Текст книги "Консорциум"

Глава 2

1

Андрей разволновался от воспоминаний. Чай плеснулся на стол.

– Ах ты… Извините, – Рябко поставил чашку.

– Ерунда, – Максим вытер лужицу тряпкой. – Так… какова же мораль вашей истории?

– Мораль?! – Диму прорвало. – Да какая тут мораль! У того мужика судьба такая – умереть в тот день, так?

– Очевидно, да, – философ Рябко умел быть сдержанным в словах.

– А у вас, Андрей Николаич, значит, проснулся дар предчувствовать чью-то смерть? Да?.. Ну, с тех пор вы, конечно, научились управлять этим даром и зов смерти находите безошибочно по сумме примет. Так?

– Похоже, – бледно улыбнулся Рябко.

– Вот-вот. И если уж вас привело к нам… Правда, вчера мы вроде как перехитрили смерть, но это было вчера. А завтра – я в широком смысле – что нас ждет завтра?! Вы это увидели?

Андрей Николаевич чуть помедлил.

– Отчасти да. Но это не главное. Я к вам не с этим.

Максим ощутил, как от сердца малость отлегло. Парни переглянулись. Дима криво усмехнулся:

– То есть, ваш рассказ…

– Был предисловием. Введением в проблему.

– Ага. Ну, считаем, что введены. Что дальше?

– Слушайте.

2

Тогда, конечно, Андрей испытал шок. Да и все, кто там был: нелепая мгновенная смерть на глазах десятков людей – только что стоял человек, а теперь валяется исковерканный труп – это было дико, немыслимо, и собственно, хотелось посильнее встряхнуть головой и проснуться…

На такой мысли поймал себя Андрей.

Кому-то стало дурно. Кто-то кинулся к разбитой машине, кто-то стал названивать в милицию, в скорую. Был ли в этом смысл – Бог весть, в каком состоянии оказался водитель «Волги», пассажиры, если они были там?.. Андрей вообще худо помнил это все. В некоем легком трансе он вышел из здания, вокруг царила полуистерика, никто не обратил внимания на человека, покинувшего место происшествия. Вернувшись домой, Андрей повалился на диван, так и пролежал до вечера. И аппетита не было. Все думал.

И пришел к выводу: да, с ним, Андреем Рябко, произошло необычайное. В результате прямого контакта с биосферой он обрел способность улавливать в окружающем именно те признаки, что ведут к какому-либо важному событию. А что это за событие?..

Он не сразу решился выговорить: «смерть». Но тут уж пугайся-не пугайся, от сути дела не уйдешь. Этому типу судьба назначила сегодня умереть. За что, почему?.. Этого уж не узнаешь, но так есть, и хоть ты тресни. И эта самая судьба просигналила мне, и я сумел поймать эти сигналы и выйти точно туда, где все и случилось. В то время и в то место.

Но зачем? Вот вопрос! Зачем мне надо было оказаться там?! И этот его взгляд!..

Андрея передернуло. Ведь в тот, последний миг их взгляды встретились – значит, зачем-то надо было ему, Андрею, это увидеть…

О, страшный, неожиданный дар!

Хотя… почему – неожиданный? Разве не о том мечтал философ Рябко? Не о реализации скрытых возможностей человека?.. Ну, а если так, то за что боролся, на то и напоролся. Вот они, эти возможности. Получите!

Он заговорил с собой во втором лице: вот ты стал на путь, ведущий к сверхчеловеку. Пусть это пока первые шаги, но сама суть дела… И оказалось, что этот путь вовсе не источник радости и упоения.

С этими мыслями он заснул, еще не зная, насколько он прав.

Назавтра у него занятий тоже не было, но он решил сходить в институт – так, по мелочам. Зашел на кафедру и обнаружил там жаркую беседу двух преподавательниц.

– О чем шумим, дамы? – весело поинтересовался он.

Те так и накинулись на него с новостями. Оказывается, что местные, да и не только СМИ с утра бурлят сенсацией: в случайной автокатастрофе погиб некий таинственный киллер, за которым давно и безуспешно гонялись чуть ли не все спецслужбы страны…

Андрей постарался не измениться в лице.

– В какой катастрофе? – переспросил он.

