Текст книги "Золото вайхов"

Глава 13
Вечеринка

Сбор трупов не занял у вайхов много времени. Через четверть часа мы продолжили свою работу. Копали в пять лопат, кирки не потребовались. Может, напрасный труд, да и вряд ли мы сегодня успеем закончить. Но самый опасный участок, где можно подняться на лошадях, нужно перекрыть. Если же они спешатся и пойдут рассеянной цепью, тогда придется туго. Хотя и с этим можно поспорить. С учетом стволов, захваченных сегодня, у нас имеется практически по выстрелу на вайха. Кстати, пойду посмотрю, что мы там захватили.

Анри успел рассортировать ружья и пистолеты, а сабли и ножи так и лежали общей кучей. Вот они-то меня и интересовали в первую очередь. Не сами клинки, которые редко попадались даже среднего качества. Куются они в основном здесь же, в степи, уровень технологий очень невысокий.

Меня интересует нечто другое. Судя по всему, в местных горах прячется не только золото. Кочевники часто украшают свое оружие самоцветами – не обработанными, но крупными и чистой воды. Не все из них являются драгоценными, но мне уже попался один необычный камень. Я достал его из нарукавного кармана своей военной куртки и посмотрел на свет. Игра света внутри камня вновь заворожила меня. Красиво, даже дух захватывает. Полюбовавшись несколько секунд, одернул себя.

Хорош командир – все заняты работой, непонятно, что ждет нас в следующее мгновение, а он камешком любуется. Осмотрев железяки, сваленные кучей, я обнаружил три камешка, – по моему мнению, два изумруда и топаз, которые и извлек при помощи даги. Никто не был против такой экспроприации – этот вопрос я выяснил заранее, задолго до этого. Анри как-то сам сунул мне фиолетовый самоцвет, а остальные считали мое увлечение барской причудой. Вот если бы серебро или золото… В результате у меня скопилась почти дюжина камней всех цветов и размеров.

Очень, кстати, интересный вопрос на перспективу: вдруг эти самые Энейские горы, как Уральские, где есть золото, серебро, платина, железо, самоцветы, редкоземельные металлы и многое другое? С вайхами можно не только воевать. Что там говорится об осле с мешком золота на спине, который может подняться в любую гору?

Анри отложил в сторону три ружья и четыре пистолета, которые только что заряжал.

– Вот эти, – указал он на них кивком головы, – в очень приличном состоянии. Остальные дрянь, но стрелять можно.

– Анри, еще нужно решить вопрос о заграждении из копий в проходе, для этого мы их и собирали.

Коллайн на миг задумался, затем кивнул: хорошо, сделаем.

К копавшим землю бойцам подошел Кадьен, закончивший с дровами, и заменил Проухва, притомившегося с непривычки. Работа продвигается хорошо, но до вечера не справимся, это точно. На пять лопат семь человек, ребята подменяют друг друга, но фронт работ очень уж большой.

А что вайхи? Вайхи пока ведут себя спокойно и, судя по всему, готовятся к ночлегу, хотя кто знает, что у них на уме. Ага, а это что за шевеление? Неужели решились на новый штурм? Нет, что-то непохоже. На водопой собрались, вот оно что.

– Анри, Ворон, если возьмете с собой ружья и заберетесь вон на ту площадку, вполне сможете достать их.

Анри с Вороном, лучшие наши стрелки, подхватив по паре ружей, бегом отправились занимать позицию. Остальные прекратили работу в ожидании, что из всего этого получится.

Я отправился вслед за ними – появилась у меня одна мысль. Мимоходом захватил еще парочку стволов, вдруг пригодятся. Когда взобрался, стрелки уже лежали на самом краю, устраиваясь поудобнее.

– Погодите, не спешите. Посмотрим немного. Вдруг чего…

Ну-ка, ну-ка! Так и есть, один из вайхов вброд перебрался на другой берег. Не знаю, что он там забыл, но мои догадки подтвердил полностью. Прямо до камней вверх по течению, наискосок, а там можно и напрямик, сократив переправу.

– Можете открывать огонь, все ясно. – Я положил между ними оба ружья, прихваченных с собой. Сначала выстрелил Ворон, вслед за ним, с опозданием в долю секунды, Анри. Хотя дистанция была великовата даже для таких стрелков, как они, обе пули попали в цель. Выстрел Ворона выбил вайха из седла, тот, в которого целился Анри, схватился за правое плечо. Остальные спешно покинули опасное место. Вот и славно, еще одно неудобство мы им причинили. Мелочь, а приятно.

