Текст книги "Предатель"

– Угомонись, Малой. Чего орешь? Давай спокойно. О чем предупредить?

– Вот! – Хрупкая рука с тонкими пальцами метнулась к нагрудному карману так быстро, что Дикарь непроизвольно дернул стволом.

– Черт, – не сдержался он. – Помедленней дергайся. Не ровен час…

– Узнаешь?

С фотографии, зажатой двумя пальцами, на Дикаря уставилось скуластое лицо с тонким шрамом между бровей на переносице.

– Так. – Дайвер осторожно, как опасное насекомое подцепил фото. – И откуда это у тебя?

– От военных, что выбросил вертолет. Я шел за ними, мысль у меня была одна… Там один придурок, что их встречал, фотку уронил в воду. Знаю я его, местный он. Дон-Дон. Гнилой парень. Он меня и людоедам продал. Хотел его того… Да не получилось. Уж больно они грозные. Ребята эти. Да хрен их дери. Так вот, они начинают охоту. На тебя.

– Шел за ними? – задумчиво повторил Дикарь, разглядывая фотографию. – И опередил отряд бойцов?

Малой высокомерно усмехнулся.

– Я путь знаю. Никто туда не пролезет. Один я.

– А я?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Все равно не пойму. Почему мне не идти вперед? Думаешь, догонят? У меня фора.

– Фора у него, – хмыкнул парнишка. – Ты что же решил, что они тебе по следу идут? Размечтался. Там путь есть. Раньше не было, а теперь есть – пол там рухнул и можно пройти посуху. Вон, Дон-Дон этот путь знает. Сука… Короче, не ходи туда. Они навстречу тебе идут.

– Назад – тупик, – рассуждая сам с собой вслух, негромко сказал Дикарь.

– Я все сказал. И это… поторопись. Зверушки их, конечно, задержат, но ненадолго. Скоро они будут здесь.

15

В средневековой Франции к людям, позволившим себе позорные ругательства, применялся следующий вид казни – в отличие от знатных господ, которые откупались штрафом, простолюдинов клали в мешок, завязывали его и бросали в Сену.

Они лезли из всех щелей – странно ломкие в сочленениях, производные хрен знает от кого, твари. Казалось, верткие бестии способны были на долю секунды опередить пулю. К тому же, прочная чешуя, идущая вдоль хребта, делала их неуязвимыми сверху. Отливающие серебром, они сочились из бетонных щелей, струились вдоль пола, приливной волной затопляя полутемное пространство торгового зала. Всюду мерцали огромные немигающие глаза, из распахнутых пастей стекала слюна. Гибкие, подвижные твари возникали в опасной близости, приподнимались на задних конечностях для того, чтобы нанести смертельный удар прочными, до омерзения острыми когтями.

Что-то кричал Шайтан, отступая к стене. Автомат в его руках дергался, вгоняя в бетон пулю за пулей. Там, где только что мелькнула серебристая спина, темнел нечистотами один из завалов. Бритый наголо парень швырял перед собой все, что могло служить преградой между ним и смертью. Со скрежетом летели на пол и полусгнившие останки мебели, непонятно каким чудом державшиеся на ножках, и расшатанные металлические стеллажи. Шайтан стрелял, перемежая выстрелы матюгами, но тварей было слишком много – чешуйчатых, быстрых, опасных.

– Суки! Получайте, суки! – дико орал он. Потом от слов остались лишь возгласы – горло перехватило от только что пережитого страха.

Шайтану несказанно повезло. Шустро перебравшееся через завал чудовище бросилось на него, но сорвалось. Смертоносные когти резанули воздух в нескольких сантиметрах от его ноги. Пули прошили мусор, задевая бездыханное, уже не подающее признаков жизни тело зверюги.

– Давай, Родимчик! – взревел Тимур, с трудом удерживая равновесие на шаткой конструкции. Его ноги разъезжались. Завал, на который он взобрался, ходил ходуном. Автомат продолжал огрызаться огнем – Тимур прикрывал товарища.

