Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том II"

Глава десятая

28

– Что, Мишаня, успокоил благоверную? – хихикнул в трубку Проперухин. – Теперь давай о делах наших. Что там в ямке-то было, Миша?

– Я скажу. Только сначала сына услышать хочу. И не говори, что он далеко – ты ведь умный Витя! И наверняка догадывался, что такая тема возникнет.

– Он еще условия ставит! – подивился вслух Семенов. – Ладно, я человек сговорчивый. Сейчас услышишь – айн момент!

В трубке долго шуршало и потрескивало. Потом сквозь помехи прорвался мальчишеский голос:

– Папа… Это я…

– Кирилл, сынок, с тобой все в порядке?

– Да… Пап, а когда… Ой, у меня трубку отбирают. Папа! – Голос в трубке сменился – ее перехватил снова Проперухин: – Ну, что, доволен, Миша? Теперь мой вопрос…

– Погоди… Я хочу убедиться, что ты сына не записал заранее. Спроси у него – ну, скажем… Как звали первую хозяйку Ульки?

«Шкаф» одобрительно кивнул, показал большой палец: молодец, мол, продолжай в том же духе. Обвел рукой циферблат часов и поднял вверх два пальца: нужно говорить еще не менее двух минут.

– Дай негру палец, и он руку откусит, – фыркнул Семенов. – Пользуешься ты, Миша, моей добротой… Эй, парни, погодите, верните пацана! Слышь, как тебя? Как звали первую хозяйку собачонки вашей? Отец проверяет – тут ты или нет… Как это не помнишь?! А ну, вспоминай!

– Не ори на Кирилла! – закричал в свою очередь Алдошин. – Он сам вспомнит!

Трубка замолчала, и Алдошин, сколько ни прислушивался, мог уловить только какие-то приглушенные звуки – словно микрофон зажали ладонью.

– Алла, Миша, вспомнил твой наследник: вроде Зинаида Петровна была хозяйка. Так? Ну и слава создателю! Ну, Миша, теперь я тебя слушаю: итак? Что там было?

– Мечи. Старые катаны. Раритеты.

– На пятьдесят лямов зеленью? – не поверил Проперухин. – Сколько же их там было? Вагон, что ли?

– Пятнадцать. Коллекция японского императора, – устало подтвердил Алдошин. – И все они теперь у заказчика. У кого – ты знаешь. Так что отпусти парня. Ни он, ни я к этому уже отношения не имеем. Ты же понимаешь…

– Ну, это еще как посмотреть… Ладно, Миша, я тут кое-какую разведку произведу, а ты подумай. Место ты знаешь наверняка. Абвера на нашем острове нет, это точно. Через час я позвоню, и ты назовешь место, где все это добро лежит. Не назовешь – больше я не звоню и спокойно еду домой. А пацан здесь останется… Думай, Миша!

Трубка умолкла. Алдошин обессилено сел прямо на землю, рядом с валяющейся запаской. «Шкаф» же был деловит и собран. Он кивнул:

– Три с половиной минуты. Должны были засечь! – И принялся набирать номер.

Бросив в телефон несколько слов, он пощелкал кнопками, поднес телефон к лицу Алдошина:

– Тебе это место знакомо?

Алдошин вгляделся в кусок карты на дисплее телефона.

– Анивский залив. Где-то в двух-трех километрах от села Таранай – не доезжая если из города.

– Что там есть? Поселок? Рыбацкий стан?

– Не знаю… По-моему, закрытый рыбоводный завод. Или цех…

– Едем! – решил «шкаф». Он легко поднял за шиворот Алдошина, толкнул в сторону автобуса. – Соберись, парень!

– Там голоса… Их там много, Егор. Может, в полицию позвонить?

– Не надо. Сами разберемся. Напарника твоего берем?

Алдошин оглянулся на дом и только сейчас увидел в открытом окне своей квартиры встревожено-ожидающую физиономию Морина. Махнул ему рукой, и тот мгновенно исчез.

«Шкаф» уже по-хозяйски садился за руль. Вытащил забренчавший мобильник, послушал и, не говоря ни слова, отключился.

– Семен тоже его засек. Таранай подтверждается. Он тоже туда едет.

Автобус, резко набирая скорость, рванулся к выезду из города.

