Текст книги "Благословите женщину. Идеал женственности. Книга первая"

Блаженная императрица Феодора

Восстановление иконопочитания совершилось благодаря заботам блаженной императрицы Феодоры.

Родившаяся в 815 году Феодора происходила из древнего армянского аристократического рода Мамиконян. Отцом ее был византийский друнгарий (военный командующий) Марин Мамиконян, а мать звали Феоктиста – они были людьми благочестивыми и ревностными в вере. В 831 году Феодора вышла замуж за императора-иконоборца Феофила, наиболее яркого представителя Аморийской династии. При этом Феофила продолжала чтить святые иконы, хотя ей приходилось прятать их в своем доме.

Летописцы передают нам сведения, как, привезенная на императорские смотрины, Феодора одержала верх над остроумной Кассией, благодаря своему смирению; они также представляют ее образцом супруги и христианской императрицы. Родом из Пафлагонии, святая Феодора со своей армянской родней играла и при жизни властного Феофила самостоятельную роль, являясь защитницей, иногда укрывательницей гонимых почитателей икон. Она не разделяла иконоборческой ереси своего мужа. Со святой Феодорой и, особенно, с ее матерью Феоктистой к Феофилу вошло в семью тайное иконопочитание.

Восстановление иконопочитания совершилось благодаря заботам блаженной императрицы Феодоры.

Император Феофил был жестоким гонителем почитателей икон. По его приказу мучили и ссылали множество людей, сжигались святые иконы и на патриарший престол был поставлен нечестивый Иоанн Грамматик. Блаженная императрица Феодора хотя явно и не смела поклоняться святым иконам, но тайно хранила их в своей спальне и ночью молилась Богу, да пошлет Он Свою милость православным. Всех своих детей блаженная Феодора также воспитывала в православной вере.

Ее мать, Феоктиста, покинула дворец и удалилась в основанный ею же женский монастырь.

Еще при жизни мужа святая Феодора стала играть значительную роль в империи и защищать почитателей икон перед лицом супруга. В 842 году император Феофил умер, перед смертью назначив жену главой регентского совета при их трехлетием сыне Михаиле, и святая Феодора приняла на себя правление империей.

Через полтора месяца после смерти Феофила уже происходило торжество православия – восстановление почитания икон.

Умерла Феодора в 856 году.

* * *

Святитель Климент Александрийский пишет: «При видимом различии не различную природу имеют муж и жена, но одну и ту же; почему одинаково назначены для добродетели».

Святитель Григорий Нисский, прославивший в своих эпитафиях многих знаменитых жен, в надгробном слове своей сестре, святой Феозве, которая была при нем диакониссой, замечает: «Таково естество жены, победившее в общем подвиге спасения естество мужей и показавшее, что жена отлична от мужа не по душе, а только по телу».

(А. Надеждин, магистр С-Пб. духовной академии. Права и значение женщин в христианстве. С-Пб., 1873, магистерская диссертация) .

Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней сет. Димитрия Ростовского. Репр. Изд-е Введенской Оптиной пустыни, 1993. В 12 кн.).

Глава 4
Русские святые женщины

«Жен святых сословие» — так именует церковная стихира русских праведниц, просиявших в нашей земле. Поскольку, обо всех святых женщинах поведать затруднительно, приведем рассказы лишь о некоторых.

Все начиналось в Киеве
Равноапостольная княгиня Ольга

Равноапостольная княгиня Ольга была первой русской христианкой из княжеского рода. Она родилась около 890 года в селе Выбуты, неподалеку от Пскова, откуда впоследствии киевские князья нередко брали себе жен.

Мужа Ольги, киевского князя Игоря, зверски убили соседи киевлян – древляне. Игорь, не довольствуясь данью древлян, грабил этот народ и опустошал древлянскую землю, «словно волк, повадившийся ходить в овечье стадо», по выражению самих древлян.

Ольга осталась вдовой с малолетним сыном Святославом и поэтому сама стала править Русской землей. Воспитателем Святослава был Асмуд, а воеводой – Свенельд, еще при жизни Игоря прославившийся тем, что его воины были богаче «оружием и платьем», чем дружинники скупого Игоря, жаловавшиеся, что они «босы и наги».