Теперь вся надежда была на хлипкого мужика. На него и на недюжинную силу Вискаря, бегущего за следопытом. Потому что из помещения, где торосами возвышались мусорные кучи, заваленные экскрементами тварей, выхода не было. Вернее, он был – тот единственный ход, который завел их сюда. Завел, чтобы через минуту после того, как они осознали неприятную истину, захлопнуться, подобно мышеловке. Да мало того – натравить на потерявших след путников чешуйчатых цепных собак. В центре зала призраком надежды в небольшой нише метрах в четырех от пола маячили стальные звенья лестницы, уходящей в провал на потолке.

Вот туда Тимур и направил Родимчика. Весь расчет строился на том, что хлипкого мужика Вискарь сможет подбросить ближе к стальной перекладине лестницы. А уж закрепившись, тот спустит веревку для остальных.

Твари наседали. Их не останавливали трупы собратьев, валяющиеся среди завалов. Наоборот, они использовали мертвые и истекающие кровью тела в качестве трамплинов, с которых так удобно подбираться к добыче.

Тимур нажал на спусковой крючок, срезав в прыжке серебристое тело, рванувшее Родимчику наперерез. Боковым зрением хозяин острова заметил движение. Он развернулся, веером послав от бедра короткую очередь. Этот поворот едва не стоил ему жизни – он оступился. Кусок фанеры, служивший в качестве опоры, накренился, грозя перевернуться и съехать вниз, увлекая за собой и стоящего на вершине человека.

– Черт! – вскрикнул Тимур.

Не удержавшись, он рухнул на колено, облокотившись на левую руку. И тотчас был за это наказан. Прямо перед его лицом щелкнула зубастая пасть. Тимур отпрянул, ловя хлопнувший по боку автомат. Но руку убрать не успел – стальные когти вспороли прочную ткань куртки и задели кожу, чуть выше запястья. Хлынула кровь, заливая обломки ржавого железа. Однако тварь просчиталась. Утопив когти в древесной трухе, мордастая зверюга вытягивала на вершину громадное тело, балансируя на шаткой поверхности. Пары секунд заминки хватило Тимуру на то, чтобы обрести сомнительное равновесие и рвануть оружие на себя. Первая же пуля снесла настойчивой твари полчерепа, разметав осколки, залитые мозговым веществом, по стене.

Бешено заорал Шайтан, с разгона перескакивая с завала на завал. Ему несказанно повезло – он едва не угодил в пасть притаившейся на вершине твари, абсолютно неразличимой на фоне мусора. Его спас Тимур: выстрелил туда, где внезапно мелькнуло серебро. Пули срезали верхушку мусорной кучи, заодно пробив и беззащитную на боку шкуру.

– Придурок! – крикнул Тимур, прижимая к груди окровавленную руку. – Потом бегать будешь! Вискаря прикрывай!

– Я и хочу! – в ответ заорал Шайтан и махнул рукой, указывая направление. – Видишь, откуда они прут!

Только сейчас инициатор погони обратил внимание на то, что темное пятно, которое он поначалу принял за очередную гору мусора, на самом деле было дырой. Вот оттуда без спешки, словно осознавая незавидное положение будущей добычи, выбиралась огромная, матерая тварь.

Вискарь не замечал опасности. Огромный, сосредоточенный, он подставил руки лодочкой, ловя ногу Родимчика. Мужичок подлетел метра на четыре, махнул в воздухе рукой, так и не коснувшись перекладины. Он рухнул на голову товарища, с готовностью подхватившего его поперек туловища.

– Вискарь! Внизу! – крикнул Тимур и выстрелил, с досадой понимая, что с этой точки зверя не достать. – Шайтан, прикрой меня!

– Шеф, я не… – начал бритоголовый, заглушив собственный вопль перестуком автоматной очереди. Выстрел оказался на редкость удачным – подброшенная вверх верткая бестия кверху брюхом съехала по мусорной горе. Наступая на нее, вспарывая кожу крепкими когтями, по ней тут же, без паузы, полезла другая. К несчастью, у Шайтана закончились патроны. Он отступал, лихорадочно выхватывая из кармана запасной магазин, в то время как чешуйчатая тварь, изловчившись, стальными когтями полоснула его по голени. Кровь, выступившая из многочисленных порезов, моментально пропитала камуфляж. Шайтан орал что-то нечленораздельное, с ужасом понимая, что ему не успеть.

В то же самое время Тимур на свой страх и риск оттолкнулся от куска фанеры и полетел на соседний завал. Ему повезло – куча, на которую он приземлился, оказалась на редкость устойчивой. Не поднимаясь с колен, он выстрелил почти под ноги Шайтану. Пули увязли в боку бестии, отбросив тело к стене.

