Текст книги "Джокер"

– Иностранцы?

– Нет, наши, из другого региона. Но все равно у кого-то из них сработал рефлекс туриста. Решили сфотографироваться на фоне здания. Одна дамочка попросила фотографа дать минутку на поправку макияжа. Обернулась к зеркальной стене и обомлела. Отражения-то нет! Дамочка в растерянности зависла, тут ее и щелкнули. Веселье поначалу было – чуть не лопнули со смеху. А потом фотограф замер и глаза выпучил. Тогда уж все обернулись к стене и тоже зависли. Смотрят в зеркало, а там словно в кино – своя жизнь идет. Сначала все решили, что это такой экран, а не зеркальная стена. Да только вдруг увидели, что неподалеку гражданин какой-то, не из делегации, местный, тоже замер напротив стены и таращится на свое отражение.

– То есть отражается?

– Вот именно. Никто не отражается, а этот – здрасте, вот он я!

– Тоже можно объяснить телевизионным трюком.

– Они так себе и объяснили. – Скворцов кивнул. – Повосхищались немного и начали в здание заходить. Только фотограф приотстал. Что-то ему не понравилось в этом гражданине… ну, который отражался.

– Не понравилось или насторожило?

– Все вместе, наверное. Фотограф вдруг заметил, что гражданин синеть начал, словно забыл, как дышать, и глаза у него закатились. Фотограф к нему бросился, да поздно. Гражданин рухнул замертво и кранты. Скорая примчалась всего-то минут через пять, а спасать уже некого.

– Инфаркт?

– Я не спросил, но слышал, что медики про сердце что-то говорили. Наверное, да, инфаркт.

– Личность погибшего…

– Устанавливаем.

– Интересно, – проронил Данилов задумчиво.

– Это еще не самое интересное! Я до главного не дошел.

– До главного? – Сергей вскинул брови.

– Ну да. – Скворцов замялся. – Вы только правильно поймите, это не я придумал. Это свидетель рассказал и несколько человек подтвердили, хотя не слишком уверенно.

– Короче.

– Короче, отражение погибшего гражданина не исчезло. Постояло немного, потом развернулось и ушло.

– Это ты сейчас юмор шутишь? – Данилов поморщился.

– Что услышал, то и передаю. – Лейтенант смущенно хмыкнул. – Я ж просил правильно понять. Вы разве ничего такого не слышали до сих пор?

– С какого перепугу я должен был слышать нечто подобное?

– Ну, вас же приказано было вызывать. Я думал, что не первый это случай. Ну, из «происшествий непонятного рода».

– Непонятного рода – не первый, но сценарий новый, – ответил Данилов и спохватился. – Так! Это не твоя компетенция! Значит, гражданин скончался, а его отражение ушло куда-то по своим делам. Заметили – куда?

– Нет. Фотограф до сих пор в шоке. Впечатлительный оказался. А другие свидетели вроде бы заметили, что в отражении кто-то был, но подбежали к пострадавшему позже и поэтому только со спины призрака в отражении успели увидеть. Да и то он быстро в толпе исчез. В той толпе, нереальной. Многим этот факт гораздо лучше запомнился.

– И больше никто не отразился?

– Никто. Или не заметил никто. Они, когда мало-мальски поняли, что дело неладно, разбежались кто куда. Пустая улица была, когда мы приехали. Никого разгонять не пришлось, только пару машин с обочины оттащили, и все.

– Когда оттаскивали, заходили в зону риска, я правильно понимаю? И тоже никто не отразился?

– Да мы… нет… мы не заходили даже. Эвакуаторщики крюки забросили, зацепили, за что получилось, под днищем и волоком их… короче, соответственно обстановке.

– Про телевизор не спрашиваю…

– Нет там ничего. Ни экранов, ни проекторов, ни камер, кроме вон той, наружной, самой обычной. Но с нее совсем другой ракурс. Короче, мистика. Да? Нет?

– Будем разбираться. – Данилов повертел головой. – Фотограф где?

