Текст книги "Джокер"

Анна поднялась, глубоко вдохнула, медленно выдохнула и шагнула в сторону двери. Страх перед водяными поднялся откуда-то из глубин сознания, но Анна подавила эту «моральную изжогу» и, сжав для верности кулаки, подошла к двери.

Она была не заперта. Похоже, Бондарев и впрямь верил, что видит всех насквозь. Паника, которая читалась во взгляде у Анны при одном упоминании подземелья, убедила смотрителя, что гостья не сунется туда, даже если маяк начнет гореть и рушиться.

Анна шагнула на лестницу и едва не скатилась по ней кубарем. Все-таки страх никуда не делся и колени дрожали. Она ухватилась за поручни, переждала приступ паники и продолжила спускаться.

Когда ступени закончились, Анна была уже почти в порядке. Страх вдруг ушел, осталась отчаянная решимость и злость. Такая трансформация эмоций оказалась в диковинку, хотя теоретически Анна была к ней готова. Она где-то читала, что на смену страху часто приходит безрассудная смелость.

Анна двинулась по берегу подземного озерца, поначалу стараясь не смотреть в воду, но затем все-таки осмелилась бросить взгляд на водную гладь и невольно выдохнула. Водяных в озере не было. Почему Бондарев отправил всех оставленных существ на берег и не отрядил никого на охрану маяка? Это интересовало Анну в последнюю очередь. Единственным, что сейчас занимало ее мысли, был простой вопрос: открыта наружная дверь или заперта?

Анна поднялась по освещенному коридору-промоине и остановилась перед массивной дверью. Наступил момент истины. Сейчас должна была решиться судьба приморской пленницы. Воля или вечное заточение в маяке. В том, что заточение будет вечным, она, возможно, преувеличила, но что пожизненным – Анна не сомневалась.

Девушка толкнула дверь и едва не застонала. Дверь не подалась. Анну снова охватила паника, но теперь она не лишила сил, а, наоборот, добавила их. Анна толкнула сильнее, и… массивная железная дверь нехотя приоткрылась. Она просто была очень тяжелой!

Анна принялась толкать двумя руками, а затем, когда руки задрожали от напряжения, уперлась плечом, навалилась и, наконец, распахнула упрямую дверь настежь.

Дверь из толстого железа сильно ударилась в каменную стену, но ее набатный гул Анна уловила уже краем уха. Она выскочила из расщелины, в которой начинался коридор, словно перепуганный заяц, и сразу же бросилась наутек.

Анна плохо понимала, куда ее несут внезапно окрепшие ноги, но даже если ноги заводили куда-то не туда, в дело вступали руки, и беглянка продолжала свой путь – карабкаясь по камням и осыпям, иногда выбираясь на едва заметные тропинки, теряя их из виду, снова карабкаясь и опять выбираясь на торные пути. Сколько продолжалась эта дикая скачка по крайне пересеченной местности, девушка не знала, но выдохлась она очень вовремя. Когда дыхание окончательно сбилось, а руки, ноги, да и все тело окаменели от усталости, побережье осталось далеко позади. Впереди лежала ровная, как стол, местность, перечеркнутая двумя полосками асфальта. Анна выбралась на какой-то перекресток.

Кое-как отдышавшись, она побрела к перекрестку. На обочинах торчали дорожные знаки и указатели. В отсутствие телефона оставалось ориентироваться по ним.

Очутившись перед указателями, Анна уставилась на надписи и выдохнула с облегчением. Названия населенных пунктов были ей знакомы с детства. До одного было двадцать три километра, до другого двенадцать. Это если по шоссе, которое уходило вправо. Прямо, в пяти километрах, находился родной город Анны. Единственное, что ее смущало, так это факт, что она абсолютно не помнила, что вчера в нем побывала. Последнее воспоминание о приезде на малую родину имело пятилетнюю давность. Между тем, как бы она попала на маяк, не прилетев из столицы в местный аэропорт?

