Текст книги "Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том II. Схватка на плато Маньпупунёр"

Глава 64. Как у пятого столба нету счастья нихрена

Всякое окончание какого-либо действия, являет собой начало нового. Но к женщинам это, как и многое другое не относится

Уже почти дойдя до палатки, генерал первым услышал, доносившиеся оттуда возгласы он, помня эти временные позиции графика, решил, что случилась какая-то ошибка в управлении дроном и тот, упал и разбился. Но, он посмотрел, дрон висел над пятым столбом, цел и невредим, поблескивая на солнце работающими пропеллерами. Тогда он быстро вместе со своими спутниками Нефедовым и Серовым-Немо, зашёл в палатку и, оттеснив кого-то из любопытных, увидел следующее. Вершина, камень 5 останца натурально дышал, причём все сильнее и чаще, наконец, сверху посыпались первые куски прочнейшей породы, уцелевшие на плато за сотни тысяч лет или даже больше. Именно 5-го истукана местные вогулы-манси звали Рака.

Этот камнепад породил гул, который перешёл в настоящий вой низких частот, отчего снаружи закрутились волчком, затыкая уши и закрывая лица, сначала все кто был вблизи от №5, а потом и все остальные. Когда первые уже падали, или бежали прочь с гребня в стороны пологих спусков с плато, волна мощного инфразвука, наконец, пробралась в обе палатки. А звук все усиливался, так звучит тревожная сигнализация, извещающая, что через минуту, другую взрыв обрушит в карьере очередные тысячи тонн грунта, богатые алмазами или другими полезными ископаемыми.

Длинный звук – УУ вибрировал на частотах 4—8 герц, у людей внутренности начали двигаться в каком-то бешеном темпе. Сужались и расширялись сосуды, повышалось артериальное давление. Усилилась работа сердца, возникли – нестерпимая головная боль, недомогание, головокружение, нервная система стала давать сбои, в результате у некоторых начались неконтролируемые людьми испражнения полупереваренной пищей, рвота.

Те, что успели отбежать, на 300—400 метров приходили в себя, с ужасом наблюдая, как рушатся один за другим страшные каменные истуканы. Сам воздух плыл и качался там с десятисекундными интервалами, искажая картинку. Палатки завалило колебаниями воздуха, под ними копошились люди. В земле возле истукана №3 образовалась глубокая трещина шириной метра три, куда чуть не упал один из находящихся рядом спасателей в комбинезоне, плато накрыли сотрясения и вибрации. На вертолётной площадке №2, сорвало крепления винта, и он начал раскручиваться так, что казалось, сейчас его унесёт вместе с многотонной машиной, он даже немного накренился, но крепёж на счастье выдержал.

У одного из техников, что какое-то время крутился возле Семенова, вдруг поехала вверх, прямо в воздух, скручиваясь в длинный жгут голова, все тело и одежда заколыхались, как чулок сорвались и улетели куда-то в общем вихре. На том месте, где он прежде стоял, образовалось облако из черно-серых вихрей и, через пару секунд там показался Арсат с лицом одновременно и злым и испуганным.

Глаза его кроваво-красные от лопнувших ввиду напряжения сосудов смотрели на Семенова, который увидев того страшного врага, что сначала спас его на складе от мук истязателя «Логопеда», а потом хотел сбросить в страшную яму в Битцевской пещере, попытался привстать с колена и убежать, уползти. Арсат с трудом на гнущихся кривых тонких ножках уже почти приблизился к своей жертве, когда ему дорогу загородил тотчас, находившийся рядом, Радоля.

Они встали друг против друга. Боль и ярость, если коротко охарактеризовать, то, что было в них, в каждой клетке организма, в каждом нейроне и в каждом из его 10000 дендритов. Трубные низкие звуки, слышимого диапазона, оглашающие окрестности на многие десятки километров, сменились страшными по своей силе скрипами подземных каменных пород большой тектонической плиты, на которой покоилось плато Маньпупунер.

На несколько секунд ослаб инфразвук и, это дало передышку двум бойцам. Каждый из них уже израсходовал такое количество энергии, что держался только – один на вере, другой на ненависти и понимании того, что если не выполнит свою миссию и не вернётся с ключом от некоего механизма, более древнего, чем он сам и Земля, будет испепелён и исчезнет как сущность.