Серебряная волна катилась прямо к Вискарю, когда пыл охочих до человеческого мяса чудовищ остудила автоматная очередь. С этого места обзор был не в пример лучше. Взгляд Тимура, нацеленный на Родимчика, приготовившегося к полету, казалось, был заряжен такой надеждой, что способен был придать ускорение хлипкому телу.

– Ну, же, братан, давай, – сквозь зубы шептал Тимур, наблюдая за тем, как подобрался следопыт.

Потом стало не до молитв. Отчаянно работая руками, Родимчик подлетел к провалу. На долю секунды словно завис в воздухе и, извернувшись, какой-то обезьяньей хваткой вцепился в стальную перекладину. Не теряя времени, он подтянулся, перекинул ногу и забрался на лестницу.

– Есть, шеф! – обрадовано крикнул Вискарь. Он обернулся, с разворота перехватывая оружие. И тотчас к перестуку двух стволов прибавился третий.

– Молодца, Родимчик! – отозвался Тимур. – Веревку бросай!

Когда владелец острова под прикрытием Вискаря добрался до ниши, веревка, закрепленная на перекладине, уже касалась пола. Тимур перехватил прочный канат, стараясь не пачкать его кровью, закинул автомат за спину и полез наверх. Через ближайший завал шустро, невзирая на раненную ногу, перебирался Шайтан. Закрепившись на перекладине, Тимур на пару с Родимчиком в два счета вытянули бритоголового парня.

– Вискарь, давай! – крикнул хозяин, ухватившись для устойчивости за бетонный провал, ощетинившийся арматурой.

Тимур не заметил, откуда взялось это чудовище. Чешуйчатая тварь словно вывались из стены, из трещины, что бороздила кафель. Вискарь, перехватывая веревку огромными ручищами, торопился изо всех сил. Он тяжело дышал, подтягивая тело. Тимур видел белое, задранное вверх лицо здоровяка и его глаза, в которых кроме отчаяния плескалась какая-то безнадега.

Словно осознавая, что добыча ускользает, серебряная бестия оттолкнулась от стены и бросилась на человека, зависшего между полом и потолком. Стальные когти вцепились в беззащитное тело. Протяжно, отчаянно закричал Вискарь. Удерживая на себе неимоверную тяжесть, он не выпускал из рук веревки.

Стонал Шайтан. Красный от напряжения, с вздувшимися на шее жилами, нечеловеческим усилием он тянул на себя веревку, пытаясь вытащить товарища. Матерился Тимур, не решаясь стрелять в слитые воедино тела из боязни зацепить Вискаря.

Здоровяк цеплялся одной рукой за веревку, тщетно стараясь отбиться от чудовища. В бессильной ярости он молотил кулаком по плоской морде. Невзирая на сокрушительные удары, зубастая пасть сомкнулась на плече и мотнулась из стороны в сторону, вырывая из тела огромный кусок человеческой плоти. Потом тварь медленно съехала вниз, кинжальными когтями разрывая ткань куртки и кожу здоровяка.

Тимур присел, в отчаянном усилии стараясь перехватить Вискаря за руку, что-то кричал Шайтан.

Здоровый мужчина скользил по веревке, раздираемый в воздухе кровожадной тварью, бьющей задними лапами по всему чему придется. Вискарь упал на пол, в гущу тел. Отчаянный вопль захлебнулся. Серебряная волна, обагренная кровью, сомкнулась над его головой.

* * *

Владелец острова, вершитель чужих судеб, Тимур видел упрек в глазах тех, на кого пал жребий. Он читал невысказанные – от страха перед его гневом – мысли. Стоила ли одна сбежавшая сучка смерти двух не самых худших бойцов? Быть может, пришла пора наступить на горло собственному самолюбию и скомандовать отбой? Повернуть оглобли назад, пока от пятерки, включая и его, идущего по головам, не осталось одно воспоминание? Кровная месть… Тимур сжал зубы, всматриваясь в изможденные после последних событий лица. На все невысказанные вопросы он готов был ответить: они пойдут туда, куда он скажет. И если потребуется, будут отданы на закланье городу-призраку. Мертвые или тяжелораненые – не важно. Чутье подсказывало Тимуру, что такой жертвы должно хватить. Ему повезет. Если бы его неистовое желание найти сучку внезапно обрело бы материальную силу, ураганом снесло бы половину города. А на уцелевших развалинах, ожидая кары небесной, дрожала бы от страха темноволосая гадина, убившая брата.

