Текст книги "Агасфер. Вынужденная посадка. Том II"

Когда один из экранов в рабочем кабинете Зинкявичуса погас, тот повернулся к сидящему за своим ноутбуком технику – электронщику:

– Можно ли продолжить наше совещание в более узком формате? Благодарю… Товарищи офицеры, все на месте? Никто не отключался? Так вот: у нас есть всего несколько часов для того, чтобы обойти каким-то образом Самсонова и понять способ его действий. Скажу вам откровенно, товарищи: лично я не боюсь, что он бесследно исчезнет за пределами России – с кладом, либо без него. Порукой тому – недавний визит в Москву офицера связи из Интеллидженс Сервис: их заокеанские партнеры весьма обозлены тем, что Самсонов, сам того не ожидая, проник в их «спутниковую тайну» за семью печатями. Несколько десятков лет американской тюрьмы он уже заработал. И его схватят, как только он окажется за пределами России. Здесь сомнений нет – есть только мое пожелание: лучше бы его схватили без найденного сокровища. Потому как потом оно снова неминуемо, как мне кажется, исчезнет. И, боюсь, уже навсегда! Такая вот информация к размышлению, как говорил товарищ Штирлиц. И теперь давайте все вместе подумаем: что мы все-таки можем предъявить Самсонову? Его нужно остановить сейчас!

Участники конференции молчали и лишь сосредоточенно хмурились, лихорадочно продумывая варианты.

– Дворкин! Сергей Васильевич! Подумайте над возможностью срочно ввести нашего человека в дом, в который переселился Самсонов!

– Подумаем, Отто Валентинович!

– Майор Щербак! Олежка! Телохранитель Самсонова, как его – Семен, что ли? Он ведь еще на Сахалине? Может, попробуете взять его в оборот?

– Обещать не могу, Отто Валентинович! Он у Самсонова лет пять уже. Взят, видимо, по очень серьезной рекомендации, как это обычно делается. Да и послужной список Мезенцева вы знаете: такие люди не ломаются!

– Алдошин?

– Тоже сомнительно: он для Самсонова уже отработанный элемент. Да и вряд ли он откровенничал с Алдошиным.

– Семенов? Он ведь автор доноса на Самсонова. Предпринимал несколько попыток войти в долю, копал под него…

– После неудачной и, к сожалению, недоказанной попытки похищения сына Алдошина он страшно напуган. Я попытаюсь, конечно, но… Сами понимаете, Отто Валентинович!

– М-да… И дело вроде делается, и результатов мизер… И Якутск! Якутск, господа сыщики! Почему Самсонов сидит в Якутске?

30

– Дядь Миш, вас возле гаража вашего друг ждет. Дядя Семен. Просит подойти, если время и желание есть! – выпалив устное послание, соседский мальчишка, не дожидаясь ответа, повернулся на пятке и ссыпался по лестнице. Внизу громко хлопнула подъездная дверь.

Алдошин хмыкнул, покрутил головой: тесен мир все-таки! И продуктивные идеи в этом мире наверняка в какой-то мере материальны, верно умные люди говорят. Он и сам в последние дни несколько раз вспоминал и Семена, и шкафоподобного Егора, возникшего в его жизни совершенно неожиданно, как чертик из табакерки. И столь же неожиданно исчезнувшего, словно случайный вагонный попутчик: едешь-едешь с человеком, привыкаешь даже иногда. А проснулся однажды утром – и нет попутчика. Сошел на своей станции…

Алдошин прикрыл за пацаном дверь и стал собираться. Снял с гвоздика гаражные ключи, подхватил кейс с набором инструментов, сдернул с веревки на балконе выстиранный рабочий комбинезон.

– Ты куда с утра пораньше? – Тамара в ночной рубашке стояла в дверях, настороженно следя за эволюциями супруга. – Кто приходил?

– Отдыхай, Тома. Пацан соседский приходил, говорит, что возле гаража нашего кто-то крутится. Пойду посмотрю…

– Осторожней там, Миша, – после чепэ с похищением сына Тамара стала очень нервной. – Телефон возьми на всякий случай!

– Отдыхай, ничего со мной не случится! – ободряюще улыбнулся Алдошин. – Кому нужен старый копарь!

