Текст книги "Тело угрозы"

– Знаете, друг мой, вот этого я вам никак не посоветую. Думаю, вы поймете – почему. Я бы на вашем месте не очень удалялся от дома. А подарки никуда не денутся, все, что может вам понадобиться, сможете купить в аэропорте или даже по дороге туда. Я смогу даже быть вашим гидом по шопингу. Нет-нет, пусть это, может быть, и глупо, но я настаиваю на осторожности. Раз уж я пригласил вас приехать, то вся ответственность за вашу безопасность остается на мне – до момента, когда «Боинг» оторвется от земли. Обещайте мне, что в мое отсутствие вы проявите максимум осторожности. О’кей?

– Ладно, – ответил гость как бы с некоторым недовольством, – с хозяином не принято спорить. Буду зевать и бродить по комнатам, смотреть телевизор, ну, что еще?

– Ругать меня за мнительность, – добавил Столбовиц, усмехнувшись. – Думаю, это окажется не самым плохим развлечением для вас.

– А что, хороший совет, – согласился собеседник, тоже улыбаясь в ответ.

Хотя на самом деле сомнения и тревога в нем росли как на дрожжах. Но достало опыта не показать этого ничем. Хотя хозяин, прощаясь, смотрел на него очень пристально – быть может, именно таких признаков и ожидая.

Столбовиц тем временем, насторожившись, повернул голову в сторону ворот, скрытых от взгляда с веранды высокими кустами.

– Кого это угораздило?..

Светло-серая «хонда» показалась на подъездной дорожке.

– О господи!..

– Еще гости? – с неудовольствием поинтересовался гость. – Тут у вас становится похоже на придорожный мотель.

– Это Лу Королефф, – проговорил Столбовиц таким тоном, словно одно имя уже все объясняло. – Не совсем кстати, откровенно говоря. Но она – как явление природы, которое предотвратить нельзя. – Он развел руками. – Придется потерпеть…

– Ваша приятельница?

– В далеком прошлом. Но – добрая знакомая. Впрочем, вам не обязательно встречаться с нею. Увы, она отнимет у меня несколько часов, которые я собирался посвятить улаживанию ваших дел…

Женщина медленно шла от машины к крыльцу. Гость смотрел на нее.

– Беда в том, – добавил Столбовиц, – что Лу – прекрасно информированный человек.

Русский сказал – неожиданно для себя, как бы помимо воли:

– Я не привык скрываться бегством – от женщин, во всяком случае.

– Вы меня просто выручите! Меня уже ждут… Хай, Лу! Позволь представить тебе – мой давний друг из дальних краев…

– Очень рада. Извини, что я без звонка – так уж получилось. Можешь приютить меня на недельку? Объясню потом – страшно устала.

Они еще о чем-то говорили; гость не слушал – только смотрел на нее взглядом обреченного, вовсе ему вроде бы не свойственным…

Глава седьмая

1

До сих пор ничего особенного на свете не произошло. Немногие знали о существовании еще одного, ранее не наблюдавшегося небесного тела – впрочем, ранга настолько невысокого, что обращать на него внимание сверх обычного как бы и не следовало; однако же – его появление, каким бы незначительным тело ни являлось, можно и нужно было использовать для решения других вопросов, куда более важных. Для одних то были дела политические, для других – экономические, для третьих – научно-карьерные. Недаром было сказано: «Все на потребу человеком» – в том числе и сама Вселенная со всем ее содержимым.

Всерьез приблудным небесным телом интересовалось, хотя и по-разному, всего четверо: аспирант Просак, ассистент Элиас, а также репортер Минич и девица Зина, предпочитавшая называться Джиной (скорее всего из любви к старому кино). И не только интересовались, но и начали уже всерьез бояться. Из этой четверки первые двое названных стойко молчали если не о своих наблюдениях, то, во всяком случае, о главных выводах и тем более о предположениях – выше было сказано почему. Другая же пара, напротив, старалась довести то, что стало им известно, до всеобщего сведения – и это у них никак не получалось.