Она здесь. Родимчик подтвердил его подозрения, найдя окровавленную, буквально изорванную в клочья футболку Мирона. Вот эти обрывки Тимур прихватил с собой и сейчас достал из рюкзака. Ткань впитала ее кровь. И одному провидению было известно, сколько ее прольется, когда девчонка окажется в его руках.

Догорал закат. Спал Шайтан, вытянув перевязанную бинтами ногу. Приоткрыв рот, похрапывал Родимчик.

Тимур поднялся. Стараясь не шуметь, он вышел на застекленный балкон, прищурился на катившееся к горизонту солнце. Красные блики скользили по воде, подгоняемые порывами ветра. Стена огромного здания напротив, словно плывущего в море, погрузилась во мрак. В темноте за окнами бродили тени.

Тимур сел в углу и замер, не отрывая глаз от багровых облаков, временами скрывающих солнце. Потом он поднес окровавленное тряпье к лицу и вдохнул запах. Ее. Тот самый запах, от которого огонь жесточайшего неудовлетворенного желания прожигал сердце насквозь. Некоторое время он сидел так, прижимая ткань к лицу, впитывая кожей еле уловимый запах.

– Найду… найду, – шептал он, чувствуя на губах соленый привкус крови.

16

Пытка щекоткой применялась святейшей инквизицией в средневековом Риме в качестве наказания к женщинам, заподозренным в колдовстве. В том случае, когда палач намерен был развлечься. Приговоренной, связанной по рукам и ногам, обмазывали пятки чем-то сладким и запускали животных, как правило, свиней или коз. Те лизали ноги несчастных, что в конечном итоге приводило к спазмам дыхательных мышц и смерти от удушья.

– Будь я проклята! Не знаю, кто дернул меня за язык! – стонала Кира, уставшая кричать. Силы оставили ее. Ослабевшая, она дрожала в объятьях Дикаря, прижимаясь к нему всем телом.

– Ну же, девочка, – шептал он, гладя девушку по спине. – Я с тобой…

– Со мной. Пока… со мной.

– Я всегда буду с тобой. Просто пойми это. Всегда.

– Дикарь, милый. Я пошутила. Почему ты мне не веришь?

– Я верю, солнце, я верю.

Дыхание ее прервалось. Она отодвинулась. Ровно настолько, чтобы заглянуть в его глаза.

– Как? Как ты меня назвал?

– Что ты имеешь в виду? – не понял он.

– Ты назвал меня… Как?

– Я сказал, что я тебе верю.

– И еще. Ты сказал – солнце.

– А кто же ты у меня? Солнце. Мое солнце.

Кира порывисто вздохнула и снова зарылась лицом в отвороты его куртки. Ее руки, безвольно висевшие вдоль тела, снова обрели силу. Жарко дыша ему в шею, девушка сжала его плечи, коснулась затылка, притянула к себе.

– Я не пущу тебя, – отрывисто прошептала она. – Только через мой труп.

– Девочка моя, у нас нет выхода, – в тон ей ответил Дикарь, с досадой осознавая, как бегут минуты. И сцена, которую устроила ему девушка, несмотря на мелодраматизм, нисколько не тронет неумолимое время, от которого сейчас зависит не только его жизнь, но и ее. Если вооруженные до зубов архангелы действительно явились по его душу, вряд ли они станут заморачиваться, оставляя в живых одну хрупкую темноволосую девушку.

– Дикарь, слушай. Почему ты не веришь мне? Я наврала. Ну, подумай сам, откуда я могу знать такие вещи? Я обманула тебя, сочинила все так, для красного словца. Чтобы ты стал уважать меня…

– Кира, – он перебил ее, – они идут сюда. Пятеро хорошо вооруженных боевиков. Что мы с тобой имеем для того, чтобы организовать им достойную встречу?

– У тебя…

– Семь патронов в обойме.

– У меня…

– Две почти полные к тэтэшнику. У которого затвор клинит через раз. Вряд ли на него можно положиться.

– Ты сильный.

