Текст книги "Польские трупы (сборник)"

Рафал А. Земкевич
Идеальное преступление live

Стефан умирал именно так, как Анджей много раз себе это представлял, намечая план действий: на несколько секунд замер в недоумении с пустой рюмкой в руке, подняв изумленный взгляд на приятеля, будто искал ответ на его лице. Не нашел: Анджею казалось, что перекошенная физиономия выражает торжество, а в действительности его злобная гримаса походила на средневековые изображения козлиной ухмылки дьявола. Стефан силился вдохнуть побольше воздуха, взмахнул рукой так резко, что хрустальная рюмка покатилась по ковру, в отчаянии схватился за горло, не сводя взгляда с Анджея, пока не осел с хриплым стоном. Все это длилось считанные мгновения, и Анджей не был уверен, понял ли Стефан, что происходит, хотя твердо и отчетливо сказал, глядя ему прямо в глаза:

– Это цианид, сукин сын. За Марту.

Умирающая жертва опустилась в свое директорское кожаное кресло, а с него сползла на пол. Анджей успел пожалеть, что этих мгновений не хватило, чтобы сказать, как давно и от всего сердца он его ненавидел и как ловко обманул. С другой стороны, время сейчас было слишком дорого, чтобы торжествовать. До возвращения секретарши оставалось еще минут пять, но ведь всегда может случиться что-то непредвиденное.

Молниеносным, многократно отработанным движением он стер свои отпечатки пальцев с нижней части бутылки, которую только что, показывая этикетку, протягивал Стефану таким образом, чтобы тот обязательно взялся за горлышко. Изготовленным две недели назад ключиком отпер бар, единственный ключ от которого, по мнению всех сотрудников, был у Стефана. Затем прошел через секретариат, в коридоре свернул к лифту и подсобным помещениям. Дубликат очередного ключа открыл ему путь на лестничную клетку.

Только здесь он выплеснул в раковину содержимое своей рюмки, быстро надел прямо на костюм рабочий комбинезон и схватил сумку монтера.

Все шло как по маслу: лифт был пуст, никто не крутился у бокового выхода, никто не загородил ему дорогу в переулке, где он оставил машину, в которой, пробив талон автостоянки, якобы уехал с работы домой час тому назад.

Когда он запихивал под сиденье сумку и комбинезон, на лице его все еще сохранялась безотчетная дьявольская усмешка. Он осознал это лишь после того, как ему показали запись видеокамер, скрытых в кабинете Стефана за венецианским зеркалом и ложной картиной.

* * *

– Итак, подведем итог: план был опасный, но осуществить его тебе удалось. У тебя нет свидетелей для подтверждения алиби…

– Я счел это слишком рискованным. Ведь пришлось бы кого-то уговорить дать ложные показания.

– Ты решил, что достаточно будет, чтобы никто не знал о твоем возвращении в офис?

– Именно так. Я ушел пораньше, вернулся, переодевшись, по другой лестнице. Секретарша должна была как раз спуститься вниз за почтой. Обратите внимание, я дал ему шанс – принес бутылку «Амонтильядо». Мы оба читали Эдгара По, и если бы Стефан не был абсолютно уверен, что я ни о чем не подозреваю, то мог бы догадаться. Но он дал себя обмануть: решил обмыть удачную сделку.

– Анджей, – деликатно перебил его ведущий, – легко ли это? Убить друга, смотреть ему, умирающему, в глаза?

Анджей надолго задумался.

– Нет, – наконец сказал он серьезно. – Нет, это не было легко. В какой-то момент я усомнился, получится ли…

– И получилось! – разрядил напряжение ведущий. – Получилось! Сейчас ты сидишь в нашем Кресле Убийцы, и мы можем вместе отметить твой успех шампанским! Разумеется, если ты прямо сейчас, публично, перед нашими зрителями подтвердишь, что совершил идеальное преступление.

– Да, – сказал он без колебаний. – Это идеальное преступление.

Публика, скрытая слепящим сияньем прожекторов, ответила бурными аплодисментами. Анджей схватил с протянутого ему подноса бокал и выпил, не дожидаясь, пока то же самое сделает ведущий.

– Анджей, я все-таки должен спросить, на чем основана твоя уверенность?

