Текст книги "Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том II. Схватка на плато Маньпупунёр"

Через десять минут рука с отщепом ручки вырвалась наружу, ещё пятнадцать потребовалось на то чтобы расширить проход и стряхнуть ошмётки земли с волос на голове.

Сняв повязку, Семенов поначалу решил, что ослеп, и лишь потом до него дошло, что снаружи царствовала ночь. За облаками Луны не было видно, как и звёзд, их заменяло розоватое зарево далёких городских огней, их свет отражался на нижней поверхности и кромках облаков.

Наконец-то он почувствовал настоящее летнее тепло, запахи листьев, трав и дикоросов цветов. Было тихо, где-то журчал ручей, несколько раз ухнула сова или филин. Семён Семёнович перекрестился, лежал и плакал навзрыд, не вытирая слез.

Тучи сгущались, видимо минут через несколько пойдёт летний тёплый дождь и умоет его грязного от нелёгкой борьбы с родной матушкой Землёй, а ведь чуть не похоронила его.

Из этих благостных мыслей его вывел жёсткий окрик – «Встать! Руки вверх! Вы окружены. Считаю до трёх, затем открываю огонь на поражение!». Одновременно, вокруг него, с трёх сторон, возникли три пятна ярчайшего света, глаза бедолаги просто вылетели! Силы оставили его все разом. Навалилась чернота, и провалилось в омут беспамятства сознание.

Глава 37. Божественный концерт

Абсолютное большинство людей всю жизнь ждут чуда, но только ничтожное число от них, его по-настоящему творит

Как вы помните, в конце 35 Главы мы расстались на том моменте, когда в Большой, или как его ещё называли не официально – Красный зал, по цвету кресел, прибыл Премьер и погас свет, начался Концерт Иль Дива.

Мои жалкие, увы, попытки передать то, воистину волшебное созвучие оркестра и изумительно подобранных голосов мужского квартета, никогда не смогут хоть в малейшей мере передать все чудо, сотворённое в переполненном зале.

Москвичи, избалованные лучшими мировыми образцами классического искусства, театра ли, музыкальной оперы и балета, литературы, да и кино, которых немало было собственно и создано в СССР и России, жаждали давно услышать этот квартет, самый коммерчески успешный в мире, согласно Книге Гиллеса. Да что там, этот самый Гиллес, кто хотя бы раз слышал по радио или посмотрел в Интернете их концерты в крупнейших городах мира, уже никогда не сможет даже близко сравнить их исполнение песен с кем-то другим. Абсолютно тоже, можно было смело сказать, об известных публике, кавер-версиях тех песен.

Андреа Бочелли и Сара Брайтман, Lady Gaga, Селин Дион и Барбара Стрейзанд, Элтон Джон, Beyonc, Алишия Киз, Кристина Агилера, Лара Фабиан и многие другие считали за честь спеть с ними и участвовать в концертах. На последних дисках, что быстро расходились, звучали, как старые песни в новой версии, так и новые дуэты с Элен Шегара, Лизой Энджели, Наташей Сен-Петор, Анггуан, Винсентом Никлю и другими исполнителями.

Так велико было притяжение их голосов, которые, как справедливо считали специалисты по вокалу, могли заменить собой целый хор, да и что там – оркестр.

Казалось, не было для них границ октав и предела сил модуляций голоса, трое из четырёх имели консерваторское образование. Четвёртый – Себастьен Изамбард, исполнитель, композитор и гитарист, ещё до того как стать одним из солистов Иль Дива занимал, со своими композициями, первые места во французских чартах.

Концерты группы «Il Divа» проходили на крупнейших концертных площадках мира под аккомпанемент лучших симфонических оркестров, световых эффектов и видеообразов. Исполняя в классическом оперном стиле композиции Альбинони Томазо, Эннио Морриконе, Фрэнка Синатры, Тони Брекстона и других знаменитых музыкантов на шести языках, солисты квартета получили безоговорочную любовь слушателей по всему миру. Числа фанатов их было не счесть. К тому времени они дали в 48 странах более 140 концертов. IL Divа выступили на церемонии открытия и закрытия FIFA World Cup 200_.