– В машине сидит. Психолог его успокаивает. Вон там, в фургоне.

– Съемку ведете?

– Нет. А надо? Система городская ведь и так все снимает. Наши только фотографии сделали.

– Спасибо, Скворцов, за информацию. Если будут еще новости, звони напрямую. Запиши телефон.

Сергей продиктовал оперативнику телефон и вернулся к своей машине. По пути он подал знак ребятам из своей группы, которые как раз тоже подрулили к месту происшествия. К майору тотчас подбежал старший группы:

– Вон в том фургоне свидетель, забирайте вместе с вещдоком, со смартфоном, на который он фотографировал, грузите ко мне. Можно и полицейского психолога прихватить, наверняка сгодится. Здесь оставьте сотрудника с камерой, пусть пишет вид в отражении, пока тот не исчезнет.

– А если не исчезнет? В первой выявленной точке третий день картинка висит в зеркале, как приклеенная.

– Будет записывать, сколько потребуется. Освободятся технари, отправлю сюда, установят стационарную камеру и прочую бижутерию, как везде. И сам здесь задержись. Переговори еще раз вон с тем лейтенантом… Скворцов его фамилия. После скопируй все показания свидетелей, потолкайся среди полицейских, послушай, что говорят. Все понятно?

– Так точно. Происшествие по нашему профилю?

– На все сто. Только новая модификация. Иди работай.

Пока помощник принимал у полиции свидетеля и вел его в машину к Данилову, у майора появилась свободная минута для размышлений и предварительного анализа происшествия. Как и проговорился Данилов лейтенанту, это был далеко не первый труднообъяснимый случай. Параллельно с командой Данилова, в других районах города и в ближайших окрестностях работали еще пять групп, и не без результатов, так что в сумме набиралось уже три десятка непонятных происшествий.

Однотипных случаев было мало, сценарии почти не повторялись, тут Данилов тоже не соврал, но все их объединяло одно: так или иначе, в деле фигурировали отражающие поверхности. Чаще всего это были зеркала. Где-то они просто чернели, словно их закрасили гудроном, где-то отражение начинало мерцать, становясь то ярче, то темнее, а в одном случае оно пропадало и появлялось с частотой раз в секунду. Было немало и других вариантов, но полный список видели пока только в оперативном штабе.

Сам Данилов за двое суток работы в составе секретного отряда наблюдал три аномалии плюс одно происшествие, не считая вот этого случая у делового центра.

Суть первой аномалии сводилась к безобидным вроде бы искажениям, как в комнате смеха. Только не требовалось переходить от зеркала к зеркалу. Поверхность аномального зеркала оставалась вроде бы ровной, но изображение медленно «плыло», превращая смотрящего то в уморительного уродца, то в пугающее чудовище. Слава богу, никто не умер, ни со смеху, ни от страха.

Обнаружилось это странное зеркало в частном доме, поэтому изолировать место и установить наблюдение за аномалией не составило труда. Хуже дела пошли с другим непонятным явлением. Эстафету кривых зеркал подхватила целая зеркальная стенка в гардеробе одного из театров.

Возникла аномалия рано утром, поэтому отразились в кривых зеркалах только сотрудники театра и артисты, до зрителей дело не дошло. Но и этого хватило, чтобы вспыхнула паника. Сразу четыре молодых и вполне здоровых служащих буквально мимоходом заглянули в зеркала и вдруг почувствовали себя плохо. Да настолько, что были госпитализированы. Все остальные тоже едва не схватили по инсульту или инфаркту, поскольку увидели в зеркалах только размытые кляксы вместо собственных отражений.

Между тем отражения пострадавших были вполне себе четкими.

Но суть проблемы заключалась в другом: через сутки все четверо были выписаны, однако к вечеру один вновь попал в больницу, правда в психиатрическую, а один – в морг. Погибшему неизвестные злодеи проломили голову на пороге его же квартиры, а у первого помутилось в голове, когда он также вернулся домой и, как утверждали свидетели, увидел… самого себя. Все бы ничего, но с такой же странной жалобой в полицию обратился еще один из четверки. С катушек он не съехал, был только слегка не в себе, но, главное, предъявил видеозапись, на которой запечатлел человека, неотличимого от него самого.

