Текст книги "Золото вайхов"

Глава 25
Доктор Цаннер

– В самое ближайшее время необходимо переплавить золото в слитки весом по пять грандов каждый. – В Имперской системе мер один гранд весит что-то около килограмма, – по крайней мере, мой вес составил почти девяносто два гранда, но это величина, как известно, переменная. – При переплавке шлихового золота теряется примерно десятая часть веса за счет посторонних примесей, но и цена поднимается, причем достаточно, чтобы покрыть расходы на переплавку и еще выиграть при этом в стоимости.

Не думаю, что расходы будут значительными: температура плавления золота всего в три раза выше, чем у свинца, который легко плавится на любом костре.

Нам понадобятся всего лишь печь, уголь, тигель и формы для заливки. Мы, кстати, немного потеряли в цене, продав часть золота в шлихах, но дело, по-моему, того стоило. Люди получили свои деньги сразу же по прибытии, а это дорогого стоит. Остальное золото в слитках мы положим на хранение в надежный банк, необходимые деньги можно будет получать в банке под залог золота либо продав его часть. Этот вопрос необходимо решить в ближайшее время, Стенборо не Форт-Нокс. – Коллайн удивленно поднял правую бровь, но я не стал пускаться в объяснения, считая это излишним.

– Теперь далее. В Стенборо мы не станем запускать производство, не имеет смысла. Мы откроем его в столице – купим необходимые производственные площади, да и с рабочей силой решить вопрос будет значительно проще. Здесь же мы сделаем нечто другое, скажем так, научный центр по разработке и внедрению новых технологий.

Вот смотрите. – Я взял чистый лист бумаги и вывел на нем прямоугольник. – Вид сверху. Эта линия обозначает периметр, который нам необходимо огородить забором из кирпича высотой в два человеческих роста. К этому нужно приступить немедленно. Ворот для въезда достаточно одних, с южной стороны периметра. Вот в этом углу построим химическую лабораторию – это первое, что нам потребуется. Здесь расположится механический цех, напротив него еще одна лаборатория, но уже для опытов с оптикой. В центре выстроим здание с кухней и двумя обеденными залами, чтобы кормить наших ученых и их помощников.

Все это в перспективе, а сейчас только стена и помещение для химических опытов. Пока основной упор сделаем на изготовление зеркал. Зеркало – вещь дорогая, мой замок не самый маленький и бедный в Империи, но в нем, насколько я знаю, всего три зеркала – одно маленькое, а другие два еще меньше. Островитяне держат секрет изготовления зеркал уже насколько столетий и не торопятся ни с кем им делиться.

Что такое зеркало, вы представляете отлично. Лист стекла хорошего качества с особым покрытием с одной стороны, называемым амальгамой. Плюс еще рамка, деревянная, медная или из кости. Секретом является состав, из которого изготовляется амальгама. Я знаю, из чего она состоит, но не знаю пропорций. Вот это и предстоит выяснить нашему химику, которого еще нужно найти. Но не думаю, что подобрать нужный состав займет много времени и сил. Сами зеркала изготавливать будем в столице, доставляя отсюда уже готовую смесь. На рынок будем выходить только тогда, когда обеспечим достаточный запас готовых изделий.

Господин Коллайн, обеспечить секретность производства амальгамы предстоит вам, Герент же займется всем остальным, то есть строительством, снабжением и прочим…

Мы обсуждали предстоящую работу еще некоторое время, пока нас не пригласили на обед.

За столом собрались все, не исключая и Пелая с Амином. Я внимательно оглядел свою команду, привычно усевшись во главу стола. Стол, кстати, немаленький, вполне может вместить больше втрое, если не вчетверо едоков. А вот посуда разнокалиберная и разномастная. Но ничего, это дело наживное: со временем из серебра есть будем – обожаю серебряную посуду. Зато на столе всего в избытке при полном разнообразии – расстарались на кухне, чего уж.

Как хорошо быть владетельным бароном! Все вокруг тебя вьется и вертится, а исполнительность слуг не зависит от размера положенной платы. Прислуживать – не ходить целыми днями за плугом, не махать до одури косой, поэтому слуги изо всех сил стараются удержаться, закрепиться, чтобы и детям тоже в жизни повезло, и внукам – прислуживают поколениями. Сейчас времена такие, но пройдут века, и все изменится. Найти хорошую прислугу в приличный дом станет трудно, почти невозможно.

