Текст книги "Предатель"

18

В древности в Корее получил распространение вид казни, в просторечье известный как «барабан». Осужденного за убийство насильно поили жидкостью. Как только тело его разбухало до размера барабана, по человеку отбивали дробь палочками, пока душа его отлетала к праотцам.

Небо затянули тучи. Южный ветер нес их от самого горизонта, чтобы бросить у города-призрака. Накрапывал дождь. Мокрая взвесь создавала эффект туманной дымки, которая скрывала выступающие части небоскребов. В заводи бывшего двора, некогда разделяющего корпуса онкологического центра, постепенно набирал обороты водоворот. В угрожающе вспенивающейся по окружности волне что-то скрывалось. Черный плавник то появлялся из воды, то нырял в пучину. Огромная тварь двигалась по кругу, как гончая, потерявшая след.

В другое время Дикаря передернуло бы от отвращения при виде хищной твари, но сейчас он был ей даже благодарен. За то, что так вовремя объявилась, отрезав по воде путь к спасению. Это в самом патовом случае – если ребятам вздумается провернуть финт ушами.

Дайвер сидел в бетонной подсобке у самого входа в туннель и ждал. Все, на что он поставил – тротиловая шашка с запалом – лежало у его ног.

Бойцы приближались. Как они ни старались, Дикарь заметил в бинокль их быстрое передвижение на открытом участке, ведущем от корпуса к зданию. Скользнули как крысы. Если точно не знать, куда смотреть, и внимания не обратишь.

Малой оказался прав. Пресловутые зверушки задержали команду ненадолго. Пара часов прошла с тех пор, как мальчик предупредил дайвера. И за этот короткий промежуток времени Дикарь успел похоронить и снова обрести себя. Только нового и непостижимого, как неизведанная планета. До сих пор он не мог до конца осознать того, что случилось. Нет, что касается странностей, которые открыло ему собственно тело – их он принял легко, скорее даже с благодарностью. Как рояль, вовремя подвернувшийся в кустах. Его бесило другое. Дикарь по-прежнему не помнил, когда это с ним произошло. Как получилось, что из человека он превратился в… ихтиандра какого-то? Кто сделал это с ним? И была ли на то его добрая воля? Если нет… Дикарь сжал кулаки, ненадолго прервав дыхание. Если нет, кто должен за это заплатить? Память молчала. Трусливой собачонкой забившись в конуру, она зыркала на него таинственным, полным разгадок взглядом.

Час назад Дикарь умер. Сказать точно, остановилось ли у него сердце, он не мог. Дайвер вертелся, как червь на сковороде, конвульсивно нанося удары ножом по белому телу, тащившему его в бездну. Он попал – отточенная сталь порезала плечо, задев артерию, потом скользнула по лицу, буквально порвав щеку надвое. Монстр бился в кровавом облаке, пытаясь уйти от ударов, сыпавшихся на него. Его белое лицо в пелене багровой накипи размытым пятном скользило из стороны в сторону. Но он по-прежнему волчьей хваткой держал добычу за щиколотку. И, казалось, даже смерть не заставила бы урода разжать руку.

Теряя силы, Дикарь промахивался раз за разом. Лезвие вспарывало лишь тяжелую воду. Перед глазами плыли радужные круги. Тогда, в темноте, отбиваясь от монстра, неумолимо тянущего его прочь от света и воздуха, дайвер не выдержал. Животная жажда, сосредоточенная в одном единственном глотке кислорода, гибкими пальцами пронзила ему в горло, разрывая сведенные судорогой челюсти. Дикарь распахнул рот, выпуская стаю пузырей. И на ту долгую секунду, пока они кружились, медленно поднимаясь к потолку, он испытал почти блаженство. Словно ему удалось обмануть себя: его разум нисколько не сомневался в том, что вместо смерти его легкие заполнит жизнь.

До сих пор пытаясь разложить все по полочкам, дайвер сбивался. Глотая воду – по крайней мере, поначалу ему так и казалось – он не чувствовал удушья. Наоборот. Вкус крови заполнил его тело, будто придав сил. Кипучий, бешеный азарт заставил его извернуться и всадить нож в грудь монстра. Вытащить оружие он не успел. Урод рванулся в сторону, выламывая рукоять из рук дайвера. И, не сбавляя напора, настойчиво потащил добычу дальше.