Такое положение затянулось бы еще на какое-то время – быть может, даже до мгновения, когда предпринимать что-либо серьезное стало бы невозможно из-за отсутствия этой категории. Кажется, это ирландцы говорят, что, когда Господь сотворил время, он сотворил его много. Воистину так; сотворил много, но распределяет его по-разному: одним – навалом, другим же – и вовсе ничего. И вот нашему миру грозило попасть именно в эти вторые обстоятельства.

Но возникли причины – и оба усердных наблюдателя вынуждены стали, каждый в своем углу, броситься к руководителям с повинной и полной информацией: один – чтобы не пришлось прерывать работу из-за прекращения финансирования (а смотреть в небо тоже стоит денег), другой же – обоснованно опасаясь, что его надолго отвлекут от работы ради выполнения священного долга каждого гражданина страны.

Два камешка упали в противоположных полушариях – и, как это порой бывает, каждый из них вызвал цепную реакцию, лавину информации. Хотя пока еще удерживавшуюся в достаточно узких рамках.

Молодые – своим научным руководителям. Те – не без колебаний, конечно, и не сей же секунд, но основательно просмотрев и проверив расчеты, понесли новые данные вместе с проистекавшими из них предположениями и выводами тем, кому ранее обязались сообщать о том, как развиваются события где-то в районе орбиты Урана. Далеко, казалось бы. И тем не менее…

Тем не менее, как только люди, которым были адресованы соответствующие доклады, уяснили, в чем суть дела, то им пришлось признать, что они столкнулись не только с угрозой мифической, на деле скорее всего вовсе не существующей, но со вполне реальной опасностью, с которой неизвестно вообще, можно ли бороться, а если можно – то есть ли шансы на победу и насколько они велики.

Вряд ли нужно перечислять всех этих людей поименно. Достаточно будет сказать, что в их число входили, разумеется, оба президента; избранные высшие чиновники из их окружения, как гражданские, так и, безусловно, военные; а помимо них – кое-кто из финансово-промышленных воротил, в первую очередь знакомые нам Гридень и Кудлатый. Можно даже утверждать, что именно до них новая информация дошла в первую очередь…

Эти люди, в свою очередь, подключили к информации тех своих соратников, которые необходимы были, чтобы без сбоев и проволочек реализовать планы, задуманные еще тогда, когда в реальность угрозы никто и не собирался поверить.

Пожалуй, тут нужно еще добавить, что и раньше, и тем более теперь всю новую информацию о небесном теле Гридень получал раньше всех остальных – поскольку к нему она поступала непосредственно от наблюдателя, от Зенона Просака, избежавшего благодаря Гридню военкоматских тенет и сейчас благополучно продолжавшего свою деятельность на Северном Кавказе. А к людям власти те же сведения поступали, как и всегда, проходя по инстанциям – хотя и по самому ускоренному варианту, но все же всякое лишнее движение связано с потерей времени, как и энергии; причем если энергия в конечном итоге переходит в тепловую, то во что переходит время? В историю, наверное? Поскольку наши представления о прошлом немногим отличаются от хаотического Броунова движения, как бы мы ни старались представить их организованными в стройную систему.

Итак – все вдруг изменилось. Не могло не измениться для людей информированных. Однако внешне жизнь продолжала оставаться такой же, как была, и все посвященные старались, чтобы эта видимость сохранялась как можно дольше – пока им не удастся сделать все, что нужно было для осуществления задуманного. Для проведения Конференции и подписания Соглашения о нулевом ракетно-ядерном разоружении. Для создания неприступных позиций на предстоящих в недалеком будущем выборах – парламентских и президентских. Для полного разгрома политических и прочих оппонентов, конкурентов и прочих недругов. Или: для осуществления колоссальной фондовой операции – с последующим объединением в определенных центрах или в своих лично руках еще больших капиталов, мощностей, рынков, а следовательно – власти.