Он глубоко вздохнул.

– Пойми, девочка, когда в ход пойдут свето-шумовые и газовые гранаты, сила не решает ничего. И это в том случае, если я им нужен живым. Если наоборот – все будет еще проще. Я не могу сдаться без боя.

– Мы можем спрятаться! Тут полно укромных мест! Они нас не найдут!

– Здесь нет мест, о которых я ничего не знаю. А значит, знают и они.

– Дикарь, – она снова отстранилась, пытаясь поймать его ускользающий, как рыба в проруби, взгляд. – Кто ты? Что ты натворил? Ты обещал мне рассказать!

– Обещал, значит, расскажу, – твердо ответил он, не веря сам себе.

– Когда?

– Когда будет время. Сейчас его нет.

Дикарь разжал объятия и решительно отодвинулся.

– Так ты говоришь, это здесь? – спросил дайвер, заранее настраиваясь на очередной взрыв. Но он просчитался. Взгляд у Киры стал тусклым, отрешенным. Она без сил опустилась на мраморный пол.

– Ты не понимаешь, – она сказала это, как смертельно уставший человек. Помолчала, потом добавила. Тихо-тихо: – Так умер Че.

Дикаря, уже снявшего куртку, ее слова не остановили. Грустная история о смерти человека, пусть и заменившего девушке отца, была для него только словами.

– Мне жаль, – осторожно сказал он, продолжая раздеваться.

– Ты не понимаешь. Он была для меня всем. Отцом, другом, братом. Миром. Однажды он пришел радостный. Он сказал: солнце, скоро у нас с тобой будет много оружия, я узнал, где у рыбаков схрон. Динамит, гранаты. Все целехонькое, находится в воздушном мешке. На глубине, как у Христа за пазухой. Я пришла сюда с ним. Он сказал мне: солнце, я всегда буду с тобой. А потом он нырнул. Я ждала его очень долго. Так долго, что сама ныряла несколько раз. А потом он вынырнул. Сначала раны, размытые водой меня не напугали. Но когда я вытащила его, он залил кровью пол. Так много крови. Ручьи крови текли по ступеням. Я зажимала ему раны, перевязывала. Но… Он все говорил, говорил… Когда умирал. Прости меня, прости, Кира, но тот, кто там был, оказался сильнее меня…

Дикарь слушал ее вполуха. Пользуясь тем, что девушка отвлеклась, он разделся, оставив на себе плавки. Закрепил на поясе ремень, пристроив пистолет, водонепроницаемый мешок и нож в чехле. Потом взял фонарь и решительно направился к воде.

Огромный полутемный зал с колонами, расписанными граффити, был завален мусором. Стены пачкали неприличные рисунки и нецензурные надписи. На подвесном потолке из трещин вываливались многочисленные кабели. Свисали вниз перекрученными жгутами, напоминавшими мертвых змей. И словно в противовес грязи и запустению посреди мраморного зала зиял провал, заполненный абсолютно прозрачной водой. В хрустальной чистоте, видимая до прожилок и разводов на широких ступенях, в темноту уводила лестница.

«Надо было нырять сразу», – подумал Дикарь через десять секунд после того, как черт его дернул сказать напоследок:

– Не жди меня здесь, Кира. Найди укромное место. Я вернусь. Обещаю.

Девушка взвилась, мгновенно оказавшись между ним и бассейном. Ее цепкие руки обвили его за шею. Она прижалась к нему, царапая спину.

– Не пущу! – по-бабьи взывала она. Слезы хлынули из глаз, потекли по щекам, обжигая его грудь. – Он умер! – захлебываясь, кричала она. – Сказал: я вернусь. И умер! Он стал таким тяжелым!.. Я трясла его, трясла, думала, что заставлю его дышать! Что я смогу! Вернуть его! Я молилась! Я кричала! Я плакала! А он… как он мог?! Дикарь! Я не пущу тебя!! Ты – все, что у меня есть! Ты – моя жизнь! Ты…

Слушая ее, Дикарь медленно поворачивался, стараясь оказаться ближе к воде. Время шло. И самое страшное, он не знал, сколько его в запасе. Вполне возможно, он рисковал вынырнуть, обнаружив Киру в руках бойцов. Эта картина, возникшая перед глазами, решила все. Почти грубо оторвав девушку от себя, он ступил в воду, тут же уйдя в нее с головой.

