Текст книги "Мультилюди"

Молодой человек кивнул. Но, видимо, не потому, что поверил Олегу, а потому, что был уверен в способности Олега пресечь любые нежелательные ему попытки. Ведь если человек проник ночью в Белый дом, значит, у того самые серьезные намерения.

Олег походил по комнате, оглядывая обстановку.

– Я не представился. Олег.

– Оу-лег? – с трудом повторил молодой человек.

– Я русский. Да брось ты бледнеть… Как тебя-то зовут?

– Майк…

– Очень приятно. Понимаешь, Майк… Это очень долго рассказывать. Но, видишь ли, я тоже пишу…

– Вы писатель?

– Не знаю. А ты – писатель?

– Нет… Пока нет. Но, может быть, если удастся издать книгу…

– Так ты все-таки пишешь?

Майк обреченно пожал плечами.

– Скажи, а никаких странностей с тобой не происходит – в связи с твоей книгой?

– В смысле? Какие это странности?

– Ну… например, чтобы ты написал что-то, а потом с тобой приключилось нечто похожее в действительности.

Майк задумался.

– Н-нет. Нет, вроде ничего не происходит.

Олег задумался. А может, он ошибся? Может, просто нафантазировал себе? Слепил предположения из обрывков информации?

Взгляд Олега остановился на старинной статуе рыцаря из черного камня, что стояла в углу.

– А… Эта статуя – она откуда?

Майк пожал плечами:

– Можно посмотреть.

Он подошел к статуе, склонился над невысоким постаментом и прочитал вслух:

– «Привезено в 1945 году в качестве военного трофея из Рейхсканцелярии нацистской Германии. Подарок союзников».

Олег кивнул. Ну да, чего-то такого он и ожидал…

– А о чем книга, Майк?

Майк снова замялся, но потом решился:

– Книга о мировом терроризме. Меня давно интересует эта проблема. Вначале это был просто рассказ. Фантастический. О теракте в Нью-Йорке. Но после 11 сентября, сами понимаете… Издать не было никакой возможности. Я продолжил. И скоро, возможно, получится целый роман…

У Олега перехватило дыхание.

– А о чем сейчас пишешь? На чем остановился?

Майк снова покраснел и исподлобья посмотрел на Олега.

– О теракте в России. Захват отеля… Но это всего лишь фантастика! Такого еще не было!

– Ты за новостями следишь? – хмуро спросил Олег. – Страшно спрашивать, о чем ты еще написал…

Майк задумался. Глаза его быстро обрели более округлую форму…

– Да… Действительно… Я многое предугадал. Вы хотите сказать?..

– Ты давно здесь работаешь?

Майк криво улыбнулся:

– Вы не поверите, но уже две администрации подряд… Мне очень хотелось остаться – и представьте себе… Оставили. Хоть это и против правил.

Олег понял, что предчувствия его не обманывали.

Он не один такой. И Федор Михайлович не уникум.

Целые президентские администрации, оказывается, творят здесь реальность по своему хотению и разумению. А также какой-то юнец, который мечтает издать свой бестселлер и прославиться, как Стивен Кинг…

И все желания, смутные мысли и бредовые идеи, хорошее и дурное настроение какого-то клерка в Белом доме обрушиваются на несчастный земной шар.

А может, дело вовсе не в мистической трофейной нацистской статуе?

Может, это способности молодого человека? Ведь могут же многие писатели водить за нос целый мир? Все плюются, говорят, что это низкий жанр, пошлость и примитив – но читают!

Да и что может сделать Олег в такой ситуации? Ничего. Все его оружие – в нескольких словах…

– Майк, скажи, пожалуйста, как заканчивается твоя история про теракт в России?

– Пока не решил. Но история учит, что в таких ситуациях «хэппи-эндов» не бывает…

– Да, это так. Но может, ты изменишь это правило? Может, эта история закончится хорошо?

Майк скривился.

– Я серьезно. Это очень и очень важно.

– Зачем это вам? Вы всерьез думаете, что я смогу повлиять на действительность?

– А почему бы и нет? Многие писатели своим трудом изменили действительность. Если бы не Шекспир – мир бы выглядел чуть-чуть иначе. А если вычеркнуть из истории больше писателей – мир был бы совсем другой. И вряд ли – лучше…

– Постойте… Но если вы говорите, что я своими текстами могу менять действительность… Ведь можно попробовать использовать это во благо! Можно писать о новом, более совершенном мире! О справедливом демократическом обществе на всей планете! Это же…

Олег нервно засмеялся и закачал головой. Его осенило поразительной догадкой.

– Майк, я вижу – ты хороший человек. И наверняка талантливый. Но я тебя умоляю – пожалуйста, не пиши ничего «о новом мире» и «справедливом обществе во всем мире»!

– Но почему?!

– Да потому, что один человек уже писал об этом. Его звали Владимир Ильич Ленин.