2

Федор Петрович Кудлатый по обстановке должен был прознать о наступивших в оценке ситуации изменениях в последнюю очередь: из главных персонажей этого повествования он был, пожалуй, единственным, кто до сих пор не располагал собственной (или почти) обсерваторией, откуда мог бы черпать данные по мере их возникновения, не теряя времени. Будь на его месте другой, оно так бы и получилось; но не таков был Кудлатый.

Чутье у него было в определенных отношениях прямо-таки сверхъестественным; будь он охотничьей собакой, по боровой, по болотной ли дичи, ему цены бы не было – а впрочем, сейчас на своем месте он стоил куда больше.

И вот, позвонив тому самому военному человеку, через которого он уладил вопрос долгосрочной аренды командного подземелья, Кудряш уловил в его голосе какой-то крохотный намек на то, что в мире что-то изменилось. И, похоже, не к лучшему.

Причина звонка была пустяковой, касалась каких-то частностей там, на арендованном объекте. Однако, уловив, как уже сказано, в манере разговора своего собеседника нечто новое, Кудлатый мгновенно понял: тема разговора круто меняется. Надо сразу же обрушиться на генерала и выбить из него информацию, пока он еще не пришел в себя настолько, чтобы занять прочную оборону. Так Кудлатый и поступил.

– Ну, как тебе это? Что скажешь?

Была сделана слабая попытка отбить атаку:

– Не пойму, Федор Петрович, – ты о чем?

– Ну-ну, – проговорил Кудлатый тоном, каким разговаривают родители с нашкодившими детьми, а милиционеры – с проспавшимися нарушителями порядка. – Не надо. Я только что со Старой… (То была прямая ссылка на высокое предложение; о том, что оно имело место, знали уже многие, а вот об отказе Кудлатого – пока еще практически никто.) Так что их мнением располагаю. А вот ваше хотел бы услышать сейчас.

Последовал отвлекающий маневр:

– Ну, раз тебе их мнение известно, то, значит, и наше: сам знаешь – мы всегда «за».

Тоже нашел время играть в игрушки!..

– Слушай! – Кудлатый прибегнул к тону не то чтобы угрожающему, но невольно наводившему на мысль о возможности такого тона в ближайшем будущем. – Мне ведь твои военные и гостайны до фени, храни их у себя под подушкой или где хочешь. Я человек деловой, ты знаешь, и если чем интересуюсь, то только своими делами. В том числе (на этот раз любимое выражение российских политиков двадцать первого века было употреблено, как ни странно, к месту) и, так сказать, нашим общим. Не возникло там каких-то мыслей по этому поводу? Не придется трубить отбой?

Эта тема для собеседника вовсе не была маловажной, поскольку лаж-то был уже получен, и…

– А-а, вот что… Насчет этого не турбуйся, Федор Петрович, так далеко вряд ли зайдет. Пока речь о том, чтобы поднять голубя мира – пусть слетает туда и обратно, только после этого будем серьезно обсуждать. А сейчас пока дым идет только от звездочетов, в разрезе – почему голой задницей не смогли ежа убить.

Теперь все становилось более или менее ясным.

– Слушай, твое высокопревосходительство, я через часок поеду через Арбатскую – предлагаю пообедать вместе. Тихо, скромно – у меня в клубе.

Генералу очень не хотелось светиться с Кудлатым. Однако увяз коготок.

– Боюсь, не получится…

– Отказа не принимаю. Понимаешь, я снова к немцам еду – похоже, надолго. Так что когда еще встретимся. А надо кое-что обозначить на будущее.

– Ты не человек, а березка какая-то, – сказал генерал. – Банный лист: пристал так, что не отдерешь.