С нашей стороны послышался смех и улюлюканье: всем отлично была видна картина развивающихся событий.

Когда мы вернулись, Нектор произнес:

– Они смогут напоить своих лошадей ночью.

– Ночью пусть поят. Создатель, – я воздел руки к небу, – специально создал ночь для того, чтобы вайхи могли поить лошадей.

Отсмеявшись, мы продолжили работы по укреплению обороноспособности нашего форта.

– Повезет же кому-то, – тяжело вздохнул Шлон, бросая лопатой землю на бруствер, – придет на все готовенькое.

– Как бы самим не пригодилось на обратном пути, – резонно возразил Кадьен. – Да и отсюда нам еще выбраться надо.

– Выберемся, Кадьен, обязательно выберемся, – подбодрил я его, да и остальных тоже. – На обратном пути Шлона здесь оставим, одного, комендантом крепости – пускай порядок наводит в этих местах, да и Нектор спасибо скажет.

Шлон открыл рот, собираясь ответить, но, посмотрев на улыбающихся парней, только махнул рукой и снова взялся за лопату. Подошедший Амин доложил, что воды достаточно, кони напоены, вода в котлах закипает. Я кивнул и сказал:

– Шлон, пора тебе проявить свое поварское искусство. – Шлона, ценителя физического труда, как ветром сдуло. Он исчез раньше, чем упала лопата, второпях неглубоко воткнутая им в землю.

Наши посиделки у ночного костра удались на славу. Шлон расстарался, соорудив вкусный ужин практически из ничего.

Я поднял свой походный кубок и произнес первый тост:

– За здоровье наших друзей и за погибель наших врагов! – И залпом опрокинул стаканчик с разведенной речной водой виноградной самогонкой. Остальные последовали моему примеру. Один лишь Кот, несмотря на советы наученного горьким опытом Шлона, отмахнулся от него рукой: дескать, мы, «дикие», и не такое видали. Он выпил микстуру как пьют вино, чуть не поперхнувшись. Затем судорожно начал ловить воздух, пытаясь вдохнуть открытым ртом. Там всего-то градусов сорок, не больше, но без навыка…

Когда-нибудь, в хорошем настроении и в подходящем месте, покажу вам класс – махну стакан не разбавляя, опыт есть.

Мы чинно закусили твердым, как камень, сыром и сушеным мясом и принялись за похлебку из проса и того же мяса, приправленную поваром одному ему ведомыми травками и зельями. Вкусно, черт возьми.

Сам Шлон с Нектором и Амином, заступившие в караул, подходили по очереди, благо идти-то здесь метров тридцать, все компактно. Где первая, там и вторая, а вот третью в самом конце, когда будем ложиться спать. Когда же я в последний раз употреблял? Не спиться бы…

На тризне по погибшему Сентору, недели две назад – вот когда. После второй все расслабились, пошли разговоры, посыпались шуточки.

– Эх, бабу бы, да чтоб вот с такой кормой… – Шлон, подошедший, чтобы принять стопку вместе с нами, широко развел руки.

– А ты попроси господина барона, чтобы он это сказал, – услышал я чей-то негромкий голос. – И они сразу полезут неизвестно откуда, на любой вкус и много. Только вкусы у вас разные, – хихикнул тот же невидимый шутник. Я даже рот открыл. Вот это да!

Я, значит, стараюсь себя позиционировать как строгого, требовательного, но решительного и заботливого командира, а вы меня бабником обзывать? Да сколько у меня их было-то всего с начала нашего пути! Ну леди Энолия, дочь барона Крейга, ну Аманда, ну еще пара интрижек по пути сюда со служанками на постоялых дворах. Так это больше чем за месяц. Спасибо, уважили. И вовсе я не бабник, я ценитель прекрасного.

Коллайн, тоже услышавший слова невидимого шутника, откровенно ржал, глядя на мою реакцию. И этот туда же. «Жеребец на жеребце», – вспомнилось мне. Да вы у меня строевым шагом через горы пойдете, а я на лошади поеду. Если выживем завтра, конечно.