Собственно, с этого момента госбезопасность и начала разработку аномальных происшествий, объединенных в крупное межведомственное дело под грифом «секретно».

Почему в летучий отряд «охотников за аномалиями» включили майора Данилова, сам он понимал с трудом, но отлынивать не стал. Дело намечалось интересное, а это было для него главным стимулом. Он ведь не знал тогда, что непонятные события посыплются на головы офицерам секретного отряда с нарастающей скоростью, как град из надвигающейся тучи.

В третьем случае, буквально на следующий день после происшествия в театре, проблема возникла в спортзале, где занимались любители потягать железо. Никаких искажений в зеркалах спортзала не возникло вовсе, никто свои отражения не «потерял», но это и стало ключевым моментом. В тот день на тренировку приходили полсотни спортсменов. Кто-то провел в зале несколько часов, кто-то намного меньше, а один гражданин и вовсе заглянул на пять минут, поговорить о чем-то с тренером. В результате все очутились в больнице. Это случилось вчера. Сегодня утром большинство вернулось по домам, один остался в больнице, поскольку вдруг впал в кому, а двое… умерли. И никто не сумел определить причину смерти, даже когда гражданские патологоанатомы собрали консилиум с участием судебных врачей и самых опытных коллег из госпиталей МГБ и Минобороны.

Что касается происшествия на шоссе, никаких искажений в зеркале заднего вида тоже не было, как и в спортзале, но зато отразилось нечто такое, чего просто не могло существовать: какой-то невероятный, словно из фантастического фильма или из компьютерной игры летательный аппарат. Судя по всему, именно его маневр привел к тому, что водитель резко вывернул руль вправо и устроил крупное ДТП.

Тому имелось подтверждение – кадры съемки на внутреннюю камеру видеорегистратора машины. Увидев в зеркале летающего монстра, водитель не поверил своим глазам и обратился к пассажиру. Тот тоже заглянул во внутреннее зеркало и крикнул, что надо съезжать с дороги. Так все и случилось. Обошлось без трупов, но не без дополнительных странностей. Никто из участников происшествия не отразился в зеркалах своих машин. Некоторые вспомнили об этом сами, а в случае экипажа второго автомобиля имелось еще и видеоподтверждение.

«Теперь, кажется, у меня есть версия на этот счет, – подумал Данилов и еще раз взглянул на зеркальную стену делового центра. – Абсолютно всех пострадавших объединяло отражение. Они отражались там, где остальные вместо себя видели размытые пятна или вовсе пустоту, словно они киношные вампиры. Почему так? Пока непонятно. Но мы раскопаем истину. Главное, чтобы не стало слишком поздно ее раскапывать».

Рядом с машиной обозначилось движение, и майор Данилов вновь переключился на текущие дела. Помощник подвел к машине свидетеля, открыл дверцу, впустив внутрь поток горячего, как из фена, воздуха и аккуратно усадил фотографа на заднее сиденье. С другой стороны, в машину сел полицейский психолог – симпатичная шатенка лет тридцати. Сергей обернулся, кивком поприветствовал пассажиров и примерно таким же кивком отправил помощника выполнять задание дальше.

Задняя дверца закрылась, Данилов уселся нормально и уже почти тронулся с места, но взгляд будто бы сам собой вновь съехал вправо, на зеркальную стену. Майор резко придавил педаль тормоза и подался вперед, стараясь получше рассмотреть то, что вдруг появилось в зеркальной стене.

Ничего подобного в зеркале отражаться просто не могло. Хотя бы потому, что оригинал возникшего отражения… сидел сейчас в машине Данилова. Из глубин зазеркалья на залитую зноем реальную улицу таращился тот самый фотограф. Причем в руках он держал смартфон, словно только что сделал снимок или наоборот, собирался его сделать.