Возле гаража стояла черная «Тойота-Тундра». А на капоте, свесив длинные ноги, высился Семен с бутылкой холодного чая.

– Привет, археолог! – Семен легко соскочил на землю, тряхнул Алдошину руку. – Извини, что с утра из дома выдернул, Миша! Попрощаться вот заехал – нехорошо, думаю, не по-людски, как Егорка выражается!

– А чего не позвонил? Телефон забыл?

– Наивный ты сахалинец все-таки, Миша! – вздохнул Мезенцев. – Мы же здешним операм в Таранае нос основательно натянули. Зачем людей лишний раз беспокоить? Вообразят, что новое дело затеваем, начнут с сачками вокруг нас бегать, вчерашний день ловить…

– Думаешь, слушают?

– А ты как полагаешь – им цыганка нагадала насчет того, что Проперухин Кирилла твоего умыкнул? Прямиком ведь от базы отдыха на Таранай рванули. Припоздали они туда – с моей помощью, как ты, наверное, догадался – и опять мы им карты все спутали.

– Я ведь и Егору спасибо по-настоящему сказать не успел, – кивнул Алдошин. – Как он ловко с бандой Витьки Проперухина управился – один ведь пошел, безоружный! Он кто, кстати говоря? Координаты есть у тебя? Суета уляжется – «поляну накрыть» человеку хоть надо будет.

– Егор-то? Он начальник службы безопасности того самого холдинга «Континент» – теперь уже бывший, правда. Уволили Егорку – и опять-таки не без моей помощи! Тебе когда жена насчет сына позвонила, и ты в город рванул, я хотел с тобой ехать. А босс категорически не разрешил вмешиваться. Ну, я Егора и попросил прикрыть тебя – сослался на то, что он был у меня в тот момент вроде как в оперативном подчинении. Вот его за самодеятельность и турнули, Миша… Он, кстати, и машинку вот эту разбитую на себя взял, – Семен похлопал по крыше «тундры». Ну, ремонт я сам оплатил, конечно…

– Как разбитую? – Алдошин обошел вокруг «тойоты», придирчиво отыскивая глазами следы повреждений.

– А ты думал, я на трассе операм флажками помахал, чтобы остановились и привал сделали? – рассмеялся Семен. – Пришлось бок подставить, ДТП спровоцировать…

– Семен, так я, выходит дело, вам с Егором деньги должен! – сообразил Алдошин.

– Не валяй дурака, Миша! Ничего ты нам не должен, – отмахнулся Семен. – Наше это было с Егором решение. Мы с ним хоть нынче и безработные, но кое-какие «подкожные накопления» от прежних веселых денечков остались!

– Так Абвер тебя уволил?!

– Ну, уведомления по почте я не получал, конечно. Но, зная кое-какие обыкновения любимого шефа, вывод сделать несложно. Когда он рвет с человеком, к примеру, то уходит со связи. В моем мобильнике прямой связи с Владиславом Николаевичем – как и в твоем, Миша – только робот теперь говорит: номер, набранный вами, не существует. Уточните, плиз, и перезвоните… Я дурачком прикинулся и позвонил его дежурному помощнику в московский офис. И услышал, что никаких распоряжений на мой счет шеф не оставлял.

– И что теперь делать станешь?

– А что тут поделаешь, Миша? Остается только молиться, чтобы моя зарплатная карточка заблокированной не оказалась. А она у меня в Москве. Знал бы такое дело – перед поездкой перевел накопления на другой счет.

– И что ж ты не едешь? Чего тебе здесь на острове делать?

– Да уж не природой вашей уникальной любуюсь, – вздохнул Семен. – Человечка одного найти требуется. Которому я сабли твои замаскированные вместе с рыбой сдал. Так, на всякий случай. Из личного, как говорится, интереса… Да ладно, что мы обо мне да обо мне! Тебя-то тоже, как я понимаю, «обули»? И никакого гонорара обещанного ты, мой наивный друг, так и не получил, верно? «Хата» столичная хоть на тебя оформлена?

Алдошин отрицательно помотал головой.

