Текст книги "Тайная жизнь Джейн. Призрак"

Глава 11. Падение в бездну

Джеймс нервно метался по своей комнате из угла в угол… Нет, не Джеймс, то была Франческа. Да, с перетянутой грудью и в мужском домашнем костюме, но все равно именно леди Франческа Кавендиш. И она чувствовала себя почти живой. Испуганной, растерянной, но определенно живой.

Теперь о ней знал еще один человек – инспектор Стрикленд. И он обещал сохранить тайну – пока. Этого хватало. Что будет потом, девушку не волновало. Как не волновали и обвинения против Джеймса, домашний арест и все остальное, кроме… визита к сэру Артуру. Ричард хотел познакомить ее с самым главным человеком в его жизни. Фрэнни знала, что Дик считал мирового судью чуть ли не своим вторым отцом, а может, и единственным, если учитывать его отношения с настоящими родителями. И вот сегодня вечером она будет представлена сэру Артуру. Как Джейн Стэнли.

Это очень рискованно: сэр Артур знал Джеймса, при этом он был весьма мудрым и наблюдательным джентльменом. Если инспектору Стрикленду, чтобы заподозрить правду, хватило непродолжительного знакомства с графом, то каких сюрпризов ожидать от мирового судьи? Одна надежда на артефакт.

Опасно. И еще более опасно, если учесть, что шесть вечера – время не позднее, Джеймс под домашним арестом, а ну как тот же Стрикленд, которому она так и не осмелилась рассказать про Джейн, решит нанести визит главному подозреваемому? Вот будет сюрприз, если того не окажется дома…

И все равно шаг за шагом Франческа шла навстречу Ричарду. Она не могла остановиться, даже зная, что происходящее лишь видимость, мираж, зная, что рано или поздно ей придется уйти, и все, на что можно рассчитывать – ненадолго стать любовницей Дика, найдя в этом горькое утешение. Ну и пусть. Расставание еще нескоро. Зато в шесть вечера Фрэнни сможет представить, что у нее впереди счастье. С Ричардом. А визит к сэру Артуру – только начало. Пусть даже все происходит не по правилам. Пусть так никто не делает, но что с того? К черту правила! Она любит. Она любима. И боже, как же хочется счастья! Такого, как у всех. Просто быть собой и не скрываться в проклятой фиолетовой комнате, не спать вечным сном в семейном склепе, не общаться с призраками, не прятать лицо… Чувствовать жизнь, вдыхая крошечные капельки утреннего тумана, подставляя кожу свежему ветру с реки, ощущая тепло солнечных лучей…

Бросившись в свою комнату, девушка в который раз пересматривала платья, придирчиво выбирая то, в каком она появится в доме сэра Артура.

Сегодня она стала живой. Не Джеймс, не Джейн – Фрэнни.

Стрикленд так и сказал: «Оставьте эти глупости, леди Франческа, вы не более мертвы, чем я сам. Дайте руку».

Она послушалась, и тогда… он ущипнул ее! Очень больно. Так больно и неожиданно, что Фрэнни вскрикнула.

«Вот видите! – усмехнулся тогда Стрикленд. – А меж тем я не видел ни одного мертвеца, который подскакивал бы от боли, даже когда полицейский хирург полосует ему грудину. Нет, леди Франческа, уж не знаю, чего хотел от вас добиться достопочтенный Питер Кавендиш, но вы совершенно точно не труп, поверьте мне на слово. Мертвецов я в этой жизни навидался».

Поверить в такое было страшно, но Фрэнни хотела верить. Старалась верить.

Однако на этом чудеса не закончились. Дик пригласил ее к дяде, и она… согласилась, потому что мертвые не ходят в гости, а живые – да.

И теперь Фрэнни сходила с ума от волнения. Выбросила одежду из шкафа. Примерила все платья, какие были, и не по одному разу. Не то, не то, и это тоже не то. Наугад вытянула из бесформенной кучи первое попавшееся. Фиолетовое. Такое же, как стены ее темницы и убежища. Лукаво улыбнулась. Почему нет? Примерила наряд, благо все ее платья можно было надевать и самостоятельно. Подошла к зеркалу. Не удержалась и позвала:

– Джеймс!

Прижала руки к груди, пытаясь унять волнение. Каким сейчас будет брат? Как он посмотрит на нее? Придет ли вообще?