Те эмоции, что давали людям, четверо виртуозных вокалистов с внешностью сказочных принцев, одетых в элегантные костюмы от «Армани» не с чем было сравнить, казалось, сами боги спустились на землю и пели для людей. New York Art News писала – «Вчетвером они звучат так, как не поёт целая оперная труппа. Это Queen без гитар».

Их до сих пор считают продолжателями концепции исполнения классических хитов всемирно известным трио теноров – Каррераса (Carreras), Доминго (Domingo) и Паваротти (Pavarotti).

Фактически, тем кто, создал квартет, был Саймон Корелл – шотландский музыкальный продюсер. Концерт начался исполнением лирической песни – «My Heart Will Go On» (на итальянском). Затем продолжился – «I Will Always Love You» (на испанском), далее на английском – «I Can’t Help Falling In Love With You» и снова – «Alone» (на испанском).

До перерыва квартет исполнил десять песен, одну лучше другой, часть из них, были хорошо знакомы московскому зрителю и их исполнение, начиналось, и всегда заканчивалось такими бурными аплодисментами, что казалось публика, разобьёт ладоши в кровь. Все время на сцену несли цветы, ими были выложены уже две трети рампы и столы за кулисами.

После исполнения бесподобных Адажио и Исабель зал стоя отдал знак уважения таланту и тому музыкальному чуду, что творили эти четверо в зале. Хорош был и оркестр ой, как же он был хорош, не передать словами. Звукооператор, что находился посреди зала, окружённый креслами амфитеатра, звукорежиссёр тот, что сидел за пультами наверху, так сумели донести до зрителя звучание голосов и инструментов, что последние не мешали, но дополняли друг друга и, волшебство витало по залу, захватывало и всецело подчиняло себе.

Замечу, что выглядело уж совсем непривычно для московского и гос. чиновничьего бомонда, так это то, что не заверещал ни один телефон. Хотя этому могут быть разные причины и объяснения. Никто при исполнении мировых поп-хитов четвёркой не рассказывал соседу о перипетиях вчерашнего футбольного дерби «Динамо» – «Спартак», не бросился раньше всех на перерыв за блинами с икрой, как будто дома её не завались.

В общем, что там долго рассусоливать, хорошее настоящее искусство облагораживает людей, а это было не просто хорошее, это было высокое.

У доброй половины зала по телу ползли мурашки, особо экзальтированные молодые особы обеих полов разве что не визжали после исполнения – Регресса и Аллилуйя. Практически каждое исполнение заканчивалось выкриками с мест – Браво! Чуткие сердца солистов тоже в свою очередь, ощутив тёплое такое отношение зрителей к своему творчеству, отозвались и вытворяли голосами нечто невообразимое. Даже те, кто не очень разбирался в направлениях современной музыки, предпочитая модной нынче неоклассике, фортепьянные концерты Бетховена и фуги Баха, с одной стороны, и любители Рамштайн или стиля группы Моя Мишель, с другой, все были довольны, ибо прекрасно поняли – это Мастера с большой буквы.

Настя сидела, затаив дыхание, вся купаясь в волшебных волнах музыки. Если же случись такое – она тотчас прекратилась, скорее всего, расплакалась бы, словно кисейная барышня времён Некрасова и Тургенева, но к счастью это был всего-то лишь антракт, а за ним новые шедевры и чудеса. Она уже забыла про свой фурор на лестнице и жадные глаза молодых и не очень, когда и совсем – стариков, что оценивающе смотрели на неё, пока они с дядей шли к своим местам в первом, ближнем к сцене портере. Забыла о платье и драгоценностях, надетом на неё весьма приличном даже для среднего класса и выше достоянии, её всецело подхватило то воздушное состояние, что бывает у молодых девиц в ожидании настоящей взрослой любви, а не школьной, подростковой влюблённости. Она сейчас слушала божественный концерт и любила весь свет.