3

Бывший снайпер спецподразделения КГБ проходил по оперативным документам под псевдонимом «Неман». Вовсе не потому, что он был как-то связан с этой белорусско-литовской рекой – нет, он родился далеко от тех мест, да и побывал там один раз в жизни. Побывал успешно – дело по факту убийства крупного оппозиционного политика и по сей день числится «глухарем» в прокуратуре Белоруссии… Но и это событие, конечно, не имело никакого отношения к агентурному имени, ибо случилось много позже.

Имя возникло почти сразу после того, как он попал в спецподразделение после службы в погранвойсках. Начальник оказался каким-то пафосным романтиком, он объяснил свое решение мудрено:

– Неман – русско-немецкое «не человек», скажем так. Символика! Здесь мы все уже по ту сторону, скажем так. Нам надо забыть прошлое, забыть друзей, забыть себя. У нас нет ничего, кроме нас, присяги и страны. Это наше кредо на всю жизнь. Мы – особенные. Мы – каста… – и далее много слов в том же духе.

Шеф распространил свои понты и на других членов группы: там у него явились и Квазимодо, и Ихтиандр… Но тут, похоже, спохватилось высшее начальство, которому это рвение показалось опасным и ненужным уклоном; вскоре руководитель исчез неизвестно куда, и агентам представили нового: конкретно-твердолобого дядю без всяких закидонов. Никто, разумеется, никаких вопросов не задавал, все были уже ученые: ваше дело думать и решать, наше – выполнять. Новый, так новый. Правда, прежние клички остались.

Между прочим, тот поэт спецслужб был в чем-то глубоко прав. Да, Неман не забыл свое настоящее имя, но в его мыслях оно действительно отошло в сторону, он даже в мыслях звал себя Неманом – и даже как-то нравиться стало… Он был на хорошем счету, за несколько лет освоил все нюансы профессии, побывал в горячих точках, удостоился наград, немного вырос в званиях… словом, все у него шло своим путем.

У него-то да, а вот в мире дела пошли через пень-колоду. СССР очумел и зашатался… ну, а потом и вовсе развалился. Спецгруппу распустили.

Агентам объявили об этом официально. Их собрал незнакомый начальничек из новых – молодой, шустрый. Сказал примерно так: благодарим за службу, но отныне свободная демократическая Россия в ваших услугах не нуждается. Расстанемся мирно и навсегда! Разумеется, корпоративный долг суть долг чести: ваши личные дела отправляются в особый архив, где и пребудут до скончания веков в полной тайне. Итак, вы свободны, прощайте! Отныне ищите в жизни свои пути.

В жизни никто из них между собой не дружил. Поэтому обошлись без сантиментов и застолья напоследок. Расстались – и больше никогда не виделись.

И ни разу Неман не поволновался за свое будущее, хотя казалось бы: службы нет, а что еще он умеет?.. Впрочем, ничего странного: интуиция подсказывала, что в этой новой демократической России его профессиональные навыки окажутся еще как востребованы…

Так и вышло.

Неожиданно позвонил бывший сослуживец – шапочно знакомый, аналитик из управления по экономическому шпионажу или как там это называется… да и шут с ним. Позвонил, предложил встречу. Неман понятия не имел, как тот узнал номер его телефона, но не удивился, конечно. Встретились в скромном уютном кафе. Экономист – звали его Герман Маркович – без предисловий перешел к сути.

– Есть люди, есть ресурсы, – веско заявил он. – Новой власти мы сейчас не нужны, да и пес с ней, с этой властью. Она либо поумнеет, либо спустят ее к чертям собачьим… а скорее все-таки, первое. Но это время. Годы. Пока дойдет до них, чего они стоят в этом бренном мире… словом, предлагаю не терять времени.

Он развил мысль. По его словам, имелась возможность создать законспирированную организацию… Под что законспирированную? – тут же переспросил Неман. Под коммерческую фирму – ответил собеседник. Будем специализироваться на торговле нефтепродуктами! – и добавил, что всю бизнес-сторону дела он берет на себя.

– Опыт есть, – усмехнулся он. – И будь уверен, дело я поведу по-взрослому. Станем акулами капитализма! Но это не главное, конечно.