– Ну, «хата» московская тоже не за стакан семечек нынче идет. Может, и позабыл про такую «мелочь» Владислав Николаевич. Поезжай, попробуй спроворить это дело – хоть какие-то бумаги на квартиру шеф тебе оставлял? И не тяни – вот тебе первый мой совет, Миша!

– А что, и другие будут?

– Коли не побрезгуешь, будут, – серьезно пообещал Алдошин. – Совет номер два: если поймешь, что шеф наш драгоценный и тут тебя опередил – не лезь в бутылку! Не ищи его по офисам – не найдешь! А если и найдешь случайно – то тебя мой новый преемник с лестницы спустит. А может, шеф и похуже что-нибудь придумает. Ты ведь ему теперь свидетель совершенно не нужный. Так что лучше ему на глаза не показываться. Впрочем, Миша, это я так, на всякий случай говорю: есть у меня все основания полагать, что Владислав Николаевич прямо из Якутска «за бугор» двинет. Нечего ему более в России делать, Миша!

Помолчали, думая каждый о своем. Потом Семен снова протянул Алдошину руку:

– Ладно, Миша, долгие проводы – долгие слезы. Пока, напарник! Вот тебе адрес электронной почты. Если совсем уж хреново станет – ты мне через полгодика по этому адресу письмецо скинь. А если не отвечу – не обижайся. И помяни тогда раба Божьего Семена. Свечку поставь в храме, что ли…

Круто повернувшись, Семен зашвырнул в кусты пустую пластиковую бутылку из-под чая и зашагал прочь.

– Эй, Семен, а машину чего тут бросаешь? – окликнул его вслед Алдошин.

– А-а, «тундру»! Прости, Миша, совсем забыл! Господа из «Континента» на битых машинах не ездят, мне ее отдали – после того, как полную стоимость возместил. Там доверенность генеральная в бардачке, Миша – так что пользуйся! Бензину, правда, много жрет – но ты ее продай, если не «прокормишь»! Да, Миша! Я там еще флеш-накопитель оставил. Ну, флешку, в просторечии. Отчет о моих секретарских обязанностях за время работы у Владислава Николаевича. Мне эта «музыка» вроде и ни к чему вроде. А ты у нас аналитик. Полюбопытствуй на досуге – может, имена знакомые встретишь… Ну, пока, друг!

* * *

Алдошин поправил на плече дорожную сумку и закурил, в который раз уже подумав с досадой, что привычка к сигаретам, не без труда оставленная семнадцать лет назад, вернулась очень легко и как-то даже сама по себе.

Аэропорт жил своей обыденной суматошной жизнью. Покидающие остров с энтузиазмом волокли бетону нагруженные сумки и баулы. Официальные таксисты и бомбилы, разбившись на две старательно не замечаемые друг другом стайки, выбирали клиентов. Дворники-мигранты в красных мешковатых жилетах меланхолично шоркали вениками вокруг урн. Бывалые пассажиры, уже зарегистрировавшись и сдавши багаж, облегченно смолили сигареты на широком крыльце главного терминала, стремясь запастись никотином на все 9 часов полета – плюс часок в здешнем накопителе, да еще и потом, по прилету часок, у багажных транспортеров.

Лишний раз гонять в Белокаменную Алдошину откровенно не хотелось. Абвер ушел со связи совершенно недвусмысленно, никаких координат его у Алдошина не было. Да если б и были – ясно дело, что ни квартиры, ни гонорара простачку-копарю из провинции не видать как своих ушей. Не в суд же на Абвера подавать, в самом деле… Отдавать и платить свои кровные Владислав Николаевич очень не любил, сколько раз Алдошин был тому свидетелем.

Пока он перелопачивал центнеры старых документов, рыскал по городам и весям в поисках чудом доживших до нынешнего времени свидетелей, добывал крохотные кусочки информации полувековой давности, анализировал и напряженно размышлял, Владислав Николаевич во время их нечастных встреч был подчеркнуто дружелюбен. И иногда сам посвящал Алдошина в свои задумки и ближайшие планы, безо всяких просьб с его стороны. И это Михаилу, откровенно говоря, тоже не нравилось. Может, Абвер таким образом его на «вшивость» проверяет?