Возможно, за секунду до смерти он пожалеет о том, что был с девушкой таким грубым и не сказал ей пары ласковых слов на прощанье.

А возможно, у него на жалость не останется времени.

* * *

Она встретила его вполне дружелюбно – стихия, овладевшая городом-призраком. Потревоженные присутствием человека по ступеням брызнули световые пятна. Они заструились вниз, постепенно истаяли, стертые сумраком, в котором тонуло подножие парадной лестницы. Вода была теплой. Насколько помнил Дикарь, здесь били многочисленные горячие ключи, словно капли меда, призванные смягчить отвратительно горькую пилюлю.

Дайвер стремительно шел на глубину. Под ним плыли мраморные ступени. Не поднимая головы, он знал, что там, на поверхности, в размытой водой реальности плачет у бассейна Кира. Мысль о том, что будет делать доведенная до отчаяния, такая ранимая темноволосая девочка, не беспокоила его. Предельно сосредоточенный, старающийся не допускать ни одного лишнего движения, он погружался.

Чем дальше, тем совершенней становилась темнота. Приглядевшись, дайвер с трудом различил глубокие трещины там, где кончались ступени и начиналось чужое пространство. Странное дело – стоило ему напрячь зрение, как постепенно проявлялись детали. Дикарь видел стену, тянувшуюся справа – чистую, без следа водорослей, словно вода добралась до этажа только вчера. Туда пути не было. В полукруглой нише поднятый со дна течением колыхался какой-то предмет. Дайвер повернул налево.

Некоторое время Дикарь двигался по коридору, касаясь рукой стены. Справа тянулся мрак. Несколько раз у дайвера возникало желание вытащить из-за пояса фонарь и всякий раз что-то его останавливало. Темнота сдавалась неохотно, старухой процентщицей подкидывая мелочевку в виде смутно проступающих деталей. Сначала видимость была не дальше метра. Пол по-прежнему закрывали плиты. Только чем дальше, тем более глубокие трещины бороздили мрамор. Из глубин сколов тянулись вверх тонкие нити водорослей, колыхающиеся в такт движениям ныряльщика.

Если верить Кире, подводный лабиринт пронизывала сеть воздушных мешков – комнат, где по какой-либо причине под самым потолком сохранился воздух. С единственной оговоркой – они имелись года два назад. И в ближайшие несколько минут Дикарю предстояло убедиться на собственной шкуре, права ли была девушка, когда отговаривала его от смертельно опасного заплыва.

Первый предвестник надвигающегося удушья – конвульсивный толчок сжал легкие. И тут же шальная мыслишка мелькнула в голове. Еще не поздно вернуться. Потому что каждая уходящая секунда добавляла противовес в чашу весов, противоположную слову «жизнь».

Дикарь продул нос и двинулся вперед из чистого упрямства, из желания всегда и во всем выходить победителем. Легкие сжались и ныряльщик поспешил переключить внимание на детали, скрытые в сумраке. Стоит сфокусироваться на истеричном желании вздохнуть во что бы то ни стало, как паника толкнет его назад, прямиком в объятия смерти. И вопрос времени – через сколько часов в бассейне мраморного зала всплывет его труп кверху задом.

Последняя мысль придала ему сил. Дикарь рванул вперед. Словно под его натиском, темнота сдалась. Из темно-серой мути проявились близкие стены. Дайвер поплыл на свет, расчетливо работая руками. Слева обозначился провал. Дикарь повернул туда, ясно понимая, что оставляет за спиной точку невозврата.

Путь назад закрыт. Как бы он ни рассчитывал, оставшихся сил ему не хватит на то, чтобы вернуться. Обжигающе трезвая мысль нанесла сокрушительный удар по самоконтролю. Дикарь дернулся. Пространство стремительно оккупировала мгла, пронизанная огненными сполохами. Внутренности сжались в тугой ком, сердце взорвалось, сотнями пульсаций разливаясь по телу. И только зареванное лицо Киры, с быстротой молнии мелькнувшее перед глазами, остановило от того, чтобы открыть рот и, захлебываясь, пить воду, наполняя легкие смертью.