– Я позаботился обо всем, но рассчитывал в основном на два обстоятельства. Во-первых, все знали, что у него больное сердце.

А дозу я отмерил такую, чтобы на первый взгляд случившееся производило впечатление сердечного приступа. Велика вероятность, что ни о чем не подозревающие родственники дадут кому-то в лапу, чтобы избежать вскрытия. Если же нет, я – последний, кого можно заподозрить. У меня нет мотива. Мы дружили. Да и какая мне выгода? Более того, на его смерти я потерял больше всех: бизнес рухнул, десятки тысяч долга на мне, да еще целая фирма свалилась на мою голову. С рациональной точки зрения, устранив его, я совершил ужасную глупость. Но, как тебе известно, тут вступили в игру соображения иррациональные.

– Ты сказал: «За Марту».

– Ну да. Всякий мужчина это поймет. Я знаю, что они встречались. Мне трудно толком объяснить, откуда знаю, это как-то неуловимо… Раньше мы с Мартой смеялись над его навязчивыми ухаживаниями, а последнее время, когда речь заходила о Стефане, что-то у нее в голосе… Я способен простить ее, но не его.

– Марта не знает?

– Разумеется, не знает.

– А ты случайно не ошибаешься? Так сложилось, что шампанское, которое ты выпил, – именно от Марты. От Марты и кое-кого еще, с кем она решила прийти сегодня в студию. Встречайте наших следующих гостей!

Ведущий с распростертыми объятьями подбежал к раздвинувшемуся занавесу, из-за которого вышла Марта. Улыбающаяся, откровенно насмешливая… и еще более красивая, чем обычно. Но Анджею недостало времени оценить работу телевизионных стилистов, потому что вслед за ней…

– Нет, – простонал он, чувствуя, что ему не хватает воздуха, коченеющий язык присох к горлу и перед глазами становится темно. – Нет, ведь он мертв… Не может быть…

Шквал аплодисментов.

– Я знала обо всем с самого начала, – сказала Марта, грациозно усаживаясь на высокий табурет напротив. – Он не умеет ничего скрывать. А уж когда я проследила, что он побывал на вашем кастинге…

– Мы давно хотели убрать его с дороги, – добавил Стефан, слегка пожимая руку Марты. – Он сам нас избавил от угрызений совести.

– Марта, это ты подменила Анджею яд?

– Не только. Я добавила кое-что в это шампанское. Через каких-нибудь пятнадцать минут наш бывший компаньон почувствует боль в животе, сухость в горле… Разве что за это время мы решим дать ему противоядие, которое у меня с собой. Если он сумеет нас убедить…

– Анджей, что ты предпримешь в этой ситуации? – повернулся к нему ведущий. И, не дожидаясь, пока герой, сидящий в Кресле Убийцы, хоть что-нибудь из себя выдавит, обернулся прямо к камере:

– Сумеет ли Анджей переубедить Марту и Стефана? Успеет ли он? Ответ в нашем реалити-шоу «Идеальное преступление» сразу после рекламы. Оставайтесь с нами.

* * *

Шквал аплодисментов. Рассудок напоминал Анджею, что для первых симптомов еще слишком рано, но чувствовал он себя так, словно должен умереть сию минуту, еще до окончания первой рекламы.

Перевод Х. Сурта

Анджей Земянский
Кормилец, или Любовь зла…

«Давным-давно за тридевять земель, в тридесятом царстве жил-был маньяк по имени…»

Анита вытащила лист бумаги из старомодной пишущей машинки, принадлежавшей воеводскому управлению полиции во Вроцлаве. Скомкала его и бросила в корзину. Ну просто умственная кома. Четырнадцать часов за компьютером – и ничего. Абсолютно ничего, ни йоты, ноль, фиаско. Она вставила новый лист в машинку, реликт немецких времен, поскольку не могла больше выносить мигания курсора на мониторе компьютера.

«Давным-давно уже, черт побери, я должна была поймать этого маньяка, пусть даже за тридевять земель!»

Она задумалась. Земель было не тридевять, а семнадцать. Семнадцать воеводских городов, в которых какой-то извращенец похищал женщин. Всегда одним и тем же способом. И у всех жертв были некие общие черты.

Анита выдернула исписанную страницу. Вставила следующую.