– Не знаю, – ответил Кудлатый, – я дубовые веники употребляю. Так что скорее дуб, а не березка. Только не военный дуб, понял? Буду ждать тебя. Отказы не принимаются даже в письменном виде.

– Считай, что уговорил…

– Ну наконец-то! – сердито буркнул Федор Петрович, когда человек, которого он ждал со вчерашнего вечера – вызвал сразу после генеральского обеда, за которым окончательно овладел информацией, – когда человек этот предстал наконец пред его пронзительными очами. – Ты что – отсыпаться туда ехал или дело делать?

– Так послушай, Федор Петрович!..

– Захлопни варежку. Дыши носом – глубоко, три вдоха, три выдоха… Три. Все. Теперь базар – спокойно и по порядку. Отправка есть? Верхом, низом?

Прибывший ответил – теперь уже почти вовсе спокойно:

– Полный порядок. Отправка – завтра, в четырнадцать по тамошним ходикам. Верхом.

– Вот холера! – Так отреагировал на сказанное Кудлатый. – А мы планировали, исходя из автодорожного. Придется срочно переигрывать. Может, там кто-то прокололся? Из наших?

– Не. Там я один только и был. Заторопились, видно.

Федор Петрович и сам сообразил: конечно, новая информация, серьезная угроза заставила Гридня поспешить – да разве одного его?

– Ладно. Излагай детали.

– Машина заказная, чартерная то есть, пришла туда три часа назад – я все сделал и сразу вылетел к вам.

– Ты вылетел! Счастье-то какое! Тьфу. Почему они не сразу обратно, а только завтра?

– Потому что не муку везут. Груз тонкий, хрупкий, и они всю ночь провозятся, чтобы все как надо укрепить, расчалить там, в общем – довести до ума. И отдых нужен – не железные. В общем, завтра в два часа по-ихнему.

– Так. Дальше?

– Дальше – полетят.

– Дурак. Где посадка будет? По их раскладу?

Прозвучало название небольшого аэродрома в Подмосковье – не из тех, куда прилетают «Дельты» и всякие «Эр-Франсы», а на каких базируется сельхозавиация – когда она есть, конечно, – и приземляются также поршневые транспортники с небольшим взлетным и посадочным пробегом. Площадка эта оказывалась самой близкой к уже известной нам обсерватории, где директорствовал астроном Нахимовский.

– Стоп, стоп. Не вошел. В Колокольске же армия властвует – почему же туда, а не сразу на Кавказ? Хотя – постой… Ага: просек…

И в самом деле все оказалось яснее ясного: Гридень хочет сэкономить время не только на доставке-установке инструмента, но и на прохождении информации: Гридень – в Москве, значит, и результаты с инструмента будет получать за минуты, без пауз.

– Значит, вот куда привезут…

– Только – я потолковал с пилотом – их там надежно прикроют. Встретят.

– Да уж надо полагать. Значит, потолковал? И что?

– Тридцать штук.

– Когда у тебя связь с ним?

– Да в любое время. Мобильником.

– А куда – ты сказал?

– А как же.

– И?..

– Без проблем.

– Скажи – все концы там же, как только сядет. И успокой: там тоже крыша будет – еще лучше даже.

– Сейчас сделаю.

Федор Петрович немного расслабился в кресле. Усмехнулся слегка.

Вот такие пироги будешь кушать, Александр Анатольевич. А смотреть в твою трубу – или в зеркало, что у тебя там, – будут наши люди. Съешь? Ну а куда же ты, умник великий, денешься? Это тебе не девчонок красть!

3

Насчет своего гостя Столбовиц теперь на какое-то время успокоился. Лу не надо учить, как укладывать мужиков в кровать, а уложив – окутывать паутиной своего обаяния и умения; сразу от нее вырваться просто невозможно, это Столбовиц хорошо помнил, – разве что через времечко, когда что-то начнет уже приедаться. Но этого времени должно хватить. Помешать может только какая-то необоримая и неожиданная сила, однако ей вроде бы и неоткуда было взяться. Нет, эту проблему, кажется, удалось решить. И если бы она оказалась единственной…

Однако черта с два.