Они одолели туннель, оставляя за собой шлейф испачканной кровью пены. Где-то по дороге потерялся пакет с тротиловым сокровищем. Потом они нырнули в окно и, в конце концов, оказались в пропитанном солнцем «аквариуме». Неистовый, одержимый в своем желании отделаться от урода, Дикарь крутился в тщетной попытке дотянуться до торчащей рукояти. Из порезов на белом шишковатом лице тянулись струйки крови. Круглые глаза следили за добычей, не мигая. Что отражалось в них – страх или поглощающий инстинкты голод – известно одному лишь дьяволу. Даже пропустив удар по голове, казалось, разбивший череп, монстр не ослабил хватки. Лишь отмахнулся, в очередной раз резанув Дикаря когтями по икре.

Дайвер не чувствовал боли. Он вообще не знал, жив он или умер. Сильный, изворотливый урод повис на нем тяжким грузом. В «аквариуме» Дикарь ощутил относительную свободу. Стены раздвинулись, впуская в зал солнце. Яркое мельтешение снова придало сил, напомнив о жизни. Вместо того чтобы подняться, он пошел вниз, стремительно поднырнув под обнаженного мутанта. Согнувшись, дайвер ухватил рукоять ножа и рванул на себя. Но рука соскользнула. Скорее от безысходности, он что было сил ударил мужчину в живот. Еще и еще раз.

Неизвестно – удары ли явились последней каплей или силы оставили урода, потерявшего много крови, но вдруг Дикарь почувствовал свободу. Он ушел в сторону, прижимаясь к стене, чтобы обезопасить себя с тыла.

Монстр нападать не собирался. Он отплыл на безопасное расстояние. Перепончатые лапы саданули по воде, высекая пенные искры. Секунда и он растаял, унося в своем теле засевший нож. Только темные заросли заколыхались у дальней стены.

В тот момент, когда Дикарь бросился назад, не теряя ни секунды, он понял, что может жить. И получать кислород. Его ноздри закрывала какая-то субстанция, податливая на ощупь. Открытый рот заполняла вода, которая не могла скользнуть в пищевод – глотку перехватывал мощный спазм. Кроме того – это дошло до него много позже – глаза затянула прозрачная пленка и в ушах вздувались и опадали пузыри. А тогда он торпедой плыл назад, на ходу подбирая и пакет с тротилом и выпавший, уже пустой пистолет.

– Дикарь! – Кира, не сходившая с места, крикнула так, что у Дикаря из ушей словно выбило пробки.

Его стошнило на ступенях, но после этого ему стало легче. Он снова мог дышать.

– Дикарь! Дикарь, милый! – повторяла она, взваливая его на плечи, хоть особой надобности в том он не видел.

Состояние дайвера, несмотря на многочисленные порезы, стремительно улучшалось. Он позволил девушке довести себя до одежды. Он шел, облокотившись на хрупкое плечо, оставляя за собой на плитах кровавые следы, а в голове как никогда назойливо билась мысль. Кто я? Кто я таков?

Потом были слезы девушки, рассказ о том, что она пережила, дожидаясь его возвращения. Поцелуи украдкой – в его обнаженное плечо, в шею. И глаза, полные любви. Вот этот огонь и согрел Дикаря, заставив внутренне собраться.

– Ты останешься здесь, – тоном, не терпящим возражений, сказал он. – Я приказываю тебе.

– Нет, – она качала головой, отступая. – Я не брошу тебя больше. Я всегда буду с тобой. Дикарь…

– Ты еще не поняла, Кира? – спросил он, подходя к ней вплотную. – Я всегда держу слово. Я вернусь. Обещаю.

Ее губы дрожали, когда девушка скользнула в его объятия. Он сжал ее сильно, до хруста, проверяя на прочность тонкие косточки. Кира закрыла глаза, подняв голову, шумно вдыхая запах, исходящий от него.

– Обещал… Дикарь, ты обещал. Как мне удержать тебя? Я хочу быть с тобой. Помогать тебе. Я не буду тебе обузой, милый, милый, – шептала она. – Если ты… Я тоже не останусь жить. Мне не нужна жизнь без тебя. Помни это.