Данилову припомнился фрагмент рассказа лейтенанта Скворцова: «А потом фотограф замер и глаза выпучил…»

В неожиданно возникшем отражении, словно на видеозаписи, все повторялось, как и описывал Скворцов. Какое-то время свидетель стоял на месте, а затем вдруг развернулся и побежал вдоль зеркальной стены. Забег получился короткий, а на финише фотограф резко присел и уставился вниз, разглядывая что-то, лежащее на тротуаре.

«Фотограф вдруг заметил, что гражданин синеть начал, словно забыл, как дышать, и глаза у него закатились. Фотограф к нему бросился, да поздно. Гражданин рухнул замертво и кранты…»

Данилов на миг обмер. «И кранты?!» Майор резко развернулся. На его движение отреагировала женщина-психолог. Оба уставились на фотографа, который тоже прекрасно видел все, что нарисовалось в зеркальной стене. Никаких предвестников, что свидетель вот-вот начнет синеть или биться в агонии, пока не наблюдалось, но вид у фотографа был кислый донельзя. Губы задрожали, выгнулись подковой, брови взлетели домиком и на глаза навернулись слезы.

– Я… умру?! – едва слышно произнес свидетель и всхлипнул.

– Не факт, – стараясь говорить бодро, ответил Данилов. – Надо валить отсюда!

Он резко ударил по педали газа, развернул машину буквально на пятаке и вырулил на встречную полосу, едва не устроив аварию. Встречные машины завизжали тормозами и заметались по проезжей части, но все обошлось. Машина Данилова вклинилась в поток, а затем помчалась в направлении центра. Сначала майор хотел рвануть прямиком в Управление, но передумал и взял курс на госпиталь МГБ.

Движение в сторону центра было плотное, приходилось маневрировать часто и резко, на грани и за гранью дозволенного, поэтому на звонок, который поступил почти сразу после старта, Сергей ответил с запозданием.

– Майор, в твоем районе новое происшествие, – сообщил дежурный по оперативному штабу.

– Принял. Только с текущим закончу. Дай полчаса.

– Не больше. Там особый случай. Еще вечером все произошло. Из двух пострадавших один в больнице. Вроде бы жив, но перспективы непонятны. А второй… точнее, вторая… как огурчик.

– Понял, сейчас пехоту отправлю, потом сам подтянусь.

– А что у тебя с текущим делом не так?

– Долго объяснять. Ценный свидетель у меня. Надо отвезти.

– Скорее, ему плохо! – вдруг воскликнула женщина-психолог.

– Слышу знакомую музыку, – сказал дежурный. – Ладно, спасай свидетеля. Потом сразу на новый объект, адрес я сбросил.

Фотограф вдруг захрипел и забился в конвульсиях, да с такой силой, что машина пошла враскачку. Данилов покрепче ухватился за руль, но секундой позже на заднем сиденье все стихло. Пассажирка охнула, подалась вперед и вцепилась Данилову в плечо.

– Он отключился! Остановитесь! Надо сделать ему непрямой массаж сердца!

Сергей прижал машину к обочине, выскочил и помог женщине вытянуть на тротуар обмякшее тело свидетеля.

Реанимировать его было бесполезно, Данилов почти не сомневался, но все равно взялся помогать. Он старательно массировал грудную клетку, а психолог делала искусственное дыхание. Продолжалось это минут пять.

– Все. – Майор сел на бордюр и вытер со лба пот. – Как говорят в кино, «мы его потеряли».

– Кошмар какой-то. – Психолог была расстроена, но сохраняла самообладание. – И что, так везде? Это ведь не первый случай?

– Даже не двадцатый. – Сергей тяжело вздохнул. – Но так не везде. Смертельный исход скорее исключение, чем правило. Пока в районе пяти – семи процентов.

– Тоже немало.

– С чем сравнивать. – Данилов пожал плечами. – В авариях гибнут чаще.

– Это в авариях, там риск заложен в сам принцип – ты едешь быстрее, чем положено человеку передвигаться от природы. А тут-то… всего лишь безобидное отражение.