«Могла приехать на машине, но где эта машина? И почему я не помню поездки? Опять же не стыкуется по времени. Вчера до семи вечера я была дома, а тремя, от силы пятью часами позже уже слушала грозу и пила чай внутри маяка. Допустим, существует разница во времени. Все равно – только самолет! И куда я на нем прилетела?»

Анна развернулась. В обратную сторону указателей не было.

«Да и то верно, что может быть написано на указателе, если там просто море? Ведьмина бухта? Дьявольский маяк? Побережье мистической чертовщины?!»

Анна зажала руками уши и крепко зажмурилась. Ей до одури захотелось проснуться.

– Алло, сударыня! – вдруг позвал кто-то достаточно громко.

Анне показалось, что голос доносится со стороны моря. Это вполне могло означать, что ее героический забег по скалам увидели с берега водяные и кто-то из них бросился в погоню. И догнал.

«Если так, гори оно все адским пламенем! Снова бежать нет сил. Значит, буду драться!»

Анна открыла глаза, опустила руки, вновь сжав кулаки, и решительно развернулась.

Город на побережье

Сегодня

Капитан Коровин никогда никуда не спешил. Он мог работать сутками, но при этом держал одни и те же «обороты», словно судовой дизель. В этом и заключался секрет его запредельной работоспособности.

В каких-то ситуациях такой подход к делу вредил, но это были отдельные эпизоды. В подавляющем большинстве случаев задания руководства требовали монотонной вдумчивой прокачки, поэтому Александр Андреевич справлялся с такой работой намного лучше прочих сослуживцев.

Начальство это понимало и ценило Коровина, периодически выписывая ему премии, благодарности, а изредка и награждая, но ни в звании, ни в должности не повышало. Другие в его возрасте имели по три крупных звезды на погонах, а Коровин все сидел в капитанах, за соседним столом с лейтенантом Архиповым. Как подтрунивал третий сотрудник отдела, майор Данилов, по выслуге лет Коровина следовало называть уже «старшим капитаном», с вручением ему почетного знака «Скромный герой труда». Иногда уточнял, что знак должен быть выполнен из дерева ценных пород.

Коровин понимал, что в карьерной гонке проигрывает всем, кого он только знал, и действительно заслуживает деревянной медали, как вечный неудачник. Однако на самом деле неудачником он себя не считал. То, чего добился простой парень из глухой деревушки, уже следовало считать олимпийским достижением.

Никто из старых друзей или родни Коровина не добился в жизни ничего подобного. Отец всю жизнь пахал и сеял, мать работала дояркой, а братья и сестры трудились на птицефабрике, которая была для родной деревни главным и единственным относительно крупным предприятием. Один только Александр Андреевич перебрался в город, закончил университет, по воле судьбы очутился в славных рядах сотрудников госбезопасности, да еще и задержался в них настолько, что дослужился до капитана. Немыслимая карьера для человека его круга. Так что большего Коровин и не смел желать, чтобы не сглазить.

Единственное, что портило вполне благополучную картину жизни Коровина, – это одиночество. Он был одинок не только на службе, где в силу безобидности и отсутствия карьерных устремлений у капитана было много приятелей, но никто не стремился стать другом. Особенно тяжело одиночество наваливалось, когда капитан возвращался домой. Братья и сестры давно обзавелись семьями, нарожали детей, а Коровин так и жил в просторной городской квартире бобылем.

Изредка, после каких-нибудь праздников, к нему заглядывали подвыпившие женщины, но ни одна не задерживалась даже на сутки. Что их смущало или отпугивало, Коровин, при всей своей подкованности в психоанализе, понять не мог, как ни старался.

Квартиру он содержал в образцовом порядке, особенно после того, как однажды, затеяв ремонт, пригласил дизайнеров, и они создали в холостяцкой берлоге уют, как на картинке из магазинного журнала «ИДЕЯ». Готовил капитан тоже неплохо. А уж каким был внимательным и обходительным, вообще грех жаловаться.