Подняв приглянувшийся мне кубок, уже наполненный внимательной Камиллой, старающейся предугадать все мои желания, я произнес вместо приветствия:

– Вы знаете, у меня двоякое чувство. С одной стороны, рад увидеть вас всех за моим столом, а с другой… С другой мне грустно за деньги, которые я уже начал считать своими. Я ведь и место под колокольню успел присмотреть…

В общем, обед прошел на редкость весело. Мы не отказывались от вина, обращая, однако, основное внимание на всевозможную снедь, выставленную на стол. Камилла суетилась вокруг меня, постоянно что-то подкладывая, пододвигая и подливая. Я с трудом удерживался от соблазна дать волю рукам.

Стоп, хватит уже вина! Я решительно отодвинул наполненный до краев кубок. Меня начинает слегка заносить, но ничего, у вина хмель легкий, выветрится быстро – после обеда еще предстоит поработать.

Остальные восприняли мой жест как сигнал об окончании обеда и начали вставать, прощаясь. Я хлопал по плечам, жал руки, раздавал напутствия. Словом, прощание тоже удалось.

Мы втроем просидели в кабинете до самого ужина, разговаривая о предстоящих делах. После ужина я проведал Ворона, отнес ему угощение в виде пары больших морковок и ржаной краюхи, густо посыпанной солью. Ворон покосился на меня, будто подозревая, что одну морковку я съел по дороге.

Затем пошел принимать ванну, относительно которой уже успел распорядиться.

Честно сказать, ванна моя представляла собой низкий широкий бочонок, склепанный из кедровых дощечек, придававших горячей воде неповторимый аромат.

Раскинувшись на широкой мягкой постели в своей спальне, я вспоминал подробности прошедшего дня и планировал следующий. Хотя чего здесь планировать? Пару-тройку дней нужно отдыхать и лениться. Разве что в село съездить, познакомиться с местной интеллигенцией, если желание будет. Но это не к спеху.

Дверь тихонечко скрипнула, и в образовавшуюся щель проскользнула Камилла. Застыла возле порога, опустив красивые карие глазки к полу, и голосом, полным смирения, произнесла:

– Господин, вы велели вечером прийти.

Я усмехнулся, вспомнив шутку о том, что девушки специально стыдливо смотрят вниз при разговоре с мужчинами, чтобы узнать, какое впечатление на них производят. Но в данном случае это неактуально – я ведь лежу в постели, да еще прикрытый одеялом. А вот этот голосок, полный смирения, заводит почище криков, возьми меня, я вся твоя.

– Проходи, Камилла, и ложись рядом со мной. Признаюсь, я весь день ждал этого момента.

Камилла освободилась от одежды, сложив ее на кресло возле дверей, хотя и рядом с постелью места для этого более чем достаточно. Затем грациозной походкой направилась ко мне через всю комнату, демонстрируя свою великолепную фигуру. На ходу девушка подняла руки и освободила от заколок копну волос, водопадом хлынувших на ее точеные плечи и грудь. Когда она подошла ко мне, я уже ждал ее сидя, в нетерпении протягивая к ней руки.

Камилла оказалась особой очень жизнерадостной, охотно смеялась в ответ на мои шутки и испуганно округляла глаза, когда я рассказывал о пережитых сражениях. Уже утром, сквозь сон почувствовав, что девушка тихо покидает мою постель, я успел поймать ее и затянуть обратно.

– Так, – сказал я самым зловещим тоном, отчего Камилла сжалась в комочек. – А кто будет перебирать гречку? – И уже на ушко ласково шепнул: – Зайка, никогда не уходи, пожалуйста, пока я не проснусь, хорошо?

Позже, когда я милостиво отпустил ее, Камилла скоро вернулась с подносом, на котором дымился горячий завтрак, и ловко увернулась от моих загребущих рук.

– Ваша милость, мне же работать надо, вы уж потерпите до вечера, – жалобно произнесла она.

А что я, мне пообниматься немного захотелось, только и всего. Надо Геренту сказать, чтобы поставил Камиллу на легкий труд, иначе бедной ни днем ни ночью покоя не будет. Можно и совсем освободить, но тогда она будет ходить целыми днями как неприкаянная, поправится еще, не приведи Создатель. Или ввести еще одну единицу в штат замка – например…

Тут я крепко задумался, не имея представления о замковой прислуге, сколько ее сейчас вообще и сколько должно быть. Надо выяснить у управляющего: стыдно владетелю не знать таких вещей. Все мои размышления происходили в горячей ванне, в которую я залез, оставив завтрак на потом. Хватит, намаялся в пути без благ цивилизации, мне еще месяц отмокать нужно.

