Текст книги "Молодёжная среда – образ будущего"

От проявлений насилия к морально-нравственной регуляции

Любое явление, которое находится в процессе, необходимо рассматривать с позиции постоянного развития и возникновения его новых форм.

Говоря о проявлениях насилия, которое вырастает из содержания понятия «сила», необходимо отметить, что на разных этапах своего становления сила выражает как глубоко творческие свойства: силу разума или силу чувств, силу воли или силу духа, так и крайнюю экстремистскую направленность: захватнические войны, преступную деятельность, манипуляцию сознанием. При этом существенным признаком экстремизма остаётся не насилие и агрессия, а злой умысел, злонамеренность, злодейство, часто переходящие в изуверство. Ведь экстремизм характеризует не наличие насилия как такового (применение насилия бывает необходимо для разрешения различных экстремальных ситуаций, допустим, при самообороне, в условиях пресечения преступлений и правонарушений и т. д.), а наличие его крайних, неоправданных форм.

Как это ни покажется парадоксальным, человечество с давних пор, наращивая материальную и духовную силу, ведёт поиск вне насильственных методов и средств противодействия и противостояния в условиях сложных взаимоотношений. Достаточно вспомнить даосизм – древнекитайское учение о Дао или «пути» (вещей), возникшее в VI–V вв. до н. э., позднее пришедшее к идее «недеяния» – соблюдению естественных законов жизни.

Уже в наше время Махатма Ганди (1869–1948) – духовный лидер Индии, боровшийся за независимость своей страны в условиях господства английских колонизаторов, отталкивался от исходного принципа ахимсы – воздержания от нанесения живым существам какого-либо вреда, проповедовал основные формы борьбы – не сотрудничество и гражданское неповиновение.

В своей борьбе за гражданские права афроамериканского населения США Мартин Лютер Кинг основным тезисом также провозгласил призыв к ненасильственному неповиновению. Во многом эти идеи перекликаются с пониманием религиозности великого русского писателя и мыслителя Л. Н. Толстого, которую тот почти полностью сводил к морали «любви» и «непротивления злу насилием».

В то же время русский правовед и философ И. А. Ильин в работе «О сопротивлении злу силою» убедительно показал, что «непротивление» злу в смысле отсутствия всякого сопротивления «означало бы приятие зла: допущение его в себя и предоставление ему свободы, объёма и власти.

Это было бы вначале добровольное саморастление и самозаражение, это было бы в конце – активное распространение заразы среди других людей и вовлечение их в сопогибель»108108
  Ильин И. А. Собрание сочинений. В 2 т. М., 1993. Т. 1, с. 307–308.


[Закрыть]. Здесь важно отметить, что само название работы И. А. Ильина указывает на недопустимость отождествления понятий «зло» и «сила».

Диалектика современного общественного развития показывает, что ещё слишком рано отказываться от определённых проявлений силы и, прежде всего, от её более тонкой формы – принуждения. Это оказывается необходимым даже в военном отношении, что продемонстрировала Россия в событиях с Грузией 08.08.2008 г., и что осталось в истории под названием «Принуждение к миру».

Сегодня развитие общественных отношений остаётся противоречивым. С одной стороны, оно уповает на сохранение определённых силовых факторов в их предельном выражении: развитие вооружённых сил, разработка всё новых вооружений вплоть до средств массового уничтожения. С другой – декларирует уход от прямого насилия, как во внутренних, так и в международных делах, сохраняя опору на «мягкую силу», включающую в себя различные формы давления, нажима, принуждения экономического, культурного, политического характера.

Иначе говоря, сила пытается предстать во всё более тонком обличии, в виде разнообразного спектра принуждения, вплоть до воздействия посредством моды, психического заражения, рекламы или иных скрытых форм принуждения, которые проявляются повсюду. Во многом этому служат: авторитет, влияние и престиж, личностное обаяние, основанные на силе убеждения и уважения. Большое значение здесь имеют веяния времени, сила обстоятельств, а, подчас, рядовые предчувствия и интуиция.

Наличие принуждения демонстрирует и сила закона, как юридического, так и нравственного порядка. Морально-нравственное принуждение уже содержится во всяком договоре, соглашении, обязательстве, сделке, деловом компромиссе. Во многих формах межличностного принуждения основную роль выполняет принуждение совести. Без морально-нравственного принуждения не получится воспитать не только ребёнка, но и котёнка. Тем более не возможно получить из человека серьёзного профессионала, какой бы степенью таланта тот не обладал. С этой точки зрения и на сам талант, то есть, личностное предназначение, интересно посмотреть, как на известное принуждение, идущее со стороны природы.

Таким образом, с развитием культуры исконный принцип «сила на силу» замещается принципом «альтернативной силы» или «сбалансированной силы», где всё зависит от уровня культуры.