Главное – под вывеской фирмы продолжать делать то, что делали раньше, ибо чекисты бывшими не бывают.

– Сволочи всякой развелось, как глистов, – посуровел будущий капиталист. – Изменники, перевертыши… Вчера с трибуны вещал, как комсомол решения партии одобряет, а сегодня про тиранию кровавую да про репрессии… Гад. Такой и мать продаст и в очко даст… Да и ладно, хрен с ним, давай ближе к сути.

Суть такова, что пока новая власть умнеет, надо не дать изменнической продажной сволочи угробить страну. Кто начнет сдавать государственную тайну; кто пустится распродавать стратегические запасы; кто побежит лизать жопу американцам или еще кому… таких учить и сразу – насмерть. Чтобы другим неповадно было. А заодно отстреливать всякую мразь вроде рэкетиров, которые сейчас, почуяв вольность, конечно, полезут изо всех щелей… Короче все та же знакомая работа. Платить будут достойно, не сомневайся.

– Не сомневаюсь, – сказал Неман.

Он думал, хотя в глубине души был уже согласен. Никогда – никогда! – он не считал себя убийцей. Только солдатом, только бойцом. Пусть странного, невидимого фронта – но фронта, а не бандитских разборок. Это была его жизнь, и он, хотя и не умел говорить красиво, как первый его босс, чувствовал и понимал себя и мир совершенно так же.

– Если тебе нужно подумать, – рассудочно заговорил Герман Маркович, – то разумеется… Пару дней могу дать.

– Не надо, – сказал Неман. – Я решил. Принято.

И потекли новые дни.

4

Неман занял в фирме должность менеджера по продажам. Пришлось кое-чему подучиться, и он с ироническим удивлением обнаружил у себя какой-никакой талант торгаша. Дела у него пошли неплохо, стал даже старшим менеджером – что это значит, черт его знает, но стал. Ну, а что касается основной работы, то она не заставила себя ждать.

Вскоре газеты и ТВ зашумели о загадочном убийстве скромного чиновника администрации президента, бывшего комсомольского работника. По обстоятельствам дела – типичная заказуха, но зачем, кому выгодно?.. Досужие интеллектуалы выплеснули в мир множество мудрейших конспирологических гипотез, и надо сказать, что некоторые из этих тычков пальцем в небо были даже недалеки от истины – но настоящую подоплеку знали несколько человек, и они, конечно, никогда никому не сказали, за что бывший комсомолец, а ныне труженик демократии расстался с жизнью.

За подлость и измену.

В силу служебного положения он стал обладателем важнейшей информации об агентурной сети нашей разведки во многих странах. Узнал – и сразу оценил, какие деньги не поскупятся отвалить ему за это. И дрогнула без того непрочная, подгнившая в столичных райкомах комсомольская душа. Да что там дрогнула! – лопнула по всем швам, раззявив нутро в жажде денег и наслаждений.

Да не судьба. Вместо банковских счетов, чековых книжек, Парижей, Ницц, райских островов с доступными девицами, вместо злачных кварталов Амстердама – пуля в башку. В затылок. Неман не испытал ни малейших угрызений совести, стреляя сзади – на войне как на войне, а изменнику не солдатская смерть, а поганая. Да и гуманно все же: бац! – и как свет погасили. Так и лег предатель мордой и роскошным кашемировым пальто в растоптанную мартовскую грязь московского двора.

Это было первое дело Немана в постсоветскую эпоху. Потом акции пошли если не потоком, то явно погуще, чем в прежние годы – жизнь стала грубее, грязнее, вынесла на поверхность всякую человечью пену, и бороться с ней приходилось сурово.

Неман давно поставил себе правило: бью только сволочь. Считал, что это правило соблюдает. Объект тщательно им изучался и лишь после этого принималось решение: работать по нему или нет. Впрочем, отказов – по пальцам перечесть: кандидаты на отстрел как на подбор были дивный народец, по которым пуля плакала уже давно… Годы шли, работы не убавлялось. Моральные уроды не переводились. Их даже становилось больше.

С годами Неман стал ощущать, что его мысли и чувства притупляются. Он привык ни о чем не думать, ни в чем не нуждаться. Семьи у него не было, дома он мог часами лежать, глядя в точку – и не замечать, как идет время. Оно выпадало куда-то.