Радоля, тоже знал, что может погибнуть в этой схватке, но это было его испытание, он сам дал на него согласие, положил слово, а значит, в следующем воплощении он будет среди тех, кто защищает Русь, свой Род. Чувствуя, что теряет силы, он почти ослеп и, мог в любой момент рухнуть, напряг, что были все до конца мощи и ударил в Арсата волной Радости Гнева. Это когда шли в неравный бой с улыбкой, залихватской песней, веселясь и бравируя презрением к смерти, потом, хоть потоп. Но даже мёртвый тянул руки к горлу врага, чтобы порвать.

Так шли русичи вои при Калке, битве князя Игоря с половцами, что в нескольких километрах восточнее Матвеева Кургана. Так атаковал засадный полк князя Дмитрия Боброк – Волынского в Куликовской битве, и при Молодях, так били французов Даву, Нея и Жюно на Багратионовых флешах и батарее Раевского при Бородино. И точно так, наконец, мы русичи громили фашистов, когда от штаба генерала Чуйкова спрятанного между волжскими обрывами в Сталинграде до передовой было меньше 300 метров. Не могло быть по-другому и, когда десантники 9-й роты 345-го отдельного парашютно-десантного полка приняли бой у высоты 3234 в Афганистане. Когда на одного по сотне. Через не могу, но били! Да мало ли…

От удара у Арсата пошла горлом кровь, и он упал на одно колено, но все же выдержал удар и еле живой, смог всё же подняться. Несмотря на дикую боль в сломанных рёбрах, ударивших по лёгким, на лице его появилась едкая насмешливая улыбка. Теперь он, сплюнув сгустком крови и плоти, прямо под ноги своего противника, нанёс удар страшной энергетической мощи, направив его в сердце. Радоля увидел, как его большое бьющееся сердце сначала вдавило внутрь, а затем оно разлетелось от этого удара не кусочками, но мелкими брызгами. Лик его, несмотря на острый укол, остался спокойным и умиротворённым, он сделал, все что мог и даже то чего не мог, теперь настал черед других дольнех и горних. Только в глазах застыла боль и недоумение, почему так? Почему надо убивать, почему войны и болезни, почему есть Зло и когда его не будет.

Семёнов за те полторы минуты, что его спасал этот странный человек в ярко-синей куртке, которого в отличие от Серова, он видел своим необычным зрением, но в таких красках, что сделали бы честь самому Винсенту Ван Гогу или Эдгару Дега. Он, конечно, видел не все, мешали звуки, идущие из глубины земли и забившие сознание страхом и тоской, желанием убежать подальше, куда угодно, но только что бы долой отсюда.

Но и того, что ему показали, этих бушующих стычек сверкающей плазмы, быстрых разрядов мощных волн, что накатывали штормовыми взлётами и опадали, столкнувшись друг с другом, было довольно. Причём всё происходило с фантастической скоростью. Он успел отползти на десяток шагов, когда увидел исход поединка для него совсем не радостный. У Арсата же не осталось никаких сил, чтобы сдвинуться хоть на шаг. Но скоро они придут, и тогда не остаётся здесь ни людей, ни силы, способной помешать его замыслу, забрать ключ.

Он зря не принял в расчёт тот звук, что так напугал его ещё пять минут назад, посчитав его за Песнь Земли, только очень сильную на этой древней земле Тартарии и Гипербореи, что на картах Герхарда Меркатора, Пири Рейса, Оронтия Финея была на севере Евразии и по размерам покрывала всю Европу.

Над тем местом, где совсем только что стоял себе, пятый останец, обдуваемый ветром, теперь лежала груда камней и, метался по кругу хоровод голубого цвета плазмоидов, одни круглые шарики размером с мячик для тенниса, другие темнее и продолговатые, похожие на лампы дневного света. Видимо растеряв остатки энергии в этой бешеной пляске, в какой-то момент они словно по краям невидимой воронки сошли в землю, в том месте зашипел снег, испаряясь и, оплавился словно масло, кусок рухнувшей скалы.