Да, четверть века городской жизни не вытравили из него деревенский дух, но ведь это скорее плюс. Коровин остался по-деревенски надежным, открытым и добродушным. Может, эта вот уютная теплота плюшевой игрушки и отпугивала потенциальных избранниц. Они искали приключений в компании бравого капитана, а тот вдруг оказывался не надраенным сапогом, а домашней тапочкой. Примерно такой же, как все те, от которых эти дамы и сбегали в поисках новых ощущений.

В общем, когда Коровину перевалило за сорок, он смирился. Ну, как смирился. Прекратил гадать о причинах своего одиночества и смотреть на женщин, как на потенциальных избранниц.

Легче не стало, но появилось дополнительное время для работы. Тем более что ее прибавилось в разы. Сначала из отдела перевелись в другие подразделения сразу три сотрудника из шести положенных по штату, а затем вдруг увеличился поток разных дел.

«Еще и нежданчики стали прилетать, вроде этого вот дела наемников. – Покинув кабинет Старченко, капитан Коровин двинулся по коридору неторопливо, на ходу тщательно переваривая полученные от начальства инструкции. – Да к тому же, как выразился Старченко, «предположительно с мистическим уклоном», будьте любезны! Мне-то кажется, что дело не в мистике, а в каких-то очень высоких технологиях, но пока ясности нет, называть можно кому как нравится. Стажеру нашему, наверное, мистический уклон ближе будет».

Коровин покосился на идущую рядом Анастасию Викторовну, навязанного полковником стажера. Вроде бы девица и впрямь была толковая. Глаза умные, вопросы на инструктаже у Старченко задавала уместные, с коллегами в контакт вошла легко – вполне приличное начало. И Архипов о ней отозвался положительно – они, оказывается, встречались пару раз в общей компании. Но, главное, у Насти в глазах искрился настоящий интерес к делу. Это было очень важно.

«И симпатичная. – Коровин вдруг невольно достал из глубины души и заботливо протер от пыли свою старую пластинку. – Нет, я понимаю, ловить тут нечего. Сколько ей, лет двадцать пять от силы? А мне сорок первый пошел – дохлый вариант. Но все равно хорошо, что красивая. Ведь приятнее работать, когда человек тебе лично симпатичен».

Заметив, что капитан вышел из задумчивости, Настя тоже встрепенулась и вопросительно взглянула на Коровина:

– Вы знаете, как найти этого Штази?

– Что? – Коровин замешкался. – Как найти наемника, имея только его позывной и название конторы? Конечно знаю. Никак.

– В смысле? – Глаза у Насти, и без того большие, сделались огромными. – А почему же тогда… товарищ полковник так уверенно рассуждал, а вы так спокойно реагировали? Я подумала, что у вас все адреса и личные данные на руках.

Прежде чем ответить, Коровин еще раз прокрутил в голове ключевые моменты инструктажа. Полковник Старченко действительно говорил очень уверенно. Заподозрить, что начальник чего-то не знает или в чем-то сомневается, было практически невозможно. Если, конечно, не знать его вот уже десять лет. Личный опыт Коровина подсказывал, что наиболее уверенным Старченко казался, когда сам не понимал, что происходит.

Так или примерно так было и сегодня. Это и обмануло Настю.

«Ничего, это пройдет. Присмотрится, оботрется, сделает выводы, избавится от иллюзий, тогда и начнет понимать начальство с полуслова, а товарищей – вообще без слов. Какие ее годы».

Коровин вновь вернулся в реальное время и кивнул, предваряя этим долгожданный ответ на вопрос стажера:

– Да, кое-что у меня есть. Это не данные Штази, но достаточно крупная и надежная зацепка. Мы сейчас навестим одного гражданина, и вы сами все поймете, Анастасия Викторовна.