Только через несколько минут Алдошин сообразил, что Морин что-то пытается ему втолковать, повторяя одно и то же. Прислушавшись, он с трудом вник: приятель уговаривает его позвонить жене, успокоить. Сказать, что скоро они вернутся – и все будет о’кей. Алдошин тупо вгляделся в дисплей своего телефона: в верхней его части тревожно мигал значок предельного разряда батареи. Окончательно придя в себя, от отрицательно покачал головой:

– Батарея села. Беречь надо – Проперухин позвонить может.

Минут через 15 автобус вырвался из города, и «шкаф» сразу вдавил в пол педаль газа. Алдошин молчал, прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья. Никаких планов действия у него не было – лишь жгло изнутри яростное желание схватить Проперухина за горло, сжать и держать до тех пор, пока проклятый подонок не перестанет сучить ногами…

Таранай… Алдошин редко бывал на Анивском взморье, давно уже ставшим излюбленным местом летнего отдыха горожан. Сюда, игнорируя официальный пляж под Анивой, ездили купаться. Сюда же устремлялись рыбаки. А счастливые владельцы тяжелых джипов ухитрялись пробираться по бездорожью и частично по отливной полосе до самого юга острова, где еще сохранились, благодаря бездорожью, нетронутые уголки природы.

Таранай, Таранай… Помимо воли, в голове Алдошина цепко засела какая-то знакомая ассоциация. Что-то связанное с этим названием. Таранай…

Ну, конечно же, Таранай! Где-то там был схрон Крота и одновременно его «полигон» – там, на безлюдье, он испытывал найденное оружие, старые «огнестрелы» времен минувших войн. Крот как-то хвалился, что и живет последнее время, в перерывах между летними сезонами копания, больше в Таранае, чем у себя дома.

Алдошин схватился было за телефон, однако тут же вспомнил, что тот практически разряжен. Он перегнулся вперед:

– Егор, дай «трубу», пожалуйста! – И объяснил: – Человечек один есть, каждый кустик в Таранае знать должен.

Набирая номер, Алдошин тут же с досадой вспомнил, что Крот никогда не отвечал на звонки. Чего-то выжидал, если номер был знаком – перезванивал. Абоненту с незнакомого номера вполне мог и не перезвонить! Не ответил он и на сей раз. Послав с десяток гудков, Алдошин в сердцах отключился.

– Егор, трубку твою я подержу пока – перезвонить может человек…

Крот перезвонил через шесть минут.

– Хто это? Незнакомый телефончик что-то мне…

– Крот, это я, Миша Алдошин. Трубку сменил. Ты где сейчас?

– А те какая разница – где? Говори, чего надо…

Алдошин лихорадочно соображал. Скажи ему правду – тот и вникать не станет, отключится без разговоров. Ему интересны только «огнестрелы» и доллары, которые за них можно выручить. Ага, есть приманка, кажется!

– Крот, ты мне недавно «машинку» десантную предлагал. Японскую, в идеальном состоянии. Помнишь?

– Созрел? – хохотнул Крот. – Ну и что? Брать надумал? Только цена-то поднялась, учти!

– Возьму. Срочно нужна – только если прямо сейчас! Не завтра, а сейчас, понял? Потому и спрашиваю – где ты?

Крот покряхтел, покашлял в трубку – видимо, соображал сколько лишку можно слупить за столь срочный спрос.

– Я в Аниве, – наконец ответил он. – В городе часа через полтора могу быть тока…

– Не надо, я на полпути к Таранаю. Где тебя там искать-то, Крот?

– Ишь ты, загорелось как ему! Богатенького «буратину» нашел на мою «машинку»? Ну, ето мы еще глянем! На полпути, говоришь? Ну, схрон мой тебе видеть без надобности. Давай так: как старый погранпост к Таранаю проедешь, в море рыбаков-прибрежников увидишь. Вот напротив их стана на шоссе и встретимся, лады?

Возвращая телефон Егору, Алдошин пояснил ему суть дела.

– Сагитируем и Крота твоего! – «шкаф», как всегда, был краток.

Встреча на шоссе прошла практически без осложнений. Егор поначалу был представлен как покупатель. Крот с уважением посмотрел на его плечи, оценил невыразительное лицо и попробовал было старый прием: сначала деньги – потом товар. Егор пожал плечами и принялся наматывать на палец найденный на обочине кусок пятимиллиметрового стального прутка. А Алдошин, отбросив всю конспирацию, раскрыл Кроту истинную причину интереса его «гостей».

