Текст книги "Тайная жизнь Джейн. Призрак"

– В обвинении будут не только убийства, но и финансовые преступления. А ты и так уже помог больше, чем я мог рассчитывать. Не хочу, чтобы эта помощь сказалась на твоей карьере. Я хорошо знаю, как ты стремился получить мантию барристера, и не собираюсь спокойно смотреть, как ты жертвуешь ею из чувства долга.

– Это мое личное дело, чем жертвовать и ради чего! – зарычал Дик. – Не переживай, у тебя будет возможность отплатить мне ответной услугой. Я уже говорил об этом!

– И о чем же идет речь? Я заинтригован. – Джеймс затаил дыхание.

– Не сейчас. Такие дела принято обсуждать лично. Однако не думаю, что это будет так уж сложно для тебя. – Ричард усмехнулся.

– Ты уже заслужил мою признательность. И можешь рассчитывать на ответную услугу. На этом все, – жестко ответил Джеймс. – У тебя осталось около недели, насколько я помню. Потрать ее на подготовку к испытанию в судебных иннах.

– Джеймс!..

Не пожелав слушать возмущенные тирады Ричарда, граф убрал руку с кристалла.

Второй его вызов был адресован в полицейское управление. Стрикленд оказался на месте.

– Хочу пригласить вас к себе на обед. В четыре вечера, – сказал ему граф после обмена приветствиями. – Насколько я понимаю, времени у нас не осталось, между тем появились новые обстоятельства, о которых вам следует знать.

– Отлично, потому что мне пока не удалось найти что-либо стоящее, за исключением одного подозреваемого, – ответил Стрикленд. – Расскажу о нем при встрече.

– Хорошо. Еще у меня к вам просьба. Мистер Кавендиш возвращается в Ландерин утренним нордвичским экспрессом. У него также имеются новости. Вы сможете провести его ко мне?

– Смогу, – пообещал инспектор. – Я встречу его на вокзале в десять минут четвертого, если правильно помню расписание. Мы придем вместе.

– Буду очень вам признателен!

Стрикленд кивнул и прервал связь.

Джеймс вышел в коридор. Глянул в окно на парк перед особняком. Сегодня протестующих за оградой не было видно, или их попросту скрывали кусты и деревья. Вот ведь заняться людям нечем… Если только их горячее стремление к «справедливости» не оплачено неведомым недоброжелателем лорда Сеймурского.

Позавтракав, Джеймс посвятил время тщательному изучению новостей в газетах. Волнения по поводу «аристократа-убийцы» не утихали. На их фоне померкли даже проблемы в Обществе. Взгляд графа выхватил заголовок на третьей странице – «Закат владычества артефакторов». Бегло прочитав статью, Джеймс задумался. Нет, перед ним не открылись новые истины – все сказанное автором материала было хорошо известно. Просто в текущей ситуации эти знания приобрели зловещий смысл.

Корень проблемы заключался в энергии. Ученые Общества тщетно искали альтернативные возможности заряжать аккумулирующие кристаллы. Артефакты становились все более распространенными, для них требовалось все больше энергии, а возможности контор заправки не являлись бесконечными. Производители рунных кристаллов стояли на пороге глубокого кризиса, до которого, по разным оценкам, оставалось не более пяти лет. Пока спасало то, что существующие паромобили не шли ни в какое сравнение с роскошными артефактными экипажами ни по скорости, ни по удобству. Отдельные экспериментаторы придумывали альтернативные варианты, но и они не внушали оптимизма. Тем не менее вопрос изобретения более эффективного двигателя был делом времени – это понимали все.

Граф Уинчестер вместе с советом директоров искал выход, Джеймс тоже думал над вариантами, правда, не слишком старательно. Ежегодный доход в четверть миллиона кингов при сравнительно небольших личных расходах позволил лорду Сеймурскому скопить огромное состояние, которого хватило бы на вольную жизнь и без доходов, получаемых благодаря существованию Общества. Более того, в последние два года капитал графа был поделен на две части. Первая по-прежнему наследовалась по праву майората вместе с титулом и замком. Во вторую часть вошло приданое покойной графини-матери и, как следствие, Фрэнни, а также некоторые статьи доходов от Общества. С помощью мистера Максвелла Джеймс вывел эти деньги в семейный траст, единственным бенефициаром которого значился Ричард Кавендиш. За два года стараниями поверенного капитал траста превысил пятьсот тысяч кингов – огромное состояние, которое, по распоряжению лорда Сеймурского, после его смерти должно было всецело перейти во владение Дика. В свете последних решений Фрэнни это могло оказаться очень кстати…