С таким настроением и вышла на перерыв, успев по ходу поблагодарить дядю, прижалась к нему бочком и снизу вверх глянув, сказала совершенно искренне – какой же ты у нас Валерий Викторович молодчина! Как Я рада, что попала сюда. На что тот, усмехнувшись, ответил, а как я то, рад, ты себе не представляешь.

Проводив её до фойе, младший из мужчин Вырубов (поскольку был младше её отца) оставил её на попечение одного из своих многочисленных знакомых, а сам, извинившись, отошёл, предупредив, что скоро вернётся. Просто он хочет переговорить, что называется на бегу, с одним важным господином и, сказав Au revoir, исчез, не забыв предупредить своего знакомого, чтобы тот проводил девушку до места в зале за № __ таким-то.

Знакомый представился как Юрий Павлович, и они с ним премило поболтали, оказался тот зам. гендиректора фундаментального института по рекультивации, заражённых радиацией земель и сельхозугодий. Говорили о музыке, солистах и затем оказалось и о любимом обоими художнике – примитивисте из Минска – В.А.Губанове. Тут и пропел «гудок заводской», приглашая зрителей вернуться в зал к началу второй части концерта. Так же галантно и ненавязчиво, но решительно Юрий Павлович взял Настёну под ручку и провёл к месту в партере, дядя ещё не вернулся с переговоров.

Поблагодарив Юрия, Настя даже пожалела, что тот не попросил у неё телефон, Юрий был весьма недурён собой, уже далеко не пацан, такой как её однокурсники, была в нем, чувствовалась некая сила голодного самца, так привлекающая женщин, как молодых, так и постарше. Короткие, абсолютно белые волосы ёжиком, светлая кожа и мужественное лицо, делали его похожим на прибалта или немца. Не только сам дядя, но и его знакомые по большей части были, как один, писаные красавчики. Знала бы она только, чем на самом деле занимался «прибалт».

Пребывая в целом-то в хорошем настроении, она конечно и не заметила, что к ней самой, и её спутникам проявляют повышенное внимание сразу несколько человек или даже групп, объединённых какой-то одной целью. Их с дядей издалека и реже вблизи снимали как фотографы из команды Сергея Смирнова, так и простые зрители. Несколько раз вблизи останавливались по очереди мужчины и дамы, хитрый Юрий, заметив это, из осторожности, каждый раз то находил повод переместиться по залу фойе, то просто закрывал её собой, якобы случайно.

Вели их профессионально и плотно, но это был расчёт на людей, пусть и с многолетней серьёзной подготовкой, но людей, а тут им предстояло столкнуться с чем-то иным, доселе не изведанным. Только те, что были ознакомлены с расшифровкой записи капитаном Морозовой рассказа старпера чекиста, в какой-то мере догадывались об истинных возможностях тех, кто сейчас был под колпаком спецслужб. Те из 1936 года легко могли в любой момент попросту смыться, испариться в прямом смысле этого слова, бесполезно также было в них стрелять и пытаться скрутить болевым приёмом, скорее это они могли связать узлом руки, ноги перворазрядника самбиста. Если эти из тех, то тогда совсем не понятно кто может с ними справится – надзорные за РПЦ?

Чего опасались наиболее опытные сотрудники и генерал, то и произошло. Фактически из-под носа ушёл «Баалу». До того на глазах многочисленных зрителей (к тому времени удалось получить изображение с внутренних и вообще всех камер наблюдения здания БКЗ, включая умывальник женского туалета, не до приличий) мило беседующий с каким-то хлыщом. «Установили кто это?». Стоял и вот так исчез! И закрутились в сторону увеличения угла обзора объективы камер большого и малого разрешения, замельтешили пару телевизионных операторов в зале фойе и Большом концертном, завертели головами вокруг себя десятки людей в разных одеждах обоего пола.