«Имя маньяка? Имя маньяка? – быстро стучала она по клавишам. – Ну же, как тебя, дьявол, зовут? Кто ты? И… где ты?»

Довоенная, а может и допотопная, пишущая машинка, точнее громкий стук клавиш явно ее успокаивал. Она любила эту игрушку. Помогает собраться с мыслями.

«Ну же, как тебя зовут?» – напечатала она.

Нет. Погоди. Давай-ка еще раз суммируем факты.

«1. Все женщины разведены.

2. Во всех случаях развод – по вине мужа.

3. Все были блондинками.

4. Возраст от 27 до 39 лет».

Это, наверное, несущественно. Она прикусила губу.

«5. Ни у одной не было постоянного друга, и они помещали объявления в Интернете. Плюс «свидания вслепую», чаты, «аська», форумы для одиноких женщин, сайты для желающих влюбиться. И подобные идиотства».

Проклятье!

Почему варшавская полиция передала дело (пусть даже в рамках сотрудничества) во Вроцлав? Женщин похищали в Варшаве, в Белостоке, в Гданьске, Щецине, Кракове, Познани, Ополе… Единственным воеводским городом, который пока «уберегся», был Вроцлав. Ну и у варшавян созрела мысль – подставить кого-нибудь. Лучше всего – офицера полиции.

Анита легко, несмотря на усталость, встала и пригляделась к себе в зеркале.

– Да. Вот она, – произнесла вслух. – Идеальная мишень.

Блондинка. Разведенная, суд вынес решение о разводе по вине мужа. Тридцать четыре года. После того как пришло распоряжение из Главного управления, она посетила все чаты, все сайты для одиноких женщин, зарегистрировалась на форуме «Свидание вслепую», отправила мейлы всем, кто где-либо помещал объявление, что «ищет красивую, порядочную женщину, домоседку, без вредных привычек…».

Она была идеальной мишенью для маньяка. От остальных его жертв ее отличали только две вещи. Во-первых, имеющийся у нее пистолет, а во-вторых, маленький навигатор GPS. Достаточно нажать на кнопку, и вся полиция бросится на помощь, зная точно, вплоть до метра, ее местонахождение в данный момент.

– Я выясню, кто ты, маньяк, – пробормотала Анита. – Мы с тобой непременно встретимся.

Она проглотила слюну.

– Я еще посмотрю тебе в глаза, – процедила сквозь зубы. – Уже скоро.

Сейчас, однако, она устала. Надо выспаться. Анита выкрутила очередной лист из довоенной машинки, снова скомкала и швырнула в корзину. Выключила компьютер с базами данных маньяков, известных полиции. Все равно ни один из них не был похож на «похитителя женщин».

Интересно, что он с ними делает? Убивает? Насилует? Истязает? Съедает? Ни одного тела не найдено. Десятки женщин, похищенных в полутора десятках городов. Свидетели упоминают какой-то пикап. Номера, конечно, каждый раз проверялись – и всегда оказывалось, что они украдены на ближайшей к месту преступления стоянке. Теперь вору и в отвертке-то уже нет нужды: после введения нового порядка установки номеров преступник может снять его с любой машины вообще без труда. Ни одного тела не найдено.

Но ведь как-то он должен избавляться от трупов! Ей вспомнились все прочитанные американские детективы. Изувер шьет себе из тел девушек вторую кожу, которую будет надевать в компании других таких же психов. Может быть, он хочет потребовать выкуп (оптимистический вариант). Но коли он похитил несколько десятков баб, то почему до сих пор не просил денег? Может быть, он складывает трупы в яму с негашеной известью? Растворяет в кислоте? Разводит огромных собак, которых не в состоянии прокормить? Или содержит вьетнамский ресторан и подает блюда из человечинки?

Анита выключила свет и вышла из комнаты. Нет-нет. Никаких таких мыслей больше. Она ведь хотела сегодня еще поужинать.

Поужинать – не помешало бы. Она была уже очень голодна. Четырнадцать часов за компьютером. Сосало под ложечкой.

