из дома. Она, конечно, молодец, но сейчас ей вовсе не обязательно ехать с ним.

Женя открыла дверь сразу, едва только он позвонил в дверь. Волосы уложены в косу, косметика на лице, одета в спортивный костюм, ощущение такое, что девушка и не ложилась спать.

– Едем? – с чувством обреченности во взгляде спросила она.

– Куда едем?

– Ну, в тюрьму.

Максим усмехнулся. Теперь ясно, куда собралась Женя.

– Пока только домашний арест… – переступая порог, сказал он. – Ты одна… в камере?..

Взгляд скользнул по спортивной сумке, которая стояла в прихожей.

– Одна.

Максим бесцеремонно обошел квартиру, заглянул и на кухню. Там и остался. Женя включила чайник.

– Значит, собрала вещи? – спросил он.

– Собрала.

– Сухой спирт положила?

– Зачем?

– Чай кипятить… Ладно, шучу.

– Почему шутите? – Женя с надеждой глянула на Максима.

– Потому что там, в камерах, сейчас электрические розетки. И электрические чайники. Даже электрические холодильники.

Девушка с грустным видом вздохнула, на глазах блеснули слезы.

– Тебя это не успокоило?

– Да как-то не очень.

– Нет команды тебя арестовывать. И уголовного дела нет. Простили мы тебя с Любой. Никому ничего не сказали… А сейчас я тебя успокоил?

– Сейчас да! – воспрянула духом Женя.

– Тогда чаю! – Максим широко зевнул в кулак.

– Да, конечно!.. – Девушка достала чашку, налила кипятку.

– А почему про Моржова не спрашиваешь?

– А что с ним?

– Сидит. А дружки его на свободе… Не говорит он, где они прячутся.

Максим держался вчера на службе до последнего, считай, до полуночи. И себя не щадил, и эксперту спуску не девал. Пока не проверили по базе данных отпечатки пальцев Кости, не успокоился. Белоглядов Константин Андреевич, восемьдесят шестого года рождения, уроженец города-героя Волгограда, там же и проживал, во всяком случае на момент первого и последнего ареста. За наркоту привлекался четыре года назад, два месяца провел под следствием, а потом дело закрыли за отсутствием состава преступления ввиду его малозначительности, такая вот формулировка даровала ему свободу. С тех пор активности на криминальном фронте не проявлял. Хотя вряд ли сидел сложа руки. Ехать в город-герой Максим смысла не видел, Реброва и Белоглядова там не найти, а если они там, их отработает местная полиция. Возьмет или хотя бы даст знать о них. Официальный запрос он уже сделал.

Допрашивал Максим и Моржова, но тот упрямо стоял на своем: не знаю, и точка. Показал место, где он высадил Реброва и Белоглядова, на этом и все. И вспомнить ничего такого не мог, что могло бы дать хоть какую-нибудь зацепку, где их найти. Установили телефон Реброва, но и это ни к чему не привело. Телефон не подавал признаков жизни, выйти по нему на преступников не представлялось возможным. И связи Реброва по этому номеру телефона не отработать. Никому он с этого телефона не звонил, кроме Моржова.

– А они прячутся, – кивнула Женя.

– Вопрос где.

– Не знаю, у меня их нет.

– У тебя их нет… – в раздумье проговорил Максим.

Слишком это глупо со стороны Реброва и Белоглядова – прятаться у Жени. Если только в крайнем случае. И с захватом заложницы.

– А у кого-то они могут быть.

– У кого?

– Ну, есть варианты…

У Реброва в Волговодске жили мать, сестра, адреса проверили, все мимо. Пару друзей установили, прошлись по ним, снова ничего. Работа продолжается, но Максим не очень верил в результат.

– Может, ты что-то знаешь.

– Что я знаю?

– Может, ты бывала где-нибудь со своим Пашей, за городом например. У друзей, у знакомых. Может, кто-то из них квартиру ему на время сдавал или дом.

В таком доме и могли сейчас прятаться дружки Моржова, вероятность небольшая, но Максим должен был проверить все варианты.

– Зачем дом? Зачем квартира? – покраснела вдруг Женя.

– Ну, может, у его знакомых в гостях были?

– Зачем квартира?.. – настаивала девушка. – Вы думаете, что мы?..

– Мне нужно знать, где Моржов мог спрятать своих дружков.

– Вы думаете, что я с ним спала!.. Ну да, я спала… – Женя уронила голову на грудь.

– От этого еще никто не умирал.

– И об этом все знают, – вздохнула девушка.

– Может, Паша что-то говорил? Может, улицу называл, населенный пункт? Может, в разговоре со своими друзьями упоминал?..

– Я не знаю. Я не помню.

– А ты попробуй вспомнить.

Максим выпил чаю, а Женя все молчала, думая о чем-то своем. Он закрыл глаза в ожидании ее ответа, но мысли вдруг закружились, и он уснул.

Проснулся он все там же, на кухне. За окнами еще сумрачно, а на часах уже двадцать минут седьмого. На кухне горел свет, Женя сидела на табурете, казалось, о чем-то думала с открытыми глазами. Но так только казалось, на самом деле она спала. Максим тронул ее, девушка вздрогнула, резко поднялась и потянулась рукой к чайнику. Дескать, не спала, как раз собиралась чайком гостя напоить.

– Ну что, подумала? – спросил он.

– Думала. Ничего не вспомнила.

– Если вспомнишь, позвони. Мама когда дома будет?

– К обеду должна прийти.

– Тебе на учебу?

– Да.

– Учеба отменяется, сидишь дома как мышь. Если вдруг появится Ребров или Белоглядов, звони мне! Срочно! Дверь никому ни в коем случае не открывай!

Максим вышел во двор, потянулся и направился к своей машине. Женя предложила чаю, он отказался. Он успевал домой, к Любе на завтрак, а оттуда уже на службу. Дел у него навалом, как бы все успеть.

У его машины стояла восточной внешности женщина в тюбетейке и теплом оранжевом жилете. Увидев его, замахала руками.

– Назад! Назад!

– Майор полиции Павлов! Что случилось?

– Бомба! Бомба под машиной!

Максим внимательно посмотрел на женщину, вроде не пьяная и на сумасшедшую не похожа. Он не поленился встать на колени, пригнул голову к земле и глянул под машину. И увидел сверток из трех или четырех тротиловых шашек, к которому была пристегнута плата с радиодеталями.

– Ничего себе!

Бомба могла сработать на вибрацию двигателя, ее могли привести в действие с пульта дистанционного управления, если преступники где-то неподалеку. Если они сейчас наблюдали за ним. Во втором случае бомбу могли привести в действие прямо сейчас. Только он подумал об этом, как в устройстве что-то щелкнуло, похоже, сработал механизм, замыкающий электрическую цепь. Это значило, что сигнал поступил на детонатор.

Максим поднялся резко, но чуть не упал. От волнения ноги вдруг отказались держать его тело. Тем не менее он схватил женщину за руку и потянул к подъезду. Хотел сказать: «Уходим!» – но от волнения пересохло в горле.

Команда запаздывала, детонатор не воспламенял тротил, бомба не взрывалась. Но могла взорваться в любой момент.

– Будьте здесь! И к машине никого не подпускайте! – проговорил он дрожащим от волнения голосом и рванул к парковке, с которой не так давно угнали «Ниву». Возможно, там и находилась машина, из которой поступил сигнал.

Он угадал, преступники следили за ним. Неудачно привели в действие механизм, увидели уцелевшую жертву и дали деру. Темно-серый «Рено» сорвался с места и стал стремительно набирать ход. Выстрелить Максим не успел, зато смог прочитать номер.