Хорошо успели записать их разговор и голоса, они автоматом пошли в «Копилку» – соответствующую первому уровню, базу данных ФСБ.

«Куда же он гад такой делся?». Звучало в головах всех заинтересованных лиц, пока один из операторов случайно не наткнулся на знакомую по многочисленным фото в журналах и передачах телевидения физиономию Ильи Подоварева, министра финансов довольно крупного региона страны. Чисто случайно, не знамо почему (как тут не припомнить божью руку Марадоны?), направил в его сторону микрофон. Это был специальный узконаправленный, что закупали по линии ПГУ (первого Главного управления СВР) и 2 ТУ (технического управления) во Франции, способный записать разговор беззубой старухи на триста метров в окруженье футбольных фанатов на новом Уэмбли. Он, убирая, фильтруя лишние шумы, подстраивался и выделял, усиливал нужный «базар» в автоматическом режиме. Таких было установлено в фойе, за сутки до прибытия первого лица, аж целых два.

Так вот, совершенно неожиданно – слава сисадминам и программистам Конторы, в гарнитуре Parrot оператора зазвенел звоночек, знакомый ему только по толстенной инструкции и паре проб, в период обучения и тренировок. Сигнал этот гласил, что обнаружен и идентифицирован, как разыскиваемый поисковой системой голос.

Уже на экране сначала другого оператора, а затем и мониторе генерала в зале руководства проведением оперативных мероприятий появился внизу бегущей строкой письменный ряд расшифровки звуков речи обоих собеседников и слева квадратики фото двух мужчин, в правом верхнем углу монитора мигала стрелка – нажмите (установочные данные на объект).

Запись шла автоматически, причём там же сразу разным цветом обозначались все материалы. Так окрас эмоций был представлен оттенками жёлтого колера. Степень правдивости того, что говорилось, цветами от зелёного до красного. А необходимые справочные данные в отдельных окнах (на ФИО, названия географических мест, населённых пунктов, номера МС, расписаний транспорта, ID-шные № и т.п.) по озвученной информации – чёрного и синего, все в режиме On-Line.

Техника рулит. Генерал, даже между делом поинтересовался, а с холодильника и телевизора, уже придумали, как снимать информацию? На что оператор совершенно серьёзно, чем, немало озадачил старого чекиста, ответил, что такие работы идут полным ходом.

 
Смартфоны, планшеты, приставки, компьютеры,
Всё круче и дальше уходит прогресс,
Настойчивы тренды IT, дистрибьюторы,
Апгрейда мозгов усложняя процесс.
Уже на пороге к открытию главному —
Искусственный разум, другой интеллект
И нано поэту, напишет как равному
Придирчивый критик однажды respekt.
Ругают детей, за стратегии, квесты,
Родители, школа, нелепые СМИ,
Не поняв того, что они повсеместно
На место игрушек и сказок пришли.
Жизнь тоже игра, только много сложнее,
И также Online прохождение ждёт,
А время покажет в сетях, что важнее,
Чьи рейтинги выше, а кто отстаёт.
Конечно, во всём и всегда нужна мера,
Для всех поколений вопрос не простой,
Но с каждым ANLIM укрепляется вера,
Что жизнь без компьютера – полный отстой.
Прости мне читатель, который не в теме,
Лечить бы тебя, только нет тех микстур,
Приветствую тех, кто назло своей лени,
Долбит по ночам кнопки клавиатур.
 

К сожалению, перехватить удалось немногое. Из того, что было озвучено уже после того, как запись также неожиданно, как и началась, закончилась, а вскоре и пропало изображение с камеры, работающей вместе с тем микрофоном (как потом выяснилось, архи надёжная аппаратура тривиально сгорела), выяснили только то, что господин Подоварев сегодня улетает. Прямо сейчас, до конца концерта и что к нему временно перейдут бразды правления иностранным фондом «Freedom peoples House» in London.

