Текст книги "Аккорды нового тысячелетия. Accords for New Millenium"

Lady Born this Day

N.R.

 
Take a cup, my miraculous friend,
Lower your eyes, lad, shy scout,
My guests, no more be out,
Cheering Lord for happy end.
She is a lyre, my rhyme lady
With her arts of whisper is ready
To indulge us with default.
On the eve of the revolt.
Praise her shining! Whose conductor
Is so meaningful an actor?
Through oracle’s rhymes lying…
Orpheus’ sister is not dying!
 

1998

Возвращение

 
Я никуда не уезжал. Домашние встретили меня.
Даже Варрон был рад. Я разгуливал по портику,
ветер развевал тунику. После изгнания
все показалось близким мне. Я слышу,
как шуршат сандалии. Будто песок.
В Тускулане весна. Какой день!
Туллий приветствует вас.
 

1978

Return

 
I had left my home nowhere.
The members of my family have accompanied me.
Even Varron was glad.
I walked at balcony,
The wind tugged my tunic.
All around after an exile had alarmed me.
I had heard sandalies rustling on the sands.
That is the spring in Tusculan.
Tullius sends his “hallo” to you.
 

1998

«Может быть, здесь наступает черед…»

 
Может быть, здесь наступает черед.
Будто крыло, мановение птицы,
принц увядающий, лгун яснолицый,
маленький, немощный, тихий урод.
 
 
Юноша дремлет, и лодка плывет,
ветер жестокий над ним пронесется,
вижу, как юноша тихий смеется.
 
 
Правит легко он в туманной воде,
разум его – в благовольной руке.
 

1978

Princeton Prince

 
Who are you a prince and a mime?
Are You flying like birds?
Or you test the edge of Time,
As the kings of the accords.
 
 
Or you are a buff of rhymes?
You are sleeping, turned your neck,
Wild winds and wings of morning.
I saw Youth and smile attacks.
 
 
As if neglecting mystic warning…
He sleeps; his head is sweetly bent,
But the matter of his heart
Has no angels’ restful trend.
 

1998

«Маленький чёртик на кочке сидел…»

 
Маленький чёртик на кочке сидел,
плакал он, плакал – глаза проглядел.
 
 
Рядом сидела невеста его,
вместе читали аббата Прево.
 
 
Чёртик испуган, и девушки взгляд
ищет зачем-то подружек-наяд.
 
 
Только теперь уже нет ничего,
чертик остался с “аббатом Прево”.
 
 
Красные бусинки ярко горят,
кольца златые звенят и звенят.
 
 
Чертик растерянный рвется к кустам,
чья ж эта тень показалася там?
 
 
Слышится будто дыхание уст,
и обнимает он рдеющий куст.
 
 
Так и колотятся прямо в висок
красные капельки, ягоды сок.
 
 
…Вот и окончились игры наяд,
чертик рыдающий играм не рад.
 

1978

Devil

 
A little boy-devil. His chair is morass.
He is a lyric but hearing the froggy mess.
 
 
Beside him his bride like a sign ”status quo”,
The witness of reading – the abbot Prevo.
 
 
The little boy-devil, was afraid for a while,
The eyes of the girl having him in her file!
 
 
The little boy-devil, do you cry for naiads?
Nowhere their answers, no rhymes of ballads.
 
 
Only “the bengals” like coins clink,
What are you going to do and to think?
 
 
Who is the shadow that covered the unseen?
He is embracing the bush like a win.
 
 
“Where are you, dear?” The wedding is dismissed.
Only naiads weren’t in the primary list?
 
 
The little boy-devil, had heard your voice?
That is the finish of playing with toys.
 

1998

«Куда, беспечные, летели…»

 
Куда, беспечные, летели
в простор небесно-голубой?
Нить обрывается. Друг мой,
как страшно мы осиротели.
 
 
Ах, это было так давно —
уже как день; ушел и скрылся,
напиток вещий превратился
в нечудотворное вино.
 
 
Быть может, там, среди лилей,
заметишь ты родного брата,
уж виден жертвенник Арбата
и ясен эллинский Ликей.
 