– Ладно, коли так, – Крот посопел, не сводя завороженного взгляда с казавшегося гуттаперчевым прутка в руках «шкафа». – Дитёв тырить – последнее дело. Витька, как погляжу, оборзел просто, с катушек совсем слетел… Он развалины здешнего рыбозавода купил, хочет там ранчо загородное строить. Я в тех бассейнах бетонных сколько лет «огнестрелы» пробовал, а тут он года два назад объявился. Совсем меня гнать отсель не стал, разрешил один, крайний бетонный короб использовать, на отшибе который. А сам строит помаленьку – фундаменты-то, считай, готовые стоят. Нынче бригаду нагнал, шлагбаум поставил, все как у людей. Рыл шесть-семь у него там, в вагончике живут…

– Нарисуй план, – предложил «шкаф». – Покажи, как незаметно поближе подойти можно… Только смотри, не ошибись, короста ржавая! Я ведь, если что, тебя вокруг елки обмотаю, как пруток…

– С тобой ошибешься, – опасливо буркнул Крот, присаживаясь на корточки и начиная рисовать палочкой на земле. – Вот дорога… Одна она, по иному оттель не выскочишь. Но и просматривается эта дорога хорошо – и из вагончика, и вообще. Вот здесь у них бетонные бассейны для мальков были, шесть штук. Мой, седьмой, в сторонке. Вагончик здесь, на пригорке. Тут сарайка для инструментов – и все!

– Витька-то там? Видел его? – спросил Алдошин.

– Я к нему в гости не хожу. Машины стоят три штуки, одна вроде Витькина…

– Стволы у них имеются? В глаза мне гляди, короста! – лениво поинтересовался Егор.

– Как в таком пустынном месте без огнестрела? Видел карабинчик у одного…

– Один ствол? Точно?

– Во грех вводишь, уважаемый! – закряхтел Крот. – Витька в прошлом году «папашку» покупал у меня, пару тэтэшников. Может, для коллекционеров, а может, себе оставил, я не спрашивал. Эти, рылы которые, гранат пяток брали. Говорили – рыбу глушить, а глушили или нет – того я не знаю!

– «Папашка» – это автомат ППШ на копарском сленге, – начал пояснять Егору Алдошин.

– Не учи ученого, – оборвал тот. – Однако серьезно ты, глист ползучий, ребяток вооружил!

– Дык я что? Бизнес есть бизнес, – обиделся Крот. – Вот и твой друг пистолю японскую недавно прикупил… Кто пистолю, кто кирпичи покупает – а продавец што, отвечать должен, если покупатель энтим кирпичом по башке кого шарахнет?

– Помолчи, бизнесмен сраный, – посоветовал «шкаф» и повернулся к Алдошину. – Что за ствол у тебя? С собой? Покажи!

Он покрутил в руках намбу, подкинул пистолет на ладони.

– Ладно, если от первого выстрела не разорвет! Семена нам ждать надо все равно – может, он чего с собой захватил, – и прищурился на Крота. – А что за «машинку» ты в виду имел? Автомат, что ли?

– Пулемет японский, десантный. Их, когда операция по освобождению Сахалина началась, японцы своим на парашютах сбрасывали, в консервирующей упаковке, – поспешил пояснить Алдошин. – Я такие вещи видел, и в руках держал: если в сухом схроне хранилось – вполне рабочая вещь! На тридцать патронов.

– Пока Семена ждем – сходи с ним, принесите, поглядим, – велел «шкаф» Алдошину.

– А с баксами как? – заикнулся Крот. – Вещь дорогая, музейная, можно сказать! У вас тут свои разборки – а я страдать должен? Три тонны баксов агрегат стоит – и то по-корифански, можно сказать!

– Три тонны, говоришь? – Егор поймал Крота за руку, поиграл его пальцами. – А свою «ласту» во сколько ценишь, короста? Сейчас по одному пальчику отламывать начну – небось, сразу скидку сделаешь, а? Неси, говорю, сука поднарная! А я тут пока выездом с рыбзавода вашего займусь…

Оставшись у въезда на бывший рыбозавод с Мориным, Егор взялся за конец сломанной железобетонной опоры, валяющейся у обочины, и напрочь перегородил им дорогу. Подумав, переставил алдошинский автобус так, чтобы откатывающаяся пассажирская дверь была напротив выезда. Подмигнул Морину:

– Теперь дело только за «гостями»!