– Соглашусь. – Сергей кивнул. – Но здесь тоже есть принцип: чтобы умереть от старости, надо быть очень здоровым человеком. У погибших с этим делом было слабовато, как я понимаю. Хотя… двое были спортсменами, пропадали в тренажерном зале сутками.

– Это большая нагрузка, могли перетрудиться.

– Похоже на то.

– Так скоро и в зеркало побоишься заглянуть. – Женщина вздохнула и достала телефон. – Алло, скорая? Старший лейтенант полиции Смирнова. Остановка сердца, мужчина. Адрес… сейчас.

Она поднялась и поискала взглядом ближайшую адресную табличку. Данилов тем временем тоже достал телефон, открыл «сообщения» и прочитал присланный оперативным дежурным адрес.

– Покровская, дом десять… – продиктовала старший лейтенант Смирнова.

– Квартира восемь, – будто бы закончил ее предложение Данилов.

– Что? – психолог вопросительно взглянула на Сергея.

– Ничего. – Данилов поднялся. – Адрес нового места происшествия. Улица Покровская, десять, квартира восемь.

– В этом доме? – Смирнова указала на ближайшее здание.

– Выходит, что так. Удивительное совпадение, не правда ли?

– После всего, что я увидела за сегодняшнее утро, удивляться совпадению? – Она пожала плечами. – Не знаю, не знаю. Моя помощь вам еще нужна?

– Помощь? – Данилов покачал головой, но затем вдруг кивнул. – Останьтесь. Вас, если что, не придется вводить в курс дела. Как вас зовут?

– Мария Алексеевна.

– Я Сергей.

– А по отчеству?

– Это лишнее. Дождитесь скорую, Мария Алексеевна, и поднимайтесь в восьмую квартиру. Есть подозрение, что там вас ждет пациент.

Глава 5
Базовый плацдарм – Земля

Месяц назад

Вспышка сверхновой у тебя на глазах или проход корабля сквозь переливающееся всеми цветами и оттенками видимого спектра газовое облако размером с солнечную систему. Бо Скир оценил впечатление от увиденного в южном городе и его окрестностях как нечто среднее между этими выжженными в памяти эпизодами. Жизнь большого города вспорола все органы чувств, взяла за сердце и вывернула наизнанку разум.

Все, что раньше казалось нормальным, верным, логичным, неоспоримым и перспективным, теперь выглядело глупым, неубедительным, корявым, надуманным и безнадежным. Все, что раньше казалось полноцветной картиной жизни, вдруг превратилось в блеклую кальку. Все, что прежде возбуждало, теперь вызывало стыдливую брезгливость.

Нет, Бо не разлюбил строгие очертания военных баз, серые массивы поселений в колониях, стильные ажурные дома-муравейники метрополии, уклад их суровой жизни, а также своих сограждан, особенно противоположного пола. Дело в другом. Просто Скир понял, что может быть иная жизнь. Не такая, словно ее спроектировал один архитектор, только в разные периоды своей долгой жизни, а разная до головокружения.

«Сколько это разнообразие порождает проблем и мелких забот – ни один искусственный разум не подсчитает. Но ведь сколько проблем, столько и положительных событий. В природе все уравновешено. А сколько их сочетаний! Это целая вселенная, а не маленькая планета. Непостижимая, волнующая и бесконечно интересная. Будет очень жаль ее бомбить, если придется. Очень жаль».

Сотник опустил взгляд к столу и уставился на жизнерадостный цилиндрик из относительно съедобных, но абсолютно аппетитных слоев разного происхождения и консистенции. Вообще-то Скир не был голоден. Неутомимый Красс провел его по четырем заведениям, где подавали еду, это стало пятым и самым недорогим. Но почему-то именно эту дешевую кулинарную конструкцию Скиру хотелось съесть больше всего, пусть даже не съесть, а впихнуть в себя. В рецепте явно присутствовал какой-то особый ингредиент, возбуждающий аппетит и одновременно угнетающий волю человека и даже подавляющий инстинкт самосохранения.

