Текст книги "Дариус Дорван. Наемник"

Глава 9

Барон Эдвайстел бросил взгляд на стол, где по-прежнему лежали амулеты варисургов – варии.

«Удачно», – подумал он.

Теперь при встрече с королем он сможет их продемонстрировать. Не важно, что гнездо жрецов обнаружено и уничтожено не на его землях. Как не важно и то, что разорили гнездо не его люди. Главное, что именно он небрежно вывалит варии на стол при первом же удобном случае.

Обнаружить варисургов с каждым разом становилось все труднее, ведь они научились хорошо скрываться. Его Аннейд – город небольшой по всем меркам, жители отлично знают друг друга, но разве можно быть уверенным в том, что среди них нет тайных служителей бога смерти?

Конечно, вернулся онор мыслями к королю, чтобы завоевать прежнее расположение его величества, одних вариев будет мало, а отношение правителя к барону с некоторых пор заметно ухудшилось. Но его ли, Эдвайстела, вина в том, что долузсцы в последнее время объявляются именно на севере Фагоса, в его баронстве?

Барон помнил взгляд Фрамона, короля Фагоса, когда тот узнал об очередном появлении долузсцев. И что, разве Эдвайстел сам приглашает их на свои земли? Он рад избавиться от них раз и навсегда, но как такое возможно?

Долузсцы могут появиться где угодно, в любом месте как Фагоса, так и соседних королевств, но в последнее время не везет почему-то именно ему.

Говорят, что там, далеко на юге, об этих воинах только слышали, и южанам ни разу не приходилось с ними сталкиваться. Почему они объявляются именно здесь, на севере, вот в чем вопрос. Причем последние несколько раз именно на его землях. Чем долузсцам так приглянулось его баронство?

Ладно бы они приходили за добычей. Так ведь нет, только убивают, грабят очень редко, и создается такое впечатление, что приходят воины именно за кровью и душами. Вырезают селения полностью, спасаются только те, кому удалось убежать или спрятаться.

На его землях, если дело так и дальше пойдет, скоро и людей-то не останется, все разбегутся. Ему даже пришлось понизить подати, но надолго ли такая мера сможет людей удержать? И где надежда на то, что именно сейчас не прибудет гонец и не сообщит об очередном появлении долузсцев в баронстве.

Услышав за дверью приближающиеся шаги, Эдвайстел напрягся – неужели его мысли оказались пророческими? Не выдержав, он подошел к двери и распахнул ее перед самым носом уже занесшего руку для стука в дверь человека.

Пришедший вздрогнул от неожиданности и тут же склонился в поклоне, а сам Эдвайстел перевел дух. Это Ривус, конюх, который никак не мог оказаться гонцом, принесшим плохую весть.

Барон вернулся к столу, но садиться за него не стал.

– Говори, Ривус, – обратился он к конюху, дождавшись, когда тот прикроет за собой дверь.

– Господин… – начал тот, лихорадочно соображая, как бы ему подать не очень приятную новость так, чтобы гнев его барона оказался не слишком велик.

Эдвайстел – человек настроения, и сейчас оно у него явно не самое радужное, это хорошо заметно.

– Господин, – решился наконец конюх, – избавить Тадуаша от хромоты вряд ли получится.

И склонился в еще более низком поклоне, ожидая от хозяина всего, что угодно: наказания плетьми, оплеухи, из-за которой Самирд оглох на одно ухо – слишком уж тяжела рука у барона, – или даже чего похуже.

Простояв некоторое время в поклоне, Ривус осмелился взглянуть на своего господина и обнаружил его стоящим к нему спиной возле окна.

– Иди, – бросил Эдвайстел через плечо.

Ривус попятился спиной к дверям, в любой миг ожидая услышать о грозящем ему наказании, но барон молчал. Только за дверью конюх облегченно перевел дыхание. Нет, молчание господина совсем не означало, что он избежит наказания, но, по крайней мере, оно не случится сразу же, иначе барон вместе с ним такое распоряжение и передал бы.