Прошка принес инструмент – действительно, меньший в размерах, чем обычные гитары. Я взял его в руки и провел по струнам, прислушиваясь. Звучал инструмент, на удивление, неплохо. Настроив, призадумался: с чего начнем?

Да вот с этой, походной, чтоб не спешили нас хоронить. Подпевали все в меру способностей и голоса, в том числе и «дикие». Спев пару песен, махнул Прошке: была не была, давай еще по одной – все держатся молодцами!

Только Амин не получит – молод еще, да и статью не вышел. Разве что на донышке, чтоб не обижался – воюет как все, а при разливе обделяют. Выпили по стаканчику, закусили, и пошли опять разговоры, шутки и подколки, сопровождаемые взрывами смеха. Интересно, что там вайхи думают? Приехали какие-то охреневшие, числом десять человек, попали в западню – и сидят себе, довольные, пьют, смеются и песни орут.

Я сказал об этом вслух, что вызвало новый взрыв смеха. Давно заметил, что шутки имеют больший успех, если шутить перед подчиненными, а не в кругу начальства или среди равных. Но какие они мне подчиненные – они почти кровные братья, и ближе них у меня нет никого на этой планете. Или это уже алкоголь подействовал?..

Проснувшись утром, первое, что я увидел, – двух скрюченных вайхов, связанных в лодыжках и запястьях. Это еще что такое? Почему не знаю? Выяснилось все быстро.

Несколько молодых вайхов, решив показать свое мужество и удаль, попытались под утро тайком пробраться в лагерь. Рассуждали они просто: вечером мы веселились, употребляли и, по их логике, все должны спать беспробудным сном. На свой страх и риск они прокрались почти до самой границы, очерченной свежевырытой траншеей. На их беду, в караул уже заступили «дикие» с Кадьеном. Ворон и Кот, оставив Кадьена, чтобы тот не мешал, попросту вырезали четверых, взяв на всякий случай парочку в плен. Одному удалось сбежать – правда, за ним никто и не гнался. Коллайн в это время не спал и велел меня не будить.

Я огляделся вокруг. Все еще отдыхали, за исключением Проухва и Пелая, заступивших в караул с рассветом. Ну и пусть – подумаешь, ночное нападение. Зачем мне знать? Без меня справились – на хрен я вообще тут нужен?..

Хотя с другой стороны, для нас нынешних – ничего серьезного, в случае реальной угрозы и действия были бы совсем другими.

Пойду я лучше Ворона проведаю, соскучился. Немного размочив в воде приличный кусок ржаной лепешки и щедро посыпав его солью, я направился к лошадям. Ворон потянулся ко мне игривой мордой с хитро блестящими глазами. Нет, мой верный скакун. Сейчас никуда не поедем, потерпи до вечера. На вот лучше, скушай кусочек.

Ворон съел у меня с ладони всю лепешку, осторожно беря кусочки бархатными губами, подумал, фыркнул и положил голову мне на плечо. Потерпи немного, брат, скоро напоим тебя, ячменем угостим. А завтра, глядишь, и травки пощиплешь – зеленой, сочной. Нет, кобылки не обещаю, кобель.

Потрепав Ворона по загривку, я отправился к краю холма, выходившего на реку. Встав у самого обрыва, огляделся вокруг. Эх, хорошо-то как. Внизу, перемывая камни, плещет река, чуть скрытая поредевшим туманом. Вдали горы, подернутые синевой, со снежными шапками на самых высоких вершинах. Сейчас бы кофе, целую турку, с коричневой плотной пенкой наверху, и сигарету.

Курить я бросил почти три года назад, сразу же как только попал сюда. Как говорится, нет человека – нет проблем, нет табака – нет и курения. Здесь не курили и даже не подозревали, что такое возможно. Но иногда тянет, и еще как.

Ладно, нет кофе – вино с утра тоже неплохо, а с полоской вяленого мяса так вообще красота. Завтрак туриста называется. Что-то на лирику потянуло, – наверное, день будет сложный. Кстати, а я ведь еще не взглянул, как там вайхи, – может, уже убрались к чертям свинячим. Ага, как же, вот они, как на ладони, тоже просыпаются.

Наказав дозорным сразу же уведомить меня, если они заметят поднимающуюся пыль или вайхи начнут всматриваться в сторону степи, я отправился завтракать. Подошел Проухв, помялся в сторонке, затем поинтересовался у меня, что будем делать с пленниками.