В окошках слева появилась информация о ближайших рейсах на Лондон и принадлежности Фонда – «Дом свободы людей» к одному из подразделений Мердока – Кит Руперт Мёрдок, родился 11 марта 1931 года, Мельбурн, Австралия. Австралийский и американский предприниматель, медиамагнат, владелец СМИ, кинокомпаний и издательств в США, Австралии, Европе, Латинской Америке и Азии.

И далее стрелка (подробнее). Позже, тройку минут спустя, сориентированные сотрудники, задействованные для наблюдения за объектами из тех, что были по разной надобности уже внутри неприступного БКЗ, обнаружили одного Подоварева, стоящим у окна фойе, недалеко от дверей. Тот давал указания о вылете на личном самолёте, через час в Париж, а оттуда, спустя сутки в Лондон.

Тут же, правда чуть после доклада сексота, на мониторе появилась справка о наличии у господина регионального министра финансов личного самолёта на стоянке в Шереметьево I.

Пока ещё люди иногда могли опередить технику, окружившую нас со всех сторон, она требовала знаний, навыков, тех же, кто не поспевал за её изменениями и усовершенствованиями, раз и навсегда жизнь выбрасывала за борт. Теперь уже, требовались не только знание ПК (персонального компьютера), но и сотни сопутствующих операционных систем, БИОСов и программ, утилит и органайзеров. БИОС это набор микропрограмм, реализующих API для работы с аппаратурой компьютера и подключёнными к нему устройствами. BIOS относится к системному программному обеспечению. И не только знать, а и уметь ими уверенно пользоваться. Смело оперировать тарабарщиной языка электронной техники и множественных гаджетов, которые лезли на уши, в уши, на глаза и руки, цеплялись за носки и кроссовки, и разве что в трусы не залезли, хотя как много мы ещё не знаем (это я вспомнил о рекламе вибраторов).

Но нам пора вернуться на концерт, уже отметив для себя, что «Ил-2», убыл, не испытав до конца блаженства – «Нечто дивного». Но все же, в который раз позволю себе небольшое отступление, не с тем, чтобы поджарить читателя на огне нетерпения от дальнейшего прочтения раскручивающихся событий, развития сюжета, а не назойливых воспоминаний автора. Но делаю это исключительно ради тех, из них, кто дотошно воскликнет – А как же вещи, где чемоданы? Кто останется поливать цветы, и кормить кота Ваську?

Видите ли, начну с того, что самолёт господин Подоварев Илья Батькович, он же нардеп, то бишь – народный депутат, приобрёл за 35 миллионов грязных зелёных бумажек, вовсе не для того, чтобы возить на них колбасу московскую докторскую для Вас любимых в Салехард или какой-нибудь Мужопль. И даже не для того, чтобы прилететь к вам из Москвы и отчитаться о трудах своих праведных, во благо сельских школ и детсадов на бумаге, под которые собственноручно писал в разделе расходов бюджета области или края совсем не малые суммы в недооценённых рублях.

Покупал он эту машину с двумя мощными турбореактивными двигателями: 2×RollsRoyceBR710C411, что бы смыться с наибольшей скоростью в 926 км/ч с Вашими рублями и безбедно так себе жить вдали от «этой» страны.

Иногда правда, придётся рассказывать испуганному западному бюргеру об ужасах жизни в тоталитарной России, где весь народ (вот же урод) стонет под игом чекистов и что там скоро, вот только дождитесь конца месяца, квартала или года, от силы три, и демократические силы совершат оранжевую (или голубую) революцию. Но было бы хорошо, придать импульс, да денежными вливаниями, детям томящихся в Сибири активистов, нечего есть!