«Жаль, очень жаль, хороший был конь Тадуаш, – подумал Эдвайстел, глядя в окно на спешащую куда-то по двору замка служанку. – И еще лет пять мне точно бы послужил. Хороший боевой конь – чуть ли не половина рыцаря. А эту служанку, Карлету нужно замуж выдать, слишком уж она на мужчин заглядывается, сверху хорошо видно. И возраст у нее как раз подходящий. Вот, например, за Ривуса и отдать. А почему бы и нет? Конюх он отличный, только благодаря ему, когда в Фагосе объявился сап, в баронстве ни одна лошадь им не переболела. Ривусу же жена нужна, он из-за долузсцев остался без семьи».

Вспомнив о долузсцах, Эдвайстел, испытав приступ мгновенной ярости, скрипнул зубами. Будь они все прокляты! Столько проблем из-за них!

Появляются всегда внезапно, натворят дел и так же внезапно исчезают. А откуда приходят и как им удается бесследно исчезнуть, одному Гитуру известно. И воины все отменные, будь их много – все королевства под ними пали бы.

Прежние заслуги никому не интересны, а благодарность не может быть вечной.

И то, что нынешний король Фагоса Фрамон смог взойти на престол благодаря ордену рыцарей Семилучевой Звезды, минуя прямого наследника – старшего брата, забудется быстро.

Нравится ли Эдвайстелу Фрамон? Вообще-то такие вещи обсуждать чревато, у короля везде свои глаза и уши, но наедине с собой он может быть откровенен. Да, нравится. Пусть и молод еще, и иногда по-юношески горяч, но в сравнении с отцом, прежним королем, он хорош.

Тот в последние несколько лет был ко всему безразличен и озабочен только болезнью, изо дня в день пожирающей его изнутри. И хвала Гитуру, что в конце концов болезнь его доконала. Слишком уж перестали считаться с королевством за время его правления.

А ведь были времена, когда слово правителя Фагоса очень много значило в мире, и Эдвайстел эти времена еще застал.

Теперь вся надежда на то, что Фрамон сможет вернуть Фагосу былое величие. А заодно уж и захваченную Энзелем провинцию, где у него, Эдвайстела, когда-то имелись земли. И недаром король все чаще собирает своих вассалов, чтобы посмотреть, что представляет собой его армия.

Вот и в ближайшее время предстоит такой сбор, верные люди при дворе его величества уже донесли об этом барону. Возможно, даже в ближайшие дни. Прискачет с ног до головы в пыли гонец и объявит королевский указ. И горе будет тому, кто прибудет со своим войском последним. Нет, их конечно же не казнят, но король умеет сделать так, что лучше бы уж казнил. И потому нужно быть наготове, ожидая гонца в любой момент. Но ведь и за долузсцев король спросит. Фрамон не станет кричать и топать ногами, нет, он мягко поинтересуется:

– Как ваше здоровье, господин барон? Вероятно, не очень, если вы не в состоянии навести порядок на принадлежащих вам землях. Мой долг как короля – заботиться о своих подданных, и потому, беспокоясь за вас, я считаю, что вам следует уступить часть владений человеку, чье здоровье не вызывает у меня никаких опасений.

И тогда земель, что у него, Эдвайстела, останутся, хватит только для того, чтобы прокормить самого себя. Нечем будет платить людям, и кем он станет без сильного рыцарского отряда?

Барон взглянул на послание от онора Гамоля, лежавшее на столе.

Гамоль писал, чтобы Эдвайстел обратил внимание на человека, принесшего ему письмо. На этого, как его, Дорвана. Ни к чему не обязывающий намек, но к словам Гамоля он всегда прислушивался, пусть они и почти ровесники.

Вчера этот Дорван произвел неплохое впечатление. Несмотря на молодость, серьезен, и взгляд у него вполне достойный. Правда, промелькнуло в его глазах непонятное выражение, и тогда он стал похож на влюбленного мальчишку.

Этот Дорван не стал расписывать свои подвиги по дороге в Фагос, просто положил варии на стол и все. Человек, посланный вслед за ним, чтобы приглядеть, ничего плохого рассказать не смог. Разве что упомянул о том, что люди, прибывшие вместе с ним, слушаются его с полужеста. Быть может, его и послать в Голинтер, чтобы он занял место так некстати погибшего Шорисира?