Дайвер не сказал ни слова. Он наклонился, нашел ее губы и накрыл своими, горячими, ощущая во рту соленый привкус слез…

Шаги слышались совсем рядом. Шустрое эхо разносило их по залам, нисколько не заморачиваясь тем, что люди хотели сохранить инкогнито. Как спецы ни старались двигаться бесшумно, под ногами скрипело битое стекло и кафель. Им оставалось одолеть лестницу. И тогда они окажутся в круглом полутемном помещении, пронизанном поверху рядами узких, напоминающих бойницы окон.

Дайвер заложил заряд в отверстие в стене, зажег заранее припасенной зажигалкой шнур и пошел вдоль каморки к дыре в стене, выходящей в зал. Если он обдумал все правильно, одного из спецназовцев завалит взрывом, но расчет строился не на этом. Когда ход обрушится, бойцы вынуждены будут идти в обход. В темных переходах внизу с ними может случиться что угодно. Поначалу Дикарь не исключал возможности, что они решатся перебраться вплавь, но черный плавник, проявляющийся в водовороте, такую возможность исключал. Путь к крыше – это бойцы знали не хуже его самого – далек. Настолько, что в некоторых местах без альпинистского оборудования не обойтись. Так что пойдут в обход, никуда не денутся. А к тому времени Дикарь, пока безоружный, рассчитывал кое-чем поживиться.

Оглядывая вход из сумрака дыры, Дайвер замер. Скрипнула щебенка и в зале появился видимый до пояса первый человек. Тяжелые берцы прошлись мимо и остановились чуть дальше того места, где Дикарь мог их видеть. У лестницы появился боец, за ним, не отставая, следующий. Два человека прошли мимо дыры, не останавливаясь. Прямо перед Дикарем остановились берцы, на ходу переступив через большой осколок стекла.

И в тот же миг рвануло.

– Назад! – заорал кто-то, с дуру посылая россыпью автоматные пули.

Но Дикарь ничего не слышал. За секунду до взрыва он метнулся из дыры, ухватил ближайшего бойца пониже колен и рванул на себя. Вместе с ним они вкатились в металлическое жерло вентиляционной шахты.

– Кит! Что за…

– Блин, куда он?

– Китяра, ты что?

Пока наверху стоял дикий ор, они летели вниз, выписывая кульбиты. Дикарь старался вцепиться мало что понимающему парню в глотку, но это было уже неважно. Вдвоем – только боец первым, а за ним дайвер – они с головами погрузились в темную муть. И бойцу стало не до обороны. Поначалу он давил на спусковой крючок, посылая пули в пространство. Дикарь, буквально сжавший его в объятьях, перехватил ствол, отвернув от себя.

Кит бултыхался, нелепо перебирая ногами. Глубина тянула. Тяжелое обмундирование намокло, помогая человеку падать на дно. Он дернулся несколько раз. Между поднятыми руками, словно он пытался дотянуться до навеки исчезающей поверхности, заскользили пузыри воздуха. Он открыл рот, впуская в себя воду. На этот раз чуда не произошло. Десять секунд, двадцать и его тело обмякло. Повисло в воде, медленно повинуясь течению.

Волна плеснула, выталкивая на мелководье два тела. Дайвер вытащил мертвеца недалеко от того места, где они приводнились. Туда, где не составило труда избавить труп от многочисленного оружия.

19

В Древнем Риме, вместо смертной казни убийце могли предложить стать актером. Правда, ненадолго. Ибо разыгрывать приходилось сцены из жизни богов и знаменитостей. И если по сценарию Дедала пожирал лев, то так и происходило, на потребу орущей в экстазе публике.

Мрачное горло туннеля то сужалось, то расширялось. Здесь, уровнем ниже, ничего не напоминало о присутствии людей. Бетонная матрица, состоящая из бесконечно длинного коридора, изначально представлявшая собой больничные палаты, была освобождена от хлама межкомнатных перегородок. Позже стены облепила темно-серая бурда – известковый налет, осыпающийся, крошащийся под ногами. Полипами в желудке огромного животного с потолка свисали сталактиты. Борюсику, идущему первым, приходилось то и дело пригибаться, чтобы не поймать головой каменную плюху.