 
Все было здесь, у той черты,
в плену чарующих мгновений,
апофеоза песнопений
над трупом павшей красоты.
 
 
Зачем вы на алтарь святой
свой перстень бросили алмазный?
Здесь торг и хохот безобразный
над воспаленною толпой.
 
 
Звучит, звучит не умолкая
речь искаженная, чужая.
 

1978

Thoughts

 
What are the limits of thoughts,
The substance of their coalition?
In vacuum of the orphan roads
The real Hero – definition.
 
 
The time had passed. Oh, I remember
How you were smiling with a book
And the sound pages of November
Mixed our beverage. Look!
 
 
The charming room with silver covers,
Light like meadows of snow green,
And You – in roses’ pelerin
Above the ocean streaming hours.
 
 
Why had your diamond and the ring
Been hurtled by a careless comment?!
The conscience is beggaring
Those who keep it only for a moment!
 
 
To you, the angels of the golden billion,
There is no entrance for a dreaming alien!
 

1998

«Вот крылья мысли. Разделить…»

 
Вот крылья мысли. Разделить
как можем мы цветущий локон?
И, сдав отброшенного кокон,
мы приобщаемся парить.
 
 
О, сферы чистых благолепий,
едва виднеется исток!
Ты – возведение во степень
и воскрешающий итог.
 
 
Из темной бездны топологий
сияет радужного нимб,
покуда сумрачные боги
влекутся в праздничный Олимп.
 
 
Когда судьба виртуобразна
и рок вращает вретено,
под всеми пытками соблазна
сомн ение присуждено.
Из всех имен твоих, Природа,
одно лишь истинно – свобода!
 

1978

Precious Box

 
A precious box of cosmic bytes,
Who could divide the unseen wisdom?
By opening a narrow window
We enter the sky to be in flight.
 
 
The Unity – a secret sphere,
The source of the Universe’s genetics,
The rhyme extent of its pathetics.
The Resurrection – our era!
 
 
I had repeated the names of nimbus —
Like surras in the Holly Hadji —
The names of God on the heavenly Olympus,
In the darkness of typology.
 
 
The destiny like the fire spindle,
A model of the unreasonable fate,
A new millennium debate:
The Way for Universal Signal.
 
 
The names of God – Love, Freedom, Nature,
The rest are in your hands, dispatcher!
 

1998

Эпсилон

 
Открывается новая грань:
“Берега Добродушной Надежды”,
и роскошныя пурпур-одежды —
словно маков гигантских гортань.
 
 
И корабль подготовлен к отплытью,
и налажены все паруса,
быть тому ли, иному событью —
предрешается в четверть часа.
 
 
На столе капитана блистает
неотрывным зиянием глаз,
будто птичек мелькающих стая, —
колыхающий разум компас.
 
 
Вот его отправляется стрелка,
вот уж падают крепы времен,
в недрах вакуума, как горелка,
рыщет в небе звезда Эпсилон.
 
 
И с мятежной улыбкой Астарты
дева странная стрелки ведет.
Вот уже разлинованы карты,
штурман спящий услышит расчет.
 

1978

Epsilon

 
It opened a luxury edge
On the Cape of “Good Will and Hope”
And the purple togas engaged
In a rain decoration of the Globe.
 
 
It is the order for us to depart
A signal to raise up the sail,
It is a call for the captains of art.
Drink the wind of miraculous ale!
 
 
And inside the glittering glass,
That is a dangerous error of Fate
Like the wings of the lunar compass
Charmed by the chaos of the reason delayed.
 
 
Wait, the heavens, for changes of time,
Your construction is bitterly alone!
Cross the vacuum in the milieu of crime!
That is destiny star “Epsilon“!
 
 
With insidious smile of Milady
Maiden-sorceress triumphantly rules over us.
Navigator, attentive and ready,
You, be accurate with the compass!
 

1998

«Умчит потоками дождя…»

 
Умчит потоками дождя
стихия, льнущая всевластно,
когда б твой взгляд упал в меня,
вотще измучившись, безгласно.
 
 
Так Богу молится и зелень,
вниманью льнущая опричь.
Тобою явлен я и велен.
Мгновение – меня окличь!
 