Звук опять сменился, ужасный скрип постепенно затих, и стала слышна металлическая музыка, чем-то похожая на звуки ксилофона и колокольчика – Динь, дон, динь, дон дон, дон дон. При её первых звуках на лице Арсата, появились и замелькали – недоумение, досада, вымученная улыбка, злость и он начал распадаться на тысячи шариков тёмной окраски, разлетающихся вверх. Последним был глаз, который закатился и застыл, глядя в высокое небо, уже успокоившееся после недавнего урагана и мощных воронок, закинувших лёд и камни с гребня плато на километровую высоту. Наконец и этот глаз дематериализовался и исчез. На грязном от непонятной копоти снегу рядом с телом Радоля валялся полосатый барсучий хвост на золотой витой цепочке. Музыка смолкла. Панагия опять спасла ССС (Семёнова).

Люди стали приходить в себя, кто неторопливо пошёл обратно к лагерю, кто вытряхивал дерьмо, вместе с трусами из штанов, присев за большие камни. Кто-то пил из фляги, припасённый коньяк, кто-то глотал из рук снег. Вертолётчики залезли по стремянкам на металлические обтекатели и оттуда осматривали двигатели, редуктор, приводы автомата перекоса и лопасти. Уже люди начали обсуждать произошедшее, когда случилось и вовсе непонятное.

Опять дзинькнул – именно как-то так, громкий звук и прямо сквозь камни, из земли стали появляться гиганты. Сначала стали видны их сверкающие золотые шлемы, почти круглые с невысоким широким ребристым гребешком. На лбу он заканчивался неким подобием наносника – стрелкой белого металла вниз, а сзади кольцом по уровню шлема, закрывавшего почти всю шею. Наушины и две гнутые пластины на подбородке крепились на шнурках скрученной тонкой кожи. Каждый держал в правой руке длинное копье толщиной в руку. Древко с навершием в виде серпа разделённого надвое двумя остриями тёмного металла (в виде буквы – Н), с блестящей белым цветом двусторонней заточкой. У идущего мерным шагом впереди первой шеренги, видимо главного начальника колонны в шеренгу по трое, и в глубину по 12 воинов, на кончике копья был укреплён небольшой треугольный штандарт с изображением странного зверя. О трёх ногах спереди и большого костяного горба на спине, задние две ноги были намного короче толстых передних, потому казалось, что чудище сидит, словно собака с широко раскрытой пастью.

В левой полусогнутой руке у всех воинов, на ремешках у кисти и локтя были закреплены щиты, немного выпуклые, металлические розового необычного цвета с изображением золотого языка пламени, вырывающегося из небольшого кувшина чёрного цвета. У Главного на щите было изображено золотое Солнце с лучами и 3 луны в разных фазах, темно вишнёвого цвета. Щиты имели необычную форму квадрата. Со стороной около четырёх метров, они были с вырезами по углам, в виде полукруга, куда можно было опереть древко копья, или ударить острыми концами.

На груди и спине у всех были красивые металлические кирасы, нагрудник делился на два крупных сегмента, что позволяло сгибаться и разгибаться, и наспинник, соединённые с одной стороны петлями и удерживаемых на плечах лямками из кожи. Под ними из чёрной прочной кожи латная безрукавка ниже пояса. Под безрукавкой были надеты туники чистого белого цвета.

Панцири такого же цвета что и щиты в обрамлении ярко-жёлтой золотой полосой, украшены выпуклыми изображениями диковинных животных и птиц по центру и на наплечниках. Правая рука до локтя укрыта широкой гнутой пластиной на ремешках, по всей длине которой шла толи надпись, толи набор символов. Ноги были защищены поножами тоже из металла, и толстой подошвой сандалий на ремнях с пряжками. Справа на боку висел меч в широких массивных ножнах на перевязи поверх левого плеча, для того на кожаном ремешке была петля. Ближе к рукояти в ножнах горели и переливались в лучах светила огромные рубины продолговатой формы. Слева же у всех к верхнему наспиннику крепились также на широкой петле короткие до колен, плащи ярко-красного цвета.

Хотя их экипировка защита и оружие в целом соответствовали (походили) эпохе первой и второй Пунических войн (двухсотые года до н.э.), но отличались и от ахейской, и от римской культур. Это не были воины эпохи Гомера или диктатора Суллы, соответственно, на что указывали и изображения неземных животных, птиц, металлы и другие несомненные признаки, видимые специалистами.