Граф перечитал статью. Ее автор считал, что будущее за экипажами, использующими дешевые газолиновые двигатели внутреннего сгорания. Выглядеть такие экипажи будут так же, как артефактные, но зато дадут сильный выигрыш в стоимости топлива с незначительным снижением скорости передвижения. Последнее обстоятельство смотрелось скорее преимуществом, ведь многие люди выражали беспокойство по поводу излишней стремительности поездов и артефактных экипажей. По словам журналиста, одна альбийская компания уже приступила к экспериментам в этой области.

Взяв следующую газету, граф обнаружил еще одну заметку про ту же самую загадочную компанию. На сей раз было упомянуто ее название. В статье значилось, что через две недели основатели некой «Астеры» намерены продемонстрировать свое изобретение непосредственно королевской семье.

Биржевая колонка сообщала неутешительные сведения о новом серьезном падении акций Общества. Еще бы, мало скандала со взрывами и Призраком, так еще и явственно обозначились конкуренты. Бизнес, связанный с экипажами, до последнего времени оставался монополией Общества, приносящей более пятидесяти процентов от общего дохода. По всем остальным направлениям артефакты разделяли нишу с более дешевыми, но менее удобными средствами: светочи горели ярче и стабильней, чем газовые фонари, но зато стоили в несколько раз дороже; кристаллы связи и амулеты позволяли видеть картинку, свободно общаться, но зато отправка сообщения телеграфом обходилась значительно дешевле. Если газолиновые двигатели окажутся настолько хороши, как об этом пишут, то Обществу придется изыскивать неочевидные пути сохранить за собой хотя бы часть рынка… особенно в свете скандала со взрывами.

Про владельца «Астеры» нигде и ничего не было сказано. Меж тем его личность очень заинтересовала графа. Слишком уж вовремя объявилась эта компания. Конечно, ее создатели могли просто ухватиться за удобный случай, но точно так же несомненно, что все происходящее пришлось весьма кстати для них.

Впервые Джеймс начал жалеть о своем бездействии и попустительстве. До последнего времени его не особенно интересовал семейный бизнес, хотя по соображениям долга и приходилось изучать сведения о новинках и наиболее удачных изобретениях в сфере артефактики. Увы, только этим все и ограничивалось. Занятый личными проблемами и переживаниями, граф почти не уделял внимания Обществу. Происходящее сейчас было закономерной расплатой. Возможно, не проводи Джеймс так много времени в Райли, таинственный Призрак не смог бы выдать себя за лорда Сеймурского…

– Сэр, нам необходимо поговорить с вами. Наедине.

Голос Томаса заставил Джеймса вздрогнуть от неожиданности и отложить очередную газету.

– О чем? – спросил граф, не испытывая ни малейшего желания общаться с камердинером.

– Узнаете, когда мы сможем поговорить. – Томас поклонился.

– Хорошо. До обеда еще далеко, пройдем в мой кабинет. – Джеймс неохотно встал с кресла и направился на второй этаж, гадая, что на сей раз понадобилось этому жуткому старику.

В последнее время при виде собственного камердинера граф испытывал только одно желание – оказаться как можно дальше от него. Джеймс никогда не питал теплых чувств к Томасу, но теперь он его просто ненавидел и, что скрывать, время от времени давал себе возможность пофантазировать, как было бы здорово, если бы проклятый слуга умер.

– Сэр, – сказал камердинер, запирая за собой дверь кабинета. – Скажите, насколько вы уверены в порядочности мистера Кавендиша-младшего?

– Что за глупый вопрос? – возмутился Джеймс. – Ричард Кавендиш – джентльмен. И этим все сказано.

– Я имею в виду его порядочность в отношении женщин, – уточнил Томас.

– И чем же вызваны подобные расспросы? – Графу совсем не нравилось направление, по которому шла беседа.

– Вы наверняка знаете, что во время учебы в Даргфорде мистер Кавендиш был замечен в связи с дамой… не своего круга.

– Знаю. В таких связях замешаны очень многие джентльмены. По сути, я почти не знаком с теми, кто во время учебы вел монашескую жизнь. – Джеймс сжал губы, сдерживая вспышку ревности, которую ощутила Франческа.