Настоящая проблема заключалась в том, что Столбовиц работал одновременно на двух – нет, «хозяев» – это грубо, да и не вполне соответствует действительности; на двух заказчиков, скажем так. При этом один из них был (для тех, кто имел право знать это, разумеется) как бы официальным, второй же, хотя был, по сути дела, главнейшим, сильнейшим и перспективнейшим, – второй не желал и не должен был светиться нигде и никогда. Интересы заказчиков часто совпадали – тогда все было просто. Еще чаще они вообще лежали в разных плоскостях; то была просто благодать. Но – пусть и изредка – возникали такие ситуации, когда оба нанимателя концентрировали свой интерес на одной и той же точке или фигуре – но при этом с противоположными намерениями. Вот когда приходилось крутиться волчком, чтобы не вызвать не то чтобы огня на себя, но даже и тени подозрений чтобы не возникло.

(Оговоримся при этом: Столбовиц не принадлежал к агентам-двойникам. Мало того: напрямую он даже и не работал на какую-либо или какие-либо разведки. Это, он считал, было бы ниже его достоинства. Как любил думать он о себе сам – как большой артист, он не состоял в труппе ни одного театра, но работал по антрепризе – мог наняться на спектакль, отыграть с блеском и тут же прощально помахать ручкой, ведя переговоры уже на другом конце страны, а то и в другой стране вообще. В частности, в пору знакомства с нынешним гостем он «играл» в Москве, представляясь ему человеком из Лэнгли, хотя на деле и тогда уже был одиночкой.)

Но вот теперь он оказался именно в такой пиковой ситуации. Потому что на этом человеке скрестились интересы обоих заказчиков, но хотели они разного. Последние переговоры показали: если заказчик-раз продолжал настаивать на деликатной, но надежной и по возможности продолжительной изоляции, лучше всего в заведении, принадлежащем государству (а вовсе не на ранчо Столбовица, чего, впрочем, он и сам не хотел), для чего надо было еще найти соответствующий повод, – то заказчик-два – про себя Столбовиц именовал его Большим, в то время как второй числился Малым, на что весьма обиделся бы, узнав об этом, – в последнее время категорически подтверждал: охранять как зеницу ока, держать в полной боевой готовности, хотя активность объекта ограничить как можно более.

Так что приходилось, всерьез выполняя заказ Большого, усердно работать и по проекту Малого; тут нельзя было просто саботировать, ограничиться видимостью деятельности; Столбовиц знал, что именно у Малого колпак был больше и прозрачнее, и водить его за нос было бы похуже русской рулетки. Так что и по этой линии работалось всерьез – в надежде на то, что в последний миг удастся как-то выскользнуть, нейтрализовав претензии Малого; что касается Большого, то об этом и мыслей в голову не приходило: именно на нем строились все расчеты на ослепительное будущее самого игрока.

Надо было работать – и он работал.

* * *

Еще из вертолета Столбовиц сделал несколько срочных звонков. И когда прибыл в свою контору, заказанные им сведения были уже сброшены на его винчестер. Внимательное ознакомление с ними заняло примерно час и его явно удовлетворило. Закончив, он, посмотрев на часы, убедился в том, что в нужном ему месте в Европе ночь еще не наступила, и по линии, оснащенной скремблерами, делающими разговор недоступным для постороннего контроля, связался с человеком в Европе, которому после очень краткого вступления сказал:

– Интересующее меня лицо навещало вашу страну три месяца тому назад, не так ли?

Ему сообщили, что именно так: приезжало, и три месяца назад, все точно.

– Не возникло ли при этом каких-либо зацепок?

На том конце линии поняли, что он имел в виду.

– Нет; к сожалению или наоборот – но обошлось без происшествий.