Бо покосился на людей за соседним столиком. В них было вполовину больше живого веса, чем предполагала природа. То есть, осознанно или невольно, они сокращали себе жизнь тоже ровно вдвое. Определенно всему виной была эта бесподобная, но коварная еда.

Бо поднял взгляд на Красса. Сотник тактической разведки пока не изменился ни в габаритах, ни в деталях внешности. Он по-прежнему оставался ухоженным худощавым брюнетом ростом чуть выше среднего, а физиономия у него до сих пор не лоснилась и не распухла. Черты лица оставались точеными, карие глаза выразительными, и только общее выражение лица портило картину напрочь. Бессмысленно и блаженно улыбаясь, Нео доедал вторую порцию «пищи богов», запивая все коричневой шипящей «амброзией». Минус месяц жизни по атомному времени Империи. Как минимум.

«Но что эти цифры в сравнении с удовольствием, которое испытывает Нео Красс? – Скир мысленно усмехнулся. – Фастфуд для него сейчас синоним восторга. Все-таки даже базовые вещи, такие как еда, питье, одежда, дома, правила поведения и прочее, которые, казалось бы, трудно представить принципиально иными, нежели в Империи или в Содружестве Хармора, здесь другие. С этим приходится согласиться. Красс настаивает на своей теории самобытности новой цивилизации, и пока я не вижу твердой опоры для возражений.

Пожалуй, можно поспорить лишь с его утверждением, что за точку отсчета следует взять последнее посещение Базового плацдарма армией Доминуса, когда мы увели якобы в походы на Англию целую армию викингов из Северной Европы, устроили в Индии представление с покорением новых земель, а на Дальнем Востоке заманили монгольских воинов в набеги по корейско-китайскому маршруту. В результате десантные легионы Атакующих флотов «Синий», «Зеленый» и «Желтый» получили пополнение в миллионы бойцов. Правда, после «промывки мозгов» десятая часть отсеялась, как необучаемая, и отправилась в колонии на вспомогательные работы, но в целом Высадка была признана удачной. Почему годом позже Император объявил запрет на посещение Земли, остается загадкой, но это уже совсем другая история.

Да, цивилизация Земли начала меняться примерно в те далекие времена. Однако лишь последние двести лет стали для нее принципиально прорывными. Так что точка отсчета находится много ближе к текущему моменту, и поэтому следует мыслить шире. Надо сравнивать ключевые детали не только с нашими или харморийскими, вот в чем идея. И если применить этот метод, сразу же начинают проявляться странности.

Я пока не готов сказать, что конкретно смущает и куда отсылают возникшие ассоциации, но насчет самобытности достижений современных землян и отсутствия прогрессивного пинка под зад начинаю сомневаться. Может быть, Красс пришел к похожему выводу, потому и упомянул собственные сомнения, когда мы только встретились. Возможно, его сомнения имеют ту же природу, что и мои?»

– Я не согласен, – промокнув губы салфеткой, сказал Красс, когда Скир озвучил последний фрагмент своих размышлений, насчет «прогрессивного пинка» и срока в двести лет. – Если цивилизационный скачок произошел не за тысячу, а за двести лет, это вообще не укладывается ни в какие рамки!

– Вот именно. – Скир одобрительно кивнул. – И это значит, что живительный пинок все-таки был. Зачем это было сделано – понятно. Чтобы помешать Империи пополнить свои резервы, а впоследствии вырастить ей нового конкурента. Остается узнать, кто его наладил. Это крайне важно, поскольку, не зная, кто твой истинный враг, ты не сможешь победить.

– Победить? – Красс насторожился. – Мы ведь пришли не воевать и побеждать, а просто… взять свое и уйти. Как всегда, тихо, незаметно, не оставляя следов в местной истории.