Пришел.

Темная гладь зеркала зарябила, и Фрэнни увидела Джеймса. Брат посмотрел на нее… и улыбнулся. Грустно. Словно прощаясь или провожая куда-то далеко. Кивнул, а потом пропал. Франческе хотелось надеяться, что это было благословение, но недоброе предчувствие поселилось в душе, подернув нечаянную радость дымкой обреченности.

Куда она собралась? Что делает? Зачем дает Ричарду надежду? На что надеется сама? Сплошное безумие…

Она так погрузилась в свои мысли, что не услышала скрежет двери.

– Сэр! – прозвучал с порога голос Томаса.

Девушка вздрогнула и обернулась, чувствуя себя так, будто ее застигли на месте преступления. По ушам впервые резануло привычное обращение «сэр». Она не «сэр»! Она «леди» или хотя бы «мисс»!

Виновато-испуганный взгляд вдруг обрел силу.

– Леди Франческа Кавендиш! Так меня зовут! Будь любезен, запомни это! – Звонкий голос, словно удар хлыста разогнал испуганную тишину.

– Ах вот как. – На лице Томаса отразилась зловещая улыбка. – Вижу, вы уже успели ощутить себя женщиной в объятиях мистера Кавендиша и слегка позабыли о том, что «леди» вы только в этой комнате. Что ж, могу продолжить называть вас «леди» с сего момента и далее. Перед слугами, перед полицией, перед судьей, перед мистером Кавендишем, наконец. Если вы так желаете, отчего бы и нет. Надеюсь, сын Вильяма Кавендиша благосклонно отнесется к вашему превращению из его сердечного приятеля в обычную любовницу.

– Да как ты смеешь! – Щеки Фрэнни заалели от возмущения. – Я… Мы с Ричардом не…

– Мне это безразлично, – прервал ее Томас. – Так что ж, определитесь, вы лорд Сеймурский или леди Кавендиш?

Не время. До боли сжав кулаки, девушка опустила голову. Не сейчас.

– Лорд Сеймурский, – тихо произнесла Фрэнни, до крови прикусив губу.

– Отлично, я так и знал.

На лице Томаса не появилось и тени улыбки. Он принял эту победу как нечто должное, обыденное, без тени триумфа. Франческа была полностью в его руках, и он знал об этом. Правда, Томас не подозревал, что теперь правда стала известна еще одному человеку, и только богу ведомо, как долго тот захочет хранить эту тайну.

Рассказать камердинеру про Стрикленда? Можно не сомневаться, Томас решит проблему. Работа в полиции опасна, а Стрикленд – всего лишь инспектор, к тому же не на самом лучшем счету у начальства. Его труп выловят где-нибудь в Айзис или вовсе никогда не найдут. Наверное, проведут расследование, но у лорда Сеймурского будет алиби – он все это время находился под арестом. Тайна графа останется тайной…

– Так куда вы собираетесь? – Томас заставил Фрэнни посмотреть ему в глаза. – Вечерняя прогулка с Ричардом Кавендишем? Хотя постойте, это платье для визитов. Похоже, вы намерены заглянуть к кому-то в гости?

Он читал ее как книгу, видел любую ложь. С самого детства. Томасу нельзя было лгать, но можно попробовать его обхитрить.

– Ты знаешь последние новости? – спросила Фрэнни взволнованным голосом.

– Разумеется.

– Все улики против меня. Если я окажусь в Гримсби, легенда о лорде Сеймурском продержится очень недолго. Сегодня я говорила… говорил со Стриклендом…

– Вижу, вы стремительными темпами движетесь в Гримсби, – перебил ее Томас. – Перестаньте думать о себе как о женщине. Один раз оговоритесь – и все пропало.

– Да. Я… Понимаю. – Фрэнни смешалась, только теперь уразумев, почему Томас всегда обращался к ней как к мужчине, почему учил надевать маску и быть Джеймсом. Не играть – на самом деле быть.