Позавтракав, направился в свой кабинет и углубился в чтение бумаг из папки Герента, принесенной им накануне. Кажется, все правильно, все сходится и все понятно. Герент подробно расписал на разных листках затраты на строительство, на содержание замка, все остальные расходы. Отдельно были расписаны доходы. Вот это я получил с продажи зерна, вот это за говядину, проданную живым весом. Внизу каждого листка стояла сумма, а на отдельном листе были расписаны приходы и расходы, прямо дебит с кредитом. Главное – все доходчиво и очень разборчиво.

Читал на имперском языке достаточно бегло, а вот с письмом были определенные проблемы. Хотя алфавит и несложный, но начертание некоторых букв очень непривычно и не похоже ни на что мне известное. Поэтому заметки на полях, там, где они требовались, я писал на родном языке – так и быстрее, и расшифровать практически невозможно.

Когда я заканчивал с финансовыми документами, в кабинет, постучавшись, вошли Герент и Анри, продолжая что-то обсуждать. Через пару минут я закончил и обратился к управляющему:

– Герент, как у нас двигается переплавка?

Тот ответил не задумываясь:

– В замке, вернее, в той его части, где расположены хозяйственные постройки, имеется кузница, которой давно не пользовались, но она все еще в приличном состоянии. К вечеру в нее доставят пару возов угля, и завтра вполне можно попробовать. Начинать я предлагаю все же со свинца: и руку сами набьем, чтобы не привлекать лишних людей, и подберем нужную по объему форму для отливки – вряд ли эти два металла сильно отличаются. Мы с господином Коллайном как раз это и обсуждали.

Я кивнул – отлично, лучше и не придумаешь. И следующий мой вопрос не застал его врасплох:

– Скажите, какова численность прислуги при замке сейчас и сколько ее вообще должно быть? Я имею в виду и слуг, и остальных работников, исполняющих те или иные обязанности.

Как оказалось, число их сейчас составляет около пятнадцати человек – больше, чем до перехода имения в мою собственность. Оно и понятно, до этого замок пребывал чуть ли не в режиме консервации. Теперь же, к моему возвращению, Герент увеличил количество прислуги, не ожидая на этот счет особых распоряжений. Например, необходимы два повара, два кучера, садовник с помощником – сад немалый, да еще небольшой парк.

Еще два работника по хозяйству, прачка нужна и так далее и тому подобное. Этим количеством и будем пока обходиться.

Я осторожно попросил управляющего придумать что-нибудь для Камиллы. Мне нужна веселая, полная сил подружка – не насиловать же вечерами уставшую девушку, не имеющую возможности отказать в ласке своему господину. При этом я поглядывал на Анри, опасаясь его шуточек на этот счет. Но он весьма увлеченно рассматривал толстый фолиант, посвященный то ли псовой, то ли соколиной охоте, и не отпустил ни одного комментария.

Герент же, ни на секунду не задумываясь, предложил поставить Камиллу постельничьей, после чего я с подозрением посмотрел уже на него, но, как оказалось, зря. Это что-то вроде кастелянши, понял я из его объяснений. Вот и отлично – и не уработается, и название символичное. Жена Герента, Гелана, будет только рада избавиться от добровольно взваленной на себя обязанности, а после обеда он съездит в Кривичи и привезет новую служанку, женщину хорошую и нескандального характера, что немаловажно. Вот вместе и поедем – навещу нашего доктора, судя по всему человека интересного.

Через пару-тройку дней неплохо бы отправить обоз на столичный рынок, чтобы продать некоторые излишки сельхозпродукции, добавил управляющий и посмотрел на меня.

Да ради бога, Герент, не буду я совать нос в вопросы, в которых практически ничего не смыслю. Вы управляющий, вам и карты в руки. И Коллайну неплохо бы прокатиться до столицы, чтобы узнать последние новости и забрать почту. Анри мгновенно согласился, решив заодно устроить и свои личные дела.