В кармане у него затренькал мобильник.

– Егор, ты где?

– На месте. Гнездышко нашли, выезд перекрыли. Сейчас Миша с другом местным агрегат принесут, и пойдем на штурм. А ты?

– Прошел Успенское. Если верить джипиэске, до Тараная километров пятнадцать осталось.

– Ну, значит, вовремя поспеешь. Тебе твой шеф, никак, санкцию дал на участие?

– Нету у меня больше шефа, похоже… Со связи ушел… Концы рубит, видать. Да ладно, с ним разберемся! Тут другая проблема, Егор, кажись, нарисовалась. Ты помнишь синий фургон Sakhalin Energy, который последние дни у базы отдыха глаза мозолил? На базе «урала» который?

– Восемь-ноль-четыре в номере? Помню, а что?

– Так вот, я его только что обогнал. Похоже, тоже в Таранай идет. Хотел бы ошибиться, Егор, но, по-моему, это Мишу Алдошина пасут. А может, и нас с тобой заодно.

– Жена Мишки лягашам насчет пацана стукнула?

– Не знаю, Егор. Но мне очень не хочется отвечать на их вопросы. Ни по пацану, ни по прочим делам. Может, свалим в сторону? Тебя-то и вовсе никто помогать Мишке не просил, учти!

– Свалить-то можно… Но стремно как-то: обещал посодействовать и в последний момент бросаю…

– Да кто он тебе, Егор? Плюнь!

– Не могу, – подумав отказался Егор. – Слушай, а ты их придержать можешь? Минут хоть на пятнадцать-двадцать, а? Я б тут постарался все оформить, тогда и сваливать можно…

– «Жопку» джипа подставить разве что… Но машинка-то твоего босса, между прочим! Не жалко?

– Подставляй! Пошел он вместе с твоим…

«Шкаф» отключился, взял за плечо Морина.

– Слушай, мужик: тут ситуация маленько поменялась. Я Мишку и пентюха этого с пулеметом дожидаться не буду. Сам пойду. Дай-ка мне отвертку из машины, быстренько!

– Их же там много, Егор! – попробовал урезонить «шкафа» Морин.

– Дураков всегда много! – отмахнулся Егор. – Скажи, чтобы установили агрегат в салоне, и дверку до поры прикрытой держали. Сюрприз, значит, чтобы был – если толпа оттуда выкатываться будет. Одну очередь разрешаю – по верхам! Крот ваш если в отказ пойдет – скажи, что кишки выну.

Последние слова Егор договаривал уже через плечо, направляясь к рыбозаводу.

* * *

Вахтовый «урал» с логотипом Sakhalin Energy действительно поспешал в Таранай. Снявшись с дежурства у базы отдыха, Щербак с бригадой местных оперов еще по дороге в город связался с заместителем начальника УВД Валерием Кирьяновым и поставил его в известность о полученной оперативной информации о похищении ребенка. И тот, не теряя времени, ринулся в областной суд за санкцией на прослушивание – бумага была заготовлена загодя.

Одновременно на пульт дежурного инженера оператора сотовой связи поступил кодированный служебный сигнал, включивший мощный программируемый широкополосный сканер. Заложенные в программу фонемы людей из списка, еще изучаемого федеральным судьей, были мгновенно оцифрованы и введены в поисковую систему слежения. «Вахтовка» еще не успела пройти и полпути от Охотска до Южно-Сахалинска, а координаты мобильного сигнала телефона Виктора Семенова были уже определены. Водитель «урала» свернул на дорогу, напрямую ведущую в Корсаков, и погнал мощную машину напрямик к Анивскому взморью.