В то время кровная месть считалась делом родовой чести, законом, строго исполнявшимся по всей стране. Даже много лет спустя внук Ольги, первый русский законодатель Ярослав Владимирович, устанавливая писаный закон для Русской земли под названием «Русская правда», первой статьей этого закона обозначил родовую месть: «Если убьет муж мужа, то мстит брат за брата, либо сын за отца, либо отец за сына, либо племянник за дядю…»

И Ольга первой своей обязанностью сочла отомстить убийцам мужа. Она исполнила это с редкой находчивостью и даже изысканностью.

Древляне после убийства Игоря рассуждали так: «Вот мы убили русского князя. Теперь возьмем его жену Ольгу за нашего князя Мала, а с сыном его Святославом что хотим, то и сделаем!»

Древлянская земля, выбрав двадцать лучших соотечественников, отправила послов к Ольге. Древлянскую землю пересекала река Ушь, впадающая в Днепр, и древлянские послы отправились в Киев на ладье.

Когда Ольга узнала о прибытии послов, то позвала их к себе и спросила, зачем они пришли.

Послы ответили:

– Нас послала Древлянская земля сказать тебе: «Мужа твоего мы убили, потому что он грабил нас, как волк. Наши же князья добры, отчего бы тебе не выйти замуж за нашего князя Мала?»

– Люба мне ваша речь, – ответила Ольга, – ведь мужа мне уже не воскресить! Но мне хочется завтра почтить вас перед моими людьми. Так что идите к своей ладье и отдохните там. А когда завтра утром я пошлю за вами, то вы скажете: «Не поедем на конях, не пойдем пешком, а несите нас в ладье!» Вас и понесут!

Древляне, ничего не подозревая, ушли к ладье, а Ольга тотчас велела выкопать глубокую яму на тюремном дворе.

Утром она послала за древлянами.

– Ольга зовет вас оказать вам честь, – говорили посланцы Ольги.

– Не поедем ни на конях, ни на возах, не пойдем пешком! Несите нас на ладье! – отвечали древлянские гости.

– Мы – люди подневольные, – говорили киевляне по приказу Ольги, – наш князь убит, а наша княгиня хочет замуж за вашего князя!

И киевляне понесли древлян в ладье. Древляне же, говорит летописец, сидя в ладье, ломались и важничали.

Древлян принесли на тюремный двор и по приказу Ольги бросили в яму вместе с ладьей.

Ольга подошла к яме и спросила:

– Довольны ли вы честью?

– Ох, наша смерть лютее смерти Игоря! – отвечали послы. – Ты умеешь мстить!

Ольга вернулась в Киев. Чтобы довести свою месть до конца, чтобы враги никогда о ней не забыли, она собрала большое войско и на следующий год повела его на Древлянскую землю. С ней в походе был и сын Святослав. Был с ними и опытный, закаленный в боях Свенельд, ходивший в походы еще при Игоре, покоряя с ним соседние народы. Был и воспитатель юного князя Асмуд.

Древлян принесли на тюремный двор и по приказу Ольги бросили в яму вместе с ладьей. Федор Бруни.

«Мщение Ольги против идолов древлянских», ранее 1839 г.

Узнав о походе Ольги, древляне выступили против нее объединенными силами всей Древлянской земли.

Когда войска неприятелей сошлись, Святослав, ехавший на коне среди воинов, первый начал битву: кинул в древлянина копье. Но его рука была еще слаба, и копье упало к ногам его коня.

– Князь уже начал! – сказали Свенельд и Асмуд, обращаясь к войску. – Вперед, дружина! За князем!

Началась сеча. Древляне не выдержали натиска киевлян и побежали с поля битвы. Преследуемые войском Ольги, они разбежались по своей земле и затворились по городам.

Брать каждый город было нелегко. Тогда Ольга, взяв сына и собрав все войско, пошла к Коростеню, главному городу Древлянской земли и к конечной цели своего продолжительного и упорного мщения: там был убит ее муж, там должна была исполниться и мера ее мщения.