Когда управляющий ушел, я осторожно поинтересовался у Коллайна состоянием здоровья. Тот недоуменно ответил, что все в абсолютном порядке, и в свою очередь спросил у меня: откуда, мол, такая забота? Ну как же, ведь я не услышал никаких комментариев по поводу моей маленькой просьбы относительно Камиллы. На лице Коллайна отразилось еще большее недоумение:

– Артуа, я еще относительно молод, но даже за свою не столь длинную жизнь я видел столько самодурства благородных дворян, которые устраивали из своих владений настоящие вертепы, что твое скромное желание просто теряется на их фоне. Представляешь, некоторые даже вводили право первой ночи, как будто на дворе не просвещенный тридцатый век, а дикий двадцать пятый или вовсе двадцать второй, ссылаясь на то, что законодательно это право еще в силе.

Даже если бы ты потребовал от управляющего менять служанок каждую неделю или каждый день, то и в этом случае мне нечем было бы тебя упрекнуть – это твои земли, твои люди, твои правила. А насчет Камиллы – ты же не собираешься на ней жениться? Если нет, то и говорить не о чем.

Нет, жениться на ней точно не собираюсь, и дело даже не в том, что Камилла простолюдинка, – в конце концов, я и сам не могу похвастать своей длинной родословной… Конечно, мне с ней очень хорошо в постели. Но у меня и раньше было достаточно много женщин, и не помню, чтобы с кем-то из них мне было плохо, так что же – на всех жениться?

Да уж, если судить по календарю, задерживается здесь развитие цивилизации…

Хотя с другой стороны, непонятно, с какого момента они свои века отсчитывают. Если бы мы пользовались календарем майя, то на дворе у нас вообще был бы пятидесятый век.

Я слышал, что во многих странах здесь до сих пор существует рабовладение, притом что технически мир находится на уровне семнадцатого – как минимум шестнадцатого века Земли.

Оба селения – и Кривичи, и Малые Луки – входили в собственность владельца имения Стенборо, как и жители, в них проживающие. Естественно, продавать людей было нельзя ни оптом, ни в розницу, и можно даже получить относительную свободу, как, например, Шлон, отслуживший в егерях положенное число лет, или принимая участие в акциях государства по заселению пустующих земель. Но и в этом случае не все так просто.

Казалось бы, пришел на новую землю, строй себе жилище, паши и размножайся. Но стоило образоваться селению, как оно тут же находило себе собственника – либо в лице государства, либо одного из представителей знати. В городах проще, но и там далеко не демократия.

Можно еще и выкупить себя, заплатив местному владетелю. А дальше что? Все земли, кроме незаселенных окраин, имеют хозяина. Остается только в город перебираться, но и там тоже очень непросто определиться, где жить и на что жить.

Так это все выглядит в общих чертах, а в частностях я и сам еще толком не разобрался.

Доктор Фройн Цаннер оказался человеком среднего роста в возрасте слегка за сорок, с аккуратно подстриженной бородкой и усами. Встретил он нас с Прошкой чуть настороженно, что и понятно – явился хозяин, кто его знает, чего от него ждать.

Следом за нами вошла женщина, держа за руку мальчонку лет восьми, беспрестанно тершего красный, распухший глаз. Доктор провел обоих в одну из трех комнат дома, служившую ему кабинетом.

Кроме того, здесь были спальня и гостиная. Кухня, по местному обычаю, связанному с теплым климатом, находилась на небольшом подворье. На дворе имелся еще и навес от дождя, заменяющий конюшню. Под ним стояла повозка о двух колесах со складным верхом, здорово напоминающая пролетку из моего мира. Необходимая вещь, ведь Цаннеру приходится обслуживать оба селения.

В самом доме остро чувствовалось отсутствие женской руки. В доме холостяков царит, как правило, либо неуютный бардак, либо неуютная стерильность. Только женщина способна парочкой занавесок и несколькими безделушками создать тот уют, после которого жилище сказочным образом превращается в место, куда хочется вернуться.

Наконец Цаннер закончил и прошел к нам в гостиную.

Настороженность доктора не пропала, он все еще не понимал, что нам нужно.

– Скажите, господин Цаннер, как вам здесь работается? Есть какие-нибудь просьбы или проблемы, которые мы можем помочь вам решить?

Цаннер пожал плечами:

– Как будто бы нет, господин де Койн. Разве что… – Цаннер секунду подумал, потом махнул рукой: – Сам разберусь с этим.