Вроцлавское полицейское управление напоминало средневековый замок. Высокие башни, как в древней крепости, крыша, обрамленная чем-то наподобие крепостных укреплений. Здание, призванное вызывать страх и уважение. Выглядело монументально. Широкие, вполне современные (как в постройках двадцатых годов ХХ века) лестничные марши, много стекла, балюстрадки. Не то что в нынешних домах, где экономисты диктуют свои законы архитекторам. Здесь все было сделано с размахом.

Она отметилась на проходной и вышла в душную ночь. У самого входа был припаркован небольшой пикап. Две симпатичные девушки препирались с ночным сторожем.

– А что же мне делать, если я не знаю, как туда проехать! – кричала та, что помоложе. Ей было лет восемнадцать – девятнадцать.

– Но здесь стоянка запрещена! – орал сторож.

– И что же мне делать?!

– Здесь стоянка запрещена!

– Я хочу только узнать, где Грабишинская улица.

– Я ж говорю: сперва прямо, потом налево и еще раз налево. И аккурат будете.

– Кем? Китайским императором?

– Будете на Грабишинской!

– О, господи! А вы не могли бы мне показать на карте? – Вторая женщина, по меньшей мере лет тридцати, развернула шелестящее полотнище. – Где мы сейчас находимся? Я из Варшавы. Первый раз во Вроцлаве.

Мужчина наклонился над картой, но ничего не увидел, потому что было темно.

– Я покажу вам. – Анита подошла к ним. И действительно, в кромешной тьме не видно было даже, относится ли эта карта вообще к Вроцлаву. – Впрочем, я сама живу на Грабишинской. Это совсем рядом. Могу показать.

– Слава богу. Наконец-то нашелся человек, который не хочет меня убить только за то, что я из Варшавы. Садитесь в кабину. Мы вас подвезем.

– А я? – спросила младшая.

– А ты на ящик в кузове. Женщина покажет нам дорогу.

Анита устроилась на сиденье рядом с водителем. Пикап. Она не думала, чтобы это могли быть похитительницы. Однако незаметно сунула руку в сумочку. Пистолет и передатчик GPS были наготове. Одно нажатие – и вся полиция примчится на помощь. Но… этот пикап. Да нет же. Ведь женщины не похищают женщин. А маньяк и так от нее не уйдет. Тем не менее Анита держала палец на кнопке GPS. Она улыбнулась водителю. Та улыбнулась в ответ.

– Сейчас влево и чуть-чуть прямо.

Младшая просунула голову в окошечко на задней стенке, отделяющей кабину от кузова.

– О, господи, здесь сидеть не на чем и жутко трясет.

– Сядь на пол.

Старшая вела с шиком. Была хорошим водителем.

Анита все время держала палец на GPS. Малейшее подозрение – и их моментально окружит десятка полтора патрульных машин. Ночной патруль предупрежден начальством. Группа оперативной поддержки тоже в полной готовности. Все «гражданские» машины, оснащенные компьютерным терминалом, с огромной скоростью помчатся к ней на выручку. К счастью, она – правша. Правая рука лежала на дисплее передатчика, который невозможно отключить. И невозможно уничтожить за короткое время. А ей хватило бы и полминуты. Та девушка, которая вела машину, не могла ей ничего сделать, потому что сидела с левой стороны. Она не успеет и схватить «жертву» за правую руку, как устройство будет приведено в действие. А кроме того, в сумочке имелся еще один аргумент. Очень веский. Полуавтоматический «вальтер П-99», иначе говоря, маленькая пушка, уже наготове, с патроном в стволе. Достаточно снять пистолет с предохранителя и выпустить дюжину пуль, которые разнесут к черту эту машину и всех людей вокруг. В сумочке лежал также запасной магазин на случай, если бы пришлось защищаться. Ее сумочка была очень тяжелой.

– Теперь влево. Вот здесь, на перекрестке. – Она улыбнулась водителю. – Почему вы говорите, что во Вроцлаве не любят варшавян?

– Я пошутила. Нас в Польше никто не любит.

– Ну, это вы не по адресу. Вроцлав, наверное, – единственный город, которому не хочется конфликтовать ни с одним из других городов.

Женщина засмеялась.

– «Не хочется»? Интересно, почему?

– Да-да. Мы же здесь все с востока. Потомки выходцев из Вильно и Львова. А уроженцам тех мест очень «не хочется» с кем бы то ни было конфликтовать. Натерпелись уже.