– Похоже, я нашел соглядатая в замке, – произнес Томас, делая вид, что все в порядке. – Один из лакеев. Джейсон. Служил у нас чуть менее двух лет. Миссис Хэнкок, экономка, несколько раз замечала его рядом с чуланом, где хранятся кристаллы, и делала замечание. Увы, у нее на подозрении оказались очень многие, не только Джейсон, всех пришлось проверять. Но позавчера, в день вашего отъезда, я уже начал к нему приглядываться, даже наведался в комнату с… неофициальным визитом, когда Джейсон отсутствовал на месте. Ничего интересного не нашел. Хотел утром с ним потолковать, но этот плут вечером незаметно улизнул через черный ход и скрылся вместе с некоторыми личными вещами. Его исчезновение обнаружилось только вчера утром. Попытался поймать его в Тингейме, на станции, но, наверное, он выбрал другой путь, и притом очень успешно – я искал его до вечера, но он как сквозь землю провалился. Никто ничего не видел и не слышал. Я решил прекратить поиски и утренним поездом направился к вам. А здесь новости еще похлеще… Кстати, мне сказали, что вас посадили под домашний арест. Опять. – Томас со значением посмотрел на Франческу. – Так куда вы собираетесь в столь неурочное время, когда без всякого объявления может явиться полиция?

– Я… нашла одного человека… – Придумать подходящую версию было непросто, а говорить правду не хотелось, особенно после того, как Томас грубо растоптал ее наивные, зыбкие мечты. – Он видел меня… точнее, не меня, а того, кто притворялся графом Сеймурским, в апреле на встрече с мистером Кроуфордом. Свидетеля зовут сэр Герберт Крэйг. Хочу навестить его и как следует расспросить о том случае. Джеймс знаком с этим человеком. Быть может, сэр Герберт заметил какие-то странности в поведении лжеграфа. Но как ты понимаешь, я не могу к нему явиться с этим вопросом за полночь.

– Понятно. Возьмите медальон и держите меня в курсе своих перемещений. Я свяжусь с вами, если кто-нибудь явится по вашу душу, и попробую на некоторое время задержать их. Но вы должны понимать, что полицейские нетерпеливы и долго ждать не будут.

– Спасибо! – воспряла духом Фрэнни. – Но я ухожу не прямо сейчас и это не очень далеко.

– Я могу нанять кэб и велеть ему дежурить рядом с домом, – предложил Томас.

– Нет, не нужно. Это действительно недалеко. Если что-то случится, успею вернуться.

Девушка старалась говорить деловито и спокойно. Трудно сказать, насколько успешно у нее это получилось, но старый слуга не стал настаивать.

– Предупредите, когда будете уходить, – сказал он, а потом вспомнил: – К слову, вы хотели рассказать мне про разговор с инспектором Стриклендом…

– Он не верит в мою вину. Это хорошая новость, – заметила девушка.

– А плохая?

– Дело стало слишком громким. Котировки акций Общества продолжают падать, многие лорды и просто состоятельные люди переживают за свои деньги – но это еще полбеды. Зверски убит житель Восточного Ландерина. И убит он графом, о чем на каждом углу кричат газетчики. Люди взволнованы и хотят крови, виновника или моей – им не так важно. Комиссар лично велел Стрикленду закрыть дело за пять дней. Если инспектор не найдет того, кто все это затеял, то в Гримсби отправлюсь я са… сам, – вовремя исправилась Фрэнни, поймав себя на желании опять сказать о себе в женском роде.

– Вы связались с мистером Максвеллом? – Томас помрачнел.

– Да. Он наймет барристера, если дело дойдет до судебного процесса, а пока прикладывает усилия, чтобы найти доказательства моей невиновности. Пообещал задействовать своих лучших сотрудников.

– Что ж, будем надеяться, что его сотрудники будут более расторопны, чем полиция. В Гримсби вам отправляться определенно не следует, – задумчиво произнес Томас, помрачнев еще больше. – Во сколько вы планируете нанести визит баронету?

– В шесть.

– Что ж, в таком случае велю накрывать обед, – ни с того ни с сего заявил камердинер.

– Но я не голоден! – Фрэнни теперь уже тщательно контролировала свои слова и на сей раз не ошиблась.

– Не имеет значения. Слуги должны видеть, что вы здесь и никуда не собираетесь. Приведите себя в надлежащий вид и выходите. Только проследите, чтобы вас никто не увидел, когда будете покидать свое убежище. Если в этом доме тоже имеется подкупленный человек, он не должен наткнуться на наши секреты. И… не делайте глупостей, сэр. Не делайте глупостей!