– Хорошо, в таком случае поведайте мне, что за неприятности случились у вас в столице, после которых вам пришлось перебраться в сельскую глушь? Согласитесь, мною движет совсем не праздный интерес – я о вас совсем ничего не знаю. А вдруг вы настоящий маньяк, которому нравится резать на части живых и здоровых людей, прикрываясь именем науки?

Цаннер насупил брови, не решаясь пуститься в объяснения, затем как в воду нырнул:

– Я считаю, что большинство болезней приносят нам невидимые существа, которых вокруг нас великое множество, – и замолчал, дожидаясь ответной реакции.

– Эка невидаль, – заявил я ошеломленному доктору. – Не такие уж они и невидимые, я вам сам их как-нибудь покажу. Они очень маленькие, эти существа, и увидеть их невооруженным глазом невозможно, только и всего. Позже, когда мы наладим производство оптических приборов, вы и сами сможете на них полюбоваться, и другим показать.

Цаннер даже вскочил на ноги и попытался что-то произнести, но у него получилось нечто невнятное. Впрочем, я ожидал подобной реакции и постарался ему помочь:

– Давайте договоримся сразу. Сейчас я постараюсь выложить вам все, что знаю о медицине. Но заранее предупреждаю, что я человек от нее очень далекий и никаких объяснений и подробностей дать вам не смогу – только голые факты. И не перебивайте меня, пожалуйста, в этом нет никакого смысла. Что-то вы знаете и без меня, о чем-то догадываетесь, кое-что услышите впервые, а что-то почти наверняка приведет вас в шок. Поверьте на слово, медицина в моих краях продвинулась так далеко вперед, что операции, например, по пересадке сердца от одного человека другому стали если не обыденностью, то повседневной реальностью. Проблема у нас состоит не в самой операции, а в достаточном количестве сердец, пригодных для пересадки. Итак, еще раз прошу не перебивать меня.

Цаннер послушно кивнул, но в глазах его явно читалась легкая ирония: говорите, говорите, я послушаю, глядишь, и услышу что-нибудь забавное.

Я безжалостно стер малопонятные записи с грифельной доски, висевшей на одной из стен, и взял в руки кусочек мела. Цаннер, видимо, имел обыкновение записывать на ней мысли, внезапно пришедшие в голову, но ничего: то, что я ему сейчас покажу, не менее важно.

На доске схематично изобразил человека с внутренними органами и начал свой рассказ. Доктор слушал сначала слегка рассеянно, но вскоре выражение лица его сменилось на крайнюю заинтересованность. Сначала я прошелся по внутренним органам, объясняя их задачи в организме человека. Функции сердца, кровеносной системы, печени, почек, поджелудочной железы, работа легких по обеспечению организма кислородом, роль мозга и нервной системы.

Затем пришло время окружающей нас среды с бактериями, вирусами, микробами и прочими инфузориями. Конечно, говорил я очень сумбурно, перескакивая с темы на тему, но главного добился: Цаннер слушал меня очень внимательно. Иногда он открывал рот, чтобы задать вопрос, но я безжалостно останавливал его, рубя воздух ребром ладони: не мешайте! Потом он попытался делать заметки на листке бумаги, но быстро оставил это занятие, чтобы ничего не прослушать.

Чуть позже я рассказал все, что знал о методах лечения и проведения операций, о лекарственных средствах. На этом я не особенно заострял внимание, пользуясь только тем, что когда-то читал или видел…

– Вот, собственно, и все, если вкратце. Извините за сумбурность, но я предупреждал вас, что совсем не специалист в этой области.

Цаннер сидел, ошарашенный потоком новой информации, вылившейся на него. Вот теперь пора окончательно его добить.

– Цаннер, вы, наверное, обратили внимание на начавшуюся стройку, что возле мельницы, на противоположном берегу реки?

Цаннер, немного придя в себя, кивнул:

– Да, конечно. Говорят разное, но никто толком не знает, что там будет.