Получив в суде постановление, Кирьянов связался с Олегом Щербаком и попросил его включить конференц-связь в салоне:

– Товарищи офицеры, оперативная обстановка изменилась, и сейчас вы направляетесь к месту наиболее вероятного похищения ребенка. У нас пока нет данных о численном составе бандгруппы, ее вооружении. И у вас, насколько я знаю, нет бронежилетов и кевларовых щитов. Каждый из вас может отказаться, по этим основаниям, от участия в операции по освобождению несовершеннолетнего заложника. Никаких служебных расследований по этому поводу предпринято не будет. Специальная группа захвата будет поднята по тревоге и направится в район Тараная через десять минут. Плюс время на дорогу. Свое согласие на добровольное участие в операции, если оно будет дано, вам нужно письменно представить командиру вашей группы, майору Щербаку. Все вопросы – к нему. Конец связи.

– Как говорится в популярном сериале, «жопошников» у нас нету, – буркнул дежурный по связи оперативник, выдирая из служебного блокнота десяток листов. – Майор, отпечатков пальцев на расписках не потребуешь? Разбирай бумагу, ребята – кто грамотный, конечно!

Оперативники без указаний и промедления занялись каждый своим делом. Связавшись по телефону с анивским уголовным розыском, быстро установили, что определенная GPS-навигатором точка возле Тараная – заброшенный рыборазводный завод. Несколько служебных помещений и небольших цехов, бетонные желоба-бассейны для нагула молодняка – вполне «уютное» местечко для того, чтобы упрятать заложника.

Щербак на ходу попытался выйти на скайп-связь с Дворкиным, но в движении со связью ничего не получилось. И он, захлопнув ноутбук, молча уставился на убегающую назад дорогу.

Движение по трассе было не слишком оживленным, и поэтому черную крокодилообразную «Тойоту-Тундру», легко обошедшую их «вахтовку», Щербак заметил сразу. Заметил и нахмурился: номер машины показался ему знакомым. Проверяя себя, он окликнул оперативника, сопровождавшего его в «ревизии» по базе отдыха под видом электриков.

– Денис, ты на машинный парк в «Континенте» нынче внимание обратил? Была там черная «тундра» с госномером «четыреста сорок четыре»?

– Была. А что?

– Сейчас обогнала нас такая же…

– Ну, не знаю, как у вас, в столице, а у нас что ни «тундра», то с блатным номером, – откликнулся Денис.

– Понятно…

Минут через пять «блатная» машина весьма недвусмысленно напомнила о себе. Ее водитель притормозил у обочины и начал снова двигаться одновременно с поравнявшейся с ней «вахтовкой». Пассажиры фургона почувствовали, что «урал» рванулся было в сторону, потом резко затормозил. Одновременно послышался душераздирающий скрежет металла о металл, и вахтовка остановилась. На дороге послышалась многоэтажная брань.

Высыпавший из фургона оперативный состав мгновенно стал участником весьма банальной дорожной разборки. Хозяин «тундры», едва не со слезами оглаживая развороченные левые дверцы и заднее крыло своей машины, тряс перед водителем «вахтовки» сорванными с носа темными очками:

– Да ты хоть понимаешь, куровоз драный, на какие бабки ты попал?! Колхозник, едрена мать! Тебе только меж коровников маневрировать! «Соблюдай дистанцию!» – для кого это умные люди пишут, а?!

– Ты мне арапа не заправляй! – отбивался уралец. – Я в метре тебя обходил, а ты рванул с места, как бешеный! Зеркалами пользоваться не умеешь? На дороге-то не только твой членовоз ездит!

Приглядевшись к водителю «тундры», Щербак без труда узнал в нем Семена Мезенцева, телохранителя небезызвестного Самсонова. Интересное, очень интересное совпаденьице! Еще утром Мезенцев не спеша фланировал по базе отдыха, уезжал и приезжал на рефрижераторе – в вдруг объявляется неподалеку от места ЧП с сыном черного археолога Алдошина!

Сказать, что послужной список Семена впечатляющий – ничего не сказать! Из справки, полученной по линии секретариата Интерпола, следовало, что он имеет солидный опыт участия в боевых действиях в Чечне (несколько наград), затем в Иностранном Французском легионе. Владеет всеми видами современного стрелкового и тяжелого вооружения, техникой рукопашного боя, имеет снайперскую подготовку и опыт выживания в самых экстремальных условиях, виртуозно владеет техникой управления не только автомобилем, но и самолетами и вертолетами…

И такая банальная ошибка на дороге?

Задерживает специально?