В Голинтере, принадлежащем ему владении, расположенном на севере баронства, Эдвайстел собрал наемников, не так много, около двух десятков, но их должно быть достаточно.

Иначе сложно вывернуться из сложившейся ситуации. Отправиться на поиски долузсцев самому? Но их можно встретить и на второй день поисков, и через месяц, никакой регулярности в их появлении не существует. А когда прибудет вызов короля, разве сможет он вовремя на него откликнуться? Недоброжелателей у него при дворе хватает, и они распишут его опоздание так, что, когда явишься перед лицом Фрамона, услышишь то, чего больше всего опасаешься услышать.

Наемники – это те люди, за которыми нужен глаз да глаз, иначе разору от них будет не меньше, чем от самих долузсцев. Шорисир его полностью устраивал, и надо же такому случиться. Нелепая смерть.

А король требует голов долузсцев.

«Если уж не самих голов, то их ушей», – вспомнил он шутку короля Фрамона.

Хотя юмора в словах его величества мало: если что и отличает долузсцев от обычных людей – так это их уши. Мало того, что с тыльной стороны они сплошь поросли короткими, как щетина, волосами, так еще и мочки такой длины, что даже при желании их себе пальцами не оттянешь. И Эдвайстел, ухватившись за мочку правого уха, зачем-то потянул ее вниз. В остальном обычные с виду люди, разве что их поведение трудно понять.

Барону вспомнился случай двенадцатилетней давности, единственный, когда ему пришлось столкнуться с неуловимыми противниками.

Долузсцев тогда удачно прижали в каменной расселине, но Эдвайстелу даже в голову не пришло приказать своим людям их атаковать, хотя воинов у него было в несколько раз больше. Перекрыв вход в расселину, он рассчитывал продержать их там столько, сколько понадобится для того, чтобы долузсцы сдались. Не вышло, противники сразу пошли на прорыв.

И неизвестно, чем все бы закончилось, если бы не отряд арбалетчиков, изрядно потрепавший долузсцев до того момента, когда произошло само столкновение. В плен ни одного из них взять так и не удалось – они бились до последнего.

«Эх, – мелькнула в голове Эдвайстела крамольная мысль, но он тут же старательно ее отогнал, – будь у меня тысяча долузсцев, именно я, Эдвайстел, сидел бы сейчас на троне Фагоса».

Если судить по содержанию письма, Гамоль о его проблемах знает, и уж не потому ли он предложил обратить внимание на этого наемника? Его молодость? Когда самого Эдвайстела посвящали в рыцари, он был еще моложе. Конечно, сравнивать рыцаря и наемника, имеющего дела по большей части с обыкновенными разбойниками, ни в коей мере нельзя. Но и среди них попадаются редкостные экземпляры. Вот и этот производит самое хорошее впечатление. Взгляд Эдвайстела снова упал на варии.

«И все же ему не помешало бы вести себя почтительнее. Как будто бы и придраться не к чему, но создается такое впечатление, что этот наемник именно такую цель себе и поставил».

Ну что ж, скоро этот Дорван уже будет здесь, и во время беседы с ним Эдвайстел и примет решение. Перебивая его мысли, послышался новый стук в дверь. В комнату вошел слуга, доложив о том, что прибыл Дариус Дорван, утверждающий, что господин ждет его для разговора.

«Ну вот и отлично, как раз вовремя», – решил барон.

Войдя в комнату, Дариус прежде всего бросил короткий взгляд на стол, после чего уже отвесил поклон хозяину замка.

Увы, ответного послания, ждущего отправки, на столе не оказалось. Варии лежали именно так, как он их вчера и положил, к ним никто не прикасался. Из предметов на столе добавился только кинжал. Из тех кинжалов с длинным и узким клинком, что носят только рыцари, и именно их называют «кинжалами милосердия».

«Наверное, мало милосердия в том, чтобы добить раненого, – подумал Дорван. – Но не мне их судить».

– Что произошло вчера вечером в Аннейде? – без предисловий задал вопрос барон.