– К сожалению, правила изменились, я же сказал. Кто-то пытается поставить Империи подножку. Так что у меня не осталось сомнений, придется побеждать. Теперь не получится заманить пополнение на сборные пункты или выкрасть его и затем промыть ему мозги. Теперь наше пополнение будет двух видов: пленные и предатели. Последних можно будет сразу отправлять на сельхозработы в колонии, как тех необучаемых из прошлого набора. Даже промывка разума не поможет, поскольку предательство – это нечто в крови, а всю кровь не заменить. С пленными придется повозиться, но мы справимся, если нам не помешают неведомые покровители нынешних землян.

– Неведомые покровители, – повторил Красс. – Звучит… пугающе, если честно. Просто задумайся. Чтобы двести местных лет направлять землян по пути прогресса, надо жить среди них. Надо стать частью этой цивилизации, раствориться в ней!

– Все верно. И чтобы победить, нам придется для начала вычислить и уничтожить этих пастухов.

– Но как вычислить того, кто растворен где-то среди восьми миллиардов землян?!

– Растворен? – Скир задумчиво посмотрел на Нео. – Хорошо сказал. Именно растворен. А что мы делаем, чтобы выделить из раствора нужное вещество?

– Добавляем реактив, который заставляет вещество выпасть в осадок.

– Снова в точку, Нео.

– Но мы не знаем, какое «вещество» ищем, а значит, и нужный «реактив» не подберем!

– Подберем, если захотим. Есть стандартный набор. Какой-нибудь вариант сработает обязательно.

– Стандартный набор? Тебе известны другие враги Империи, кроме харморийцев?

– Ты слышал о секретном списке «Аспид»? Нет? Подозреваю, этот документ как раз по интересующей нас теме. Я его не видел, но доступ к нему на подобный случай у меня имеется. – Скир постучал пальцем по виску. – «Филин», я прав?

– Что ответил?

– Что мог ответить искусственный разум? – Скир усмехнулся. – Запросил по дельта-связи разрешение в штабе. Сейчас поговорим… Здесь главный сотник Бо Скир. Да, приветствую, тысячник Донис. Да, это важно. Именно доступ к списку «Аспид». Нет, что попроще не сгодится. Спасибо, тысячник Донис. Сколько ждать? Долго, но что поделать, я знаю, какая это сложная процедура, даже сочувствую вам. Ведь придется связываться с Главным штабом лично. И не говорите, тысячник Донис! Лучше пройтись по тылам врага, чем по кабинетам власти. Стойкости духа вам!

– С Песталом договориться легко, он хороший товарищ. – Нео Красс усмехнулся. – А вот как пойдет дальше… это большой вопрос. Донис не отказал?

– Отказать не отказал, но обозначил время ожидания: от шести до восьми имперских часов.

– Часов? Это местный месяц или больше! Почему так долго?

– Требуются пять согласований. – Скир покачал головой. – Да не автоматических, а личных. Сам знаешь, как это принято в метрополии. Тысячник Донис мужик ответственный и настойчивый, но ускорить дело сумеет от силы на час.

– Бюрократия на грани саботажа. – Красс поморщился. – Неужели они не понимают, что счет идет на минуты?

– В метрополии? Вряд ли. Их жизнь течет по атомному времени, да и в принципе более размеренно, чем в армии. Словно у небожителей. Пока проснутся, потянутся, попьют амброзии с булочкой… уже и полдень. Так что надеяться на рассмотрение запроса в каком-то срочном порядке лично я не стану.

– Чтоб они подавились своей булочкой! – Красс снова взял в руки меню и плотоядно уставился на объемное изображение бургера. – Ну, и чем займемся, пока они согласовывают?

– Чем хочешь. – Бо пожал плечами. – А мне нужно еще подумать.

– Тогда мне еще один бургер, картошку и колу. А тебе кофе.

Маяк

Сегодня

Анна никогда не была особо верующим человеком, поэтому Бог в ее варианте известного выражения не фигурировал. Оно звучало: «Человек предполагает, а природа располагает». В данном конкретном случае полномочным представителем природы выступил ее собственный организм.