– С этими, что ли? – Я ткнул пальцем в лежащих вайхов, дожевывая кусочек мяса. – Этих мы съедим. – И запил вином свой скромный завтрак.

– Как – съедим? – поразился Прохор.

– Понимаешь, Проухв, существует старинный воинский ритуал, согласно которому мы должны съедать захваченных врагов. – Я посмотрел на побледневшего парня. – Тут ничего не поделаешь, воин, это обычай, и нарушать его нельзя.

– Я не буду их есть, – попятился Прошка.

Было слышно, как поочередно захрюкали Шлон, Нектор и Ворон с Котом, сдерживая смех.

– Вообще-то их положено есть сырыми, но я вижу, что Шлон уже проснулся и сейчас приготовит их. Одного можно сварить, а другого зажарим.

Шлон с готовностью вскочил на ноги, извлек откуда-то два кинжала самого зловещего вида и стал точить их. Он со скрежетом водил лезвиями друг по другу, плотоядно поглядывая на пленников. Вайхи не поняли ни слова, но задергались в путах, догадываясь, что дело очень худо.

Проухв отступил еще на два шага.

– Я не буду их есть, – упрямо повторил он. Отдыхающие возле костра землю грызли, чтобы не взорваться от смеха.

– Очень жаль, – сказал я голосом, полным сожаления. – Есть должны все, иначе какой смысл. Придется их отпустить. Шлон, отпусти их, к дьяволу.

Первым не выдержал Кот, затем прорвало остальных. Какой уж тут сон – парни вставали со своих походных постелей, отряхиваясь и утирая слезы.

Шлон одним движением вогнал кинжалы в землю до половины, подошел к вайхам, поднял их за шиворот и поволок прочь. Мне стало жалко парня: всегда так, сначала наговорю, он поверит, а потом начинаю сожалеть о содеянном.

– Проухв, ну когда же ты наконец начнешь понимать шутки? Нельзя же так, в самом деле. Я же пошутил, всем вокруг это понятно. – И обратился к остальным: – Господа, поскольку я вижу, что никто не спит, имеет смысл позавтракать и приступить к работе. Не думаю, что вайхи попытаются атаковать нас имеющимися силами, но существует вероятность того, что к ним подойдет подкрепление. И тогда наш адский труд не пропадет всуе. Мое скромное мнение, что лучше недоспать, чем почить вечным сном.

К сожалению, никто из нас не знал языка кочевников, поэтому держать их в плену не имело смысла, и я с легкой совестью решил отпустить их.

Но Шлон решил иначе. Когда я обратил внимание, куда устремлены взгляды всех остальных, было уже поздно. Оглянувшись, я увидел, как Шлон сбросил мычавшего сквозь кляп и яростно дергающего конечностями вайха с площадки, с которой мы вчера помешали степнякам поить лошадей. Я не успел даже набрать в легкие воздуха, чтобы закричать «отставить», как вслед за первым полетел и второй. Шансов у них не было: если с такой высоты упасть на камни, торчавшие из воды, то это верная гибель.

В принципе это наилучшее решение проблемы: нас мало, а освобожденные пленники, когда вернутся, не станут своих уговаривать вернуться в родные стойбища. Но все же…

Со стороны вайхов донесся шум – действия егеря не остались незамеченными.

Шлон вернулся и, скаля белоснежные зубы, доложил:

– Господин барон, пленники отпущены… К дьяволу, как вы и приказали. – И засмеялся, довольный.

Что ж, теперь уже ничего не изменить. Я придал своему лицу соответствующее выражение: мол, собственно, это и имел в виду.

– Кстати, Шлон, как твои корешки, действуют?

Шлон ответил не сразу, явно о чем-то вспоминая.

– Действуют, господин барон. Разжевал я кусочек, проглотил, и, когда прошло с полчаса, все сереть вокруг стало. Я уж было подумал, что рассвет скоро, но потом смотрю – какой, к черту, рассвет, ночь только началась. Бодрость появилась, такое, знаете, желание спуститься с холма и порвать вайхов голыми руками. И еще… – Он немного помялся, но все же вымолвил: – Бабу мне захотелось, да так захотелось, что просто жуть какая-то. Я чуть не завыл, еле сдержался – боялся остальных разбудить.