Мерзость, в которой для человека места не осталось. Все разваливалось, рассыпалось буквально на глазах, а то, что уцелело, теряло привычный облик, обрастая новыми деталями. Многочисленные дыры, «ласточкины» гнезда, лепившиеся к верху, кучи мусора и гниющие останки служили пристанищем для членистоногих, рукокрылых, губоногих, кишечнополостных. Одно перечисление способно вызвать дрожь у неподготовленного человека.

Борюсик брезгливо поморщился, уклоняясь от нароста, нацелившегося ему в лоб. А остальные? Отребье, влачащее жалкое существование, пожирающее себе подобных. По большому счету, несколько десятков ракет средней дальности решили бы вопрос, вырвав с корнем гнилые зубы подохшей цивилизации. Борюсик отлично понимал невозможность полномасштабной операции вследствие тех кренделей, что выписывают радиоволны в районе-призраке. У всех на слуху одна из первых силовых акций, провалившаяся из-за эффекта отражения. Но, в конце концов, обложить тротилом затопленный город и пустить в расход – вполне по зубам тем, для кого вы-мороченный район стал геморроем. В таком случае единственное место, где бы нашел приют ублюдок Хаммер – острова. И то – ненадолго. Аборигены за вознаграждение готовы продать мать родную. Тогда не пришлось бы пятерым… оговорка, теперь четверым – Дон-Дона Борюсик в расчет не брал – в общем-то, не хилым бойцам слоняться по клоаке мира, теряя товарищей.

Расстояние в туннеле казалось обманчивым. Бесконечный повтор опутанных паутиной наростов поддерживал раз появившееся и не проходящее чувство дежа-вю. Луч фонаря мазал светлым влажные бока сталактитов, нырял в трещины. И весь переход казался лентой Мебиуса, закрученной в пространстве таким немыслимым образом, что скитанию по нему можно было посвятить всю жизнь.

Впереди обозначился резкий поворот на девяносто градусов. Борюсик дал отмашку сбавить ход. Карта этих мест стояла у него перед глазами и все равно он передернулся от отвращения, поворачивая за угол.

Помещение внушительных размеров мало чем отличалось от туннеля – те же стены, облепленные темным дерьмом. Только в центре, в переплетении сотен прочных нитей свисали с потолка десятки коконов. Местные термиты, чьими стараниями покрылись коростой стены коридоров, нрав имели миролюбивый. Залогом безопасности при встрече с матрицей являлась осторожность, возведенная в крайнюю степень. Выражаясь простым языком – ты не трогал трудолюбивую тараканью братию и они не обращали на тебя внимания.

Борюсик дождался, пока вся команда подтянется в зал и займет место у стены. Потом он окинул всех предупреждающим взглядом – больше для проформы, потому что все понимали опасность момента. Несколько дольше командир задержался на долговязой фигуре Дон-Дона, который шел предпоследним, перед Бизоном. По сути, они должны быть благодарны местному за то, что тот выследил Хаммера, но Борюсик не мог сдержать природного отвращения к стукачам. Поэтому, скользнув по парню недружелюбным взглядом, он скомандовал «малый вперед».

Осторожно, боясь потревожить шаткую идиллию, отряд двинулся вдоль стены. Нечего было и думать о том, чтобы пересечь зал по диагонали. В центре продолговатые белесые груши висели одна к одной. В углу обозначился отдельный кокон, отстоящий от собратьев, но промежуток между ними имелся значительный и посему опасений Борюсику не внушал. Хотя идти между ними следовало затаив дыхание, на всякий случай.

Стояла такая тишина, что закладывало уши. Только на грани слышимости выделялся осторожный шорох миллионов лап. Трудяги белые муравьи, коих местная извращенка-природа зачем-то снабдила пробивными челюстями и смертоносной слюной. Настолько, что даже задерживаться среди архитектурных «шедевров» небезопасно. Если так пойдет дальше, то в следующий раз пробиться через зал можно будет только в противогазах и с помощью огнеметов.

Отряд без происшествий добрался до выхода. Причем осторожнее всех двигался стукачек. Борюсик обратил на это внимание, когда остановился, поджидая остальных.