 
Начнут валторны, полуальт,
какой-то плеск недосягаем:
“О поспеши, изнемогаем!”
Так Богу молится асфальт.
 
 
Дитя, инфант, ребенок кроткий,
Тебя молитвенно он чтит,
даруй ему свой плащ короткий,
свой облак радужный и щит.
 
 
И листья губ моих пунцовых
чрез воспаленный бой часов:
“Избавь от бренностей свинцовых,
укрой от тяжести оков!”
 
 
Начнут скрипичные, синкопами
вдруг разрыдается рояль
неукротимыми потоками
почти в беспамятную даль.
 
 
Молчат воинственные трубы,
твое лишь имя просят губы.
 

1978

The Begining

 
Oh, if your sight concerned my soul
In streaming rain from cosmic cloud,
I could be praying for a role
To overcome my grief and doubt.
 
 
The God’s concern – “memento mori!”
Who dares to open thoughts therein,
The sky is a secret gobelin
And replicas – like starlove story.
 
 
Beginning, what is the point of you —
Concerto grosso in a palace,
A voice of the street, apartment melos,
The clinking of the diamond bottles crew?!
 
 
The infant, child, you are in need
The sword, the shield of the debate,
Give him the strength of angels’ lead,
The hints and signs at the narrow gate!
 
 
Cast off the chains of the things’ dictate
And grant him sounds as an escort,
Because the time was coming, never late,
In violins’ rebirth in one accord.
The sky of dissonant regret
Will grant a rose with violet!
 

1998

Серебряный век

«Память мирового духа хранит в себе все и не забывает ничего».

Гегель

 
Вновь я слышу Эмиля Золя:
“Бедный Дрейфус, не я ль обвиняю?!”
Единицей, зияя с нуля,
словно мост из Чистилища к Раю.
 
 
Слишком рано. Упало, ушло,
шар небес не восставлен на плечи,
окрыляй, расправляя крыло
быстрой темою “Пушкинской речи”.
 
 
Так вставал мой “серебряный век”,
чистым золотом ясно блистая,
на скрещеньях всечувственных рек —
от Европы к нагорьям Алтая.
 
 
Все у той же беззвучной реки,
там, где мысль исторгается звуком,
любомудрию вслед и наукам
поднимаются в рост “Дневники”.
 
 
Все мы здесь – в поминании братьев,
как волна, что венчает прибой,
все хранит в себе дух мировой,
ничего не забыв, не утратив.
 

1978

Silver Age

 
Poor Dreyfus! You are on a civic “la Gerre”,
And Zola continues doing it.
Paradise and Purgatory. What is and where
Our bridge – the way from Zero to Unit!
 
 
It will be an early rising and falling in vain.
Our Earth is not the Universe member?
Battle of minds – is of cosmic proper main
Like a combat for honour of umbra.
 
 
It is time for a diary, energy prayer
Way of thinking for the highest conclusion,
“Silver age”, you’re on an agora square,
But of not persecutors illusion!
 
 
The Spirits World had declared their destiny best,
Like a wave, that a shower had never discounted.
All of us are on memory, history test,
Where the heaven and conscience had bound.
 
 
This is the from Europe to the mystical And,
From the Rein to the Altayan rivers.
God technics could not be by authorities banned!
The Heavens message – for our receivers!
 

1998

Имена

 
Есть имена – будто имени нет,
по которым, печалясь, исходят тоской.
Те имена, на которых запрет,
словно звезды цветут в непогоде ночной.
 
 
Есть имена – и гласит алфавит,
и страница укромный ведет разговор,
и призывно пророчество гордо горит,
и выносится в сердце тяжелый укор.
 
 
Есть имена – словно вещий почин,
есть имена – будто нет среди нас,
те имена, о которых молчим.
Каменистой тропою идет Фортинбрас.
 
 
Те имена, что берутся во храм,
их не выдаст ни дрожь, ни рука, ни висок,
что восходят как знаки к высоким мирам
и на землю сойдут, как исполнится срок.
 