Воины были белокуры, длинные волосы, золотистые кудри доставали до нижнего края наплечников на коже безрукавок. Все были белобороды, красивы, с правильными чертами лица, будто вырубленного из бежевого полупрозрачного мрамора. Также, крепко сбиты, одного роста около 11 метров и похожи друг на друга как две капли воды, включая главного.

Все это войско бесшумно возникло из ниоткуда, ведь до того момента, не было обнаружено в земле на этом участке плато ни одной большой полости или самой малой пещеры.

От того ли, что все металлические части экипировки были обработаны с высочайшим классом точности, чем-то начищены – надраены, или по какой ещё причине весь строй сверкал при движении так, что в пору было зажмуриться. В воздухе вокруг них буквально висела, переливаясь, размытая радуга и метались высверки, похожие на бенгальские огни.

При полной тишине, люди замерли, словно по лестнице в одном заданном темпе 60—70 шагов в минуту они поднялись на поверхность плато. Прямо сквозь камни, палатку с приборами и один из вертолётов не причинив им не малейшего вреда прошли, направившись далее на той же высоте прямо по воздуху в сторону горы Отортен.

Все ещё долго молчали и провожали этот строй, пока он не растворился в снежной пелене.

Кто были эти воины, куда они направились, и что вообще приключилось, никто не понимал. Только стало ясно, что прилетели они сюда в экспедицию, отнюдь не только ради останцев, висмута и прочей геологии. Начали горячо обсуждать, спорить, напряжение сбросило.

Вместе с тем, пора было сворачиваться, скоро уже должно было стемнеть.

Практически все поняли, что марш гигантов это была голограмма, может быть что-то наподобие, несомненно, очень высокого качества и детализации, но не живые существа. Мнения разделились, одни утверждали, что это марсиане, в глубокой древности, прилетавшие на Землю, когда Марс ещё был, обитаем и приводили весомые аргументы, на сей счёт. Другая партия атлантистов, утверждали, что это четвёртая земная раса, уничтоженная неким всемирного масштаба катаклизмом, и приводили в свою очередь веские аргументы. Но пока никто не мог объяснить:

– где и что за аппаратура разрушила идолов и отчего треснула земля;

– откуда возникли столь мощные звуковые волны, явно не предназначенные для ушей человека и странная музыка;

– наконец, что все это значило, для чего был запущен процесс или программа и кто тот программист.

Снег усиливался, пилот доложил об исправности обоих бортов и готовности к эвакуации экспедиции. Сводка по погоде была приемлемой, но к ночи она могла стать нелётной, краем проходил мощный антициклон и ветер на его границе с циклоном обещал многие сложности. Прогноз по метео, как обычно не оправдался.

Врач МЧС хлопотал над получившими лёгкие травмы членами экспедиции, так хорошо начавшейся и странно и страшно закончившейся. Труп Радоля уже загрузили в мешке в вертолет, искали и нигде не смогли найти одного из техников. Семенов на людях молчал, замкнувшись в себе, решил, что все расскажет позже. Просмотр видео с дрона, тоже ничего не дал, когда оператор упал, тот улетел на сто метров и кроме снега на склоне ничего не снял. Правда, в одном месте видно было какое-то уплотнение и потемнение воздуха, окраина серого пятна, которое крутилось.

Группа поисковиков из членов десанта цепью фронтом прошла по территории, где только недавно высились останцы, а теперь возвышалась на десяток метров гора больших каменных глыб. Прошли туда и обратно и ещё раз туда, ни техника, ничего другого путного обнаружить не удалось. Собак спасатели МЧС не брали, опасаясь реакции общественности манси – вогулов – остяков. Большинство решило, что и незнакомец из группы руководства и бедный техник погибли от ударов камней, когда рушились идолы и труп последнего найдут под их грудой.

В случае экстренных мероприятий было планированием данной экспедиции предусмотрено оставить на плато группу из 4 спасателей, экипированных соответственно, вплоть до лыж и провианта на пеший переход до горы Сарай, где бы их встречали это на случай поломки двух снегоходов, доставленных ещё десантом. Им поручили поиски пропавшего техника.