Нектор, естественно, не преминул поддеть друга:

– Так сходил бы, – он указал рукой в сторону лошадей. – Я давно заметил, что ты на одну кобылку неравнодушно смотришь.

Обычный солдатский юмор, но сейчас не до этого. Мне нужно знать подробности, и я жестом прервал Нектора, который собирался продолжить тему.

– И как долго продлилось это состояние, я имею в виду ночное зрение?

– Да пока не уснул, но часа три точно.

– Сколько ты принял и хватит ли на всех нас?

Шлон отмерил большим пальцем первую фалангу указательного и добавил:

– На пару раз точно хватит.

– Отлично, Шлон. У меня маленькая просьба. К вечеру приготовь по кусочку всем своего волшебного средства. Кстати, как ты себя чувствуешь – говорил, что должна голова болеть, или, может быть, еще какие побочные эффекты проявились?

– Мне и этих во как хватило. – Шлон провел ногтем большого пальца по горлу, рассмешив всех присутствующих…

Близился полдень, мы все чаще поглядывали в сторону кострища с подвешенными над ним котелками, в которых поспевал наш обед. Легкий ветерок то и дело доносил до нас вкусные запахи, пробуждая аппетит. Работа над укреплениями близилась к концу, еще часа три, – максимум четыре неспешной работы – и все будет готово. И тогда нас будет очень трудно сковырнуть с вершины холма, если, конечно, к вайхам не подойдет подкрепление. Я все время посматривал в сторону вражеского лагеря, пытаясь определить по поведению степняков, не ждут ли они помощи. В этом случае единственный наш шанс – бегство. Бежать придется налегке, бросив все что только можно. Холм мы не удержим, если к вайхам присоединится еще хотя бы сотня воинов.

Взглянув в очередной раз на вайхов, я увидел, что от шатра, стоящего в центре лагеря, самого большого и высокого (остальные и шатрами-то назвать нельзя), отделился всадник. Затем к нему присоединились еще двое, и все они направились в нашу сторону. На копье одного из них, того, что справа, болталась тряпка, вероятно обозначавшая белый флаг. Остановившись на середине расстояния между своим лагерем и нами, как раз в самой низине, тот, что с тряпкой, начал усиленно размахивать копьем над головой. Не иначе как парламентеры, мать их.

– Что надо? – заорал Шлон своим зычным голосом.

– Поговорить хотим! Зови главного на переговоры, – послышалось в ответ почти без акцента. Я жестом остановил Шлона, уже набравшего воздух, чтобы крикнуть что-нибудь в своем репертуаре, и сказал:

– Крикни им, пусть подождут. Сейчас спустимся. Коллайн, Проухв, поедете со мной. Кадьен, приведи лошадей. Ворон, остаешься за старшего. Еще принесите кто-нибудь воды умыться, никак местный владыка встретиться желает. – Я ухмыльнулся.

Минут через пять все было готово. Я натянул куртку, перепоясался широким ремнем, подцепил шпагу и дагу, сунул за пояс два пистолета, надел шляпу с высокой тульей и широкими полями. Прекраснейшая вещь, скажу я вам, – отлично защищает и от жары, и от холода, и от солнца. Только в сильный ветер немного неудобно – парусит. Еще в тулье есть хитрое устройство из металлических пластин, позволяющее амортизировать удар – не очень сильный, конечно, но все же.

Все наши бойцы уже собрались с ружьями в руках, прикрытые земляным валом примерно до середины груди, один Шлон спустился вниз по склону с горящим фитилем в зубах. Что еще задумал этот баламут, ведь все бомбы остались за валом. Ну да ладно, не до него, нас уже заждались внизу.

Я вскочил на Ворона и поехал через проход, освобожденный от заграждения, сделанного из трофейных копий, связанных арканами и полосками кожи. Справа от меня Коллайн, тоже при параде, слева чуть сзади – Прошка с неизменным балотом на плече. Так мы и спустились вниз, остановившись шагах в пяти от поджидавших нас вайхов. Я оглядел вожака, сидевшего на лошади с легкой небрежностью, что дается многолетней практикой. Чему удивляться – степные жители садятся на лошадь, когда, наверное, и ходить-то еще не умеют.