Но Коростень, обложенный войском киевлян, упорно защищался. Коростенцы до последней возможности отстаивали город, боясь думать о сдаче, потому что не надеялись уже ни на что и не могли ждать пощады от Ольги, мужа которой разорвали на части и которая, как они убедились на горьком опыте, умела мстить.

Осада Коростеня продолжалась все лето, однако город не сдавался. Тогда Ольга придумала новый план взятия города и новый вид мести.

Она отправила в Коростень своих людей и велела сказать:

– Чего вы сидите? Все ваши города уже сдались и обязались платить мне дань. Они уже спокойно возделывают свои нивы! Вы одни хотите лучше умереть от голода, чем платить мне дань!

– Мы рады бы платить дань, – ответили коростенцы, – но ты ведь хочешь мстить за мужа.

Ольга ответила:

– Я уже не один раз отомстила за мужа. Теперь уже не хочу мстить, хочу брать дань понемногу и, помирившись с вами, уйду прочь!

– Чего же ты хочешь от нас? – спросили доверчивые древляне. – Мы рады давать тебе дань и медом, и мехами!

Мед и меха были естественным богатством Древлянской земли, поэтому это была подходящая для них дань.

Но Ольга ответила:

– Теперь у вас нет ни меда, ни мехов… Поэтому я требую от вас немного – дайте мне от двора по три голубя да по три воробья. Я не хочу налагать на вас тяжелой дани, как делал мой муж, а прошу так мало, потому что вы изнемогли в осаде.

Простодушные древляне и тут не догадались о хитрости изобретательной Ольги, а обрадовались ее снисхождению и, собрав с каждого двора по три голубя и три воробья, отправили эти дары к осаждающим и даже велели посланцам поклониться Ольге.

Ольга сказала посланцам:

– Вы уже покорились мне и моему ребенку, так ступайте к себе в город, а я завтра отступлю от него и пойду к себе домой!

Древляне ушли в город, который был обрадован принесенным им известием о намерении Ольги снять осаду и вернуться в Киев.

Ольга же раздала голубей и воробьев своим ратникам и велела, привязав к каждой птице по завернутому в тряпицу кусочку серы с огнем, при наступлении сумерек выпустить их на волю. Голуби и воробьи, вырвавшись из рук воинов, конечно, полетели к своим гнездам и подожгли город со всех концов.

Мы знаем об этом из наивного рассказа летописца: «Голуби и воробьи полетеша в гнезда свои, голуби в голубятни, воробьи же под стрехи (соломенные крыши. – Авт. – сост. и так возгорелись голубятни, дома, чердаки…»

Не было ни одного двора во всем Коростене, где бы не загорелось, а гасить было некому да и невозможно, потому что загорелся разом весь деревянный и соломенный город. Жители в испуге бежали из города, чтобы не сгореть самим в сплошном пламени. А ратники Ольги ловили беглецов…

Город был выжжен и захвачен. Коростенских старейшин Ольга взяла к себе, часть горожан, по обычаю того времени, отдала в рабы, как трофеи и добычу. Остальных пощадила, чтобы они платили дань победителям.

Тяжелую дань наложила Ольга на убийц своего мужа и распределила ее на три части: «Две части идет Киеву, а одна часть Вышеграду». Вышеград, или Вышгород как прижизненное владение принадлежал лично Ольге и был главным местом хранения ее сокровищ – мехов, меда и всего, что тогда составляло царскую и частную казну.

Отомстив древлянам за смерть мужа, Ольга, однако, не пошла к Киеву, как обещала древлянским послам, а отправилась устанавливать порядок на Русской земле во всех своих тогда уже обширных владениях.

Оставшись вдовой,

Ольга сама стала править Русской землей.

Княгиня Ольга. Роспись в капелле Ивана Мазепы. XVIII в.