Он уже собирался идти дальше, как вдруг ни с того ни с сего взорвался кокон. Сотни телец мелькнули в воздухе. Часть из них плеснула в стену, часть рассыпалась по полу. И почти вся смертоносная шрапнель обрушилась на голову Бизона.

– Быстрей! – заорал Борюсик.

Но остальных не нужно было подбадривать. Особенно Дон-Дона. Парень первым нырнул в туннель и бросился бежать так, что пятки засверкали.

– Дон, стой! – крикнул ему вслед Борюсик, но стукач его не слышал.

– Все, конец, – тихо сказал Рост.

Невысокий мужчина с суровым лицом застыл с автоматом наизготовку, ясно понимая, что оружие не решает ничего. Разве только пустить пулю в лоб бедного Бизона, чтобы не мучился. Яд белых муравьев действовал мгновенно. Бизон – огромный мужчина, проверенный ни в одном бою человек, в присутствии которого за спину можно было не опасаться… Бизонище, всегда рассказывающий несмешные анекдоты, дружище, с которым ни один пуд соли… Накаченный, сильный мужчина, обладающий снайперскими способностями, кружился на месте. Даже перед смертью он думал о других: ствол в его сведенных судорогой руках не огрызался огнем.

– Борюсик, – шепнул Рост. – Уходим. Не ровен час шмальнет… Лопнет вся эта какофония, мало не покажется.

– Заткнись, – тихо сказал Борюсик.

Он не мог заставить себя сойти с места. Несмотря на то, что им грозила реальная опасность. Если Бизон сорвет спусковой крючок, неизвестно, как поведет себя матка, лишившаяся всех коконов.

– Борюсик, – начал Рост, опасливо втягиваясь вглубь туннеля.

– Я догоню, – зло сорвался командир, не отрывая глаз от Бизона.

Рост кивнул и в тот же миг исчез в темноте.

Борюсик шумно дышал, сжимая в руке фонарь. До боли в сведенных пальцах. Бизон крутился на месте. Его лицо сплошь покрывали белесые тараканы, прозрачные настолько, что сквозь тонкую кожицу проступали внутренности. Они суетились, издалека создавая ощущение пузырчатой целлюлозы, отливающей каплями в свете фонаря. Постепенно, напившись крови, белые муравьи обретали розовый оттенок. Они соскальзывали вниз, их становилось меньше. Бизон не мог дышать. Первый же укус вызвал паралич дыхательных путей. Он жил только потому, что в его легких еще оставался глоток кислорода.

– Бизон, друг, – выдавил из себя Борюсик. Он хотел, чтобы его слова унес на тот свет Бизон.

Огромный мужчина не мог ответить. Он не хрипел. Его отекшее горло не могло издать ни единого звука. Он кружился на месте, задевая плечом стену. От быстрого движения родственники тараканов отлетали в стороны. Скоро их не осталось. Когда Бизон в очередной раз повернулся, на Борюсика уставились десятки вздувшихся волдырей с багровым центром.

– Друг, не поминай лихом, – сказал командир и отступил.

Бизон не удержался на ногах. Он покачнулся и задел плечом кокон, висевший слева от него. Нити паутины дрогнули и вдруг прорезалась пористая структура, внезапно показалось, что кокон может дышать – открылись сотни отверстий, выталкивая прозрачные, белесые тельца.

Последнее, что осталось в памяти Борюсика перед тем, как он отступил в туннель – упавший на колени Бизон, по которому деловито снуют белые муравьи.

Командир двинулся в темноту, освещая себе путь фонарем. Мелькнула мысль о необходимости забрать оружие, стирая горечь утраты.

«На обратном пути», – решил боец. Ничто не заставит его сейчас вступить в сонмище крохотных убийц. Тем более, обыскивать труп, рискуя в любой момент схватить смертельную дозу. Можно было, конечно, подождать. Но кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем успокоятся крошечные убийцы?

«Ублюдок Хаммер, ты заплатишь мне за все», – кровожадная мысль подогрела решимость Борюсика.

– Чего расселись? – бросил он, ступив с известкового нароста на вполне узнаваемую плитку.