– Вы хотите сказать…

– Да. Намерения-то в написанном, может, были самые лучшие. А вот как эти тексты воплотились в действительности… И не в обиду: в вашей администрации небось каждый день пишут о демократии во всем мире. Километры текстов. И посмотри, что в этом самом мире творится…

– Я не согласен с вами…

– Майк, я не хочу с тобой спорить. Пусть об этом спорят политики. Я прошу тебя только об одном: пусть описанные тобой события в России закончатся хорошо. Пусть там больше не погибнет ни одного человека… Я не могу просить за все человечество. Но за несколько человек, с которыми связана моя жизнь… Пожалуйста…

Майк смотрел на Олега и задумчиво чесал в затылке.

Конечно, ему нелегко переварить сказанное. Он должен пройти весь путь. Как Олег.

И к тому же он так уверен в собственной правоте! В правоте своих идей, принципов и того, что ему говорят ежедневно… Ведь мир – он не только такой, каким его видишь. Он еще и такой, каким его тебе преподносят авторитеты.

– Хорошо, – сказал наконец Майк. – Может, вы в чем-то и правы. Я подумал и понял – у меня в книге все действия террористов удаются и уносят жертвы. Для убедительности надо сделать исключение из правил…

«Ничего ты не понял, – подумал Олег. – При чем здесь убедительность? И при чем здесь правила, когда у тебя на кончике пера – живые люди?»

Впрочем, сколько уже убеждали людей, живущих в этом доме! Все как один они были уверены в собственной правоте, и никому еще не удавалось переубедить их. Может, Майк поймет наконец, что мир огромен, и не все хотят жить по написанному здесь сценарию?..

– Спасибо, Майк, что выслушал меня. Когда-нибудь я приду к тебе с твоей книгой за автографом…

– Вашими б словами…

– Прощай! И… Выбросьте вы отсюда эту статую. Она здесь не смотрится.

9

Когда Олег открыл глаза, все было кончено. На полу лежало несколько тел – «спортсменов» и вьетнамцев, он сразу понял, кто были эти отчаянные люди. Ни одна бомба не взорвалась. Не потому, что стоявший на контакте детонатора террорист плохо исполнил свою зловещую роль.

Просто Олег решил: хватит придумывать зло… Его и без того достаточно…

Он так и не понял, как за какие-то секунды в ЭТОМ мире ему удалось достроить и свести воедино свои воображаемые миры. Они просто вспыхнули у него в сознании – сразу, во всем своем объеме и истории, будто бы в действительности реализовался тот самый принцип сжатия «персонального времени».

Вот к чему были все эти «дальневосточные агенты»: они нужны были только для того, чтобы однажды спасти его и его друзей. А может, и не для этого вовсе. Но ведь если ружье висит на стене в начале книги…

А статуя… Черт с ней – пусть ее историю пишут политики. Тем более что теперь она просто груда камня. Идол, которому можно поклоняться, и не более. Хотя сила идола вовсе не во внутреннем устройстве. А в желании людей видеть силу и мощь воображаемого божества…

Главное, во что теперь верил Олег, – это в материальность СЛОВА.

Кто-то, сочиняющий в своем выдуманном мире его, Олега, судьбу, сам обрел плоть и кровь благодаря Олеговой фантазии. Это казалось невозможным, но ведь спасение пришло оттуда…

А может, и нет никаких воображаемых миров, а есть только реальные, которые мы всего лишь открываем благодаря неведомому никакой науке чувству? А может, вся жизнь и состоит из сотворения миллиардов новых миров?

Может, сидят сейчас по всему миру тысячи известных никому не известных людей и пишут наши судьбы. По-английски, по-русски, по-арабски…

Кто знает…

Хорошо одно: вот улыбается Олегу симпатичная и все еще загадочная девушка с синяком под глазом, который все же не в состоянии лишить ее обаяния. Вот, сверкнув «корочками» и пробравшись сквозь плотно стоящих спецназовцев, бегут сюда Либидо и Свин. Эти люди в этой реальности для него пока еще закрытая книга. Пока.

Жаль Федора Михайловича. Он почему-то выпал из сюжета… Если можно так сказать про человека… Видимо, нельзя надеяться дословно написать жизнь… Как и слишком верить в свой зловещий рок…

Вот маленькое для человечества, но громадное для человека чудо: из-под безжизненных тел поднимается воскресший во второй раз Эдик. Лицо его искажено гримасой боли, но он жив! Он осторожно снимает с себя лохмотья одежды и расстегивает облегающий бронежилет. Тот просто усеян блестящими металлическими бляшками…

Олег подошел к сцене. На полу лежал Эго. Его странное «альтер-Эго» в оболочке террориста Артура.

Хочется надеяться, что его последнее послание найдет своего адресата и что оно действительно стоит жизни.

Странно вот так стоять над телом придуманного тобой героя. Того, кто придумал тебя. Еще страннее, если понимаешь, что на полу – ты сам…

К нему сзади подошел Эдик. На его плечи была накинута «трофейная» спортивная куртка.