– Ой, а можно просто Настя? Когда меня называют по имени-отчеству, чувствую себя сорокалетней…

Она проглотила финальное слово, но Коровин без труда уловил, что это было слово «старушкой». Сорокалетней старушкой. Это был ответ на все тайные мыслишки Коровина. Для Насти он был сорокалетним старичком. Оставалось распрощаться с иллюзиями, как он только что мысленно напророчил Насте, спрятать пыльную пластинку обратно на полку и сосредоточиться исключительно на работе. Сама того не зная, молодая сотрудница чувствительно щелкнула по носу своего авторитетного напарника.

– Как вам будет угодно… Настя, – сохраняя внешнюю невозмутимость, ответил Коровин и вновь кивнул.

В этот момент они уже миновали дежурного в холле первого этажа, и до залитой солнцем улицы им оставалось пройти только дверь-вертушку. У Насти вдруг зазвонил телефон, и она чуть притормозила. Коровин остался верен себе и темп не сбросил. «Внутренний дизель» держал обороты ровно, вне зависимости от обстоятельств.

Догнала капитана стажер Настя уже у машины.

– Знакомая позвонила. – Девушка выглядела слегка виноватой или озадаченной. – Странный звонок.

– Странный? – Коровину было не слишком интересно, но сейчас было важно наладить прочный контакт с напарницей, а это подразумевало некоторые жертвы – например, проявление интереса к ее личным проблемам. Если, конечно, она сама этого хочет.

– Да. – Настя села в машину и продолжила уже внутри: – Мы вообще-то не самые близкие подруги. Встречались давным-давно и всего несколько раз на вечеринках у общих знакомых, а в последние пять лет вообще не виделись ни разу. Она теперь в столице живет, к нам редко приезжает. Ее скорее Павел Егорович хорошо знает.

– Павел Егорович? – Коровин на миг задумался. – А-а, лейтенант Архипов?

– Ну да, он тоже в той компании бывал. Один раз они даже вместе пришли. Эта знакомая – его однокурсница или школьная подруга, что-то в этом роде. И вдруг она позвонила мне.

– И что в этом странного? Я пока не понимаю. Что ей было нужно?

– Сказала, что ей нужна моя помощь.

– И все?

– И все.

– Помощь какого рода? Финансовая, физическая, житейский совет?

– В том-то и дело, что она не уточнила. И голос у нее был какой-то странный. Словно ее что-то напугало или она от кого-то прячется.

– Если так, она к Архипову должна была обратиться. – Капитан задумчиво взглянул на крыльцо Управления. – Может, просто не дозвонилась? Позвоните ему.

– Думаете, надо?

– Вы сами сказали, что звонок странный. Товарищ полковник учит, что мелочей в жизни не бывает. Любая мелочь – это на самом деле верхушка какого-то айсберга. Я с ним согласен. Если вас что-то зацепило в этом звонке, подтолкните ситуацию. От вас не убудет, а для Архипова пять минут ничего не решат. Звоните.

Настя набрала номер и почти сразу начала разговор, словно Архипов поднял трубку после первого звонка.

– Паша, это Настя. Да, не успели расстаться, соскучилась. Мне сейчас звонила Аня, твоя знакомая. Ну та, с которой я у Ольги познакомилась. Да, да, однокурсница твоя. Я не знаю, почему она мне позвонила, а не тебе. Мне тоже странным показалось. Может, до тебя не смогла дозвониться? Что-то у нее случилось, но я не поняла, что конкретно. Какие-то проблемы. Помощи попросила. Нет, вряд ли по женской части. Голос у нее был какой-то… испуганный. Позвонишь ей? Хорошо. Я на связи, если что.

– Теперь все правильно, – сказал Коровин, когда Настя закончила разговор. – Чувствуете?

– Что?

– Имеется ощущение правильного решения?

– Да, – после короткой паузы ответила стажер, – что-то такое имеется. Хотя лучше бы сразу узнать, что все в порядке.

– Так не бывает. Это следующий этап.

– А если не в порядке?