А фирма процветала! Она набрала обороты и приносила очень даже немалые деньги на одной только коммерции. Глава компании заматерел, приобрел совершенно буржуазный лоск: костюмы, галстуки, лосьоны, тренажерный зал, уход за лицом в косметическом салоне… Бывшие генералы КГБ, которые финансировали и крышевали этот проект, постепенно уходили – кто в мир иной, кого задвигали за ненадобностью: мавр сделал свое дело… Бывший аналитик теперь сам решал все вопросы, сделался вальяжен и самоуверен. Платил отлично. Неман неоднократно выезжал на акции в другие города и даже страны, всякий раз с другими документами – этим фирма снабжала безупречно. Результат он давал стопроцентный, причем после акции старался о сделанном сразу же забыть – и уж вовсе никогда не интересовался прессой на эту тему. Дешевое честолюбие было ему органически чуждо.

Он не хотел думать, но думалось само – он же видел, что шеф работает уже не за идею. Тот ощутил незнакомый ему прежде вкус больших денег, и сильно на этот вкус повелся. Бывший аналитик КГБ открыл, что раньше он мало что знал о жизни. Дураком был, если уж правду сказать. А сейчас стал умным.

Да, Неман видел это. Заказов стало еще больше, и объекты были теперь все либо крупные коммерсанты либо провинциальные чиновники. Все они были не очень чисты на руку, иные и страх потеряли, что верно, то верно. Но прямо уж так взять и записать их всех в законченные скоты?.. Нет, это уж чересчур. Неман решил всерьез поговорить с начальником, и случай не заставил ждал.

Шеф вызвал к себе.

В такие моменты всегда назывался какой-то левый предлог, и в кабинете шел вполне рядовой служебный разговор, при котором начальник передавал подчиненному папку с документами, а тот у себя смотрел и находил надпись: встретимся там-то и тогда-то… Места встреч никогда не повторялись, конспирация соблюдалась свято, и Неман это одобрял: в данных вопросах перебдеть всегда лучше, чем недобдеть.

Так и в этот раз. Старший менеджер вошел в кабинет гендиректора, кратко поговорили о делах, была передана папка. Уже у себя Неман просмотрел бумаги, увидел главное, запомнил, а лист потом аккуратно уничтожил.

Вечером он был в кафе на северо-восточной окраине, в Черкизово. Вскоре прибыл и шеф.

– Ну, здравствуй еще раз, – сказал он, грузно присаживаясь.

– Здравствуй, – негромко отозвался Неман.

Они давно перешли на ты.

Заказали поесть-выпить и перешли к делу.

– Вот, – начальник передал киллеру бумаги с данными. Тот просмотрел и сунул в карман. Принесли заказ.

– Слушай, – начал Неман, когда официантка ушла. – Да ведь это бред. Что это значит?

В бумагах были данные о жертве – работнике городской администрации крупного города, одного из крупнейших в России. Работал себе мужичок в отделе промышленной политики… и доработался. Теперь его стрелять зачем-то надо.

Шеф терпеливо покивал.

– Понимаю, – сказал он, – вполне понимаю тебя. На вид ничего особенного, скажем так. Но это лишь на вид! На первый взгляд. А в самом деле редкостная тварь. Завербован пять лет назад. Там, в этом городе, завод есть по линии оборонки, так себе заводик, и название у него безобидное: «Электроприбор» какой-то, что ли… Ну, а что за этим кроется, думаю, разъяснять не надо.

– Не надо, – Неман даже не улыбнулся.

– Ну вот, – босс подцепил вилкой маслину из салата, кинул в рот, – был замечен слив информации оттуда. Взяли дело под контроль, начали поставлять ложные сведения, выявили цепочку. Так и вычислили этого. По некоторым причинам давать делу официальный ход нежелательно… Обратились к нам.

Неман слушал молча. Все гладко вроде бы – знакомый сюжет, бывало такое. И говорил Герман Маркович разумно, уверенно, как всегда. Но ведь и у Немана за годы подполья выработалось чутье на слова, жесты, взгляды, действия людей… И оно говорило ему, что начальник где-то врет. С честным, деловым видом. Умело врет – то есть, говорит почти правду. Однако, суть скрывает.