Граница, отделяющая тараканье царство от человеческого, резала глаз. Словно подчеркивая могильную замшелость, известковый налет ноздреватыми языками вдавался в кафельно-белую плиту. У стен, выставив вперед ноги, сидела его двойка, оставшаяся в живых. Дон-Дона командир не считал. Суровый Рост даже на привале не выпускал из рук автомата, снятого с предохранителя. В расслабленной позе, дескать, ему все нипочем, сидел хитро… умный Скаут, парень себе на уме. Нет, что касалось боя – не подведет. Другое дело его взаимоотношения с начальством на гражданке, особенно, когда наступала пора делить бублики. Но это все после. А до «после», как известно, надо было дожить.

– Подъем, – негромко приказал командир, делая знак Росту, чтобы двигался первым.

Борюсик дождался, пока боец дойдет до конца перехода со стеклянной крышей, пропускающей свет, и кивнул Скауту. Без команды с места сорвался дерганый стукач. Наблюдая за тем, как двигается парень, за всем этим несуразным, разбалансированным набором из махов ногами и ломкими в локтях руками, Борюсик почему-то подумал о Хаммере. «Заплатит, гад, за все», – опять мысленно пообещал он сам себе. Приказано доставить живым? Будет вам живой. А про целые ребра и челюсть никто не говорил.

Дорогу в обход Борюсик знал плохо. В принципе он понимал, что им предстоит спуск по лестнице. Однако за то время, что прошло с последнего визита, укромные закутки могли выкинуть такие фортели, что мама не горюй. Поэтому командир подозвал местного.

– Что там? – тихо спросил он.

– Все в порядке. По лестнице вниз, а там…

– Я спрашиваю – нюансов нет? – еле сдерживаясь, чтобы не звездануть по худому, дергающемуся лицу, спросил Борюсик.

– Когда я там был в последний раз, все было в порядке. Вы это… только ходите потише.

Борюсик застыл, разглядывая зрачки в почти бесцветных глазах стукача. Один дьявол знал, чего ему стоило сдержаться.

– Хаммер тоже не дурак, – подал голос Скаут. – Не станет он сидеть на месте.

– Деться ему некуда, – быстро проговорил Дон-Дон. – Я же говорю – ранен он сильно. К тому же, с ним девчонка. А из оружия у него – один пистолет. И то наверняка уже и патроны кончились. Все, что ему остается – сидеть в тайнике.

– Надеюсь. Только откуда девчонка взялась, я не пойму? – бросил через плечо Скаут. В его глазах читалось недоверие.

Ему никто не ответил. «А ведь он не верит в успех операции, – с удивлением понял Борюсик. – Не верит в то, что мы сможем взять раненого и безоружного ублюдка, к тому же обремененного какой-то бабой… Однако».

Вслух, естественно, командир ничего говорить не стал. Он кивнул Росту, чтобы начинал спуск.

Все оказалось так, как представлял Борюсик. Они гуськом двигались в коридоре котельной, вдоль стены с развороченными трубами. Первым шел Рост, за ним командир. Было душно, влажно. Пахло так, словно еще вчера котельная работала, словом, вполне по-рабочему, обжитому. В тишине читались только их шаги – четкие, размеренные, без призвуков. Под ногами скрипел песок. Временами приходилось переступать через ящики, уцелевшие неизвестно в силу каких причин. Поэтому на розовощекого пластикового пупса с порванным животом Борюсик внимания не обратил.

А если бы и обратил – что бы изменилось?

Рост, идущий первым, не сдержался и подбросил игрушку. И в тот же момент рвануло. Несколько позже до Борюсика дошло, что тот задел растяжку. На их счастье, на ней сидела одна граната, в противном случае досталось бы всем. А так – весь удар принял на себя Рост.

– Ложись!

Запоздало крикнул командир. И без команды все посыпались на землю. Скаут занял боевую стойку, на всякий случай, рубанув очередью узкий проход.

Изрешеченный осколками, у стены под трубой лежал Рост.

– Скаут, вперед! – рыкнул Борюсик, срывая с плеча рюкзак.

Он выхватил из аптечки жгут, боковым зрением отмечая, что дело дрянь. Из порванной артерии на бедре хлестала кровь. Камуфляж темнел на глазах. Сквозь дыру выбивался фонтан, который Рост пытался зажать рукой. Между пальцами текли струи, заливая пол.