Если намеренно, то, значит, «вычислил» принадлежность их фургона к полиции и не хочет, чтобы они быстро попали на место ЧП. И сразу еще несколько вопросов напрашиваются: сам не хочет или хозяин велел задержать? А смысл? Неужели Самсонов причастен к похищению ребенка? Но зачем ему это? Ведь Алдошин выполнил для него большое дело. Клад найден, передан заказчику… Может быть, Алдошин передал Самсонову не все, что нашел? Нет, не то: судя по перехвату телефонных разговоров, ребенок был похищен до того, как сокровище было отправлено с базы отдыха на холодильник…

Вернемся к исходному, лихорадочно размышлял Щербак. Исходное: авария не случайна! Фургон «расшифрован». Цель – задержка, это все – априори! Но в чем тогда ее смысл? Самсонов хочет «разрулить» ситуацию без вмешательства властей, чтобы не привлекать внимания к своим приватным делам с Алдошиным?

Вот это уже теплее, как говорится… Можно с большой долей уверенности предполагать, что умчавшийся с базы отдыха автобус Алдошина уже на месте ЧП. И отец сам пытается освободить своего ребенка.

А вот этого допускать уже никак нельзя! И Щербак начал решительно протискиваться к Семену Мезенцеву, с неудовольствием отмечая, что ДТП уже собрало на шоссе солидную пробку. Случайно это вышло, либо следствие виртуозного мастерства Семена, но «тундра» напрочь перегородила весь дорожный просвет.

Протолкавшись к Мезенцеву, Щербак тронул его за плечо:

– Здравствуйте. Я старший на этой машине. Олег, – представился он. – Вас как звать-величать?

– Да как бы ни звали! – огрызнулся тот. – Ты гаишников вызвал, старшой? А чего ждешь?

– Инспекторов вызвать недолго. Ехать они, боюсь, долго будут, – миролюбиво возразил Щербак. – А у нас машина оперативная, мы спешим. Я майор полиции, все эти ребята – тоже полицейские офицеры. Давай так, друг: составляем схему ДТП, безоговорочно подписываем ее и разъезжаемся. Серьезно говорю, спешим!

Толпа автомобилистов недовольно зашумела.

– Спешите, ага! Вы всегда спешите!

– Водочка кончилась, что ли?

– Вы умчитесь, а потом хором на мужика насядете в отделе и схемой вашей подотретесь! А ему перед хозяином отвечать!

Почувствовав поддержку, Мезенцев упрямо покачал головой:

– С места не тронусь и вас не пущу, пока дознаватели не приедут! И в присутствии свидетелей не зафиксируют схему ДТП. Где я потом этих свидетелей искать буду? Сначала вы замордуете, потом хозяин с дерьмом съест, заставит за машину платить! Не пойдет!

Собравшиеся автомобилисты одобрительно зашумели. Ну не прорываться же с оружием в руках сквозь озлобленную толпу… Щербак, чувствуя свое бессилие, кивком головы подозвал старшего опера, тоже в майорском звании:

– Володя, срочно звони в ближайший отдел. Требуй, чтобы немедленно прислали усиленный наряд! Не драться же с ними, мать их…

– Это подстава, майор, – тихо буркнул тот.

– Сам вижу! Давай звони! А я Кирьянову позвоню пока, чтобы взбодрил местных деятелей!

* * *

Егор шел наугад, ориентируясь главным образом на проглядывающий сквозь буйную зелень грязно-желтую стену передвижного вагончика-бытовки. Некогда заасфальтированный проезд весь растрескался, разошелся, пророс травой и даже тонкими веточками кустарников. Справа от основного прохода в два ряда вытянулись длинные параллелепипеды бетонных бассейнов с узкой неогороженной дорожкой между ними. Кое-где в стенах бассейнов виднелись следы начавшихся работ – выдолбленные ниши, неряшливо поставленная опалубка. По другую сторону бассейнов виднелся передвижной компрессор, бетономешалка, высились кучи щебня и песка.

Желтая бытовка была явно обитаема: из ее открытой двери доносились голоса, какой-то шум. Подойдя поближе, Егор приостановился, внимательно осматривая местность и саму бытовку. Она представляла собой снятый с автомобильной рамы фургончик-кунг, установленный на самом краю одного из бассейнов. Окон в бытовке – во всяком случае, со стороны Егора, – видно не было.