Русские князья того времени в ноябре выходили обычно со своей дружиной на полюдье. Полюдье состояло в том, что князья разъезжали всю зиму по областям подвластных им племен и собирали с подданных дань, называемую «оброк», чинили суд и расправу. Области, по которым проезжал князь, кормили в это время его и его дружину. В некоторых местах, наиболее удобных, князь останавливался, и население должно было являться к нему для несения дани и прочих надобностей (если кто имел нужду в князе, в его суде, расправе, в совете или помощи). В местах княжеских стоянок, называвшихся «гощения» или «погосты», впоследствии устраивались небольшие дворы, где могли жить княжеские тиуны – представители правящей власти, соединявшие в своем лице и судью, и приказчика, и полицейское око, и, наконец, сборщика княжеских пошлин.

Таким образом, Ольга, отступив от Коростеня, вместе со своим сыном и дружиной отправилась по Древлянской земле, организовывая уставы – учреждения, определяющие взаимные отношения населения между собой и с княжеской властью, и уроки – обязанности, возлагаемые на население по отношению к князю и к своей земле.

Спустя много лет, даже во времена первого летописца, еще указывали на Ольгины становища и ловища – на места, где она останавливалась для гощения и распорядков, а также где она охотилась с дружиной.

Установив порядки в Древлянской земле, которая должна была нуждаться в этих порядках, так как старейшины были или перебиты Ольгой, или отведены в плен, «Вольга, – как называет ее летописец, – шла в Новгород и устави по Мете погосты и дани, и по Лузе оброки и дани, ловища ее суть по всей земле… и места, и погосты, и сани ее стоят в Пскове и до сего дня, и по Днепру, и по Десне есть село Ольжичи и доселе».

* * *

Лет через десять после этих событий, в 957 году, мы уже видим Ольгу в Константинополе, где она принимала Крещение, так как до того времени и она, и все, населявшие Русскую землю, были язычниками. Что привлекло смелую язычницу и как смотрели на нее, почти дикарку, византийцы в далеком, блестящем городе, центре тогдашней цивилизации и роскоши, неизвестно. Но она поехала туда именно для того, чтобы принять христианство. Христиан она уже видела на Руси, так как русские воины и русские торговые люди, отправляясь в Константинополь или на службу к византийским императорам или по торговым делам, иногда возвращались не язычниками, а христианами и могли хвалить новую веру. Быть может, ее тянуло туда любопытство – взглянуть на чудеса столицы цивилизованного мира, на великолепие, на блестящую и своеобразную жизнь греков, умнейших людей, на их храмы и дворцы, о чем она могла слышать еще от своего мужа и от его послов, бывших в Константинополе для заключения известного договора с греками. Варварам, какими были тогда русские, столица греков могла представляться чем-то сказочным, поражающим воображение и заманчивым. Всякий, кто побывал в сказочном царстве, мог гордиться и чваниться перед другими русскими тем, что видел чудеса, которые варварам и не грезились.

Как бы то ни было, Ольга отправилась в Царь-град с большой свитой. С ней были ее племянник, послы, гости, знатные женщины, переводчики, священник и служанки. Отношения Руси с Византией были уже в то время делом привычным, дорога в Царьград была известна русским с самых первых походов варягов. Греки жили и торговали в Русской земле, и русские люди жили в Византии.

В Византии царствовали в то время императоры Константин Багрянородный и Роман. Первый из них не оставил нам описание приема Ольги в Царьграде и церемоний, которыми сопровождался при дворе этот прием. В самой церемонии греки хотели было выказать различие, которое они полагали между особами императорского дома, преемниками римских цезарей и августов, и между представительницей северных варваров, русской княгиней. Однако русская женщина, правительница народа, который уже нередко заставлял дрожать гордых византийцев в их роскошных дворцах, когда русские облагали своими бесчисленными ладьями столицу цивилизованного мира и опустошали Византийское царство, со своей стороны, продемонстрировала царственный такт, не дав грекам возможность унизить ее самолюбие. Например, когда в церемониях приема ей отвели место, по-видимому, наравне с женами знатных византийских придворных, Ольга сама выделилась из них. А когда при выходе императрицы-матери знатные гречанки приветствовали ее тем, что, по восточному обычаю, падали ниц, Ольга выразила приветствие только легким поклоном.