Окинув мертвую девушку пристальным взглядом, слуга удалился.

Фрэнни вновь подошла к зеркалу. Медленно расстегнула пуговицы у воротничка, против воли вспоминая руки Ричарда, его теплое дыхание на своих губах, первые осторожные поцелуи…

Мечты о несбыточном. Ничего не будет. Она никуда не пойдет. Визит к сэру Артуру лишь продлит агонию, даст Ричарду ложную надежду и поставит Джеймса под удар. Недопустимо, преступно. Томас прав, Томас всегда прав. Будь он проклят, этот Томас!.. Фрэнни с ожесточением расстегивала мелкие пуговицы, желая избавиться от платья. Оно, словно кислота, жгло кожу. Напоминание о том, чего не случится. Никогда не случится. Какое страшное слово – «никогда». Окончательное и бесповоротное. Убивающее надежду, запрещающее жить, дышать, верить и любить.

Платье упало на пол. Фрэнни крепко вцепилась ногтями в руку. Больно. Это хорошо. Боль помогает не соскользнуть с тоненькой проволоки, натянутой над пропастью.

Девушка кинулась к столу в попытке найти нож, но его там не оказалось. Ричард отобрал у нее последнее средство не сойти с ума. Отобрал и швырнул в темноту, пытаясь защитить Фрэнни, а вместо этого убивая.

В горле появился отвратительный комок. Перехватило дыхание. Стены начали давить, захотелось кричать от безотчетного ужаса, но Фрэнни не в силах была издать ни звука.

Что-то приближалось. Девушке показалось, будто она слышит глухой, быстрый и ритмичный стук, похожий на биение огромного сердца. Стало жарко, потом холодно, потом опять жарко. Фрэнни хотела спрятаться в углу, но не смогла сделать ни шага. Как затравленный зверь оглянулась по сторонам. Ей нужен был нож. Боль помогла бы справиться с ужасом.

В ответ на эту мысль в груди что-то сжалось и тут же потемнело в глазах. Фрэнни хотела сделать вдох, но не смогла. «Я умираю», – мелькнула мысль. «Избавление», – последовала за ней вторая.

Страх прошел. Она даже смогла улыбнуться, прежде чем упала на пол или, возможно, не упала, а соскользнула с тоненькой проволоки в черную бездну с острыми камнями на дне.

* * *

Кто-то поднес к ее носу нюхательную соль. Франческа дернула головой. Жива. Снова жива. Сколько можно?! Чудовищная слабость мешала даже открыть глаза, что уж и говорить о попытке встать. Она лежала на кушетке и не понимала, как там очутилась.

– Как вы себя чувствуете, мисс? – донесся до нее заботливый голос доктора Хартмана.

– Голова кружится.

– Вы потеряли сознание. Выпейте это.

К губам поднесли стакан с лекарством. Терпкий, горьковатый привкус настоя из трав был даже приятным. В голове прояснилось. Фрэнни смогла разглядеть лицо доктора, а потом и вовсе села на кушетке.

– Что с вами случилось, мисс?

– Не называйте меня так, – попросила его девушка равнодушным и совершенно бесцветным голосом. – Я – граф Сеймурский. И всегда должна помнить об этом.

– Сейчас я вижу перед собой мисс Франческу. – Доктор по-доброму, тепло улыбнулся. – А глаза меня еще никогда не подводили.

От этих слов стало трудно дышать, а в горле появился болезненный комок. Девушка сжала кулаки.

– Я… – прохрипела она, пытаясь ответить. – Франческа… мертва.

Теплая мягкая ладонь доктора дотронулась до ее макушки и прошлась по волосам, гладя и успокаивая, как в далеком детстве. Словно Фрэнни опять стала маленькой испуганной девочкой, не понимающей, чего от нее хотят, не верящей, что больше никогда не увидит родителей и брата, не осознающей всей тяжести обрушившегося на нее горя.

Плотину прорвало. Слезы хлынули из глаз, принося горькое успокоение. Домашний врач, ничего не говоря, сочувственно гладил ее по волосам, позволяя выплакаться.

– Вы говорите, что Франческа мертва. А сами верите в это? – спросил Хартман, когда девушка немного успокоилась и лишь тихонько всхлипывала, обхватив себя руками. – Скажите мне правду.