Дариуса подобный интерес не удивил. Барон – хозяин и в Аннейде, и во всех примыкающих к нему землях, так что о любом более-менее значимом событии ему сразу же должны доложить. Хотя что может быть значительного в том, что после ухода Дариуса Ториан не выдержал и немного погонял людей, сидевших за соседним столом?

Не сказать, чтобы очень погонял, – всего-то несколько выбитых зубов да сломанных носов. Убитых не оказалось, но стражу все же вызвали.

С одним из стражников Дорван и уладил проблему с помощью двух серебряных монет. Очень удачно получилось, что среди стражников оказался один из его знакомых. Он, кстати, к Дариусу подошел первым, когда Дорван, проснувшись от шума и услышав гневный рев Ториана, выскочил во двор корчмы прямо через окно.

– Гонорт! – окликнул тогда его стражник. – Признаешь?

Вглядевшись в лицо мужчины, Дариус даже вспомнил его имя.

– Что, Хельгир, спокойной жизни захотелось? – поинтересовался он.

И действительно, Хельгира он знал как одного из воинов котерии Шерлука Губы. Прозвище пошло из-за того, что его нижнюю губу когда-то развалили напополам, а затем она очень неровно срослась. Вспомнив о Шерлуке, Дариус сразу вспомнил и об Элике: будет ли она любить его по-прежнему, если с ним случится что-нибудь подобное?..

Хельгир в ответ рассмеялся:

– Да, хватит мне уже веселой жизни, достаточно хлебнул. – И тут же сменил тему: – Нет, ну как ты его – одним ударом без башки оставил. Эх, – вздохнул он. – Знать бы, что все так закончится, сколько монет я бы заработал, если б на тебя поставил… – Он снова вздохнул с явным сожалением. Затем толкнул Дорвана в бок: – Скажи, Дариус, ведь тогда, с Муниром, тебе просто повезло, а?

– Конечно повезло, – легко согласился Дариус. – Мунир мог оказаться и в два раза выше, я бы и в прыжке до его шеи не достал. И что тогда делать?

Хельгир хохотнул и в ответ на просьбу Дариуса все уладить легко согласился, но от денег отказываться не стал.

Захмелевший Ториан на вопрос гонорта, зачем он затеял драку, обещал же вести себя спокойно, ответил:

– А что бы ты сам сделал, если бы тебе в лицо заявили, что фаронгские воины только с бабами на сеновале воевать умеют, да и то не всегда, а иной раз и сами бабами становятся. Как тебе такое?

Дариус пожал плечами. Что бы сделал? Да ничего, наверное. Подумаешь, какое оскорбление. Возможно, порвал рот от уха до уха. Все очень просто – сначала необходимо выбить дух ударом в живот, а затем уже большими пальцами… Или ухо оторвал, это еще проще, даже бить не надо. Ухватился пальцами да резко так вниз, прижимая руку к голове – оторвется, как миленькое. Тут ведь все от настроения зависит.

Изменился Ториан после смерти жены, жестче стал, злее. Раньше он словами повернул бы дело так, чтобы над оскорбившим его человеком вся корчма смеялась, и как будто бы докопаться не до чего.

– В общем, так, Ториан. Те два серебряка, что страже ушли, из твоей доли вычтутся.

Ториан бесшабашно махнул рукой: подумаешь, два серебряка. Однова живем!

– И еще, спасибо тебе, брат.

– А это-то за что? – Тор неподдельно удивился.

– За то, что драку в самой корчме затевать не стал, а то и всех денег не хватило бы с хозяином рассчитаться…

– Все уже улажено, господин Эдвайстел: ни корчмарь, ни стража претензий не имеют, – решил не вдаваться в подробности Дариус. Если уж барону доложили о произошедшем в корчме, то он и сам все знает. Не выдержав, снова бросил взгляд на стол: вдруг письма он просто не заметил?

В какой-то мере в случившемся в корчме виноват сам Эдвайстел. Когда он начал собирать наемников в Голинтере, то распорядился не делать из этого много шуму. Иначе повалит в Аннейд всякий сброд вроде тех людей, с которыми и столкнулась вчера в корчме котерия этого Дорвана. Эдвайстелу необходимо не так много наемников, но выбрать нужно лучших. По крайней мере, из тех, что свободны, хорошие всегда при деле.