Водитель хихикнула. Вторая девушка прижалась лицом к окошечку на задней стенке кабины. Ее можно не бояться. Окошечко слишком маленькое, через него ничего не сделаешь.

– Это правда, что Вроцлав называют Северной Венецией?

– Скорее уж Южной, учитывая его расположение в Польше.

Они снова рассмеялись.

– О, уже приехали. Большое вам спасибо.

– Это вам спасибо.

Выйдя из пикапа, она закурила. И всё – левой рукой. Правая – неотлучно в сумочке на GPS. Нет, это не похоже на нападение. Во-первых, девушки, а во-вторых, они выпустили ее из машины. Проклятье! Снова осечка. И на этот раз она не поймает маньяка. Но непременно его увидит. И уже скоро.

Анита попрощалась с девушками, которые уткнулись в карту города. Направилась к дому. Не спуская пальца с GPS – так, для подстраховки.

У подъезда ее ждал муж. Бывший. Он посмотрел на часы.

– И в котором часу ты возвращаешься домой?

Ее это взбесило.

– Я тоже хотела сказать, что рада тебя видеть. Какое тебе дело, когда я возвращаюсь? Ты, должно быть, не подозреваешь, что в этой стране еще остались люди, которые трудятся в поте лица? В отличие от тебя!

– Я просто принес очередной взнос. Когда-нибудь я расплачусь с тобой и оставлю в покое до конца жизни. И ты меня больше не увидишь.

– Не лучше ли перевести на счет?

– Ну да! А ты повернешь дело так, будто я опаздываю с платежом?

Она уже собиралась, взяв самые высокие ноты, закатить ему очередной скандал, но ей помешал чей-то крик.

– Постойте! – Одна из девушек из пикапа бежала по направлению к ним, держа что-то в руке. – Вы обронили зажигалку!

Анита взглянула на мужа.

– Ты мне уже осточертел.

Она достала из сумочки ключ и вставила в замочную скважину подъезда. В эту минуту муж схватил ее за правую руку, в которой был этот дурацкий ключ, а не GPS! Но… быть такого не может, чтобы маньяком, похищающим женщин, был ее собственный муж!

В ту же секунду к ней подскочила девушка. Вдвоем с экс-супругом они выкрутили Аните руки и сзади защелкнули наручники.

– На по…

Она не успела крикнуть «на помощь». В открытый рот кто-то воткнул кляп. И умело застегнул ремешок на затылке. Сверху накинули мешок, и она лишилась возможности хоть что-либо увидеть. Пискнув покрышками, рядом затормозил пикап. Ее затолкали внутрь. Кто-то надел на нее ошейник. Ей пришлось встать на колени. Ошейник пристегнули цепью к чему-то в полу кузова. Анита стояла на коленях, уткнувшись лицом в холодную металлическую стенку, изогнувшись, со скованными за спиной руками. Вдобавок кто-то стянул с нее и спустил до колен брюки. То же самое сделали с трусами. Она догадывалась, что не для изнасилования. Работали профессионалы. Если бы даже она каким-то чудом освободилась от ошейника, все равно не смогла бы убежать в спущенных штанах.

Женщина за рулем мягко тронула с места. Включила музыку на полную громкость. Ясно… Чтобы снаружи не было слышно ее стонов. Крикнуть «На помощь!» не удалось из-за кляпа. Правда, она могла пищать. Но под звуки задорной мелодии какого-нибудь шлягера из нескольких колонок этого никто не услышит. Машина ехала очень медленно и плавно. Тоже понятно почему. Чтобы их не остановил дорожный патруль. Несомненно, у них все документы в порядке. Несомненно, водитель трезв. Сигнальные огни и шины в отличном состоянии. И даже если их остановят? Что им можно сделать? Все в полнейшем порядке. А громкую музыку каждому позволительно слушать. Полиции дела до этого нет. Украденные номера они наверняка уже заменили на собственные. Пока она разговаривала со своим экс-супругом. Прицепиться не к чему.