1978

Names

 
Names of forbidden titles in a list,
Of my reason opposed to the police energetic,
The shame of my thoughts and my sensor pathetic,
The name of my unknown guru and priest.
 
 
Exultation of hands and my soul appealing,
Take my poems and prose in feeling and save,
It is my alphabet on the stone of a grave…
Nobody with nobody dealing!
 
 
I remember the name as a future prediction,
Names of persons who are absent from file.
Oh, Fortinbrass, your your voice is a fiction
Your hints are really a trial.
 
 
Names of heavens, that angels know,
Their guards are the host of crucial ideals —
Our honour on Earh, our destiny low,
Bread of heart and spiritual meals!
 

1998

Романс

 
В кафе каком-нибудь, где улица видна,
а фонари подчеркивают бедность,
я примощусь у самого окна,
преодолев неловкость и надменность.
 
 
И в час глухой, когда закончен счет,
и тень совы парит над фолиантом,
далекий гость из темноты сойдет
в пустынный зал с седым официантом.
 
 
И в тайном свете этого огня
преобразятся чахлые растенья.
Зачем он здесь и смотрит на меня,
как будто я – его благословенье?
 
 
Он так знаком, высок и молчалив,
но лоб его уж пламенем охвачен,
как будто хор, минувшее простив,
уходит ввысь неумолимым плачем.
 
 
Где стол был яств, там тень моя легла,
отбрасывая юношеский локон,
как этот луч из темного окна
проходит зал – легко и одиноко.
 

1978

The Lonely Energy

 
In some cafe with dirty walls landscapes,
When lights stress bitter shadow of milieu,
I’ill find a place near bottles glass debates
To overcome misfortune wretched. Will you?
 
 
Minerva’s flight is a decorated “Boeing”,
My watch alarm is crying for a bill.
Oh, Lord, are you in line for appeal,
Like proud brains in a mortgage ongoing!?
 
 
O tempera, O mores! What a team,
The Holly folios are trodden by the crowds!
There are some feudal holidays and routs.
Accounting is ever as a dream.
 
 
Who is my guest in the mackintosh of flames
As if were caught, my grace and treasure,
And horror rise in magnituding pleasure
For heaven sake and earthy sporting games.
 
 
What is the rhyme, conspiracy and plot,
And whisper voices scores of lamentations.
That is a night and tintinnabulation.
Oh, prince of light, the preacher of the God!
 

1998

«Этот легкий огонь в атмосфере…»

 
Этот легкий огонь в атмосфере,
давний образ туманной зари.
Отвори мне зеленые двери,
белоснежной рукой отвори.
 
 
И ручей, и зеленая нега
в охраненном тобою саду.
Из какого далекого брега
я с тобой разговоры веду?
 
 
Этот образ тобой предназначен —
словно весть долгожданной весны,
чтобы здесь – за малиновым плачем —
видел я благодатные сны.
 
 
Там, где воздух закрыт пеленою,
как чужие, молчат имена, —
только ты и спасенный тобою,
пробудившись от вещего сна.
 

1978

Mercy (1)

 
Open me an imaginative door
With a hand that is so unpredictably tender,
Your image for me as a night meteor,
Flaring leafs of Master-September!
 
 
Who had closed Autumn space with his breathing
By the words of the garden and trees,
With the speeches of nightingale teasing,
Waves of bushes and showering trees?
 
 
Who are you? You brought the tears to the garden,
To the flowers of summer that died.
Take my rhymes and a turtle-doves pardon!
That are you, that is me, that had cried.
 
 
Only poets are saved by your mercy,
Only air that takes our names,
Only echo for summing a tercet,
Only a dream that future proclaims!
 

1998

Mercy (2)

 
Like a ghost of a chapel ruin
You are covered with energy armoured.
Are you a shadow of sails from a harbour
Like silk or a silent curtain?
 
 
Could compare you to an ocean sunrise
With the Elm, or a feast of atmosphere?
Your jests are faitfully nice
As the Heaven or Mozart clavier.
 
 
Only you are in this panorama
Like a shadow from a person behind,
Like the poems with Plato’s drama
With the things, that forgot their kind.
 
 
Grant your mercy and let me to know,
Where we are in the crowd alien.
Life events like the spirit of helium,
And the names – under mantel of snow!
 