– И вы спокойно отнесетесь к тому, что эта связь возобновится в настоящее время?

– Ричард никогда так не поступит! – заявил граф, и голос его звенел, отчетливо напоминая девичий.

– Надеюсь, что так, сэр, – поклонился Томас и замолчал.

– У тебя есть основания предполагать обратное? – спросил Джеймс, отчаянно не желая слышать ответ.

– Мне довелось услышать один разговор. Совершенно случайно. Когда я наведался в одно скромное заведение. Я бы не придал значения этой беседе, но в ней прозвучала фамилия Кавендиш. Пришлось обратить внимание на говорящих. Там была девушка. Северянка, рыжеволосая, зеленоглазая. Весьма недурна собой. Очень яркая и… жизнерадостная. Я бы даже сказал – слишком жизнерадостная.

Опять повисла мучительная пауза. Томас явно наслаждался эффектом, произведенным его словами.

– И что мне с той девушки? – Не выдержав, Джеймс хлопнул ладонью по столу.

– Она утверждала, что намерена разыскать в Ландерине своего старого знакомого – Ричарда Кавендиша. По ее словам, он очень страстный любовник и способный ученик… Я цитирую. – Говоря это, Томас безжалостно смотрел в глаза Джеймса, словно пытаясь уловить малейшие признаки волнения или ревности. – Эта мисс была очень уверена в том, что мистер Кавендиш будет рад вспомнить старые добрые времена, а заодно приютит у себя давнюю подругу.

– Эта мисс может планировать все что угодно, – холодно ответил Джеймс. – Уверен, Ричард ее разочарует. У него уже есть любимая женщина, так что давние подруги могут отправляться ко всем чертям.

– Надеюсь, что так, сэр. – Томас поклонился. – Хотя, как вы сами знаете, некоторые джентльмены недостаточно сдержанны для того, чтобы довольствоваться любовью благовоспитанных леди. И недостаток своей сдержанности они изливают в объятиях простых женщин. Таких, как эта мисс Ангелика. Впрочем, полагаю, что ее настоящее имя намного скромнее.

– Ричарда нет в Ландерине. А когда он вернется, ему будет не до старых знакомых… – Джеймс еле удержался от грубого словечка, которое могло быть уместно в Даргфорде, но не приветствовалось в высшем обществе.

– Вполне возможно, сэр. Тем не менее я решил рассказать вам об этом разговоре.

– И во всем Ландерине ты совершенно случайно зашел в заведение, где находилась мисс Ангелика? – Джеймс прищурился.

– Все произошло иначе. Это она со своими приятелями зашла в заведение, где я нередко бываю в выходные вечера. Случайность – не более, – ответил Томас, и было непонятно, то ли он доволен реакцией графа, то ли напротив – разочарован. – Верить мне или нет – ваше дело. В крайнем случае, можете дать указание солиситору, чтобы нанял людей, которые присмотрят за мистером Кавендишем… на всякий случай.

– Ты предлагаешь за ним следить?! – Граф возмущенно воззрился на камердинера.

– Почему нет? – Томас пожал плечами. – Вы, надеюсь, не забыли о том, кто такой Ричард Кавендиш? Он сын убийцы вашей семьи. И ваши чувства к нему не отменяют этого факта.

– Мне надоело слышать одно и то же, – повысил голос Джеймс. – Я говорил тебе и повторяю вновь – в чем бы ни был замешан его отец, сам Ричард абсолютно чист перед Богом и перед людьми. И он мне не враг!

– Хорошо, – отозвался Томас, и голос его был холодней родниковой воды. – Если он вам не враг, могу я поинтересоваться, когда вы намерены вызвать на дуэль Вильяма Кавендиша, настоящего виновника ваших бед?

Граф молчал. Ему нечего было сказать. Он хорошо понимал, что дуэль с Вильямом Кавендишем перечеркнет отношения с Ричардом, который не простит убийства своего отца, пусть даже зная о том, что приговор был справедливым. Родственные узы никуда не деть. Кроме того, Дик имел право заменить отца на этом поединке. И тогда дуэль превратится в фарс: граф Сеймурский не будет стрелять в своего друга, и Фрэнни… Фрэнни тем более не спустит курок.