Старше меня на несколько лет, светлые глаза с легким прищуром, вислые широкие плечи, обрит наголо. Кроме того, властный взгляд, шрам на левой щеке, на поясе сабля и кинжал с дорогими рукоятями, пара неплохих пистолетов. Он одет в мундир имперского гвардейского офицера, почти новый. Трофей, надо полагать.

Меня так и подмывало приложить правую ладонь к левому плечу, вытянуть руку и сказать «хау!». Желание было такое сильное, что я с трудом отбросил это ребячество. Помолчали: ты меня позвал, тебе и разговор начинать. Главарь – а как его еще называть? – продолжал сверлить меня взглядом. Дорогой ты мой, чего ты хочешь добиться? Я, знаешь ли, умею держать и не такие взгляды – учился. Действенная методика, проверено на практике. Психологический тренинг называется, если тебе знакомы такие слова. Хватит играть в гляделки, надоело. Я зевнул, нисколько при этом не напрягаясь, прикрыв рот ладонью.

Наконец вождь сказал:

– Это моя земля. – Надо же, и акцента почти не чувствуется.

– Барон Артуа де Койн, – представился я. – А этого господина зовут Анри Коллайн, тоже барон.

Прошка отдельного представления не удостоился.

– Это моя земля, – повторил главарь.

И что я должен был ему ответить? Помолчали еще. И тут он понес откровенную чушь – я даже не ожидал ничего подобного. Он говорил о доблести вайхов, об их воинском искусстве, о том, что рано или поздно они положат всю Империю под копыта своих лошадей.

Ты для кого это все говоришь – для нас или для своих? Еще один потрясатель Вселенной, мать твою. С виду неглупый человек, зачем тебе все это?

Ворон потянулся головой к лошади человека с тряпкой на копье, принюхался – не иначе кобылу почуял. Ворон, да как же тебе не стыдно? Здесь вопрос жизни и смерти решается, а у тебя одно на уме. Я улыбнулся своим мыслям, хлопнул коня по крупу, осаживая, и, подняв правую полусогнутую руку со сжатым кулаком, стукнул ребром ладони левой по сгибу локтя. Надеюсь, этот жест и здесь в обиходе.

Тронув поводья, развернул Ворона и поехал назад нарочито неторопливо, не видя смысла продолжать разговор.

Когда мы, возвращаясь, поравнялись со Шлоном, егерь оглушительно свистнул, привлекая внимание вайхов. Оглянувшись, я увидел, что на звук обернулся все тот же человек с тряпкой на копье. Остальные сочли ниже своего достоинства реагировать на свист. Шлона устроил и такой вариант.

Помахав над головой дымящимся фитилем, он приложил его к круглому камню, издали похожему на бомбу, и катнул его вниз. Копьеносец с визгом ожег коня плеткой, бросая его с места в галоп, уносясь от катящейся мнимой бомбы. Остальные, увидев, чем пахнет дело, позабыли про всякое достоинство и понеслись вслед за ним, колотя пятками по бокам лошадей. Мои парни провожали их издевательским смехом и свистом. Шлон, довольный произведенным эффектом, исполнил свой коронный номер, повернувшись тылом к степнякам и согнувшись. Силен, бродяга, – поди, у самого уши заложило.

Когда мы слезли с лошадей и передали поводья Кадьену, Анри поинтересовался у меня, что обозначает этот жест, – и он в точности его скопировал. «Вот тебе раз, мои усилия прошли даром», – подумал я, а вслух сказал:

– Это жест отрицания, Анри. Всего лишь жест отрицания. Пошли обедать, остынет все. А так хочется горяченького похлебать.

После обеда разморило, прилег на часок в теньке, подремал.

Вообще-то у нас до вечера режим щадящий: отдыхаем, вяло показывая активность на рытье защитного вала. Проснувшись, я поднялся с подстеленной попоны, попил чайку, вернее, заменявшего его здесь бадана, и пошел осматривать нашу работу.

Неплохо, – даже лучше, чем задумывалось. С внешней стороны насыпь достигала почти полутораметровой высоты. Это не от людей, – конечно, человек перемахнет через нее не напрягаясь. А вот лошадь в конце подъема не сможет перепрыгнуть, не хватит разбега. Нам больше и не надо: секундная заминка в бою значит очень много. Но это все на крайний случай. А у нас совершенно другие планы.