По расчетам Бондарева, снадобье «последнего выбора» должно было за считаные минуты взбодрить подневольную помощницу и вновь настроить ее на работу, но зелье произвело совсем другой эффект. Сначала у Анны началась тихая истерика, затем ее минут десять трясло, словно она попала в холодильник, а после девушка опять впала в ступор. Все видела, слышала и понимала, но не могла даже пошевелиться.

Вряд ли среди студентов-оборотней был хоть кто-то понимающий в медицине, но коллективный разум во главе с Бондаревым поставил диагноз «нервный срыв». О причине спрашивать никто не стал, поверили словам смотрителя о напряженной работе и передозировке впечатлениями и эмоциями. Да и не сильно кого-то из замаскированных водяных интересовали причины нервного срыва у какого-то там человека. Они были полностью сосредоточены на своих сородичах.

Анна была с диагнозом согласна, разве что мысленно приплюсовала к провоцирующим факторам три порции разных видов зелья Бондарева. Стимуляторы оказались слишком сильными, или же их действие суммировалось, и они выжали из нервной системы не подготовленной к стрессам нежной городской дамочки все резервы.

С одной стороны, было обидно осознавать себя оранжерейной фиалкой, раньше Анне казалось, что она более стойкий человек. С другой стороны, всегда полезно знать предел своих возможностей. Чтобы соизмерять возможности и нагрузку. «Брать ношу по себе».

Имелось еще и ребро медали. Анне было по барабану, в чем причина опустошенности, бессилия и равнодушия к собственной судьбе. Ей просто хотелось, чтобы этот ужасный смотритель оставил ее в покое. Пусть даже теперь он бросит ее в жуткий подвал или действительно «сотрет в порошок», как пообещал перед тем, как насильно влить пленнице в рот эту жуткую отраву. Все равно. Лишь бы не участвовать в его загадочных экспериментах.

Какое-то время Бондарев задумчиво разглядывал окончательно «зависшую» пленницу и, как показалось Анне, даже собирался что-то предпринять, но так и не выполнил своего обещания. В конце концов он махнул рукой и оставил Анну в покое. Вполне возможно, ему было просто некогда возиться с мелкими проблемами. Происходящее в маяке становилось все более масштабным и по-прежнему требовало его активного участия.

Когда в круговороте водяных наступила пауза – «очеловеченные» липовые студенты перестали притаскивать с моря новых серых големов, Бондарев разделил образовавшуюся ватагу на две неравные части и отправился во главе большинства куда-то в сторону шоссе. Остальных он оставил на побережье под видом отдыхающих и спортсменов.

Верил смотритель в неспособность Анны совершать героические поступки в таком подавленном состоянии или нет, осталось открытым вопросом, но дверь маяка он запер снаружи. Видимо, отчасти все же верил.

После того как на маяке стало тихо, словно в склепе, Анна еще примерно час ощущала себя механической куклой, но затем потихоньку начала возвращаться к жизни. Сначала к ней вернулась способность мыслить более-менее здраво, затем стали прибывать силы, а еще часом позже робко попросилась обратно душевная энергия. Анна поняла, что не все потеряно, если она соберется и одолеет хотя бы один из своих страхов. Лучше всего, если это будет страх перед смотрителем.

«Его ведь поблизости нет. Даже поодаль его нет. Шоссе километрах в десяти от побережья. Значит, Бондарев не может меня достать. В конце концов, не маг он какой-нибудь, хоть и превращает водяных чертей в людей, не примчится волшебным образом за считаные секунды. Что получается? Если я сейчас сумею себя преодолеть, никто меня не остановит. Надо только взять себя в руки и понять, как выбраться из маяка. Через дверь не получится. Через окно? Нет, окна здесь слишком узкие и расположены очень высоко. Протиснуться при большом желании можно, а вот спуститься вниз… как? По связанным тряпкам? Опасно. Да и водяные заметят. Надо найти другой путь. Какой?»

Вообще-то другой путь был очевиден. Через подвал. Не было гарантии, что наружная дверь в подземелье открыта, а тем более что в подвале не осталось водяных. Но что оставалось? Не попробуешь – не узнаешь. Требовалось лишь одолеть второй из списка страхов и решиться.