– Держись, Рост, – шипел Борюсик, перебрасывая жгут через раненую ногу и затягивая потуже.

Рост хрипел от боли. В его большие темные глаза уже заглядывала смерть.

– Слышишь, парень? Держись! – почти крикнул командир, с болью в сердце отмечая, как кровью пропитывается и рука – чуть выше локтя – и грудь раненого.

Борюсик выхватил из аптечки упаковку шприцев, зубами вскрыл и с размаху засадил иголку раненому в руку.

– Старина, еще повоюем… Держись! Ты можешь, я знаю.

Кровью было залито все вокруг – стены, пол, руки Борюсика, держащие умирающего. Тот тяжело и медленно дышал, на его лбу выступили капли пота.

– Обещай, Боб, – сдавленно выдавил он и Борюсику пришлось нагнуться, чтобы расслышать его слова.

– Все что хочешь, Рост! Все, что хочешь!

– Найди ублюдка… Хаммера… Заплатит.

– Обещаю, Рост!

– Я…

Больше он ничего не сказал. Раненый дернулся, выгнулся дугой. У него горлом пошла кровь и он обмяк.

Стараясь ни о чем не думать, Борюсик снял оружие с мертвеца, подобрал упавший рюкзак. Потом повернулся и пошел на свет. Его самого малость зацепило. Осколок резанул по берцам, задев кожу. Но все это ничто по сравнению с тем, как досталось Росту, буквально заслонившего грудью амбразуру.

* * *

– Ты что хочешь сказать, – брызгающий от злости слюной Борюсик крепко держал парня за горло. Ему доставлял ни с чем несравнимое удовольствие вид дрожащего от страха стукача, перебирающего в воздухе ногами. – Что все это, дело рук какого-то отребья? Всех этих полулюдей, полузверей? Которые и гранат ближайшие несколько лет в руках не держали! Это ты хочешь сказать?

– Я ничего не знаю. Тут никого нет. Одни людоеды. Вы всех их в два счета можете положить, – хрипел парень. Он пытался ослабить хватку, цепляясь пальцами за руку Борюсика, но всякий раз страх останавливал его. Смелости хватало лишь на то, чтобы коснуться стального захвата. Потом его рука безвольно падала вдоль тела.

– Твои людоеды ставят растяжки? Да? Скажи мне то, чего я не знаю!

– Я все сказал, все! Некому здесь ставить растяжки! Некому. Пожалуйста, – захныкал стукач, и командир разжал пальцы, отбросил хлипкое тело к стене.

Пока парень кашлял – надрывно, явно давя на жалость, рядом с Борюсиком возник Скаут.

– Не верю ему, – тихо сказал он. – Предавший один раз, предает бесконечно.

– И? Твои мысли? – шепнул Борюсик.

– Они с Хаммером спелись. И этот… – он заменил первую букву в кличке предателя на «г», – ведет нас ни к нему, а от него. Да еще прямиком в ловушки. Думаешь, кокон взорвался случайно? Или Кит упал в шахту по недосмотру?

Командир молчал, буравя взглядом жалкую фигуру стукача.

– Что предлагаешь?

– Не идти через бассейн, как решили вначале.

– Это понятно. Тогда что остается? Через тренажерный зал наверху? Путь неблизкий, – рассуждал вслух Борюсик.

– Своя шкура…

– Это без сомнения.

– Даже убитый Хаммер не стоит смерти таких ребят. Да и я… откидывать копыта из-за него не собираюсь.

Командир согласно кивнул головой.

– И этого, – Скаут повел красноречивым взглядом в сторону забившегося в угол Дон-Дона.

– Позже, – без слов понял его Борюсик. И громче добавил: – Вставай, чего развалился? И дуй вперед.

Некоторое время они шли за парнем. Только у спуска к бассейнам Борюсик его остановил.

– Не туда, – коротко бросил он.

– А куда же? – Брови у парня взлетели вверх. – Тут ближе.

– Наверх.

– Через тренажерку? – нахмурился стукач. – Не пойду.

– Кто тебя спрашивать будет. Я сказал наверх.