Только слухи в кулаке не удержишь, и потому потянулся в Аннейд всякий сброд. Видел Эдвайстел тех, с кем вчера драка случилась, приходили они не так давно к барону, и он им отказал. И, как оказывается, правильно сделал: сколько их там было – семь, восемь? И с ними люди Дорвана втроем управились.

– Деньги, наверное, вчера и закончились?

Дариус вопросу удивился. О чем это он? Неужели Эдвайстел желает получить их назад? Отдаст, не проблема. Если хорошенько поскрести, так сразу и отдаст. Барон что, решил вернуть ему варии? Тоже не проблема, в любом крупном городе за них несложно деньги выручить – это один из немногих королевских указов, что выполняются без всякой заминки. А себе амулеты Эдвайстел не оставит. Они – благородные, и у них все по-своему. Могут дать деньги, могут забрать, но чтобы и деньги назад потребовать, и варии не отдать… Нет, такого не будет – против чести.

– Нет, господин Эдвайстел, деньги все в сохранности, мы их даже поделить не успели.

Барон почему-то удовлетворенно кивнул головой. Его следующий вопрос застал Дариуса врасплох:

– Скажи, Дорван, тебе уже приходилось сталкиваться с долузсцами?

– Да, господин Эдвайстел. Именно долузсец оказался первым человеком, которого мне пришлось убить.

Дариус не стал добавлять, что убил он скорее случайно. Убить случайно могут любого: и его, и того же Эдвайстела, главное – вот он, перед бароном, а долузсец давно уже сгнил, и кости растащила лесная живность. И еще почему-то очень хотелось произвести на Эдвайстела хорошее впечатление. Наверное потому, что барон поглядывал на него с каким-то непонятным сомнением.

– Когда это произошло? – живо поинтересовался Эдвайстел.

– Восемь, точнее, почти девять лет назад, господин барон.

Хозяин замка посмотрел на него несколько иначе. Восемь лет назад Дорван никак не мог быть мужчиной – только юнцом, у которого под носом начал пробиваться первый пушок.

– Где это случилось?

– У нас, в Фаронге. Мы столкнулись с ними случайно, – продолжил Дариус, видя интерес Эдвайстела к его рассказу. – Нам повезло. До этого долузсцев кто-то здорово потрепал, а нас было больше.

– «Мы» – это кто? – Эдвайстел почему-то захотел знать все подробности.

– Котерия Сторна, моего приемного отца. Тогда еще он не пропал без вести. Я в первый раз уговорил его взять меня с собой, – зачем-то уточнил Дариус.

– Сторн… Сторн… – на лице Эдвайстела на миг появилось такое выражение, как будто он пытается что-то вспомнить.

Барон поморщился: после вчерашнего побаливала голова.

В его замке уже второй день гостил Алеандер, его собрат по ордену рыцарей Семилучевой Звезды. Владения Алеандера расположены к западу от Аннейда, барон с ним находился в приятельских отношениях, и потому по дороге он заглянул в гости, привезя из столицы кучу новостей и сплетен. И вчера они засиделись.

Алеандер подтвердил то, о чем сам Эдвайстел уже знал, – король в ближайшее время желает собрать своих вассалов.

– Судя по всему, затевается что-то очень серьезное, – рассказывал гость. Затем понизил голос, чтобы добавить: – Все думают, что интересы его величества лежат к югу от Фагоса.

Все сходилось: надежды самого Эдвайстела, новость, привезенная Алеандером, и письмо, полученное из Фаронга.

Помимо прочего, Гамоль в послании сообщал, что видел в окружении фаронгского короля Бабурга человека Фрамона, что тоже наталкивает на определенную мысль: Энзель – давний враг Фаронга, и если королевство атаковать сразу с двух сторон…

Проклятые долузсцы! Когда пойдет раздел земли Энзеля между вассалами, король Фрамон может смотреть не только на героизм, проявленный на войне, но и на прежние заслуги. А в таком случае Эдвайстелу хотя бы свои бывшие владения вернуть.

– В общем, так, Дорван, – вернулся барон от воспоминаний к терпеливо ждущему наемнику. – У меня к тебе предложение. В Голинтере я собираю людей. Цель – принести мне головы долузсцев.