А самое скверное – Неман чувствовал, что вся его решимость поговорить с шефом начистоту как-то ушла в никуда. Чутье подсказало, что разговора не выйдет. Как отреагирует шеф – неизвестно, но в любом случае радости не будет. А потом…

А потом он, конечно, сделает выводы. И Неману очень не хотелось этих выводов. Он ощутил себя попавшим в тоннель жизни: либо вперед, либо смерть. Другой дороги нет.

И молчать долго нельзя: подозрительно!

– Информация точная? – хмуро переспросил он и тут же пожалел об этом: вопрос пустой, глупый.

– Обижаешь, начальник, – так же хмуро пошутил Герман Маркович.

– Ладно, – Неман улыбнулся очень натурально. – Извини, ляпнул не подумав. Все нормально.

– Да ничего, – улыбнулся и шеф.

5

Конечно, Неман поехал, все сделал чисто. Хозяин был доволен, щедро заплатил наличными.

Дома Неман бросил деньги на стол, сел и долго смотрел на них. Мыслей не то, что не было… а как-то лень было их ловить, хотя они кружились неспешно: ну вот и много денег… и на счете в банке… и когда-то думалось: вот накоплю сколько-то, уйду на покой.

Вот накопил. И что? Покоя нет. И не будет. Вернее, будет, но… Он вспомнил, что на каких-то славянских языках – чешском, польском – слово «покой» значит «смерть».

И он понял, что с этой минуты начал умирать.

Сколько бы ни было еще отмерено ему на Земле: дни, месяцы, годы – это уже ничего не изменит. Когда-то он выбрал тот путь, какой выбрал, и этот путь вошел в глухой коридор, откуда уже не выйти. Ну, годы – это уж чересчур. Конец пути – год, два. И все.

Он ощутил странную пустоту вокруг себя. Словно выцвели краски: небо стало тусклым, листва пыльной, голоса и шум огромного города приглушились. Вообще, как-то все отдалилось, между ним и миром вдруг легло расстояние… и это, может, было бы и хорошо, если бы не тоска из будущего.

Он охотно бы приписал это дело временному сбою: лето перевалило через зенит, пошло под уклон, и вправду, сразу потеряло свежесть, запылилось, выцвело… все это так, и все же дело не в этом.

Неман взял на работе отпуск и целыми днями лежал дома, дремал, сам ни о чем не думал, но мысли приходили незваными гостями. Самые невеселые: о том, что менты ведь тоже хлеб даром не едят, и за столько лет наверняка какие-то следы обнаружили, и из этих следов может сложиться если не картина, то хотя бы штрих-пунктирная схема, и толкового сыщика эти штрихи и пунктиры рано или поздно приведут в одну точку… Вполне сознавал, но почему-то это не пугало. Лежал равнодушно, смотрел в потолок. Почему?..

И вдруг понял.

Да потому, что не успеют. Смерть придет раньше.

Он тяжело поднялся, сел на кровати и долго сидел, не двигаясь, смотрел в никуда. Шел вечер, темнело. Набежали тучи, полился, тихо застучал по окнам дождь. Неман встал.

– Ну что же, – глухо сказал он. – За все надо платить.

6

Отпуск пролетел быстро, осень подошла вплотную. Заметно длиннее стали вечера, в березовых кронах протянулись желтые прядки. Неман вышел на работу, занялся менеджерскими делами… и с некоторой усмешкой обнаружил, что ему стало доставлять удовольствие общаться с клиентами, угадывать их мысли и эмоции, рассчитывать возможную прибыль… простые человеческие желания и наивные хитрости казались такими уютными что ли, домашними какими-то… и оставалось только жалеть, что все это пришло к нему слишком поздно.

Дни шли, про спецзадания шеф помалкивал, но по некоторым тончайшим приметам Неман чувствовал их близость – и не ошибся. Близость осени наконец-то превратилась в саму осень, когда его вызвали к начальству.

Все повторилось: стопка бумаг, потайной текст… Встреча в небольшом кафе. В другом, разумеется.

– Ну что, – босс старался говорить приподнято, даже с юмором: – Друзья встречаются вновь?

Неман вежливо улыбнулся, но беспокойство начальника уловил безошибочно. Что-то теснило, угнетало ветерана потайных дел.