Предание говорит, что византийский император предложил Ольге свою руку, вероятно, рассчитывая браком привлечь на свою сторону могущественных северных варваров и стать обладателем Русской земли, столь страшной тогда для Византийской империи, и заманчивыми природными богатствами. Но Ольга перехитрила цивилизованного императора, как не раз перехитряла полудиких соседей – древлян. Ольга сказала императору, что не отказывается стать его женой, но попросила, чтобы ее прежде крестили и чтобы император был ее восприемником от купели.

Император выполнил это пожелание. Когда же после Крещения он повторил предложение вступить в брак с Ольгой, русская княгиня, уже достаточно наставленная в догматах христианской веры, напомнила, что по христианскому закону крестный отец не может жениться на крестнице.

– Ольга, ты перехитрила меня! – воскликнул император.

* * *

В Киеве Ольга решила обратить в христианство своего сына. Но молодой Святослав был упорен в язычестве, и не потому, как говорит летописец, что признавал преимущества отцовских верований перед христианством. А потому, что в язычестве ему жилось привольнее. Здесь ничто не мешало ему «творить норовы поганские», тогда как христианство потребовало бы нравственной и физической сдержанности. Кроме того, он не хотел в этом разойтись с народом, который оставался в язычестве. Христианство вызывало насмешки язычников, оно могло вызвать и вражду. Святослав, конечно, не хотел быть ни смешным в глазах народа, ни чуждым ему по вере.

– Я узнала Бога и радуюсь, – часто говорила Ольга сыну. – Если и ты узнаешь Его, то также будешь радоваться.

Святослав обычно отвечал на это:

– Как мне одному принять другой закон? Дружина станет над этим смеяться!

– Если ты крестишься, то и другие последуют за тобой, – настаивала мать.

Но все было напрасно. Настойчивость матери только раздражала князя. А Ольга видела себя одинокой и даже стала бояться язычников.

– Народ и сын мой в язычестве… Дай мне Бог уберечься от всякого зла, – говорила она Патриарху.

Когда Святослав возмужал и вышел из-под опеки матери, его перестали видеть в Киеве. Он все время находился в походах с дружиной, а Ольга жила в Киеве с его детьми – своими внуками.

Ольга успела состариться, а Святослав все воевал, добывая себе славу. Он разбил хазар, которым вятичи платила дань, взял их столицу на Дону – Белую Вежу, победил ясов и касогов, живших у Кавказа; напал на волжских болгар и разграбил их главный славившийся торговлей город, стоявший ниже Казани. Оттуда кинулся вниз по Волге, взял Итиль при впадении Волги в Каспийское море; вышел в это море, разграбил Семендер в нынешнем Дагестане; потом покорил вятичей. Затем, став союзником византийских императоров, завоевал Дунайскую Болгарию и поселился в Переяславце на Дунае.

Во время мыканья по свету неутомимого Барса, с которым Святослава сравнивали летописи, престарелая Ольга оставалась в Киеве, как бы брошенном на произвол судьбы и никем не защищенном. За Днепром расстилалась степь, откуда могли свободно приходить кочевые хищники-печенеги.

Печенеги действительно пришли и обложили Киев. Обороняться было некому, а помощи ждать неоткуда – Святослав с дружиной был далеко.

В Киеве Ольга решила обратить в христианство своего сына.

Ольга заперлась в городе с внуками и горстью киевлян. Хищники долго держали осаду не отходя от стен города, откуда поэтому никто из осажденных не смел выйти. Киев не мог ни подать вести Святославу об опасности, угрожавшей его матери и его детям, ни собрать войско из окрестных земель. Начался голод, воды также не было.

Хотя за Днепром и собрались ратники, по малочисленности они не решались напасть на печенегов, а киевляне, отрезанные от Днепра и от этих ратников, не могли послать им весть о бедственно положении.

Киевляне стали решать, нет ли кого, кто перешел бы на ту сторону и сказал ратникам, что если завтра они не нападут на печенегов, то город сдастся. Идти вызвался молодой человек.

Взяв уздечку, молодой человек тайком вышел из города. Будто разыскивая свою убежавшую лошадь, он стал ходить среди печенегов. А так как он понимал их язык, они приняли молодого человека за своего. Так он дошел до реки, не будучи узнанным.