История свидетельствует о том, что феномен силы, как и всё в природе, подчиняется экстремальным принципам развития, которые включают в себя не только тенденцию к максимизации результата, но и тенденцию его утончения. Об этом говорит история психологической эволюции сознания многих крупных промышленников, в том числе, и русских промышленников накануне революции 1917 года, всё больше склонявшихся к меценатству, филантропии, благотворительности.

В современных обстоятельствах, а также перед угрозой электронного тоталитаризма основная роль культуры состоит в удержании тенденции перехода от полюса насилия через всё более мягкое, тонкое принуждение к полюсу морально-нравственной регуляции поведения человека.

В конечном счёте, в своём идеале, жёсткие силовые воздействия как регулятор взаимоотношений, идущий извне, должен уступить место психологической регуляции, действующей изнутри. Это включает в себя, прежде всего, морально-нравственную систему отношений и принуждений, состоящую из многих культурных факторов, таких как терпимость, наличие нравственно-эстетических представлений, совести, на основе чего возникают подлинно человеческие качества: законопослушность, гражданственность, патриотизм в его широком понимании.

Но это весьма долгосрочная задача, затрагивающая весь биосоциокультурный комплекс развития человека.

Фундаментальные вопросы современного образования и воспитания

Ныне и для широкой общественности не является секретом, что современная система образования заметно пробуксовывает, не поспевая за требованиями вступившего в свои права XXI века. Сложившаяся в образовании ситуация нуждается, пусть и не в простых, но в прямых вопросах и ответах.

Первым из них встает вопрос: почему сфера образования, обладающая многовековым опытом передачи знаний, глубиной традиций морального и этического порядка, в XXI столетии оказалась бессильной противостоять настигнувшему ее системному цивилизационному кризису, затрагивающему не только область образования, но и культуру, искусство, политику, экономику, науку…?

Сама дефиниция «образование» этимологически связана с понятием образа, образцовости и, в этом смысле, получать образование означает развивать, создавать, вырабатывать образ.

Система образования как процесс, в свою очередь, распадается на две составляющие: обучение – преподавание знаний и умений в рамках конкретных учебных предметов и дисциплин и воспитание – прививка навыков общественной жизни, что выражается в общих принципах благопристойности, благонравия, благоразумия… Однако, воспитание как наиболее сложная (трудоемкая) и наиболее тонкая часть системы образования к настоящему моменту растворилась в конкретных областях знания, как-то незаметно ретировалась, покинув свое почетное место, которое всегда по праву занимала в процессе народного просвещения.

Почему так произошло? Во многом это связано с грубо трактуемыми идеями либерализации и демократизма, затронувшими различные стороны современной общественной жизни, вульгарно понятыми в духе попустительства, потакания, потворства. Вспоминается, как в начале 90‐х годов, выступая в стенах Санкт-Петербургского университета А. А. Собчак, в ту пору уже мэр Санкт-Петербурга, на вопрос: «Нужна ли воспитательная работа в средней и высшей школе?» со свойственной ему убежденностью заявил – «Нет, не нужна». Мнение скоропалительное, однако приходится признать, что оно возникло из искреннего недоверия не только к педагогической практике того времени, но и к педагогической науке в целом, которая, как и все современное социогуманитарное знание, перестала поспевать за ходом научно-технического развития, перестала адекватно отвечать на вызовы времени. В этом отношении достаточно красноречив следующий факт: если в учебной программе Царскосельского лицея, который заканчивал А. С. Пушкин, присутствовало 14 предметов, относящихся к морально-нравственной проблематике, то в современной школе или гимназии даже такие дисциплины как этика, эстетика, психология, логика не часто встречаются даже в форме факультатива. Вместе с тем, давно известно, что субъект, пусть и хорошо обученный, профессионально натасканный, но лишенный воспитания, – не вполне человек – это, скорее, функция и иногда весьма опасная. Не случайно о выпускниках Петербургского Морского Кадетского корпуса говорили: «Получил не образование, а получил воспитание», поскольку в этом учебном заведении будущим морским офицерам прививали глубокие традиции русского флота. Отсюда и полное достоинства слово – «воспитанник».

Очередной вопрос о том, почему в деле отстраивания и развития педагогики на современном этапе так мало заявляют о себе общественные и социогуманитарные науки? – прямо подводит нас к осознанию того, что до настоящего времени не вполне изучен сам Человек и главное – он не понят до конца ни как объект, ни как субъект познания.

Иначе говоря, логика рассуждений приводит нас к пониманию того факта, что кризис, широко практикуемой классической педагогики своими корнями уходит в глубинные, не вполне высвеченные пласты человеческой натуры, изначально ответственные за противоречивый характер человеческой жизнедеятельности.

А, между тем, как показывают исследования в области социальной экстремологии, – молодой гуманитарной научной и учебной дисциплины, основная мотивация человеческой деятельности проистекает из принципа изощренности, который выражается в тяге к преодолению известных границ и пределов, в стремлении к достижению кульминаций в моменты взлетов и падений. В своей высшей форме принцип изощренности находит воплощение в ярких переживаниях, свежих, сильных впечатлениях и эмоциях, которые обнаруживают себя в процессе творческого самоосуществления. Нередко, однако, данный принцип реализуется и в низких страстях, прорываясь в дерзких выходках, экстремистских проявлениях.