– Какая разница? – Коровин пожал плечами. – Все равно это следующий этап. Хороший результат запустит один алгоритм, плохой – другой. И в обоих случаях снова будут определенные этапы. Сразу результат не получает никто и никогда. Поэтому иллюзии в сторону.

– Да это и не иллюзия была, просто пожелание. – Настя смутилась. – Даже не пожелание, а просто так… взболтнулось.

– Тоже без разницы. – Коровин бросил на стажера строгий взгляд. – Наши слова и мысли должны иметь твердую опору. Никаких фантазий, никакого фундамента из песка, никаких попыток пройти по воде. Тем более ни к чему бросать слова в воздух, «просто так». Сами вы эти слова можете вообще не замечать, но по ним окружающие могут узнать, что скрывается в вашем подсознании.

– Да? – Настя неуверенно улыбнулась. – Вы так умеете? И что вы узнали?

– Ничего компрометирующего. Вы нетерпеливы и рветесь в бой, хотите узнать все и сразу, а еще вы идеализируете нашу работу, смотрите на нее сквозь розовые очки. Вам придется пережить довольно крупное разочарование. Наша работа – вовсе не романтичная и полная приключений жизнь отважных суперагентов. Оставьте штампы и мартини с оливкой киноиндустрии, а себе возьмите сухой остаток.

– И что в нем?

– Факты и связи между ними. Только и всего. Без малейших проблесков фантазий.

Настя покорно кивнула и уставилась в окошко. Коровин мысленно обозвал себя занудой и тупицей, который по непонятной причине вывел стажера из разряда красивых девушек и записал к себе в ученики, хотя никто его об этом не просил.

С капитаном вообще творилось что-то непонятное. Возможно, впервые в жизни он проявил инициативу – начал обучать и наставлять стажера. Занудно и слегка менторским тоном, но это было вторым вопросом. Первый звучал так: что в принципе случилось с капитаном Коровиным? Почему он из тихого дизеля-одиночки вдруг превратился в ученую гориллу – вроде бы говорил умные слова, но совершенно не так, как делал бы это, стажируйся у него какой-нибудь парень? Будто бы не на выдохе, а на вдохе.

«Всегда надейся – на ночь брейся, – подумалось Коровину. – Помню, был такой студенческий лозунг. Вот я подсознательно и продолжаю надеяться, и это выливается в странноватое поведение. Гормоны не обманешь».

Бесплатный семинар в исполнении добровольного наставника Коровина и последующие размышления скоротали время пути настолько, что капитан сам удивился, когда впереди показался пункт назначения. Это был солидный автосалон со станцией техобслуживания, в котором трудился нужный сейчас Коровину человек.

Капитан поставил машину в сторонке от ворот, вышел и открыл капот. Звонить или разыскивать информатора по закоулкам станции Коровину не пришлось. Через минуту он появился сам.

Невысокий, худощавый, белокурый, холеный и бодрый настолько, что было невозможно определить его возраст, загадочный информатор Коровина никак не походил на механика. На нем была рабочая куртка, но поверх очень дорогой одежды, а обувь была начищена до блеска. Кроме того, информатор имел одну особую примету, характерную скорее для крупных бизнесменов, а не для простых работяг – он ухитрялся взглядом проковыривать до костей. Настя, присоединившаяся к Коровину за миг до появления этого «механика», едва не села обратно в машину, настолько ей стало неуютно под его взглядом.

Приблизившись, мастер вытер руки платком, аккуратно его сложил и сунул в нагрудный карман чистой алой куртки. Настя решила, что это был какой-то ритуал, а не жизненная необходимость. «Механик» словно играл свою роль перед невидимой публикой.

Укрепилась в этой версии Настя, когда бросила взгляд на часы информатора. Во-первых, работать в часах было наверняка не слишком удобно, а во-вторых, это был «TAG Heuer». Насколько Настя разбиралась в подобных аксессуарах, стоили такие часики как половина отечественной машины. И это все не о владельце станции, а о ее работнике? Как-то совсем не верилось.