– Нет. Не знаю, – еле слышно произнесла Фрэнни. – Я уже ни в чем не уверена.

– Вы расскажете, что здесь случилось? Томас ходит мрачнее тучи. Велел накрывать на стол, потом обругал слугу за нерасторопность.

– Ричард хочет познакомить меня с дядей. – Слова сорвались с губ против ее воли. – Я солгала Томасу, что иду на другую встречу. Но, думаю, он подозревает правду. И я… не знаю, как правильно поступить…

Нет, надежды на понимание у нее не было. Жизнь доктора точно так же зависела от сохранения тайны, как жизнь Томаса и самой Франчески. Да и чем мог помочь домашний врач?..

– А сами вы чего хотите?

Девушка озадаченно посмотрела на доктора Хартмана.

– Вы не понимаете! Он хочет познакомить меня со своим дядей! То есть не меня, а Джейн, – бросила она решительно, пребывая в уверенности, что теперь-то буря точно разразится.

– Боитесь, что во время вашего отсутствия явится полиция? Возьмите амулет связи, я сообщу вам, если что-то случится. Сэр Артур Грей живет не так уж далеко.

– И вы не хотите сказать мне, что мертвые должны оставаться в могилах? – Фрэнни окончательно растерялась и ничего не понимала, а потому стала защищаться в типичной для Джеймса вызывающей манере. – Не хотите сказать, что я рискую не только угодить в Гримсби, но могу утянуть за собой и вас с Томасом?

– Умершие действительно должны оставаться в могилах, – ответил ей врач. – Но они далеко не всегда могут в них оставаться. Иногда несделанные дела заставляют мертвецов возвращаться.

От этих слов повеяло холодом склепа, сырой могильной землей. Фрэнни испуганно посмотрела на Хартмана, и ей даже на мгновение показалось, что его кожа сделалась землисто-серой, а глаза помертвели.

– Что вы имеете в виду? – спросила Франческа, нервно поеживаясь и совершенно не узнавая добряка-доктора.

– То, что сказал. Но к вам это, к счастью, пока не относится. Вы живы, и у вас очень много несделанных дел. Томас прав в том, что мы можем оказаться под ударом. Но это может случиться и без вашего участия. Принимая на себя ответственность, мы все – ваш дядя, Томас и я – знали, чем грозит для нас разоблачение. Мы сделали свой выбор, не оставив такой возможности вам. Я не считаю это справедливым. Не могу дать вам совет, как следует поступить. Ситуация тяжелая и на первый взгляд безвыходная. Но… Vivere est militare. «Жить – значит сражаться». А вы, ей-богу, все еще живы, уж поверьте мне на слово. И пользуйтесь этим, ведь, находясь за чертой, ошибки исправлять куда сложнее.

Он говорил правильные слова. Он давал надежду, но отчего-то Фрэнни захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Обычно мягкий и добрый голос семейного доктора сейчас звучал словно из могилы. Франческа чуть не вскрикнула от ужаса, когда вдруг поняла – вечность… она была совсем рядом! Вот в чем дело! Тягучий сладковатый, похожий на креозот запах вечности. Бежать? Но куда? От кого?

Хартман встал, налил из графина еще воды, высыпал в нее белый порошок, размешал и поставил стакан на стол.

– Если решитесь идти – выпейте. Это придаст вам сил, – сказал он, закрывая небольшой саквояж.

Спустя несколько секунд Фрэнни опять осталась одна в сумрачной комнате с темно-фиолетовыми стенами. Ростовое зеркало, висевшее напротив письменного стола, сейчас было почти черным. Отражение комнаты в нем казалось зыбким, неверным, словно тонкое кружево, наброшенное на старинный портрет. Кто нарисован на этом портрете? Кто скрывается за полупрозрачной вязью отражения?

Стакан стоял на столе. Фрэнни смотрела на него и пыталась понять, что делать дальше. Ей до сих пор не приходилось сомневаться в лекарствах, которые давал ей доктор Хартман. Но вечность – она только что находилась рядом. Почему? Быть может, врач в сговоре с Томасом и боится разоблачения? Что в стакане – яд? Но разве Джеймс не спасет ее даже от яда? И зачем Хартман убеждал ее в праве принимать самостоятельные решения, если не готов мириться с их последствиями?