А закончу её тем, что поведаю о том страхе, с которым вёз в родное министерство кейс с деньгами на всю делегацию. Получил я их в солидном банке, известном здании, не так далеко от ЦУМА, простояв в очереди часа два, и вот сначала улица с её сплошными магазинами и охранниками, через каждые десять – пятнадцать метров, затем метро с его миллионами пассажиров, переходами и пересадками. Рванёт кто мой дипломат и тю-тю, вовек, всей семьёй не рассчитаться, даже если квартиру продать.

Господи пронеси. Потом был сейф, а вечером, уже в аэропорту с дорожной сумкой и портпледом, через плечо я, наконец, вздохнул свободно, ибо раздал остальным членам делегации, причитающиеся им швейцарские франки, часть командируемых людей получили деньги и паспорта с билетами ещё в министерстве.

Доля всех составляла одну двадцатую или даже более того (это не столь и важно), что я выдал в воздушном порту Шереметьево (тогда ещё в единственном числе), чиновнику из Правительства, прибывшего в сопровождении моего руководства за полчаса до начала регистрации.

Пробки автомобильные в матушке столице уже давали жару.

Я попросил всех, по старому правилу ещё, заранее проверить наличие необходимых паспортов, билетов и грошей. Но, не обнаружил при чиновнике ни чемодана, ничего, кроме пухлой барсетки. С такими сумочками, как я знал в Европе ходили только представители чуждой нам ориентации. Задал вопрос шефу – А вещи где? На что получил в ответ – Не твоё, не беспокойся. Ну и соответственно… Соответственно они удалились в VIP – зал.

По прилёту, нас встретил Торговый представитель и на посольском микроавтобусе всех повезли в гостиницу. Всех кроме шефа и чиновника, они укатили отдельно на тёмно-, вишнёво-серебристом седане Вольво.

Вечером я был вызван в номер шефа, доложить о первых итогах непростых переговоров. Он встретил меня в коридоре и привёл в апартаменты чиновника. Пили дорогие виски с тоником, я подробно доложил. Пока шло время, достали и разлили вторую бутылку (Johnnie Walker Blue Label) Блю Лейбл. Я обратил невольно внимание – на кровати были разбросаны новые вещи от костюмов и лёгких джемперов до шортов и трусов. В открытых створках шкафа висели с десяток новых рубашек, две куртки, наверху тройка бейсболок, у двери полтора десятка больших фирменных пакетов известных марок одежды, там же несколько коробок из-под обуви, на подставке для зонтиков стоял большой зонт с биркой.

Хитрый шеф прочитал меня моментально и, поучая, сказал – Вот заехали, купили все, чтобы ты не переживал. И рассмеялся довольный.

Поскольку потом каждый вечер процедура в течение недели повторялась, я стал свидетелем того, как рубашки по 15—75 долларов стоимостью отправлялись в корзину для мусора.

Когда мы покидали страну я, как было принято, уходил из гостиницы последним, проверяя все номера, не забыл ли кто чего, прецеденты были. Проверил я и номер чиновника, после того, как он убыл на том же Шведе. Все вещи остались в номере.

В Шереметьево нас встретил снег, а чиновника Мерс, в руках у него была все та же барсетка. Чтоб я так жил!

По-моему я ответил на Ваш вопрос?!

Когда, почти полностью погас свет, и вот-вот должно было начаться второе отделение концерта, в дверях из воздуха возник Незнакомец (Вырубов Валерий Викторович, он же Баалу), этим он сильно напугал густо накрашенную, напудренную и надушенную древним Опиумом (марка духов) старушенцию, божьего одуванчика, застрявшую в квадрате входного проёма. Та с испугу, подумайте, вдруг слева и чуть впереди от тебя возникает нечто, проявляясь из воздуха, да тут в пору, обделаться, что старая и сделала, да так звучно, что в радиусе пятнадцати метров на креслах повернулись головы, а спустя пару секунд отвернулись от сильной вони.