– Признаюсь вам как на духу: есть у меня заветная мечта, мечта всей моей жизни. Заключается она вот в чем. Я хочу собрать в одном месте талантливых ученых, создать им необходимые условия, положить достойную оплату. Словом, сделать все, чтобы они могли спокойно работать и экспериментировать. Вечерами могли бы собираться вместе, чтобы устраивать дебаты и обсуждения. Я мог бы присутствовать при этом и набираться мудрости у этих людей. Нет, конечно, в первую очередь они бы работали над теми поручениями, которые буду давать им я, но и на свои собственные разработки времени будет более чем достаточно. Представляете – никаких проблем с бытом и деньгами, отличные условия жизни, один выходной в неделю, который можно использовать по своему усмотрению, в конце концов, бесплатное и очень качественное питание…

Видел бы кто, как смотрел на меня Цаннер! Всем своим видом он говорил: я ученый не из последних в Империи, только обстоятельства заставили меня практиковать в этой глуши. Но что-то мешало ему сказать это напрямую. Помучив его еще немного, я невинно спросил:

– Сами-то вы как относитесь к идее поработать в таком центре? – И тут же с сомнением добавил: – Хотя селения-то не оставишь без врача.

Цаннер вскочил на ноги:

– Да найду я сюда врача, господин барон, обязательно найду, это не проблема! А вот у меня второй такой возможности может и не быть, потому очень прошу, возьмите меня в этот ваш, как вы говорите, центр. А уж я, поверьте, не последний человек в медицине…

Я прервал его вопросом:

– Тогда расскажите, что же произошло на самом деле? Ходят слухи, что в результате ваших неудачных экспериментов гибли люди.

Если Цаннер и смутился, то виду не подал:

– Поймите, эти люди были смертельно больны, а я давал им шанс – пусть призрачный, крохотный, но шанс. Увы… – Доктор развел руками.

– Хорошо, хорошо, господин доктор, мы поговорим с вами обо всем этом позже, времени еще достаточно. На первом плане у меня все же другое. И еще: ищите себе замену, она вам понадобится. Как будете располагать свободным временем – приезжайте ко мне, побеседуем, у меня еще много есть что рассказать, да и к вам куча вопросов. Вы все-таки больше на мышках экспериментируйте, на собачках, на свинках разных.

– На мышках? – Цаннер задумался.

– А что, общепринятая практика. У нас с животными сходство значительно больше, чем нам хотелось бы думать. Возьмем тех же свиней – слышал я, что и обмен веществ у нас похожий, и процесс пищеварения, и еще что-то. Со свиньями, правда, дорого получится – где я вам столько свиней наберу? А вот с мышками самый раз, и дешево, и сердито.

Цаннер проводил меня до лошадей, даже сделал попытку помочь мне забраться на Ворона, так ему понравилась наша встреча и возможные перспективы.

По дороге я успел рассказать ему одну историю, то ли где-то услышанную, то ли прочитанную. В ней шла речь о группе врачей, у которых было что-то наподобие клуба по интересам. Они собирались по вечерам, беседовали, пили чай, вероятно, и еще что-нибудь, покрепче. И была у них своеобразная игра в угадайку. Поскольку все были практикующими докторами, а смертность в те времена была высока, они по очереди рассказывали симптомы болезни очередного своего почившего пациента и предлагали остальным поставить диагноз. Как известно, правильное определение болезни – одна из самых больших проблем в медицине. Так вот, посовещавшись и придя к общему мнению, доктора ставили диагноз. А поскольку пациент к тому времени был уже мертв и вскрытие выявило причины его смерти, их правоту нетрудно было проверить.

Так они и забавлялись, пока не заметили, что один из них стал лечить значительно успешнее своих коллег. И ему пришлось признаться, что он рассказывал симптомы болезни живых пациентов. Говорят, так и появился на свет медицинский консилиум, где ведущие специалисты ставят больному диагноз и назначают курс лечения в особо тяжелых случаях.

В этом мире до этого явно еще не додумались – я подарил идею Цаннеру безвозмездно, в знак хорошего расположения. Доктор понял это и взглянул на меня с благодарностью.

– Кстати, – я хлопнул себя по лбу. – Наконец-то вспомнил, зачем к вам пожаловал, кроме задушевной беседы, конечно. Скажите, есть ли среди ваших знакомых хороший химик, человек, влюбленный в свое дело и согласный переехать сюда? Вот он-то и нужен мне в первую очередь.

Такой человек среди знакомых Цаннера нашелся, и доктор подробно объяснил, как найти его в столице.

– Заезжайте, мы еще о многом с вами не поговорили – например, о генетике, о пластической хирургии, в конце концов, о фармакологии, – пригласил я доктора уже с коня.