– Хорошо. А к вам он прибыл непосредственно из…

Столбовиц назвал другую европейскую страну – из тех, что в прошлом веке входили в контролируемую Москвой восточноевропейскую зону; эта страна и сейчас продолжала – ничего не поделаешь – граничить с Россией, с ее изолированной от остальной территории областью.

– Именно оттуда, вы правы.

– И, завершив визит вам, он направился в…

– Да. Он пробыл у нас всего…

– Благодарю – это все, что я хотел узнать.

Сразу же он позвонил в страну, все еще граничащую. И задал тот же самый вопрос. Но ответ, полученный им, удовлетворил его, похоже, куда больше предыдущего.

– Зацепки? – переспросили там. – Ну, смотря как понимать… Секунду… Да, вот: был остановлен дорожной полицией и оштрафован за превышение скорости движения.

– Вот как? Это интересно. Скажите: а это превышение не привело к каким-то печальным последствиям?

– Печальным…

– Ну, знаете, как это бывает: лихачи – это те, чьи действия чаще всего приводят к эксидентам… к авариям, катастрофам, человеческим жертвам…

– На этот раз, слава Матери Божьей, обошлось. Да иначе его задержали бы всерьез, завели бы дело…

– Но ведь вы знаете, как это бывает: полиция не всегда проявляет должное внимание к обстоятельствам; а что касается жертв, то я, например, знаю случаи, когда машиной сбивало человека, удар отбрасывал его в придорожную канаву. А эти кюветы, бывает, зарастают так, что сразу в них ничего и не разглядишь. И только позже, когда поступало заявление об исчезновении человека, его находили – да и то не сразу. А виновник происшествия к этому времени успевал уже, как в данном случае, покинуть страну…

– В данном случае? Вы хотите сказать, что…

– Да ничего я не хочу сказать – кроме того, что уже сказал. Я всего лишь высказал предположение, не более того. Приведу еще одно: в случае, если бы дело обстояло именно так, вы, подозревая, что виновником гибели прохожего является именно человек, оштрафованный за превышение скорости, объявили бы его в розыск Интерпола с просьбой задержать и выдать властям вашей страны, поскольку он обвиняется в убийстве, пусть и непредумышленном, в неоказании помощи и бегстве с места происшествия – ну и так далее.

– Разумеется, если бы события развивались подобным образом, мы именно так и поступили бы. Конечно же.

– И совершенно правильно. Могу помочь вам: этот виновник, насколько нам известно, находится сейчас на территории Соединенных Штатов. Надеюсь, что полиция этой страны получит все нужные сведения и документы в самый короткий срок.

– Понял вас.

– Постарайтесь, чтобы это было если и не завтра, то хотя бы не через год. Таким временем мы не располагаем, хотя небольшой резерв, конечно, имеется. Вы меня поняли?

– Разумеется, сразу просто невозможно. Ведь нам надо еще найти…

– Господь милосердный! У вас что – людей не сбивают? Если так, то я немедленно переселяюсь в вашу страну на постоянное жительство.

Собеседник чуть усмехнулся, давая услышать, что понял шутку. Ответил же серьезно:

– Таких случаев хватает, к сожалению. Я имею в виду – когда сбивают, а не когда переезжают к нам. Хорошо, я все понял. Будет сделано.

Звонить в третью страну, таким образом, не понадобилось. Ну что же, теперь события будут развиваться в полном соответствии с нормами закона – и с этим уже никто и ничего не сможет поделать. Но «в соответствии с законом» значит – не спеша: еще древние знали, что закон хром и потому шагает медленно.

А тем временем гость усилиями Столбовица (и Лу Королефф) будет защищен от нежелательных случайностей надежнее, чем в любом другом месте. В случае, конечно, если не предпримет никаких сумасшедших демаршей.

Осталось лишь надеяться, что москвич хотя бы вполовину так умен, каким кажется.