– Ну вот. Все кончилось хорошо, – сказал он.

– Хорошо? – скривился Олег.

– Очень хорошо для миллионов людей. Страшное оружие не попало в руки террористов. Жаль, что оно не досталось и хорошим людям…

– Хорошим людям оружие ни к чему, – сказал Олег. – Вообще – черт с ним, с оружием. Главное, что вы живы.

– Это хорошо, – кивнул Эдик, – хотя и не главное. Надеюсь, что вы хороший человек.

– То есть? – не понял Олег.

– Вы – такое же оружие, как была эта проклятая статуя. Так не стреляйте по воробьям. А тем более – по людям.

– Не буду, – отозвался Олег.

Зал быстро наполнялся спецназовцами и спортивного вида гражданскими. Те оттесняли людей от сцены и от тюков со взрывчаткой.

А на задних рядах кресел двое молодых людей осматривали место побоища жадными взглядами. Один из них незаметно водил из стороны в сторону невзрачным тряпичным свертком.

– Николя, сцену, сцену возьми крупным планом!

– Знаю, Санчес. Не учи ученого…

– Будем выходить – сними тайком все, что перед первым рядом…

– Ты гонишь, Санчес. Чтобы у меня отобрали камеру и записи? Я такого не переживу! Я ее брошу здесь и попытаюсь хоть кассету вынести.

– Бросишь камеру? Ты знаешь, сколько она стоит?

– А ты знаешь, сколько стоят те кадры, которые я сделал? Не знаешь? Ну, если протащим пленку – я тебе расскажу. Закачаешься…

10

…Они сидели на берегу моря, кидали в него камешки и впервые за все время откровенно болтали друг с другом…

Они были совсем другими, вовсе не такими, какими он описал их в своих «Мультилюдях».

Они были гораздо лучше. Потому что были настоящими…

– Самое загадочное, – таинственным голосом рассказывал Либидо. – О чем этот Эдик общался с руководством – неизвестно, но статуя самым таинственным образом исчезла. И нам запретили вообще вспоминать о ней. Грозились даже стереть память…

– А это и впрямь возможно? – спросил Олег. – Я про память.

– Много чего возможно в этой жизни, – многозначительно произнес давешний психолог, а теперь – просто Свин. Елки-палки, как же не шла ему эта кличка!

– Жалко, конечно, – посетовал Либидо. – Мы так и не поняли, как она действует…

– А может, никак она и не действует, – отозвался Свин, – просто кому-то очень хочется молиться новому божеству. Хорошо, что она исчезла. И без нее у нас скоро будет дел по горло…

Они созерцали закат над задумчивым морем и слушали крики чаек, кружащих вокруг башни сотовой связи…

– Пап, напиши за меня сочинение, а?

– Это еще с какой стати?

– Ну, ты знаешь – я ненавижу писать сочинения. У меня все равно не получается…

– То есть ты хочешь, чтобы от твоего имени писал кто-то другой? А ты просто подпишешься под этим?

– Не понимаю… О чем ты?

– Вначале напишут сочинение. Потом заявление…

– При чем здесь…

– Потом от твоего лица будут писать газетные статьи, подписываясь именем народа. А тебе нечего будет возразить – ведь от твоего лица пишут всегда… Потом вместо тебя поставят крестик в избирательном бюллетене… И этот мир будет написан другими…

– Как это?

– А очень просто. Интересно, правда, что ты будешь делать, когда уже твои дети будут просить тебя написать им сочинение?

– Ну уж я не откажу, конечно…

– И что же ты напишешь, если ты сам не умеешь? И что же – все повторится сначала?

– И что же делать?

– Пиши сочинение. Я уверен, тебе есть что сказать.

– И что писать?

– Все что хочешь. Это будет твой мир…

– Так сочинение – о Пушкине… Тоска зеленая.

– Даже Пушкин в твоем мире будет особенным. Только таким, каким его видишь ты. Ведь никто не может запретить тебе творить свой мир по своему разумению. Даже Пушкин.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– …Эй, мечтатель, открой глаза.

Олег вышел из полудремы и поежился от прохладного бриза. Тварь смотрела прямо ему в глаза, и ее волосы щекотали ему шею.

– Я тут подумала… – Ее глаза сверкнули озорным огоньком, и Олег невольно напрягся, ожидая подвоха. – Видишь, как все обошлось… Но тебе необходима еще одна вещь, без нее ты теперь просто не сможешь жить так, как это действительно нужно тебе…

И она протянула ему плоский предмет, перевязанный, словно коробка конфет, мятой видеопленкой.

Олег удивленно поднял брови, хотел было возразить, что не примет такой дорогой подарок, но потом понял, что именно она имела в виду.

И ощущение жизни сразу же обнадежило его новым смыслом.

Ведь это был новый ноутбук.

Краснодар, 2005