Недалеко от бытовки вкривь и вкось стояли три автомобиля – один поприличнее, «Сузуку-Эскудо», два остальных – типичные сельские добитые «лохмоты», все праворульные. Рискуя, что его заметят раньше времени, Егор направился к машинам и, походя, проткнул отверткой передние колеса у двух крайних. Третий автомобиль стоял с поднятым капотом, и, мельком глянув на ржаво-грязный двигательный отсек, Егор решил тут просто не тратить времени: машина была явно в нерабочем состоянии.

Направляясь к двери бытовки, Егор нарочито задел ногой какую-то железку, и та немедленно громыхнула. Голоса в бытовке немедленно смолкли – неожиданного визитера принялись внимательно разглядывать.

Привычная одежда Егора – темный костюм, белоснежная сорочка и бордовый галстук – поначалу ввели обитателей бытовки в закономерное заблуждение.

– Ты поглянь, какой фраер к нам пожаловал! Директор, что ли? Или председатель колхоза местного?

Не обращая внимания на издевательский тон, Егор прислонился плечом к дверному проему и вежливо поздоровался:

– Здравствуйте, люди добрые! Разрешите узнать – а что вы тут, собственно, делаете?

После секундного замешательства бытовка загомонила:

– Во, блин, дает! Что мы тут делаем! А ты что тут делаешь, хрен с бугра?! Это, ваще-то, частная собственность!

– Чья собственность? – немедленно, но вполне доброжелательно поинтересовался посетитель. – Документики можно поглядеть? И самого собственника, конечно, желательно увидеть…

– Во дает! – сквозь полумрак бытовки Егор успел рассмотреть заставленный пустыми бутылками и объедками колченогий самодельный стол, лавки вокруг него. На лавках в самых живописных позах сидело семеро мужичков примерно одного, под сороковник, возраста. Голые до плеч руки почти всех были обильно украшены татуировками – причем отнюдь не теми, что делают в модных нынче тату-салонах. – Борзый фраерок какой, пацаны! А твой документ хде? Халстук под кадыком, что ли, заместо документа?

Ближайший мужичок встал, подошел к Егору и попытался грязной лапой цапнуть его за галстук. «Шкаф» улыбнулся, легко вроде перехватил рукой кисть мужичка и слегка вывернул, отчего тот с воплем присел.

– Я с сельсовета местного, – также улыбаясь, пояснил Егор. – Сигнал от населения поступил, что тут пьянки каждый день. И безобразия творятся – вот и пришел проверить! Или мне участкового надо было с собой прихватить?

Работяги, посматривая на все еще сидящего у колен визитера товарища, начали «въезжать в ситуацию».

– Какие пьянки, начальник? Какие безобразия? Вот, зарплату хозяин привез, мы с его разрешения маленько и того… Расслабились.

– Где хозяин-то? – уже строго спросил Егор.

– А он в своей бытовке, чуть подале! Чего ему тут с рабочим классом общаться? Ты человека-то отпусти, начальник – вишь, рожа у Гриньки посинела уже!

– Сидеть всем здесь, никуда не выходить! – распорядился Егор. И, отпустив наконец руку несчастного Гриньки, быстро шагнул за порог. Захлопнул дверь, заложил ее тяжелым пробоем, сделанным из старой рессоры, и пошел на поиски хозяйской бытовки.

Она оказалась прямо за густым кустарником, метрах в десяти. Вагончик стоял на краю оврага, опираясь одним углом на положенную толстую трубу. Егор распахнул дверь и замер: сидящий за столом человек целился в него из пистолета.

По-видимому, Семенов ожидал увидеть кого угодно, только не совершенно не знакомого человека в опрятном костюме и рубашке с галстуком. Напряжение на его лице сменилось выражением легкого удивления. Помедлив, Проперухин чуть опустил ствол и отрывисто спросил:

– Ты кто? Как сюда попал?

– Хорошо у вас гостей встречают! – криво усмехнулся Егор. – Рабочие ваши за галстук хватают, здесь и вовсе оружием угрожают… Я председатель поселкового совета, господин не-знаю-вас-как!

Проперухин поглядел на пистолет в своей руке, небрежно кинул его на стол.

– А-а, травматика! С моими работягами ухо востро держать надо, извиняйте, если испугал. Так чем все-таки обязал?