Анита стиснула зубами кляп. Изо рта текла слюна. Так она и стояла – на коленях, в ошейнике, пристегнутая к кузову, скованная сзади наручниками, изогнувшись, с голой попой. Она выла. Вернее, издавала тихий писк, полностью заглушаемый музыкой. Дать так себя провести?! А откуда там взялся ее муж? Он-то никак не может быть маньяком, похищающим женщин на территории всей Польши. Слишком хорошо она его знала. Не тот тип мужика. Он даже не из тех, кто захотел бы инсценировать месть. Сущая жопа с ручкой! Работай он хоть сотни лет, со своими «способностями» все равно был бы не в состоянии нанять профессионалов такого уровня, как эти девушки из пикапа. Эти две бабы – суперэлита похитителей. Профессионалы, не оставляющие следов. Не приходилось рассчитывать и на то, что одна из них случайно, желая проверить, что это такое, нажмет GPS в ее сумочке.

А кстати! GPS! Экс-муженек схватил ее за правую руку, когда она открывала дверь. А он ведь не мог ничего знать об устройстве, на котором она держала палец. Откуда же узнал?

Проклятье! Не очень-то хорошо думается с оттопыренной голой задницей. Анита была в шоке. Не получалось даже собраться с мыслями. Машина то и дело куда-то аккуратно сворачивала, не прибавляя скорости. Никаких тебе стычек с дорожной полицией. Ни единого предлога для задержания. Анита пыталась оценить свои шансы. Шины в порядке, сигнальные огни тоже, документы на машину настоящие. Водитель трезв. А музыку на всю катушку никому не запрещается слушать. Шансов – ноль. Профессионалы.

А может, полицейский захочет проверить груз? Она хваталась за любую возможность. Нет, не захочет, ответила самой себе. Нет никаких оснований. Она знала методы работы дорожной полиции. Ну, в общем, каюк.

Что ее ожидало? Какой-нибудь холодный маленький подвал. Грязь, вонь, пытки и, наконец, смерть. Она ведь знает похитителей в лицо. Живой ее оттуда не выпустят. Нет! Она не хотела умирать! Но она же видела их лица. Нет, они не могут выпустить ее живой, поскольку тем самым подпишут себе суровый приговор. Значит, она пропала? Она не желала смириться с этой мыслью. Пропала? Конец жизни? Конец всем делам, проблемам, счастливым минутам, сомнениям? Теперь все это неожиданно показалось очень важным, привлекательным – ее прежняя жизнь, не такая уж и счастливая; она ужасно затосковала по прежней жизни.

Машина внезапно остановилась. Сколько они проехали? Тридцать, сорок километров. Может, больше. Мысли панически разбегались. Кто-то открыл дверцу пикапа. С нее сняли ошейник. По крайней мере две пары рук помогли ей подняться на ноги. Вывели, а скорее вынесли, ее из машины. Она ощутила дуновение ветра. Как трудно идти, когда брюки у тебя на уровне щиколоток. Но ее поддерживали, ей помогали. Они вошли в какое-то здание. Ее посадили на табурет. Кто-то снял с нее ботинки и носки, стянул брюки и трусы. Еще кто-то расстегнул блузку и бюстгальтер. И голую повели по коридору. Одна из похитительниц шлепнула ее по попе.

– Да ты не бойся, – сказала она. – Одежду мы забрали только потому, что не знаем, не зашито ли у тебя там чего. Отвезем куда подальше и выбросим в реку.

Из-за кляпа она ничего не могла спросить. Впрочем, и так ясно, что с ней сделают. В подвал, а там изнасилование, истязания и смерть.

Послышался громкий металлический скрежет. Ее ввели в какое-то помещение. Опять металлический лязг – должно быть, задвинули решетку.

– Вы можете подойти ко мне задом? – раздался мягкий мужской, незнакомый ей голос. – Задом. Я сниму с вас наручники.

Спиной она коснулась холодных прутьев. Мужчина моментально освободил ее от оков.

– Снимите, пожалуйста, мешок с головы и выньте кляп. Если, конечно, не желаете, чтобы это сделал я.

Одной рукой она сорвала мешок. Ослепленная потоками света, долго дергала ремешки на затылке. Наконец выплюнула кляп. Обернулась и инстинктивно прикрыла руками грудь и промежность.

Мужчина лет сорока, довольно приятной наружности, вежливо отвел взгляд.

– Я не собираюсь вас разглядывать, – предупредил он. – Там, на стуле, ночная рубашка и спортивный костюм. Что вам больше нравится. – Он по-прежнему смотрел в сторону.