При рассмотрении специфики человеческой жизнедеятельности необходимо выделить точку отсчета, с которой начинается человеческое измерение. Такая точка находится на месте водораздела, пролегающего между животным миром и человеком. При том, что различные представители мира животных обладают разной степенью сложности структуры социабельности, иерархии они остаются в рамках определенного генотипа, принуждающего их воспроизводить конкретную для каждого вида поведенческую программу, основными элементами которой остаются поиск пищи, самосохранение, размножение и смерть. Поведенческая модель у животных видоизменяется, выходя за известные границы, либо под влиянием человека (одомашнивание, приручение, дрессура…), либо под давлением экстремальных ситуаций и чрезвычайных угроз, надвигающихся со стороны окружающей среды. Человек в своих действиях выделяется из мира живого перманентно присущим стремлением к новизне, изменчивости, развитию.

Характерная для жизнедеятельности людей изощренность – активность, достигшая новой, высшей степени сложности, складывающейся из филигранности и виртуозности, усиливаемой в условиях соревновательности и конкуренции, вышедших на межвидовой, групповой и межличностный уровни, привела человеческое сообщество к состоянию самозатачивающейся системы, производящей культуру, как вторую натуру, где доминируют моменты искусственно созданной, рукотворной экстремальности.

Именно в этих экстремальных точках, в своей совокупности образующих культуру, целостную систему экстремальных координат второй натуры, оказывается скрыта глубинная мотивация к творчеству, а такие понятия как «изощренность» («острота») – русский эквивалент экстремальности, «культура» и «развитие» приходят к внутреннему согласию и единству. В том же ряду оказываются категории «экспансия» (и, прежде всего, культурная экспансия), «агрессия» (допустим, «доброкачественная агрессия» по Э. Фромму, как элемент самообороны) и «глобализация». Особняком здесь стоит «экстремизм» – понятие, выражающее побочную (нежелательную) ветвь экстремального развития, включающую в себя, в том числе, формы насильственной экспансии, злонамеренной и злокачественной агрессии.

Исходя из противоречивой специфики человеческой жизнедеятельности при создании новых и развитии старых педагогических концепций, нельзя не учитывать экстремальных закономерностей развития и тесно связанных с ними принципов наименьшего действия. Необходимо распространение этих принципов, выступающих как принципы оптимальности и эффективности, на все системные области изучения человека, общества, мышления. Это послужит более углубленному анализу механизмов формирования конструктивных моделей миросозерцания, что, в свою очередь, поможет определить оптимальную, перспективную модель социализации, отвечающую требованиям опережающего развития.

Поиски в этом направлении создают объективные предпосылки для решения организационно-методологических вопросов модернизации, обладающей перспективным взглядом и опережающим мышлением, в том числе, и в области воспитания, системы образования в целом.

Послесловие

Человек в отличие от всего живого наиболее ярко наделён потребностью в изощрённости, что выражается в самобытности, самовыявлении, самовыражении, самоутверждении. Поэтому в человеческом сообществе господствует иерархия поползновений, различного уровня претензий и притязаний, проявляющихся в активности индивида. Одним из определяющих моментов в характеристике данной активности выступает дифференциация человеческой предприимчивости на доброкачественную, благотворную для самого индивида и общества, и злокачественную, злонамеренную, иными словами, на инициативы творческие и экстремистские. Задача государства и общества культивировать и поддерживать творческую изобретательность, продвигая культурное развитие, борясь с порочной, корыстной экстремизацией.

Всемирная история педагогики, история развития детской и юношеской психологии приводят к выводу, что воспитание и образование молодого человека стоят на трёх столпах – высокий вкус (эстетическое начало), хорошие манеры (этическое начало) и чувство самоуважения (во многом религиозное начало), распространяемое не только на себя, но и на других людей (как на образ Божий). Все эти качества должны быть тесно увязаны со здоровым патриотизмом и стремлением к глубокому творчеству (профессионализму). Только такой симбиоз свойств личности позволяет создать истинного гражданина своей страны а, вместе с тем, и гражданина мира.

Более того, только высокая духовная культура способствует появлению подлинных мужчин и прекрасных женщин. При отсутствии традиционной культуры, человечности ни максимальная мужественность или маскулинность, ни максимальная женственность, либо замена того и другого унисексом не оберегают от возможности «потерять лицо», «потерять себя», опустившись на дно общества. И здесь необходима ещё одна душевно-духовная функция, приобретаемая в процессе воспитания и образования, которую можно обозначить как тонкость духа, помогающая корректировать, адаптировать своё существование, придающая гибкость для успешного прохождения между острыми шипами и капканами, расставленными самой жизнью.

Посвящаю внуку – с надеждой.