Старушенция обиделась и немощными кулачками ударила элегантного мужчину с длинными и чёрными, как смоль волосами в спину и что-то пробурчала. Настала её очередь дематериализоваться. И забросил ведьму Баалу в этот раз не на Бали, куда отправил мечтательную Жанну, а в жаркую Африку, в буш, где её вследствие сильного запаха, источаемого вокруг, и съели два взрослых самца. Предводители крупного прайда, были с ошейниками на могучих шеях, недавно надетых заботливыми руками защитников живой природы, во главе с известной актрисой Гвинет Пэлро (Gwyneth Palro), правда, тогда львы были под наркозом.

Почти в то самое время, когда Леонид и Цезарь (клички животных) хрустели бабушкиными косточками, Гвинет давала интервью «Zoology review» о необходимости защиты бедных животных от злых людей. И ведь, правда, львы то чем виноваты, они даже поделились с сородичами.

Наконец Валерий Викторович занял своё место, справа от Анастасии, все внимание которой сразу после этого переключилось на сцену, выходили Артисты.

Начиналось новое чудо. Пел баритон испанец Карлос Мартин, пел знаменитую вещь – Caruso. Она была написана Лучо Далла в 1986 году. Вступили и остальные солисты квартета. Это грустное музыкальное произведение, где рассказывается о последней любви человека с необычайно красивым голосом, тенора – гения, всемирно известного итальянца, о девушке Дороти Бенджамин и их дочери – Глории. О его любви к ним обоим. Песня исполнена романтикой последних дней жизни больного пневмонией Энрико Карузо в Сорренто и Неаполе.

«Загадка же этой песни в том, что непонятно, о ком говорится в припеве, когда он повторяет о своей любви. Это могли бы быть как дочь, так и его жена, так как слова „Ti voglio bene assai ma tanto bene sai“ могли предназначаться обеим».

(По материалам Википедии)

Дядя также был весь внимание, уж он-то, наверное, один из немногих точно знал, что настоящей любовью певца была совсем другая женщина – Ада Гьячетти, бросившая его ради их шофёра, спустя годы, мало кто вообще знал это имя, а мир обязан был ему самыми лучшими творениями Энрико, чего стоили только – «Скажите девушки…». Но это уже совсем другая история.

Где-то в середине музыкального произведения Мессер чему-то улыбнулся, спустя некоторое время звук оркестра пропал. Удивлённый дирижёр смотрел оловянными глазами на оркестр, играли арфы, виолончели, скрипки, кларнетист и тромбонист старательно вдували и выдували в инструменты воздух из разработанных лёгких, вздрагивала большая Туба, молотил палочками по тарелке и барабанам барабанщик а, звука ни оркестра, ни музыкантов слышно не было. Он подумал с ужасом, что сошёл с ума, потерял слух, как Бетховен.

Оркестр глядел на дирижёра чугунными глазами, кто как не он объяснит, что происходит. Кто-то из музыкантов уже начал подозрительно осматривать свои инструменты, смычки, мундштуки, загубники.

Звукооператор, тот, что за пультом в середине зала и звукорежиссёр, что в аппаратной наверху за последним рядом кресел балкона и стеклом окна, также смотрели, кто на свой пульт, кто в зал, не соображая в чем причина.

Чертыхнулись про себя охранники смены СБПП ФСО, старший, по связи тотчас передал – Внимание, готовность раз. Работаем!

Через пять – семь секунд это заметили и зрители, что явилось причиной, никто не понял, могли только догадываться. Но все поняли, что пропали звуки оркестра. До дирижёра дошло – артисты продолжают петь, а значит слух – не потерян и он, в порыве повернувшись к ним, продолжил отчаянно махать своей палочкой. Пошёл едва различимый шепоток, но поскольку исполнители продолжили с новой силой акапелло, и он вскоре умолк. В полной тишине зала звучали божественные звуки. Воцарилось диво.

Голоса квартета, высились, сила их модуляций все росла, уже казалось дальше некуда, это предел человеческих возможностей, тенор дополнял, затем прочно заслонял собой баритон, тот снова возвращался исполненный, поддержавшего его альта, затем баритонального баса, и все росло напряжение.