Потрясенная, она отступила на несколько шагов от решетки. Это не был подвал. Помещение напоминало, скорее, номер в дорогом отеле. Очень дорогом. Она выбрала спортивный костюм и оделась в мгновение ока.

– Что все это значит? – спросила она. Руки тряслись от нервного возбуждения.

– Вы сейчас в шоке. – Он наконец посмотрел на нее. – Поэтому все разговоры отложим на потом. Сейчас как раз время ужина. Может, у вас имеются какие-нибудь особые пожелания? Есть говядина а`la Boulangere[34]34
  Говядина, приготовленная в жарочном шкафу.


[Закрыть]. Или предпочтете заливную русскую осетрину? Бифштекс с кровью по-английски? Фазанчика или пулярку?

– Твою голову на блюде! – огрызнулась Анита. – Что ты несешь!

– Я понимаю, вы в шоке, – повторил он. – Пока вот возьмите конфеты. – Он протянул ей коробку, на которой большими буквами было написано «Merci». – Коли уж мы говорим о шоке, вам надо выпить. Что вы желаете? Куантро? Это такой дамский ликер на апельсиновых корочках.

Он сразил ее начисто. Она никогда ничего такого не пила. Ее полицейской зарплаты только и хватало, что на покупки в самых скромных супермаркетах.

– А может, обычный коньяк? – допытывался мужчина. – Может, вино? Французское, итальянское, калифорнийское, испанское, австралийское, мексиканское…

– Водку! – рявкнула она.

– Извольте. Польскую, русскую, немецкую, финскую…

– Просто водку!

– Извольте. Одну рюмку или целую бутылку?

Она уставилась на него, онемев. Что здесь происходит? Что все это значит?

– Целую бутылку.

– Сейчас, мигом принесу. – Он направился по коридору, но вдруг остановился и вернулся. – Прошу прощения. Совсем забыл. – Достал что-то из кармана и протянул через решетку. – Это ланолиновый крем. У вас наручниками стерты запястья. Смажьте, пожалуйста.

Она тупо смотрела, как он побежал выполнять ее заказ. Открыла тюбик с кремом и понюхала. Батюшки! Настоящий. Надо думать, в него не подмешали яду. Да и зачем? Ее могли убить и тыщей других способов. Анита вся дрожала от волнения, не в состоянии справиться со своими мыслями. Съела почти половину конфет из коробки с надписью «Merci», прежде чем прибежал незнакомый мужчина с заиндевевшей бутылкой водки. Бутылка стояла в ведерке со льдом и была перехвачена безукоризненно белой салфеткой. Он подал сраженной наповал Аните ведерко через специальное окошечко в решетке. В придачу изящную скатерку, чтобы застелить столик. И рюмку. Еще он принес две тарелки: на одной – тартинки с икрой, на второй – горка крекера, густо обсыпанного солью. Вдобавок – минеральную воду, тоже охлажденную, и томатный сок. Перец и соль. Из кармана достал сигареты, те, которые она курит, пачку красного «Марса» и, естественно, зажигалку.

Он подавал все это через окошечко в решетке, а она ошарашенно брала. Напоследок он вручил ей лекарство от похмелья. Несколько белых больших таблеток.

– Я знаю, эта ночь будет для вас нелегкой. И, конечно, самый лучший выход – напиться, – вздохнул он. – Но я искренне хочу вас заверить, что ничего плохого с вами здесь не случится. Никто вас даже пальцем не тронет. И очень скоро вы получите свободу. Целая и невредимая, выберете такое будущее, какое сочтете самым подходящим.

Шарлатаны-уфологи! Это первое, что пришло ей в голову! Ждут какую-то комету и тогда всех поубивают. Вот оно, прекрасное будущее. Полиция наконец-то до них доберется! Эта мысль пришла в голову следом за первой. Нет, они перебьют всех из желания жить в «Божьем мире». Третья мысль была еще хуже. Это одержимые жрецы какой-то богини, требующей жертв из числа их пленников. Ее заставят лежать, раздвинув ноги, на алтаре, а перед ней пройдет вереница плакальщиков. И действительно, пальцем никто к ней не притронется. Пальцем нет. А вот кое-чем другим – да. Она даже почувствует это «кое-что» внутри себя. Зачем она читала все эти полицейские рапорты? Зачем? Господи! Сюда приедет антитеррористическая бригада и устроят такую бойню, что никто не выйдет живым. Спалят половину здания, а оставшуюся взорвут. Она ведь знает этих парней. Господи! Господи. Господи. Не хочется умирать от пуль своих же корешей. А уж как заварится каша, ее коллеги строчить будут по всему без разбору – денег-то на стрелковую подготовку не хватало.