1998

Офелия

 
Там лишь цветут бесконечные розы,
зори огней – на чужом берегу,
в белых полях неизведанной прозы
я от расспросов тебя сберегу.
 
 
Камень поросший, тенеты веселия,
рифмы беспечные, вас ли ловлю?
В тьме бесконечного – имя Офелия:
исповедаюсь, казнюсь и люблю.
 
 
Будто полями, дорогою белою,
юностью милою снова иду
с этой печалью и речью несмелою
к той, затерявшейся в темном саду.
 
 
Где вы, далекие годы веселия,
зори огней – на чужом берегу?
Словно звезда это имя – Офелия,
тайну безгрешную я сберегу.
 

1978

Ophelia

 
Could you remind me the Helicon valley,
The flame of roses, the sighs of a violin.
She was a maiden by the name of Ophelia,
She was a queen at the age of sixteen.
 
 
Where are the youth and a dreaming anxiety,
The errant knight or the child Fountleroy,
Fleeing and saved from the hostile society,
Your schoolmate and a faithful boy.
 
 
Who can remind endless rhyme of the roses,
Birth of a voice and alien past,
Are you alive as a crystal of process?
Dear my love on the Earthly trust.
 
 
I am returning, my youth and my filia.
Where are the roses of mysterious days?
She was a maiden by the name of Ophelia.
She was a queen of the beautiful rays!
 

1998

«Я не знаю, Тютчева судьба…»

 
Я не знаю, Тютчева судьба
надо мной спокойно просияет?
На меня, беспечного раба,
в полусонной лени замышляет?
 
 
Или рок начертится другой,
чтобы дни – размеренны и тихи —
мне пришли, как отзвук верстовой
из песчаной памяти Плющихи.
 
 
Будем в тех песчинках мчать и мчать,
ожидать, покуда не случится,
целый век таиться и молчать,
чтобы так нежданно озариться.
 
 
В переулках выбранных цвести,
словно отблеск давнего заката,
и сказать спокойное “прости”
купине нетленного Арбата.
 
 
Там, где жизнь так видимо цвела
и слова возвышенно звучали,
там душа свободная плыла,
но ее судьбы не угадали.
 

1978

Door

 
It is Catul’s fate fore me
With post-mortem way with dement.
The sense of our days, what is their degree
If the scale is braked as an equivalent.
 
 
Our personal fate is in the links of streets
Or in a page storm, or in prison cells,
I cant know who will their rhymes repeat,
Where my concious friend like a magician dwells?
 
 
Let us go with sands or with air roads,
Waiting for the rules to happen,
Let these ages keep their own Gods,
But Socrates’ friends must be weaponed!
 
 
In selected time we there really are,
Look at the flames of sun in its gasoline.
Vale, dear! We are as a ghost unseen,
At the blackmail home or within pulsars!
 
 
Give me a proud sight as your support,
How cloudlike is the thought of science.
Look at apartments as a real airport,
It is the earthly door for compliance!
 

1998

Совращение

 
Дирижер благородный
славит черную масть,
выступает свободно
вся подпольная власть.
 
 
Веет магией черной,
зреет темп увертюр,
и альты и валторны
в вихре тех авантюр.
 
 
Вторит первая скрипка
не за совесть – за страх,
и белеет улыбка
на тревожных устах.
 
 
Цвета черного кофе
там уж профиль мелькал,
господин Мефистофель
смотрит в зрительный зал.
 
 
Погашаются свечи,
высыпает за круг
вся подпольная нечисть
из трирем и фелуг.
 
 
Вся застольная свора,
перегарная власть,
и в глазах светофора
бьется красная страсть.
 
 
Словно молния, профиль
в дымном облаке грез,
господин Мефистофель
не бежит лакримоз.
 
 
И его музыканты
совращают слезой,
как его фолианты —
виртуозной игрой.
 

1978

Seduction

 
Accidental conductor
Leads the orchestra smart,
A sophistical actor
For Champaign and discard.
 
 
There is a music blackmail,
Racketeer’s adventures,
For a verity tale
And spiritual ventures.
 