Эдвайстел, вспомнив слова короля Фрамона, добавил:

– Или их уши. На оплате я не поскуплюсь, все останутся довольны. Но вы не должны сидеть в Голинтере и ждать, когда долузсцы объявятся вновь, чтобы разорить очередное мое селение, вы должны их искать сами. И помоги вам Гитур встретить их как можно быстрее.

«Письма не будет, – огорченно подумал Дариус. – И сейчас я должен или отказаться от предложения Эдвайстела, или дать согласие. Долузсцы – воины могучие, но и они умирают так же, как и все остальные, они уязвимы. Вопрос в другом: нужно ли оно мне вообще, предложение Эдвайстела? Конечно, можно найти поводы от него отказаться, но ни один из них не будет звучать убедительно. И при любом раскладе, отказавшись, я что-то потеряю. Слухи о том, что я дал отказ, распространятся быстро, и каждый будет думать по-своему. Кто-то решит, что я просто побоялся связываться с долузсцами, кто-то, возможно, поймет. Но только не в том случае, если я начну объяснять свой отказ тем, что мне как можно быстрее хочется увидеться с одной девушкой. В конце концов, моя работа – за деньги рисковать жизнью. И остается только надеяться, что все это не затянется надолго».

– Я принимаю ваше предложение, господин Эдвайстел, – сказал Дариус, беря со стола появившийся на нем кошель и сжимая его в руке. – Что от меня требуется?

Барон проследил за тем, как гонорт забрал кошель со стола. Все, договор заключен. Наемники не рыцари, но представление о чести имеют. «Купить наемника можно, но перекупить нельзя», – так говорят они сами.

– Для начала предстоит прибыть в Голинтер. Он находится в дне пути от Аннейда, и, если ты со своими людьми отправишься завтра с утра, к вечеру будешь на месте. Утром, у ворот замка, вас будет ждать мой человек, Сахей, он вас и проводит. Еще ты получишь от него кое-какие объяснения. Все остальное – на месте.

Да, вот еще что. Я знаю, вы прибыли сюда пешими. В Голинтере каждый из вас получит лошадь, они вам будут нужны. Скажу больше: справитесь удачно – я подумаю над тем, чтобы вы оставили лошадей себе.

Эдвайстел глядел в спину идущего к дверям наемника.

Дорван произвел на него хорошее впечатление, но все же сомнения оставались. Да, ему очень нужна замена так некстати умершему Шорисиру – за наемниками нужен глаз да глаз, иначе вреда от них может получиться не меньше, чем от долузсцев. Тем более в Голинтере на воинов уже жаловались. Но сможет ли Дорван держать их в узде?

Есть у него одна мысль, вот она и поможет все прояснить. А там уже видно будет. Все же как воин Дорван весьма неплох, даже в Аннейде нашлись люди, которые смогли о нем рассказать.

– Наемник! – окликнул он уже подошедшего вплотную к двери Дариуса.

Тот обернулся на зов и склонил голову: слушаю.

– Ты говорил, что имя твоего приемного отца – Сторн?

– Да, господин Эдвайстел, – снова склонился Дариус.

– В Голинтере обратишься к Угнуду, по-моему, он о Сторне что-то слышал.

– Спасибо, господин барон, – поблагодарил Дариус, перед тем как скрыться за дверью.

Где-то Эдвайстел имя Сторна уже слышал. В его жизни произошло так много встреч, что попробуй упомни все имена. Но если оно задержалось в памяти, значит, за этим что-то стоит. Ну да Гитур с ним, со Сторном, возможно, он ошибся и в том, что Угнуд о нем что-то знает. Но у наемника теперь будет лишняя причина оказаться в Голинтере. Эдвайстел криво усмехнулся. Голова все еще побаливала.

Вернувшись в Аннейд, Дариус прошел мимо расположенной на самой окраине корчмы, где они остановились, и направился в глубь города. У него имелась просьба от старосты Лидена – передать кое-что на словах одному из тех двух торговцев, что время от времени навещают затерянный в лесах Лоринт.