Работая руками и ногами, Дикарь поплыл на свет. Стены раздвинулись, обозначилась комната. За окном, от которого уцелела одна рама, дрожала серая муть. Мимо, на мгновенье закрыв свет, стремительно метнулась огромная тень. Не обращая внимания ни на что, одержимый желанием жить, Дикарь рванулся наверх. Ему вдруг показалось, что там свинцовыми пятнами обозначилась поверхность.

В лицо пахнуло холодом, из ушей вышибло пробки. Дикарь вынырнул, едва не ударившись головой о свисающие с потолка рожки люстры, оставшейся без плафонов. Но опасность дайвер осознал минутой позже. Когда отдышавшись, понял, что к нему вернулась способность рассуждать.

Он находился в пресловутом воздушном мешке. Потолок от поверхности воды отделяло полметра свободного пространства. Но этих сантиметров хватило Дикарю на то, чтобы выжить. Воздух был затхлым, вонючим, словно уже успел побывать в чьих-то легких, но это значения не имело. Он был сама жизнь. Обнаженный от штукатурки бетон осаждала плесень. Черный пух свисал с потолка, и дайверу пришлось прилагать усилия, чтобы не касаться его головой. Из каменного мешка выхода не было. Толщу воды снизу пробивал свет и Дикарь, особо не раздумывая, нырнул, благословляя так кстати подвернувшуюся воздушную ловушку. Возвращаться в коридор не было смысла – цель, ради которой все было и затеяно, не была достигнута. Оттолкнувшись ногами от стены, Дикарь выплыл в окно.

Посветлело. Потревоженная присутствием человека, в стороны прыснула стайка рыбешек и скрылась под сенью водорослей, тянувших широкие перекрученные листья вверх. Внизу, между раковинами, суетилась разномастная живность. Дайвер плыл на свет, четко обозначенный впереди – огромный полукруг, как жерло туннеля, ведущего в иной мир. Он уже готов был нырнуть, как вдруг, наперерез ему стремительно рванулась тень. От неожиданности Дикарь отпрянул, вынимая из-за пояса пистолет. Размазанное пятно обогнуло непрошеного гостя и так же неуловимо, как появилось, исчезло, оставив в воде пенный развод.

Теперь путь назад представлялся в самых мрачных тонах. Но Дикарь, отдышавшись, всерьез уверовал в счастливую планиду. Если все пойдет так, как задумано, на обратном пути ему найдется, чем удивить неуловимую тварь, нацелившуюся на легкую добычу.

Световые пятна бродили по стенам и по полу, ломаясь в многочисленных трещинах. Свет вселял надежду на то, что все будет как надо. Оттолкнувшись от пола, Дикарь рванул наверх, в белое серебро, разлитое на поверхности.

В первый момент дайвер не понял, что произошло. Его, нацеленного на победу, ожидало горькое разочарование. С размаху ткнувшись головой во что-то твердое, он снова ушел под воду. Ныряльщик предпринял новую попытку, также обреченную на неудачу. Поверхность была. Волны, поднятые движением его тела, плеснули в нечто наверху. Дайвер ясно расслышал глухой звук. Протянув руку, он нащупал твердую поверхность, похожую на пластик. Гладкая, без зазоров, она поначалу не вызвала опасений. Некоторое время Дикарь плыл. Не отрывая руки от поверхности, потом терпенье у него кончилось. Он вынул пистолет и нажал на спусковой крючок. Секунду спустя он попытался нащупать то место, куда вошла пуля. Он надеялся, что поверхность покроется сетью трещин, но просчитался. Изо всех сил он ударил рукоятью пистолета по потолку: результат не оправдал ожиданий. Оставив безуспешные попытки, Дикарь снова нырнул.

Огромный зал с колоннами просматривался отлично. Немилосердно яркие пятна бродили по стенам. От игры светотени рябило в глазах. Все это – и тускло-зеленые вкрапления растительности, и стрелы водорослей, прорезавшие пробелы между плитами и стайки рыб – напоминало огромный аквариум. В который добавился новый экземпляр. Правда, ненадолго.

Дикарь двигался, осматривая стену напротив, сразу отвергнув мысль о пути назад. Возвращение равнялось поражению. И никак иначе. Из такого огромного зала просто не мог вести единственный выход. Словно услышав его мысли, провидение подбросило темный провал, отчетливо обозначившийся в стене. Не задаваясь вопросами, дайвер поплыл туда, оказавшись в прохладном – на порядок холоднее – туннеле. Его тотчас окружила темнота, как старого знакомца принимая в сумрачные объятия.