Мужчина, видя ее замешательство, снова отвел взгляд.

– Повторяю, с вами в самом деле ничего не случится. Поверьте мне. Ничего… – Он замялся. – Но я знаю, первая ночь – не лучшее время для беседы. Надо переждать хотя бы парочку дней, чтобы приступить к разговору.

– Сколько женщин вы тут держите?

Он потер нос.

– Самое удивительное то, что никого, кроме вас, сейчас мы не держим.

– Ну да. Они здесь по собственной воле?

Он спрятал лицо в ладонях.

– Они же здесь? – настаивала она. – Правда?

– Да. Здесь, – кивнул он.

– И что вы с ними делаете?

– Ничего не делаем. Они здесь по собственной воле.

– И вы хотите, чтобы я в это поверила?

Он пожал плечами.

– Поймите. Первая ночь действительно не лучшее время для серьезного разговора. Говорю вам еще раз: ничего с вами не случится и уже скоро вы получите свободу.

– Тогда почему ни одна из похищенных женщин не вернулась домой?

– Не сегодня. Пожалуйста, не сегодня. Спокойной ночи. – Уходя, он обернулся. – Да, если вам что-то понадобится, над кроватью есть красная кнопка. Кто-нибудь из обслуживающего персонала немедленно прибежит и выполнит ваши пожелания.

Она снова оторопело посмотрела ему вслед.

– Могу я увидеть своего мужа? – крикнула она.

– Я говорю вам, не сегодня, – повторил он. – Желаю доброй ночи. Хотя… она вряд ли будет такой уж доброй.

Анита рванула решетку, но он уже ушел. Трясясь от злости, она повернулась к маленькому окну в стене комнаты. Оно не было зарешечено, но Анита догадывалась, что стекло в нем бронированное: из-за окна не проникало ни звука, по-видимому, оно было многослойным. Она налила рюмку «Финляндии». Выпила, закусила тартинкой с икрой и окинула взглядом свою небольшую камеру. Либо ее обманывало зрение, либо в камере была дверь. Заинтригованная, Анита подошла к ней. Предвидя заранее, что дверь будет закрыта, тем не менее наперекор всему дернула за ручку.

Полный шок! Дверь была не заперта. Анита вошла в просторный апартамент. И прямо-таки потеряла дар речи. Один только раз в жизни она видела нечто подобное. В VIP-апартаменте в отеле. Когда сотрудничала с президентской охраной во время спецоперации во Вроцлаве. Кажется, там был только один апартамент такого уровня, и обычным гостям его не сдавали. Ну, разве что на их банковском счете значилось, по крайней мере, шесть нолей. Мягонькие кожаные диваны, красивые ковры, приглушенный свет. С правой стороны – кабинет для работы. Ноутбук, почтовая бумага и конверты, удобное кресло, ее любимые письменные принадлежности – старая немецкая пишущая машинка и чернильная авторучка. Рядом гардеробная. Потрясенная, Анита открывала шкафы. Платья, джинсы, камуфляжные брюки, ночные рубашки и пижамы. Все именно такое, какое она обожала носить. Слева ванная комната. Ванна что твой авианосец. Пожалуй только, авианосцы редко бывают оснащены джакузи. Душевая кабина размером в половину ее квартиры. И, конечно, телевизор, стульчик перед ярко освещенным туалетным столиком с набором косметики для ухода за кожей. На ее зарплату и трети такой не купишь. И тут же клозет. При большом желании в ванной можно было бы запарковать автомобиль. Например, «вольво». Эдакую громадину на колесах. Поместилась бы запросто, если бы не огромный музыкальный центр, установленный здесь, наверное, лишь затем, чтобы в процессе… ну, в процессе… в процессе того, чем в этом месте занимаются, не было скучно.