Голова шла кругом. В прямом смысле. Франческа понимала, что в таком состоянии нечего и думать о визите к сэру Артуру. Поэтому, если она хочет осуществить задуманное, ей нужно лекарство. Но если это яд… Верить или нет?

Фрэнни осторожно, держась за стену, подошла к столу. Взяла в руку стакан, посмотрела в помутневшую жидкость. Подошла к зеркалу.

– Джеймс!

Отражение хрупкой девушки с припухшими от слез тусклыми глазами.

Какой же ты стала, леди Франческа Кавендиш? Призрак среди людей, человек среди призраков. А что впереди? Сколько еще жертв ты должна будешь принести и ради чего? Ради одинокой старости? Ради вечного заточения в Гримсби? Ради мести за тех, кого уже не вернуть? Ради сожалений о несбывшемся? Так что ты теряешь, даже если в стакане яд? Какое тебе дело до того, что случится после твоей смерти?

Отражение начало меняться, но Фрэнни не захотела ждать. В несколько глотков осушила стакан и швырнула его на пол, укрытый мягким ковром. Глухо звякнув, хрусталь разлетелся на крупные осколки.

С вызовом девушка посмотрела на появившегося в зеркале брата и поняла, что зря опасалась. Джеймс не осуждал ее, не тревожился. Лишь улыбался. Ехидно, как бывало в детстве после очередной проказы. Фрэнни робко улыбнулась ему в ответ и положила ладонь на зеркало. Брат повторил ее жест. Темно-синие бездонные глаза отразились в точно таких же темно-синих, глядящих из глубины зеркала. Ах, если бы Джеймс был жив. Если бы только он был жив! Как бы Франческа хотела его обнять! Они вместе пришли в этот мир. Они не должны были разлучаться. Никогда.

Девушка прижалась лбом к холодному зеркалу. Брат сделал то же самое. Они были так близко, но невероятно далеко, и лишь оказавшись на грани между жизнью и смертью, Фрэнни могла увидеть Джеймса в своем мире, а не в плену зеркального лабиринта, могла ощутить прикосновение его холодных рук, исцеляющих смертельные раны.

Сделав шаг назад, брат поджал губы, словно пытаясь скрыть улыбку, и беззвучно произнес: «Иди».

Фрэнни не услышала его голос, но поняла, что он хочет сказать, и почувствовала, как за спиной раскрываются невидимые крылья радости. Джеймс разрешил, а если он не против, то кто посмеет ей запретить? Франческа подняла с пола фиолетовое платье для визитов, встряхнула его, аккуратно сложила и бросила на кровать. Теперь следовало пообедать, потом взять амулет для связи, предупредить доктора и Томаса о своем намерении уйти.

Лекарство действовало. Силы возвращались, и вместе с ними и надежда. Джеймс велел идти к Ричарду. Доктор Хартман поддержал и даже помог. А Томас… Томас пусть думает, что она уходит на встречу к баронету.

Еще раз взглянув в зеркало, Фрэнни решила: когда Джеймса оправдают, она все расскажет Ричарду. Все-все. Она решилась вверить свою судьбу Дику Кавендишу и не сомневалась, что он поймет ее и простит, даже если сначала и разозлится. Но все обойдется, ведь он ее любит. Опыт Джеймса время от времени подвергал сомнению эту наивную убежденность – не было тех, кому он всецело доверял. Но Фрэнни верила. Хотела верить. Вместе они придумают, как справиться с Томасом и его угрозами. И тогда леди Франческа или она же, но под именем Джейн Стэнли, выйдет замуж за Ричарда, а их дети наверняка будут свободны от проклятия, потому что род, берущий начало от Томаса Кавендиша, уже прервался. Осталась лишь Фрэнни, а Дик – дальний потомок Бартоломео Кавендиша, вовсе не Томаса, и, конечно, проклятие не могло его коснуться.

Джеймс с аппетитом пообедал, взял амулет для связи. Сказал слуге, что намерен до вечера пробыть в своей комнате, и приказал не беспокоить. Затем передал все то же доктору Хартману и Томасу…

Не прошло и получаса, как молодая леди в фиолетовом платье поймала кэб и велела вознице ехать в Ноттинг, к дому мирового судьи сэра Артура Грея.