– Здравствуй, Генрих. – Капитан кивнул и ткнул пальцем в двигатель, якобы что-то показывая мастеру.

– И вам не кашлять, герр гауптман. – Ремонтник усмехнулся. – Троит?

– Причину сам придумай. А заодно поразмышляй над задачкой по истории Древней Руси. Готов?

– Мне ближе история Древней Германии.

– Думаю, и это пригодится в ходе размышлений. Итак, внимание, вопрос: кого призвали править на Руси, когда мелкие князья совсем погрязли в междоусобицах?

– Нашу принцессу? – Генрих хитро взглянул на Коровина. – Екатерину Великую?

– Намного раньше. Варяга одного. Помнишь имя?

– Помню. – Механик сделался заметно более серьезным. – А при чем тут Германия?

– А был среди его подданных один немец. Известный в своих кругах вояка и даже командир. Правда, прозвище у него было вовсе не боевое. Скорее как у соглядатая какого-то. На восточнонемецкий манер.

– Восточногерманский, – поправил Генрих.

– Пусть так, – легко согласился Коровин. – Мы вот с помощницей всю дорогу вспоминаем, как его звали на самом деле, а все никак не вспомним.

– Так бросьте эту затею. – Мастер посмотрел на капитана пристально, словно собираясь проковырять его уже не до костей, а вовсе насквозь. – Если это пустые дорожные разговоры, стоит ли мозги напрягать? Вам наверняка сейчас есть чем заняться.

– С этого места поподробнее. – Коровин, в отличие от Насти, без проблем выдержал взгляд механика. – Почему именно «сейчас»?

– Потому что рабочее время. – Генрих постучал пальцем по часам. – Вряд ли мои познания в этом разделе истории настолько глубоки, герр Коровин. К сожалению, я бессилен вам помочь.

– Ты ведь понимаешь, что это неправильное решение задачи? – Коровин чуть подался вперед. – Если я сейчас разочаруюсь в твоих способностях и уеду, то уеду навсегда. Завтра я не вернусь, даже если ты сильно попросишь.

– Почему завтра? – Генрих насторожился.

– А почему «сейчас»?

– Я слышал о проблемах в городе и видел коммандера Данилова, – нехотя ответил Генрих. – Он пронесся куда-то как угорелый. Только на моих глазах – трижды нарушил правила движения. Кстати, передайте ему, что пора заехать ко мне на замену масла. Немецкие автомобили надежны при условии своевременного и качественного сервиса, это следует помнить. Теперь ваш ход, герр капитан. Почему «завтра»? Меня нашли?

– Нет, но найдут в течение суток, если я разочаруюсь.

– Вы жестко ведете дела, герр Коровин. – Генрих вздохнул и отвел взгляд.

Кстати, взгляд у него больше не был буравящим. Теперь в нем и вовсе читалась усталость и даже покорность. Вряд ли он покорялся Коровину, скорее судьбе.

– С западными партнерами только так и можно. – Капитан наклонился к механику еще ближе. – Ну, так как звали этого человека в миру?

– Позвоните мне завтра в полдень. – Генрих достал из кармана визитку автосервиса и ручку. – Вот по этому номеру. Уверен, нам удастся решить эту проблему.

Он быстро написал на визитке несколько слов и вручил карточку Коровину.

– Спасибо, Генрих. – Капитан отсалютовал и раскланялся. – С вами приятно работать. До свидания.

– Прощайте, герр Коровин. – Механик закрыл капот машины. – Очаровательная фрейлейн, всего хорошего!

После всего увиденного Настю распирало любопытство, но она сдержалась, чтобы не нарваться на очередную порцию воспитательных колкостей от такого, казалось бы, мягкого и душевного капитана Коровина.

Сцена с Генрихом, когда Александр Андреевич не только выдержал взгляд этого жутковатого немца, но еще и жестко на него надавил, полностью перевернула представление Насти о напарнике. Может быть, в кабинете Управления он был тюфяком и бесхребетной сущностью, как втихаря рассказал Архипов, а в машине – занудным учителем, но «в поле» его словно подменили! Он вдруг показал себя настоящим профессионалом и мужчиной.