– Хотелось бы посмотреть ваше разрешение на строительство. И документы на аренду, или что тут у вас? Собственность?

– Ну, с этим все в порядке! Смотрите…

Егор сделал шаг к столу и чуть не упал, едва удержавшись на ногах от сильного толчка в спину. Ухватившись руками за стол, он обернулся: в дверном проеме стоял человек с охотничьим карабином в руках.

– Серый, ты чего это вольничаешь? – начал было Проперухин.

– Заткнись! Он такой же председатель, как я балерина! – прошипел сквозь зубы Серый и снова сильно ткнул стволом в спину Егора. – Ну ты, фраер! Руки на стену побыстрее! А ноги подальше – так вас в ментовке учат людей на растяжку ставить, а?

Егор давно уже мог выбить оружие из рук напавшего, скрутить его и швырнуть в Проперухина. Но решил поучаствовать в «спектакле» подольше, заставить противника проявить свою сущность. Он послушно оперся руками о стену вагончика, отшоркал ногами подальше.

– Серый, я не понял! – начал по-хозяйски повышать голос Проперухин.

– Счас поймешь, идиот! Этот фраер на алдошинском автобусе подъехал, со стороны города. С Кротом о чем-то побазарили. Потом Крот с Алдошиным куда-то пошли в кусты, а этот битюг дорогу перегородил и пошел к работягам в бытовку. И возле машин чего-то задержался – никак, колеса проткнул, мерин? – Серый снова сильно ткнул Егора стволом в область почек. – Потом алкашню твою запер в вагончике и сюда направился. Верно я толкую, «председатель»? А ну-ка, адрес своей конторы в поселке назови, функционер! Ну!

Егору «спектакль» уже изрядно надоел. Да и время поджимало – неизвестно, насколько Семену на шоссе удастся задержать «лягашей». Он слегка согнул ноги в коленях, словно от боли, громко охнул – и распрямился как пружина. Выполняя что-то вроде балетного фуэте, он успел еще усмешливо подумать, что недаром этот Серый про балет упоминал…

Левая нога Егора с силой лошадиного копыта ударила Серого в руку, и карабин с треском отлетел в сторону. Едва она коснулась пола, как в воздух взлетела правая нога, и грубиян Серый, взмыв в воздух, обрушился на стол и Проперухина, смешался с ним в клубок и скрылся в туче пыли и каких-то бумаг.

Егор снял пиджак, заботливо осмотрел его тыльную часть – не оставил ли ствол карабина следов на шелковистой ткани? Углядев пару выдернутых ниток, укоризненно покачал головой. Шагнув вперед, отшвырнул обломки стола, за которым ворочались поверженные противники. Гадливо улыбаясь, основательно засунул Проперухину в ноздри указательный и средний палец, поднял с пола, прислонил к стене:

– Пацан где, судорога худая?

Вцепившись обеими руками в ладонь «шкафа», Виктор, подвывая, пытался освободить нос от нестерпимой боли.

– Выше подыму сейчас! – предупредил Егор. – Пацан где?

– В галоце, в галоце! Отпусти, больно же! – прогундел Проперухин, показывая рукой куда-то на улицу.

– К логопеду запишись, обмылок! – посоветовал Егор. – С дикцией у тебя что-то неладно! В колодце, что ли? Веди, Сусанин!

Вынув пальцы из проперухинского носа, Егор вытер их о противника, легонько хлопнул его по ушам так, что Виктор присел.

Егор подхватил с полу карабин, прикрикнул:

– Веди, говорю, а то в другую дырку сейчас тебе ствол засуну, на «кукане» пойдешь!

Спотыкаясь и с ужасом поглядывая на «шкафа», Семенов выбрался из вагончика и показал рукой на бетонное кольцо, прикрытое колесом от грузовика. Егор сбросил колесо, заглянул вниз: примерно на четырехметровой глубине он увидел мальчишескую фигурку, скорчившуюся на каком-то ящике.

– Ну, Проперухин не своей смертью помереть тебе, – покачал головой Егор. – Целый пацан-то? Как спускал туда? Лестница? Тащи ее сюда, лошак. Да поживее, пока не взбодрил тебя!

Перегнувшись вниз, Егор спросил:

– Пацан, как тебя? Кирилл, что ли? Руки-ноги целы? Сам сможешь подняться?