Стараясь не думать о том, что его ждет, Дикарь плыл. Он гнал от себя предательские мысли о глотке воздуха, намеренно задерживая внимание на незначительных деталях. Но инстинкт выживания неизменно оказывался сильнее. Наконец желание жить, сметая преграды, затопило сознание, стальными клещами разжало рот.

И в тот же миг дайвера выбросило на поверхность, в темноту вентиляционной шахты. На его счастье, какое-то шестое чувство не позволило ему шумно выпустить воздух и вдохнуть кислород. Потому что секундой позже он осознал, насколько близко подступила к нему смерть, так близко, что он почувствовал ее зловонное дыхание.

Сквозь щель в потолке струился свет. Стены шахты, уходящей ввысь, покрывал слой жгучих многоножек. Тысячи подвижных телец перекатывались друг через друга, сплетаясь в единое, мельтешащее месиво.

Дикарь повис в воде, почти не двигаясь. Он медленно глотал воздух, восстанавливая дыхание. И первого же намека на то, что он тут лишний – сорвавшегося вниз гибкого тельца – ему хватило с лихвой. Дайвер нырнул, увлекая за собой на глубину с десяток мерзких членистоногих.

На этот раз заплыв длился недолго. Спустя пару минут ныряльщика выбросило на поверхность в центре помещения с куполообразной крышей. Через многочисленные трещины струился неяркий свет. С первого же взгляда на полки, заставленные ящиками, Дикарю стало ясно – он нашел то, что искал. Однако радость была преждевременной: все ящики оказались пусты. Дайвер перевернул их, отказываясь верить, что усилия были напрасны. Когда деревянная тара закачалась на волнах, его, не привыкшего к поражениям, накрыла волна такого отчаянного бешенства, что на миг потемнело в глазах. Усилием воли он подавил лавину ругательств, готовых вырваться из пересохшей глотки. Фома неверующий, он заставил себя снова все тщательно обыскать и обнаруженный им тайник в стене с парой тротиловых шашек с запалами, упакованными в пластик, счел скорее насмешкой судьбы. Задерживаться дальше не имело смысла. Дикарь сунул тротиловое «на безрыбье» в мешок, притороченный к поясу, и нырнул.

* * *

Волны плеснули в мраморные берега и отступили, оставляя на ступенях лужи. За абсолютно прозрачным стеклом поверхности воды погружался на глубину Дикарь. Его белое тело, испещренное нитями шрамов, скользило вниз, отдаляясь, постепенно теряя очертания.

Кира стояла, не отрывая глаз от размытого глубиной светлого пятна. Слезы туманили взгляд. Девушка моргнула, чувствуя, как потекли по щекам мокрые дорожки. В последний раз в бассейне мелькнул неясный силуэт и Дикарь исчез в темноте.

Силы оставили Киру. Безвольной марионеткой, у которой разом срезали все нити, она рухнула на мраморную ступень. Затаив дыхание, долгое время девушка сидела, сжав до боли кулаки. Темнота поглотила Дикаря. Она заманивала его на глубину, как ревнивая жена, стремясь получить человека в безраздельное пользование. Девушка порывисто вздохнула и тут же наградила себя презрением за этот неосторожный вздох. Дикарь – искренний, надежный, родной, пытающийся спасти ее, плыл на глубине в полной темноте, а она не может сделать для него даже такой малости, как задержать дыхание, до спазмов в горле и радужных кругов в глазах! Если бы жертва помогла спасти Дикаря, вырвав из лап злобных чудовищ, притаившихся на глубине, Кира, не задумываясь, умерла бы за него. Но никто не собирался торговаться с ней, выменивая одну жизнь вместо другой. Бесконечно любимый человек отдалялся, забирая с собой все, из чего мог складываться целый Мир. В худшем случае, девушка никогда не увидит Дикаря. В лучшем… В лучшем? Нет, в самом ужасном кошмаре Кира увидит его окровавленное тело, ползущее по ступеням. Она подхватит умирающего, потащит наверх, поскальзываясь на залитом кровью мраморе, прижмет к груди, услышит последние слова и почувствует прощальный вздох, от которого кровь застынет в жилах.