К чему ему знать лишнее? Как говорят, меньше знаешь – дольше проживешь. И эта нехитрая логика импонировала Алдошину: Абвер был, что ни говори, человеком опасным. И деньжищи на кону, по его уверению, стояли очень серьезные. Сам Алдошин в себе был уверен: не мальчик, прекрасно понимал верность поговорки про молчание-золото. Некоторые перспективы до поры до времени внушало и то, что пока клад не найден, он Абверу нужен! Но чем реальнее становилась призрачная надежда, тем задумчивее и непонятнее были взгляды Абвера, которые Алдошин часто ловил на себе.

И ни за что бы не поехал Алдошин зондировать безнадежную ситуацию с квартиркой, если бы не неугомонная жена Тамара. Но заела ведь насмерть! Во-первых, оставила впопыхах во время последнего блиц-визита в столицу в этой проклятой квартире свои золотые сережки. И с ремонтерами московскими какими-то договорилась сменить кафель в ванной и на кухне, аванс им оставила. Так что хочешь не хочешь, а ехать надо. Про то, что квартира накрылась медным тазом, жене Алдошин предусмотрительно не говорил.

Алдошин решил сменить позицию, тем более что поднимающееся солнце начинало ощутимо припекать. Он сошел с крыльца и укрылся в неширокой тени от козырька торгового павильона, вытряхнул из пачки новую сигарету. Достал зажигалку, щелкнул и, поднося пламя к лицу, снова обежал глазами площадь перед аэропортом. И вдруг замер, увидев знакомое лицо… Впрочем, какого черта – знакомых лиц было сразу несколько!

От парковки к входу в аэропорт с напряженным лицом шагал Виктор Семенов, он же Проперухин. А рядом с ним, с двух сторон, шли два крепеньких и неприметных с виду молодых мужчин в легких ветровках. Их лица тоже были знакомыми, и парой секунд спустя память подсказала Алдошину – где, когда и при каких обстоятельствах он встречался с этими мужичками.

Все еще горевшая зажигался обожгла пальцы, и Алдошин, спохватившись, прикурил и небрежно отвернулся, продолжая наблюдать за Семеновым и его спутниками в отражении зеркального остекления.

Во рту стало кисло и противно: двое спутников Витьки Смирнова были операми из отдела борьбы с экономическими преступлениями УВД. Впервые Алдошин увидел их года полтора назад, когда был вызван к «экономистам» в областное управление – тогда еще не полиции, а милиции. Неделькой позже эти же двое нанесли ему визит домой и настоятельно попросили показать нарытые на раскопах трофеи – то, что хранилось в квартире и в гараже. Придраться операм тогда было совершенно не к чему, и они с разочарованным видом ушли, настоятельно порекомендовав на прощанье сменить род деятельности копаря, от которого и до греха совсем недалеко.

И вот новая встреча, которую приятной для Алдошина никак не назовешь. Неужели по его душу все-таки явились?

Эпопея с дурацким похищением сына, организованная Проперухиным, завершилась для семьи практически без последствий. Едва успев сказать «шкафоподобному» Егору спасибо за молниеносно проведенную им операцию по освобождению Кирилла, Алдошин высадил того у моста на въезде в Аниву. Тот махнул рукой: уезжай, мол! И Алдошин, не дожидаясь синего фургона с оперативниками, спешащими к месту действия по другой дороге, дал газу и минут через сорок уже был дома.

Напоив Кирилла горячим чаем с медом и уложив спать, Алдошин, выполняя инструкцию того же Егора, провел с женой и старшей дочерью серьезный разговор. И сумел убедить их, что никаких заявлений о пропаже сына, буде в доме появится полиция, подавать не следует.

Витька Проперухин все равно от ответственности отвертится: увозил от дома Кирилла не он, в пустой колодец на развалинах рыбозавода тоже сажал не он. Так что лучше Проперухина к делу совсем не «пристегивать». Если же его начнут крутить в полиции, то неизбежно всплывет вопрос о мотивах похищения. А единственным мотивом было то, что Алдошин в своих поисках нашел по заказу московского шефа нечто такое, за что можно получить большой срок. Тогда и московская квартира накроется, и о перспективах выгодной работы можно забыть.