– Давай-ка… пропустим по маленькой, – суетился он – и первым, не дожидаясь визави, опрокинул рюмку коньяка, заел лимонной долькой. Морщась, прожевал, постарался быть веселым, но вышло не очень:

– Итак, труба зовет, снова в поход… маршрут знакомый, скажем так.

Выяснилось, что отправляться надо в тот же город, что и в прошлый раз, ликвидировать там еще одно лицо. Начальник тут же и выдал информацию на это лицо. Неман просмотрел справки… и не поверил своим глазам.

– Ты что, серьезно?! – вырвалось у него.

– Абсолютно, – вся шутливость босса испарилась. Он смотрел пристально и жестко.

– Но… ч-черт, это же ни в какие ворота не лезет!

– Лезет, лезет. Ты послушай.

Неману надлежало устранить врача-психотерапевта – скромнейшего сотрудника какого-то реабилитационного центра, куда обращались люди с психическими проблемами, чаще всего алкоголики и наркоманы. За что?!.. Вот Герман Маркович и объяснил, за что.

По его словам, этот тихоня-психолог, никому не говоря, в полной тайне проводил со своими пациентами опаснейшие опыты. Он сумел разработать уникальную технику суггестии, с помощью которой программировал ничего не подозревающих жертв на совершение разных действий. Сначала это были действия примитивные и совершенно бессмысленные, затем они стали приобретать социально опасный характер…

– …понимаешь, этот гад внушает им сделать то-то и то-то. Иногда безобидное, а иногда и сволочное, скажем так. Камень там в окно бросить или грабеж совершить – тупо так схватить с прилавка что-нибудь и бежать… Ну, и все в таком духе.

– А как это удалось выявить? – спросил Неман с подозрением.

– А вот такие там молодцы наши ребята, ФСБ-шники, я имею в виду. Я с ними давно в контакте, молодцы, ничего не скажешь. Грамотно работают! Обратили внимание на рост таких вот выходок: бессмысленное хулиганство, вандализм… Менты ушами прохлопали, а наши просекли. Стали работать – выяснилось, что все эти несчастные придурки проходили курс в реабилитационном центре, у одного психотерапевта… Так и установили поганца. Сработали ювелирно, скажем так!

Неман молчал, слушал и думал. Дело, конечно, необычное, однако ничего невероятного в нем нет. Вполне могло случиться и такое, ибо душа – потемки. Но зачем ликвидировать-то! – вот чего Неман понять не мог.

Так и высказал патрону:

– Ну, ладно. Могу допустить. Но если так, не лучше ли взять его на факте, потом прессануть да и завербовать? Интеллигентик же, чуть придавить – и треснет. И пусть послужит Родине!

Но шеф досадливо помотал головой. Нет, сказал он. Аналитики поработали всерьез, личность этого типа изучили вдоль и поперек. Негодяй конченый! Мараться о такого неохота. Сверхчеловеком себя считает: все дозволено, право имею!.. Раскольников хренов. Нет, таких надо отстреливать как бешеных зверей!

Неман промолчал, но не поверил. О всеядности спецслужб он знал не понаслышке, знал, что те будут работать хоть с маньяком, хоть с педофилом, хоть с чертом рогатым: отбросов нет, есть кадры… И он еще яснее понял, что шеф темнит. Недоговаривает. И понял, что ему ужасно не хочется ехать в этот едва знакомый город, лишать жизни незнакомого человека… может, он и в самом деле подлец, чья душа сгнила безнадежно – но шут с ним, пусть с этим разберется кто-то другой, только не я. Я устал от этого всего. Сил моих больше нет!

Конечно, он так не сказал. И даже бровью не повел. И заподозрить ничего невозможно было. Он только сделал привычное равнодушно-пустое выражение лица: ну, надо так надо. Сделаем, не вопрос.

И тут в нем вспыхнула такая мысль, что он чуть не вздрогнул.

Как просто! До обиды – что же раньше не додумался?!.. Но и тут ничего не отразилось на лице его – он умел владеть собой. Босс смотрел зорко, но и он не усмотрел никакого ненужного движения в облике подчиненного. Рабочее спокойствие, и только.