Ну и собственное поручение для торговца у Дариуса тоже нашлось. Предстоял еще разговор со своими людьми, он мог затянуться надолго, завтра времени не будет, так что лучше найти купца сразу…

– Долузсцы, говоришь?

Ториан полностью отошел от вчерашней пьянки и выглядел так, как будто вкус браги, вина, пива или хмельного меда неведом ему вообще в отличие от Галуга, сидевшего рядом с изрядно помятым лицом. Ну а Бист, тот всегда и во всем знает меру, разве что не в синеглазых и светловолосых особах женского пола.

– Чего лыбишься? – не дождавшись ответа на первый вопрос, Ториан задал Дариусу второй.

– Да так, смотрю, вчерашняя твоя подружка успела на твоей морде отметину сделать, чтобы руки не распускал.

На левой скуле Ториана действительно имелся желвак, грозивший в скором времени расцвести, – память о вчерашнем побоище, устроенном им во дворе корчмы.

– Нет, – и Ториан довольно улыбнулся, вспоминая только одному ему известные приятные подробности прошедшей ночи. – Женщины меня любят. А это… – И он осторожно приложился ладонью к щеке.

– …А это – пускай не лезут, – закончил за него Галуг.

– Можно и так сказать, – согласился Ториан. И, обращаясь снова к Дариусу, спросил: – Гонорт, оплата-то хорошая?

Дариус молча, как и вчера, поставил перед ним кошель. Тор, взвесив его на руке, довольно ухмыльнулся:

– Нравится мне жизнь в последнее время. Сидишь себе в корчме, целый день пиво пьешь, ночью тоже есть чем заняться, а гонорт по делам сходит да и принесет кошель с деньгами. Еще недельку посидим, а там, глядишь, и богачами станем. Эх! – мечтательно протянул он. – Сразу в купцы пойду. Сам ходить с караванами не стану, еще чего, дома буду сидеть. А уж молоденьких служанок заведу!..

– Если раньше без башки не останешься. – Настроение у Галуга явно было под стать его виду.

– Смерть, она такая – и дома под лавкой отыщет, если пора пришла, – спокойно возразил ему Ториан. Затем обратился к другу: – Дар, когда отправляемся?

– Завтра с утра, – ответил ему гонорт. После чего задал вопрос уже сам: – Ну так что, мне с вами весь вечер сидеть, чтобы опять ничего не случилось, или все же уйти можно?

– Горазд же ты спать! – притворно удивился Ториан. – Поди, Элика во сне приходит? – не удержался он от того, чтобы не поддеть друга. – Иди отдыхай, гонорт, – продолжил он, и слова его прозвучали как благословение. (Дариусу не удалось удержаться от улыбки.) – Вот тебе мое честное купеческое слово, что ничего на этот раз не случится.

– Да из тебя купец, как из… – Галуг огляделся по сторонам, чтобы придумать подходящее сравнение, но Ториан успел его перебить:

– Ты, Луга, тоже иди спать, – заявил он. – С таким настроением нельзя на людях находиться. Иди, иди! Или мне прямо сейчас придется свое слово нарушить, – то ли в шутку, то ли всерьез пригрозил он.

Когда утром они приблизились к воротам замка, их поджидал Сахей.

– Вы задержались, – с самым недовольным видом произнес он. – Солнце скоро взойдет.

Затем вскарабкался на мышастого мула и ударом пяток в бока послал его вперед. Мужчина ехал впереди всех с видом полководца, ведущего не знающую поражений армию к новым победам. Дариус на поведение Сахея не обратил внимания, занятый мыслями о том, что, возможно, в Голинтере ему удастся что-нибудь узнать о судьбе Сторна. Да и барон Эдвайстел сказал: утром. А утро – такое понятие, что длится почти до обеда. Ториана тон провожатого почему-то задел, и он громко, в полный голос, начал объяснять Галугу, что в Фагосе на мулах ездят только скопцы.

– Даже особый королевский указ есть. – И вид он при этом принял самый убедительный.