Если придут с вопросами, втолковывал Алдошин, надо с удивленным лицом все отрицать. Какое похищение? Господь с вами, господа полицейские! Забегался на улице пацан, вот и подняли тревогу. Разговора оперов с Кириллом не допускать: не имеют права без согласия родителей несовершеннолетних детей опрашивать. И вообще сын у бабушки, в деревне нынче пребывает…

Невеселые размышления Алдошина прервало появление на привокзальном перроне летного экипажа, выбравшегося из чистенького служебного автобуса с крылатой эмблемой авиакомпании. «Летуны» не спеша направились к служебному входу в здание аэропорта. Семеро «крылатых» людей в броской фирменной униформе – трое мужчин и четверо не совсем молодых девушек. Спокойные, уверенные, наверняка привыкшие к любопытным взглядам обывателей-пассажиров.

У стеклянных дверей служебного входа их поджидал какой-то мужик в штатском и с бейджиком на небрежно расстегнутой белой рубашке – наверняка представитель авиакомпании, определил Алдошин. Он предупредительно рванул дверь, и, пропустив экипаж, исчез внутри вслед за ними.

Алдошин вздохнул: сейчас экипаж его самолета начнет также спокойно и неторопливо готовиться к «небесной» своей работе. Серьезной работе! А ему надо торчать здесь, а потом лететь девять часов в поисках вчерашнего дня…

– Господин Алдошин? Михаил Терентьевич?

Засмотревшись на Проперухина и летчиков, Алдошин не обратил внимания на молодого мужчину, подошедшего к нему с незажженной сигаретой и вздрогнул от неожиданности, когда его окликнули.

– Нервишки пошаливают? – дружелюбно осведомился незнакомец, жестом прося огоньку. – Или задумались глубоко о своем? Разрешите прикурить?

– Мы знакомы? – отрывисто спросил Алдошин, протягивая зажигалку. – Простите, я что-то не припоминаю…

– Мы с вами встречались дважды, только мимоходом, – мужчина прикурил, вернул зажигалку. – Благодарю. Впервые – с полгодика назад, когда вас приглашали на очередное собеседование в УВД. Я сидел в сторонке, и участия в той беседе не принимал. Просто хотелось составить о вас впечатление, знаете ли… А второй раз – совсем недавно: вы отдыхали после трудов праведных на базе отдыха «Континент». И не очень обращали внимания на снующую вокруг обслугу, работяг, электриков…

Алдошин внимательно всмотрелся в лицо незнакомца.

– Понятно, – протянул он. – Наша милиция, то бишь наша полиция, меня бережет. Хотите меня задержать? Снять с рейса?

– К сожалению, не имею оснований, – мужчина улыбался столь же дружелюбно, как и в начале беседы. – А вот поговорить хотелось бы!

– А если я не желаю никаких разговоров и расспросов?

– Ваше право! – развел руками незнакомец. – Но мне кажется, что наш разговор мог бы иметь обоюдный интерес.

Алдошин еще раз внимательно поглядел на собеседника.

– А вы не местный опер, – заявил он. – Наши разговаривают иначе. Сразу как-то с обвинительной интонацией, напористо. Москвич?

– Ваша наблюдательность делает вам честь, Михаил Терентьевич! – усмехнулся незнакомец. – Так что, потратите на меня несколько минут до посадки в самолет? Обещаю: если разговор станет вам неприятен, я в ту же минуту оставлю вас в покое.

– Давайте попробуем. А этого, – Алдошин махнул головой в сторону Виктора Семенова. – Этого деятеля специально привезли сюда? Для оказания на меня психологического давления?

– Отнюдь. У него своя задача: мы провожаем уже третий рейс в Москву, и господин Семенов любезно помогает нам определить общих знакомых с господином Самсоновым. Откровенно говоря, этот Самсонов задал нам серьезную задачку. И сам он – лошадка весьма темная. Не знаешь, с какой стороны и подступиться… Вы ведь тоже знакомы с Самсоновым, Михаил Терентьевич?

Алдошин промолчал.

– Понятно. Тема – табу, – кивнул незнакомец. – Попробуем поискать другие точки соприкосновения. Не «под протокол», как говорится: почему вы отказались писать заявление о похищении вашего сына?