Неман указал взглядом на коньяк:

– Ладно, плесни еще. Условия?..

– Отлично, – Герман Маркович подхватил графин. – Выпьем! Условия? Условия обещаю чемпионские…

7

Шеф в самом деле расщедрился, и аванс выделил – это было в самый цвет. Но не главное. У Немана на нескольких банковских счетах лежало вполне достаточно денег в разной валюте. Стало быть…

Мысль, осенившая в кафе, разом согнала пустоту и глухоту последних месяцев. Мир вдруг вернулся, ожил – зашумел, задвигался, заговорил как прежде, да и сам Неман точно проснулся. Придя домой, он сел, сцепил руки в замок и прочно все продумал. Потом резко встал. Да! Все должно выйти. Должно.

Он решил исчезнуть. Для совершения акции ему выдадут безупречные документы, с ними он может пропасть из поля зрения на день-другой. А потом…

О потом и подумаем потом! Сутки-двое нормальный срок для того кто умеет рубить концы и отрываться. Если все сделать с умом, можно выскользнуть за пределы РФ, сперва куда-нибудь в СНГ, ну а потом и в дальние края… В Южную Америку! В Уругвай какой-нибудь. И гори оно все ясным пламенем!

Жизнь обрела цель и смысл. Неман постарался поотчетливее продумать план ухода. По согласованию он должен был, находясь в условленном месте, получать СМС-ки, координирующие его выход на цель: объект вела группа наблюдения, знавшая о Немане только номер его мобильника – разовый аппарат, приобретенный на чье-то левое имя. Неман решил дождаться сообщения, означающего «идти к месту акции»… но не идти туда, а пропасть из поля действий. Навсегда.

Как обычно, он прибыл, снял частную квартиру. Осмотрелся. Сменил квартиру. Отослал закодированное сообщение. Получил ответ. Операция вошла в решающую фазу.

Поздним утром следующего дня Неман отправился в огромный торговый центр, побродил там незамеченным. Зашел в «восточное» бистро, стал ждать, неторопливо завтракая… Наконец, поступило то самое сообщение.

Неман набросил куртку, пошел к выходу, стараясь сдерживать себя. Вот она, точка невозврата! Он ощутил это остро, кончиками нервов. Стало сухо во рту. Он сглотнул и чуть прибавил шаг.

Ну, вот так. Полчаса, и он на автовокзале, сядет в автобус, а там и ищите! Не найдете никогда.

Он подумал так со злорадством – и вдруг понял, что за ним следят.

Это было так внезапно, что он чуть не обернулся, в последний миг удержался. Шел не спеша, а мысли метались: что это? Что это значит?!.. Остановился у витрины, оценил ситуацию. Ничего подозрительного! Люди шли мимо него туда, сюда, никто из них не был похож на шпика…

И каждый из них может им быть.

Хуже всего – что это как оглушило, он не мог собраться, включить свое чутье, просчитать ситуацию. Он старался, не получалось. Но он умел владеть собой.

Он встряхнулся, собрался. И лучше бы этого не делал.

Новая догадка начисто снесла все. Да никто не следит! Просто она уже здесь. Это ее взгляд. Ее прикосновение. И все прятки, чужие документы, заграницы для нее – ничто. Она решила так – и все.

Она – это смерть.

На деревянных ногах он дошел до выхода, сам не заметив как. В голове ничего не было, тупо пустота и все. Он сошел с крыльца, пошел куда-то, остановился… Пустота окружила его, он почувствовал ее физически, изнутри и снаружи, увидел, что он один, нечто отделило его от людей, снующих вокруг.

Неман обернулся, взгляд бессильно заскользил по зеркальным стеклам торгового павильона. Как-то неясно, как бы ненастоящие, донеслись до него взволнованные голоса, и он успел тускло, замедленно удивиться: чего это они кричат?..

Пустота стала вязкой, плотной. Руку не поднять! Ногой не шевельнуть.

Но он уже не удивился. Только взглянул в небо – и через миг нечто мягко подняло его, и выше, выше, выше… или это небо стало падать?.. – он не понял. Свет этого мира – тусклый, серооблачный – стал гаснуть, превращаясь в ночь. И странный, не мужской, не женский голос сказал:

– Вот и все.