Сахей действительно походил на скопца: рыхлый, со свисающими по бокам жировыми складками, их даже под одеждой заметно. Лицо круглое, без всяких намеков на бороду и почти безбровое. Сахей недовольно покосился на Ториана. Тот, несший глефу на плече, внезапно перехватил ее за самый конец древка, после чего молниеносным движением снес голову одинокому подсолнуху, уже повернувшему ее к показавшемуся над горизонтом солнцу. Миг – и тяжеленная глефа снова покоилась на его плече, при этом другой рукой он все время держался за ухо.

Ториан весело посмотрел на Сахея, и весь вид его говорил: «Ну и что ты сделаешь? Пожалуешься хозяину барону? Так я ведь тебя сейчас с мула стащу и выпорю, как дитя малое. Как ты потом об этом хозяину расскажешь?»

Толстяк отвернулся от Тора, как будто бы ничего и не произошло.

Дариус, помня вчерашние слова барона, поначалу хотел выяснить у него кое-какие подробности о Голинтере, но затем плюнул: слишком уж неприступное лицо было у Сахея.

Солнце поднялось уже высоко, когда их провожатый внезапно придержал мула.

– Дальше сами пойдете, – заявил он. – Не заблудитесь, следующий поворот направо. Он будет вон за тем пригорком, – указал Сахей рукой. – Там вдоль дороги ручей бежит, через него мостик перекинут, как увидите его, так и поворачивайте. Ну а мне необходимо в Голинтер вперед вас добраться.

С затаенной злобой взглянув на Ториана, толстяк пустил мула легкой рысью.

– Наверное, Сахей торопится, чтобы в Голинтере успели праздничный ужин приготовить по случаю нашего прибытия, – прокомментировал его действия Ториан. – Кстати, и жрать чего-то хочется…

– Как дойдем до поворота, так и перекусим, – успокоил его Дариус. – Сахей сказал, там ручей бежит, вот возле него и остановимся.

Вдоль дороги тянулись поля с налившимися колосьями ржи, но когда наемники поднялись на указанный Сахеем пригорок, то действительно увидели в низине мосток из нескольких бревен, а по другую сторону блеснуло небольшое озеро.

– Дальше дорога поворачивает на запад, – подал вдруг голос Галуг, молчавший все время пути. – А еще дальше – на юг, к нам, в Фаронг. Мне именно этой дорогой и довелось здесь проезжать.

– А что на западе? – поинтересовался Бист.

– Кандестуд, герцогство такое, – охотно пояснил Галуг. – Именно там дорога на юг и поворачивает.

Они устроили привал на обочине, возле самого мостка через ручей, протекающий краем заболоченной низины.

– Эх, помню, была у меня подруга в Тогсине, – вздохнув, поведал Ториан, с хрустом выламывая ногу из запеченного гуся, приобретенного ими утром в корчме. – Вот она готовить умела, – продолжил он после того, как поднес кусок гусятины к носу и принюхался. – Не то, что этот корчмарь – такую птицу испортил! Как бывал в Тогсине, обязательно к ней заглядывал. И обласкает, и в дорогу наготовит столько, как будто на войну отправляет, – усмехнулся он. – И когда успевала? – Удивление его было искренним. – Как будто бы и всю ночь под боком, а утром проснешься – и на тебе, полный мешок всяких вкусностей.

– Это та вдовушка, которая, чтобы тебя оженить, к ворожее бегала? – поинтересовался Галуг.

– Она самая. Тварь, – неожиданно зло добавил он.

– Чего это ты так на нее? – удивился Бист. – Только что хвалил – и вдруг на тебе.

– Да тут такое дело… – Ториан на мгновение замолчал, вспоминая. – Я сам не понимал, а люди вокруг замечать стали – изменился я, совсем на себя не похож стал. Тянуть меня к ней начало со страшной силой, одни думы о ней, да и пил много. Хорошо одна бабуля попалась, сняла с меня наговор.

Дариус отлично помнил то, о чем рассказывал сейчас друг. Действительно, он тогда сам на себя стал непохож. Дорван ту бабку и нашел, хотя предположил у Ториана совсем другое.

– Это еще что, – начал Бист. – Знал я одного человека…

Сверд, глядевший куда-то за спину всем остальным, вдруг внезапно прервался, и лицо его посерело. Таким Дариус однажды его уже видел.