– Ну, я же объяснял вашим сотрудникам: не было никакого похищения! – поморщился Алдошин. – Забегался пацан по друзьям, а жена панику подняла…

– Да-да, это я уже знаю, – терпеливо кивнул незнакомец. – И когда ваша жена подняла «напрасную тревогу», вы с друзьями почему-то помчались из Охотского прямо в Таранай. Где навестили – визит вежливости, надо думать – господина Семенова, именуемый в определенных кругах Проперухиным. В развалинах бывшего рыборазводного заводика ваши друзья побеседовали с Проперухиным, и вы вернулись в город. Кроме Семенова и его команды, оставшейся зализывать раны. К этому времени и Кирилл ваш вернулся домой. Правильно?

– Это вы говорите, а не я, – криво усмехнулся Алдошин.

– Честно говоря, ваше стремление выгородить Проперухина сильно осложнило мне жизнь, – признался незнакомец. – Не знаю, чем вы руководствовались в своем решении, но оно лишило нас возможности как следует прижать этого господина, а через него и Самсонова… Вот вы зачем летите в Москву, Михаил Терентьевич? Между нами, а?

– По делам.

– Это понятно! Позвольте предположение? Вы два года работали на Самсонова, добились определенных, скажем, положительных для него результатов – но в итоге сами остались у разбитого корыта. Верно? Он с вами не рассчитался. И не рассчитается, смею вас заверить! А должок-то весьма серьезный!

– Это мои с ним дела…

Незнакомец помолчал, выбросил окурок и тут же достал новую сигарету.

– Я сейчас нарушу служебную этику, Михаил. И назову вам сумму этого долга, ставшую нам известной из оперативных источников. Квартира в Москве и пять миллионов долларов. Можете не отвечать. Но убедительно прошу вас подумать над другой стороной этой медали. Добыв для Самсонова нечто весьма ценное, вы не только потеряли для него интерес, но и приобрели статус очень опасного свидетеля. Очень опасного, Михаил Терентьевич! Простите за прямоту – таких свидетелей убирают!

– Хотите напугать? – криво усмехнулся Алдошин.

– Не без этого! – согласился собеседник. – Но правильнее сказать – пытаемся достучаться до вашего сознания. Самсонова мы поймаем все равно, можете не сомневаться! Вывезти из страны целый пуд раритетов – не так просто, уверяю вас! А ему надо вывезти – иначе куш так и останется для него иллюзией! И когда мы его поймаем, он начнет выкручиваться, доказывать, что клад, имеющий огромную историческую и культурную ценность, попал к нему чисто случайно! А вы, Михаил, единственный свидетель, который может разрушить эту линию защиты. Вы хоть это понимаете?

– Допустим. Но чего конкретно вы от меня ходите?

– Дайте нам «выход» на Самсонова! Хоть что-то! Вы общались с ним два года. Он очень хитрый и осторожный деятель, но вполне мог совершить какую-то ошибку. Помогите нам, и я помогу вам! Слово офицера!

В наступившей тишине по привокзальной площади разнеслись отрывки объявления:

– Пассажиров, прошедших регистрацию на рейс 20–12 в Москву компании «Росавиа», просят пройти на посадку в зал предполетного досмотра на втором этаже аэровокзала, выход номер один… Повторяю…

– Мне пора! – вздохнул Алдошин. – И я действительно не знаю, чем могу быть полезен. И не знаю – надо ли быть вам полезным… Так что, господин офицер, я пойду, пожалуй! Если, конечно, вы за время нашей беседы не нашли оснований для моего задержания…

– Идите, – пожал плечами незнакомец, отступая чуть в сторону. – Не хотите думать о себе, о семье – черт с вами!

– Странный вы полисмен! – усмехнулся Алдошин. – Отпускаете… Ладно: любезность за любезность! Ко мне тут случайно попала флешка с записью всех деловых встреч господина Самсонова за последние годы. Или расписания этих встреч – я не очень в этом разбираюсь. Я информацию просмотрел и, честно признаться, ничего полезного для себя не увидел. Хотите – берите. Может, вам она окажется более полезной! Прощайте, господин офицер!