Плечи у парня дернулись, но он беспрекословно повиновался и двинулся по ступеням наверх.

У приоткрытых стальных дверей спортивного зала, расставленных на таком расстоянии, что можно было едва протиснуться, стукач остановился, оглянувшись на Борюсика. Тот не стал мешкать – подбодрил парня ударом приклада между лопаток. Переждав минуту, в зал втянулся командир, за ним Скаут.

Десять лет назад спортивный зал, сверкавший хромированными деталями, заливал свет. На тренажерах занимались люди, поддерживающие хорошую форму. Они бегали, отжимались, крутили педали велотренажеров, любуясь своим отражением в огромных зеркалах.

Теперь здесь царил сумрак. В трещинах, бороздивших потолок, виднелось небо. Света хватало. Обнаженные штыри арматуры словно пытались затянуть дыры в потолке ветхими заплатами. Осыпавшиеся куски бетона завалили часть тренажеров. Но у стен еще стояла в боевой готовности старая гвардия – темнели плотные ряды грузов, между штативами лежали штанги, поджидая спортсменов.

Крысой лавируя между тренажерами-инвалидами, Дон-Дон споро пробирался к выходу. Борюсик двигался за ним, не отставая и всерьез надеясь на то, что им удалось обмануть судьбу.

В тишине тренажерного зала короткая автоматная очередь прозвучала особенно настойчиво.

Мгновенно огрызнувшись, командир послал пяток пуль в то место, откуда велся огонь и рухнул за ближайшим нагромождением. «Не такой уж профи этот Хаммер, – мелькнула мысль, – раз мы все живы». Но когда он обернулся в сторону Скаута, то понял, что рано обрадовался. Куда делся стукач, Борюсик не заметил. А вот то, что случилось с товарищем, отпечаталось у него в глазах.

Пули, посланные Хаммером, прошили боксерский мешок, подвешенный к потолку. Кожаная обшивка лопнула, выпуская пыльное облако. Оно вмиг накрыло Скаута с головой. Когда пыльный туман рассеялся, Борюсик увидел, что напарник ослеплен. Нет, он не медлил ни секунды, стремясь убраться с линии огня. Ему просто не повезло. Катастрофически. Смертельно. Ослепленный, он дернулся, пытаясь лечь на пол. И в этом неловком движении задел стойку, на которой крепилась штанга. Споткнувшись о ножки тренажера, боец развернулся и навзничь упал на скамью, попав головой на поднятый подголовник. Долю секунды, распятый в нелепой позе, он лежал на скамейке, как приговоренный – под ножом гильотины. Которая не заставила себя долго ждать. Штанга с грузом, стоявшая на приколе долгие годы, как профессиональный киллер, дождалась своего часа. Все произошло быстро и заняло от силы две секунды. Голова Скаута еще опускалась на скамейку, когда сверху ему на горло рухнула слетевшая со штативов тяжелая перекладина штанги. Одной стороной съехала вниз, оглушительно роняя стальные блины. Но было уже поздно. Скаут хрипел, выплескивая изо рта сгустки крови.

– Скаут! – бешено заорал Борюсик.

Он швырнул гранату правее того места, откуда велся огонь, справедливо рассудив, что Хаммер давно поменял позицию. Оглушительно рвануло. Взрывной волной разметало по залу части искореженных тренажеров. С потолка посыпался бетон, серым снегом засыпая все вокруг.

– Не трать боеприпасы, Борюсик, – раздался насмешливый голос. – Они мне еще пригодятся.

Борюсик не стал дослушивать – выглянул из укрытия и швырнул в стену еще одну гранату, ориентируясь на голос. И сам перекатился левее.

– Я тебе сказал, не трать боеприпасы, – снова послышался голос, когда все стихло.

Опять без перерыва Борюсик огрызнулся автоматной очередью. И едва не получил пулю в лоб, нарвавшись на ответку. Командир нырнул в завал, поспешно меняя опустевший магазин.

– Ты русских слов не понимаешь, что ли, придурок? – спросили из-за завалов. – Слышь ты, поговорить хочу.

– О чем с тобою говорить, Хаммер? – не выдержал Борюсик. Он скользнул между тренажерами, стараясь сократить расстояние между собой и противником.