Такой неожиданный контраст откровенно заинтриговал Настю и даже заставил взглянуть на Коровина с нового ракурса. С какого – понимания пока не было, но с какого-то нового, это точно.

– Мы едем обратно в Управление? – наконец решилась спросить Настя.

– Зачем? – Коровин положил перед ней на торпедо визитку автосервиса. – Мы едем вот по этому адресу.

На обратной стороне карточки Генрих написал вовсе не свой номер телефона. Это был адрес и личные данные нужного чекистам гражданина. И еще какие-то цифры.

– ТАЛ «Горный ручей»? Что значит «ТАЛ»?

– Тренировочный альпинистский лагерь.

– Там прячется Штази?

– Зачем ему прятаться? Для всех он обычный гражданин. Валерий Иванович Новиков, альпинист-инструктор. Так написано?

– Да. И еще цифры. 4597. Это что? Его личный номер?

– Нет. Личные номера наемников «Рюрика» состоят из шести цифр. Думаю, это либо дата рождения, либо нечто вроде пароля.

– Четвертое мая девяносто седьмого? Не слишком ли молод, чтобы и наемником послужить, да на командных должностях, и альпинистом-инструктором стать?

– Тогда это пароль.

– А если Генрих дал нам неверный пароль? Если эти цифры означают, что нас надо убить?

– Настя. – Коровин поморщился, – я ведь просил без фантазий. Жизнь Генриха полностью зависит от меня и майора Данилова. Если кого-то из нас постигнет печальная участь, герр механик проживет не дольше суток, вы же слышали. Мы защищаем его от крупных неприятностей, и другого барьера не существует.

– А если с вами что-то случится не по его вине?

– К сожалению, машина возмездия будет запущена в любом случае.

– Это жестоко, – проронила Настя неодобрительно. – Ой, извините, снова прорыв подсознания. Не повторится, обещаю!

– Нормальная реакция. – Коровин, как показалось Насте, снова сделался «плюшевым». – Мне самому не по душе такие правила игры. Да что там мне, даже Данилову не по душе. Но с агентурой иначе нельзя. Они ведь не в клетках сидят, на свободе бродят. Если почувствуют, что невидимые оковы ослабели, тут же сбегут.

– Да, вы другой, – немного невпопад заявила Настя. – Вам должны быть не по душе не только правила игры, а все слагаемые этой работы. Почему вы не попросите перевода или не уйдете в частную структуру?

– Не работа поперек души, а только некоторые издержки, – поправил Коровин. – А в целом свою работу я люблю и менять ее не собираюсь. Это моя жизнь. Разве в жизни все именно такое, как нам хочется?

– Нет, далеко не все.

– Так и в нашей работе. Многое стоило бы поправить, изменить, улучшить.

– Даже слишком многое!

– Зато есть к чему стремиться. – Коровин открыл в навигаторе машины карту. – Тренировочный лагерь… вот он. Всего двадцать километров и почти без пробок. Нам сегодня везет с концами, ни одного кривого или с оглоблю длиной.

– Не любите много ездить и терять время?

– Не люблю сбиваться с рабочего ритма. Это все равно что сбить дыхание на кроссе. Чем ровнее дышишь, тем дальше бежишь. Вы со спортом дружите?

– Я дружу. – Настя усмехнулась. – Он со мной не очень. А почему вы спросили?

– Потому что вам предстоит сыграть роль спортсменки. Будем записывать вас в группу начинающих альпинистов. Знаете, что для этого нужно?

– Почитать в Сети, пока едем, об альпинизме и видах снаряжения?

– Это будет хорошо, но необязательно. Главное – смотреть с восторгом на горы. Вам нравятся горы?

– В общем, да.

– Вот и замечательно. Вживайтесь в роль.