Едва дождавшись, пока Алдошин исчезнет за стеклянными дверями аэровокзала, майор Щербак, зажав в кулаке ценную добычу, едва не бегом устремился к неприметному микроавтобусу, притулившемуся на служебной стоянке аэропорта. Микроавтобус был закреплен за управлением по борьбе с компьютерными преступлениями. И хотя его внутренняя «начинка» значительно уступала столичным передвижным техническим центрам контроля и перехвата, сиюминутным целям майора она вполне соответствовала.

Захлопнув за собой дверцу, Щербак протянул одному из двух дежурных техников-айтишников только что добытый флеш-накопитель:

– Ну-ка, гений, глянь-ка! Что тут у нас?

Буркнув что-то под нос, «гений» с сожалением отложил красочный журнал, повертел перед глазами флеш-накопитель, воткнул его в разъем и защелкал клавиатурой.

– Так… Вирусов нам не «подселили» – уже хорошо! Файлы создавались на разных машинах и в разное время… Всего файлов восемьсот сорок четыре. Масса имен, с указанием дат и времени. Эпизодически присутствуют короткие комментарии типа: «встреча не состоялась», «визит перенесен», «открыто финансирование» или «вопрос открыт». Что именно вас интересует, товарищ майор?

– Выведи для начала полный список имен. Есть при них должности, места службы, работы? В первую очередь меня интересуют сахалинцы и якутяне.

Техник склонился над монитором, по которому побежали столбики имен и фамилий.

– Нет, с наскока не получится, товарищ майор! – словно извиняясь, доложил он. – Надо сопоставлять с базами данных – местной и якутской. Ну, с местной попроще будет, сейчас к главной машине подключусь, и все дела! А Якутск – чужая «епархия», пароль доступа потребуется, согласование… Может, просто скажете – кого искать надо? Быстрее было бы…

– Да если бы я знал – кто мне нужен! – сквозь зубы буркнул Щербак.

Усевшись за откидной столик, он раскрыл ноутбук, включил скайп и послал вызов Дворкину. Когда тот появился на экране, Щербак коротко доложил о беседе с Алдошиным, о переданной флешке. Попросил содействия в подключении к базе данных Якутского УВД. Дворкин кивнул, снял трубку телефона и кому-то позвонил:

– Согласовано. Минут через пять пусть твои ребята выходят на связь со здешним Управлением «К». Будет вам полное содействие!

– Товарищ майор! – вдруг подал голос техник, все еще возящийся с флешкой. – Товарищ майор, тут целая директория обнаружилась зашифрованная! В картинках была спрятана, не сразу заметил. Система шифровки, судя по всему, качественная. Тут на месяц работы, и то без гарантии…

Услышавший монолог Дворкин тут же распорядился:

– Олег, перегоняй весь материал в нашу лабораторию, в НЦБ! По глобальной сети. Ставь красную метку, я санкционирую!

– Так ночь в Москве, Сергей Васильевич! – напомнил Щербак.

– Вот я и говорю – ставь красную метку! Ничего, не каждый день бывает! В Москве ночь, в Лионе еще вечер. Надо будет – главный компьютер подключим, но шифр расколем! Давай, перегоняй!

Техник ошарашено покосился на Щербака:

– Гм… Товарищ майор, так ведь Лион – это Франция!

– Молодец, гений, географию знаешь! – кивнул Щербак, заразившись энтузиазмом начальника отдела. – А НЦБ, если не знаешь – это Национальное центральное бюро Интерпола в Москве. В Лионе у нас штаб-квартира и самый мощный в Европе суперкомпьютер!

– Ага… Понятно, господин майор… А я думал – вы из МВД…

– И оттуда тоже, друг! Ты давай-давай, шевелись!

* * *

– Сергей Васильевич, кое-что есть! – доложил Щербак через 10 минут после интенсивной работы с флеш-накопителем, полученным от Алдошина. – «Всплыл» некто Горохов. Его связь с Самсоновым была максимально засекречена. Полтора года назад этот Горохов открыл в Южно-Сахалинске – вы не поверите, Сергей Васильевич! – салон раритетного холодного оружия! Уставной фонд и деньги на развитие бизнеса шли напрямую от одной из московских структур Самсонова. Беглый анализ финансовых вложений Самсонова показал, что он никогда не вкладывался в подобную «мелочь»!