Все готовились к погрузке, когда к генералу подошёл один из техников вертолёта, молодой прапорщик испросил разрешения обратиться и сказал следующее. Дескать, кто-то из руководства или учёных толи после обеда, толи во время заварушки с инфразвуком, этой, как он выразился – какофонией, видимо, убирая переговорное устройство во внутренний карман, по ошибке промахнулся и потерял его, а вещь казённая. Может её и искали? Генерал уже хотел отмахнуться, он был не в настроении, как Татищев – это была фамилия прапорщика, достал из кармана, сбоку на штанине комбинезона «воки-токи», но это было что-то другое. И все же генерал послал бы его к своему помощнику по МТО экспедиции, так как вещица сия очень уж походила на какой-то калькулятор или мобильник. Но когда вертел его в руках заметил, на задней крышке блеснувшие, едва различимые бороздки с наклоном, составляющие знакомый знак, точнее только часть его, похожую на те, знаки иероглифы, которые он рассматривал с Нефедовым в своём кабинете совсем не так давно.

Так вот ты какой, северный олень.

Когда все доложили о готовности и генерал лично проинструктировал остающихся спасателей, сделав акцент на безопасности, и чтобы если что-то найдут необычное, ни в коем случае не трогали, а немедленно докладывали, прозвучала команда по вертолётам. Москва дала добро, Сыктывкар подтвердил посадку, первым пошёл борт с генералом.

Как и в тропиках на Севере ночь опускается внезапно. Она накрывает землю, природа засыпает, все до утра успокаивается. Пушистый снег покрывает леса и долы, нависает над не замёрзшими быстрыми речками и ручейками кристально чистой воды, к которой с утра придут на водопой мохнатые северные олени, могучие лоси и кабаний выводок во главе со свирепым секачом. Где-то по-над речкой в берлоге сейчас спит большой бурый медведь, он сосёт лапу и иногда ворочается во сне, а падающий снег накроет то жёлтое пятно над берлогой, что образовалось от его тёплого дыхания. Уставшие от беготни по глубокому снегу в поисках редкой пищи, хорошо, если, не порезав лапы об острую корку наледи, появившейся поверх наста на ярком дневном солнце, забравшись в овраги и ямы от корней упавших деревьев, спят волки, тесно прижавшись, друг к другу и поскуливая во сне. Только что филин промелькнёт внезапно и исчезнет в черноте ночи, уже где-то далеко, сядет на ветку и ухает долго и тревожно. В дальнем лесу на поляне среди высокой пожухлой травы большая белая полярная сова острыми, как бритва когтями безошибочно вытащит из-под снега мышку, услышав её сердцебиение.

Этот снег укроет шапками кроны и близкие к поверхности корни реликтовых деревьев от мороза, и они будут ещё долго жить, и расти, упираясь в небеса своими верхушками и качаясь на ветру неодобрительно. Как же люди так смогли, разрушили такую красоту, на что теперь любоваться. А люди в вертолётах, раскачавших воздух большими пропеллерами, будут подниматься все выше и выше, сделают прощальный круг над плато Маньпупунер. Они с грустью будут смотреть вниз, где вместо чуда – семи братьев останцев, образовалась груда тёмных камней, подсвеченных мощными фонарями и фальшфейерами оставшихся 4 спасателей.

Разноцветные огоньки двух машин, мигнули напоследок где-то на пределе видимости и исчезли в кромешной тьме ночи.

Бур вой (доброй ночи).

Обратно летели почти два часа, огибая снежный фронт. Не разговаривали, толи устали, толи от пережитого и осознания гибели одного и пропажи второго участника экспедиции и грандиозности того, что произошло с ними. Расскажи кому, ведь не поверят. Но присутствовало и удовлетворение от причастности к некой тайне, понимание того, что пройдёт много лет, а вполне возможно и веков и участников, свидетелей этого полноценного, первого, научно зафиксированного контакта с чужим разумом, будут искать и расспрашивать – ну, как оно всё было. А воспоминания их перечитывать и использовать для создания литературных произведений, кино и тому подобное. Что было странно, никто не пил. Хотя запасы далеко не иссякли, но даже предложений не последовало. Тогда на это как-то не обратили внимания, но позже это стало предметом всяких шуток и розыгрышей в узком кругу. Известно, что в среде военных и учёных, как нигде полно истовых юмористов. Да и запашок в кабине вертолётов, в тепле тот ещё был.