На берегу он скинул с себя одежду, бросился в воду и поплыл на другую сторону. Только сейчас печенеги догадались, что их обманули, и стали пускать стрелы в киевлянина. Но смельчак успел отплыть далеко, и стрелы не причинили ему вреда.

Ратники, стоявшие за Днепром, поспешили в ладье к посланцу, подобрали его и перевезли на свой берег.

Он сказал им:

– Если не подступите завтра к Киеву, люди сдадутся печенегам!

Воевода ратников, Претич, ответил на это:

– Подступим завтра на ладьях, как-нибудь захватим княгиню с внучатами и умчим. А то как вернется Святослав, погубит нас!

На следующий день ратники, сев в ладьи, громко затрубили. Осажденные киевляне радостно откликнулись на сигнал. Печенеги, испугавшись, что это вернулся Святослав, отбежали от города. Ратники воспользовались замешательством неприятеля, пристали к городу, посадили в ладью Ольгу с внуками и отплыли на другой берег Днепра. Печенеги видели это, но не могли понять, что делают киевляне.

Печенежский князь один вернулся к городу, приблизился к воеводе Претичу и спросил:

– Кто это пришел?

– Люди с той стороны, – уклончиво ответил Претич.

– А ты князь? – снова спросил печенег.

– Я княжий воин, за мной идет полк с князем, бесчисленное войско, – ответил воевода, желая напугать печенега.

Это подействовало.

– Будь мне другом! – сказал печенег.

Претич согласился. Военачальники подали друг другу руки и одарили друг друга по тогдашнему обычаю. Печенежский князь отдал Претичу коня, саблю и стрелы, Претич одарил его мечом и щитом.

Печенеги отступили от города, но встали так близко (на Лыбеди), что киевлянам нельзя было и коней напоить. И киевляне послали к князю за помощью.

– Ты, княже, ищешь чужой земли и ее блюдешь, а от своей отрекся. Без тебя нас чуть было не взяли печенеги с твоей матерью и детьми, – говорили Святославу киевские посланцы. – Если не придешь и не защитишь нас, мы попадем в плен! Разве тебе не жалко твоего города, старухи-матери, малых детей?!

Тогда Святослав, немедленно посадив на коней дружину, примчался с ней к Киеву и прогнал хищных варваров в степи.

Но в Киеве, на тихой родине, не сиделось этому неспокойному потомку варягов и прародителю запорожских казаков, несмотря на то, что там оставались его маленькие дети и старуха-мать, уже бессильная защитить себя и их, как она когда-то защищала свою землю и малолетнего сына от древлян.

А сын говорил ей теперь:

– Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае. Там середина земли моей, туда со всех сторон свозят все доброе – от греков золото, ткани, вина, разные овощи, от чехов и венгров – серебро и коней, из Руси – меха, воск, и рабов…

– Ты видишь, я больна… Куда же ты уходишь? Когда похоронишь меня, иди куда хочешь! – говорила ему Ольга.

Через три дня Ольга умерла. И плакали по ней, говорит летописец, сын, внуки и люди плачем великим. Умирая, Ольга запретила править по себе языческую тризну, как она сама, будучи язычницей, правила по мужу Игорю под Коростенем. У нее был священник, который и похоронил ее.

Личность Ольги – идеал женщины своего времени. Народ смотрел на нее как на мудрую правительницу. В основе преданий о ней – значительная доля исторической правды и факты, украшенные впоследствии народным эпическим творчеством. Как на идеал женщины своего времени смотрел на нее и летописец, передавший нам образ первой знаменитой русской женщины.

С современной точки зрения Ольга может казаться коварной, жестокой и мстительной. Но это было естественно для законов, по которым жило тогдашнее общество. Оттого и святой равноапостольный князь Владимир, сам принявший православие и обративший в православие русский народ, называл свою бабку Ольгу «мудрейшей из всех людей».

Летопись завершает повесть о святой Ольге так: «Она первая на Руси вошла в Царство Небесное. Ее славят все русские сыны, ибо она и после смерти молит Бога за Русь».