Столбы воздуха, на которые опирались работающие голосовые связки поющих маэстро, превращались в мощные потоки звуков без всяких усилителей, заполнивших все огромное пространство зала. Их слышали и в партере и на балконе.

Регистры высоких, средних или низких звуков четвёрки, к середине и более всего к концу припева, сменяли почти женские контральто и даже меццо-сопрано, был пройден верхний диапазон частоты, который может уловить человеческое ухо до 20 000 Герц (выше, чем самая высокая нота на маленькой флейте). Боже, что они творили?

Публика по достоинству оценила этот музыкальный шедевр, хотя большинство зрителей подумали, что так и надо, что именно так и задумано. Но все почувствовали, произошло настоящее диво, так могут петь только эти необычайные люди. Песня окончилась, последние звуки смял гром аплодисментов, люди повскакивали со своих мест, спешили поделиться восторгом причастности с соседями. Застрочили вспышки фотокамер, планшетов и смартфонов, хотелось, что бы остался какой-нибудь след от этого замечательного события.

Кругом слышалось – «Вот это дали, Молодцы, Я такое первый раз!». И так далее. Многие плакали, не стесняясь, слез, размахивали руками и не садились. К счастью, этих минут хватило, чтобы вновь появился звук в оркестре. Все ответственные лица, облегчённо сначала выдохнули, а уж потом вздохнули. За ахами и охами как-то незаметно исчезли вопросы о причине пропажи звука оркестра.

Четвёрка стояла на сцене по линии рампы и тяжело дышала, такой фурор бывает очень редко и на него уходит много сил. Спустя три минуты, после того, как каждый из квартета что-то, привычную ерунду, рассказал публике коротенько, а переводчик перевёл, они спели ещё:

1.Wicked Game (Melanchonia)

2.Crying (Llorando)

3.Don’t Cry For Me Argentina

4.Dove’ L’amore

5.Falling Slowly (Te Prometo)

А затем другие четыре вещи, причём две на бис, такого раньше не бывало, одну, да было, но две, никогда, но и такого благодарного зрителя у них ещё никогда не было.

В самом конце, когда Артисты уже раскланивались, перед тем, как уйти, на сцену легко, по-спортивному вбежал по ступенькам Премьер с огромным букетом белых необычайно крупных, с большой кулак и в метр длиною роз, переданных ему до того охраной. Он разделил один большой на четыре равных, раздал их, похлопал оркестру и сфотографировался с артистами. Затем поднял руки в приветствии к залу, прежде чем уйти и также легко сбежал по ступенькам лестницы со сцены под непрекращающийся шквал аплодисментов.

Не так далеко от дверей его в каре взяла охрана и первым вывела из дверей зала. Народ, ринувшийся было следом, попридержали.

На улице уже была глубокая ночь.

Такая замечательная летняя ночь, в антураже разноцветных огней города, их отражении в Москве-реке и необыкновенном ковре неба с вышитым на нём рисунком Млечного пути. Этот таинственный след по небу шёл наискось, притягивал взгляд и поражал воображение размерами, удалённостью и просто красотой и тайной бытия. Кто мы песчинка во Вселенной, далёкая периферия или затерявшийся парусник в океанском просторе космоса. На горизонте небеса практически чёрные имели розоватую полоску, как будто кто-то на картине специально нарисовал её нежной акварелью. Большинство жителей столицы уже давно спали, их дети видели розовые и голубые сны. Те же, кто в силу обстоятельств, влюблённости или каких иных причин, бродили по улицам и набережной реки не могли не почувствовать этого очарования ночной Москвы.

Хотелось петь и танцевать, дурачиться и читать стихи прохожим и девушкам. И мир был добр и отзывчив, прекрасен был сегодня мир, совсем по ангельски улыбчив, а пьян и весел, как сатир.