 
Violin is postponed
And the trials of drums,
Are misfortune adorment
Not of Mozart or Brahms!
 
 
International topless
In the style of Descartes,
Herr, Signior Mephistophels
Is prepared to start!
 
 
You put out the candle,
And get ready, no less,
Overtures resemble
A gnome and trollian mass.
 
 
Underground of passion,
Wide offensive for souls,
Superstar simulation —
Sounding alchohol!
 
 
Universe decorated
By the catharsis of tears,
Violin palpitated
Under the pressure of fears.
 
 
Dreaming, the image of Christos,
Sacrifice is worth,
Panel’s noble – Mephisto —
Takes applause from the Earth!
 

1998

Антихрист

 
Зачем твои страшные сказки?!
И просим мы тьму окрестить,
чтоб в звездную ночь без опаски
заветную книгу открыть.
 
 
Но падают гневные вихри,
И рвется заветная связь, —
приходит на царство Антихрист,
ночной и невидимый князь.
 
 
Является многоголовый,
рук у него миллион,
безжалостный, серый, суровый,
имя его – легион.
 
 
Как призрак земного бесцветья,
под тенью багровых знамен
он шествует тысячелетья,
имя его – легион.
 
 
Как сила пчелиная – улей,
энергией жалящих глаз,
свирепее огненных углей,
пронзает иконостас.
 
 
Когортами движутся мыши,
сметая священный кордон,
его ты покуда не слышишь,
но имя его – легион.
 
 
Когда же надежды затихли
и город отдался в полон, —
на царство восходит Антихрист,
и правит судьбой легион.
 
 
И стяг его пепельно-серый
колеблет безвольную тьму,
и смело ночные химеры
дома превращают в тюрьму.
 
 
И ходят ночные химеры
дозорами у очагов —
лоскутья бессмысленной веры
набросить на очи домов.
 
 
Но только заметят сиянье,
волненье божественных глаз, —
вся сила их темного знанья
как бы исчезает тотчас.
 
 
И, может, случится не скоро,
но, слушай, – звучит небосклон,
и вновь отразится во взорах
великая вера времен.
 
 
И мы пред Тобой преклонились,
наш солнечный радостный Бог,
и правдой Твоей озарились
бессчетные нити дорог.
 
 
И вот уж сияет с Фавора,
и вот отворяется дверь,
пусть это случится не скоро,
но это решится – теперь!
 

1978

Antichrist

 
An hour of Lord and Mephisto,
Be ready for the crucial parade.
The all by his faithful assistance
With secret perfection were made.
 
 
Antichrist is a Realtor,
A master of criminal sport.
Who was a better translator
For subjects of social world?
 
 
The monster of different faces,
With millions of fists and hands,
He makes his political bases
In our prosperity lands.
 
 
The Ghost of one colour dimension
He goes with a slogan of art
By our subsidiary pension,
The mark of his visiting card.
 
 
You’ve heard rats triumphanty marching
As infantry squads for attack,
The souls of heros crouched
With weapons from luxury cracks.
 
 
With drums of mysterious rhythmics
They are penetrating the Church,
The billions of voluntary victims
Are doomed for the civic research.
 
 
You’re sleeping or reading a folio,
You dream of a Paradise region.
Break down the publicity olio!
That’s the name of your death – the Legion!
 
 
Sophisticate energy power —
Stop the surrendering shock.
Deception – reality our,
The freedom of marketing stock!
 
 
Resist cunning foes with courage!
And struggle for conscience not ill.
They tempt us by the dangerous marriage
With things of the devilish will!
 
 
That is of the Devil’s believing
To make us his evil assist.
E-mail we’re now receiving,
The price had been placed on the list!
 
 
But having concordance in meetings
In labs, at a table and screen
We strive for the future completing,
The earthly existence to win.
 
 
Benevolent heavens are struggling
Against the Antichrist and soon
The God will push down the Ugly
With the help of the Sun and the Moon!
 
 
We’re guessing the graceful “know-how” —
The Soul, The Spirit, The Lord,
The way is not ancient, yet now
It’s consciousness leads to the road!
 

1998