– Что за бизнес? Есть что-то конкретное?

– Два профиля. Первый – автосервис. Приехал на остров человек из Якутска, и открыл авторемонтную мастерскую…

– Из Якутстка?!

– Так точно. Открыл автосервис и тут же зарегистрировал салон антикварного оружия. Получает из Испании обычное ремесленное игрушечное барахло и искусственно старит клинки. Придает им вид старинных, исторических…

– Любопытно…

– Самого любопытного я еще не сказал, Сергей Васильевич! Горохов получил официальное приглашение на историческую реконструкцию Грюнвальдской битвы и сегодня вылетает в Москву. И далее в Польшу.

– Олег… Может, это совпадение? Дурацкое, маловероятное, но все-таки совпадение? – Дворкин с силой потер руками виски. – Он летит с Алдошиным?

– Одним рейсом. Но вряд ли они знакомы. Ничего подобного пока не выявлено. Алдошин «кинут», расстроен. Да и Горохова пока на регистрации нет… А она практически закончена… Погодите, Сергей Васильевич, тут мне местный гений компьютерный статейку из интернет-издания про эту мастерскую сыскал! Вот, отправляю!

В ожидании, пока чумазые автомеханики сменят масло, клиенты непременно проявляют интерес ко второй вывеске, украшающей дверь с воротами автосервиса «Шанс».

Вторая вывеска в этом бизнесе, похоже, главная:

МЕЧ-КЛАДЕНЕЦ

Продажа и изготовление под заказ копий старинного холодного и огнестрельного оружия, рыцарских доспехов, каторжных кандалов. Каминные аксессуары под старину. Искусственное старение изделий из меди, латуни, железных сплавов. Художественная гравировка.

Здешняя автомастерская, сколько мы помним свой город, была на этом месте давненько. А год назад сменила хозяина. Новый владелец, по слухам, сибиряк, начал хозяйствовать с основательного обновления в мастерской. Разделил ее глухой перегородкой, выкинул всякий хлам и запчасти, присущие ремонту. Поставил в самой мастерской автоподъемник, а за перегородкой обустроил небольшую кузню с мощной печью, наковальней и набором всяких мудреных инструментов. В бывшей конторке была оборудована вполне современная химическая лаборатория – там и должны были производиться тонкие работы вроде художественной гравировки и искусственного старения ширпотребных мечей, сабель и кортиков испанского производства.

Через три месяца после регистрации нового предприятия ворота автомастерской гостеприимно поднялись, и там закипела работа. В лаборатории и кузнице тоже кто-то что-то делал, однако никакого ажиотажа вокруг «старинных» мечей и сабель что-то не наблюдалось. Бизнес «старения» в нашем городе, далеком от европейских центров, был новым и непривычным, а испанский лжеоружейный ширпотреб для офисов и домов народ по привычке продолжал покупать в стеклянных бутиках торговых центров. Тем более что там сабли и мечи были блестящими, новенькими, и смотрелись на коврах и полированных панелях коттеджей гораздо симпатичнее, нежели ржавоватые, а то и щербатые клинки с прозеленью на латунных накладках эфесов и в обшарпанных «древних» ножнах. Дарить же боссам и юбилярам кандалы считалось в нашей островной столице до сей поры неприличным и даже чреватым: не дай бог усмотрит обидчивый шеф в таком подарке вполне прозрачный намек на неминуемые казенные последствия «серых» зарплат и двойной бухгалтерии.

– Зачем это вам, господин Горохов? – задал вопрос наш корреспондент. – Не мое, конечно, дело, да и активов ваших считать не собираюсь. Но ведь явно убыточное дело!

– Пусть наш островной патриархальный народец привыкает к новым веяниям! – посмеивался будущий Абвер. – Пусть хоть через подделки под старину к истории приобщается!

– Олег, вы хотите подтолкнуть меня к мысли о том, что Самсонов еще полтора года назад начал создавать легальный канал для транспортировки японских мечей, если они когда-нибудь будут найдены?