– Вы забыли о преступлениях против вашей семьи. – Томас с презрением посмотрел на Джеймса. – Ваш дядя был полностью прав. Женщины ни на что не годны. Они живут одними чувствами. Они слабы, глупы и наивны. Глупо было связывать с вами надежды о возмездии. Вы думаете только о том, как выйти замуж. Возня с сопливыми младенцами – вот ваш предел!

– Пошел вон, мерзавец! – Джеймс вскочил, схватив первое, что попалось под руку, – тяжелое пресс-папье. – Как ты смеешь так разговаривать со мной?! Совсем забыл свое место! Ты просто камердинер и ничего более!

– Я хорошо помню, где именно мое место! А вот вы, похоже, забыли, где находится ваше. – Ухмылка Томаса напоминала волчий оскал. Он говорил тихо, так, что графу приходилось напрягать слух, но еле слышные фразы хлестали больнее кнута. – Уже мечтаете о браке с Ричардом Кавендишем? Так помечтайте и о том, как он будет уходить от вас в объятия своей любовницы. Не этой, так другой. Помечтали?.. – Повисла минутная пауза, после которой Томас встряхнул руками и прошипел: – А теперь добро пожаловать в реальность! Сочетаться браком с сыном убийцы вы сможете лишь по милости ее величества в Гримсби, куда окажетесь заточены до конца ваших дней. Сомневаюсь, что Ричард Кавендиш захочет иметь жену, сидящую в тюрьме! Хотите стать его любовницей – дерзайте. У вас есть некоторое время. Только оно не бесконечно. Мне надоело ждать. Тем не менее я дам вам один год – можете потратить его на что угодно. Хотите – наслаждайтесь статусом тайной любовницы мистера Кавендиша, хотите – размышляйте о своем долге в Райли. Но ровно через год, двадцать девятого мая, Вильям Кавендиш должен умереть. Хотя бы он. Или вы отправитесь в Гримсби, а мне придется взять на себя доверенную вам месть. И уж поверьте, я не буду добр ни к самому убийце, ни к его семье. Дуэли мне затевать незачем. Выпущу кишки Ричарду Кавендишу и заставлю Вильяма смотреть на агонию сына. В молодости я служил в колониальных войсках, кое-что успел повидать. Вы даже не представляете, как долго могут длиться такие мучения. А когда Кавендиш-младший испустит дух, я…

Спокойствие Джеймса разлетелось в клочья, а там, за ним, осталась разъяренная Франческа, утратившая всякое самообладание. Не помня себя, девушка ринулась на старика-камердинера.

Тяжелое пресс-папье ударилось в стену и отлетело в сторону – руку Фрэнни перехватили и заломили за спину, прижав девушку лицом к стене.

– Ни на секунду не сомневался, что вы это сделаете, – прошептал Томас ей на ухо. – Я потратил годы, пытаясь сделать из вас орудие возмездия, и что же? Моя ученица не способна даже проломить голову беспомощному старику. Мне шестьдесят девять лет, леди. Вам всего двадцать четыре. Вы молоды, сильны и здоровы, и это означает, что я напрасно потратил четырнадцать лет на бездарную девицу. Вам единственной из женщин Альбии были дарованы равные с мужчинами права – и что же? А ничего. Вы не только не отомстили за гибель родителей и брата, но, напротив, мечтаете осчастливить внуками их убийцу. Прекрасный план! К счастью, несбыточный.

– Отпусти! – дернулась Франческа. – Ненавижу тебя! Ты… проклятый ублюдок.

– Ублюдок, точно. Угадали, леди Кавендиш. Правда, не понимаю, почему вы считаете, что меня это оскорбит.

– Я не леди Кавендиш! Не смей меня так называть!

– Проверим? – Свободная рука Томаса сместилась в сторону груди девушки.

– Только попробуй! – зарычала Франческа, мигом превращаясь из робкой леди в настоящую тигрицу. – Клянусь небом, если ты, мерзкое отродье, прикоснешься ко мне, я немедленно пойду к Ричарду и во всем ему признаюсь. А ты можешь идти с доносом куда угодно. Неужели ты думаешь, будто я держусь за эту проклятую жизнь? В ней нет ничего хорошего. Гримсби обойдется без меня, а с пулей в висок не справится даже Джеймс. И тогда мы встретимся с тобой в аду, обещаю!

Сказав это, обозленная Фрэнни сделала то единственное, что следовало в этой ситуации, – забыв про боль, она развернулась вправо, выходя из захвата и одновременно нанося удар левым локтем. Слуга мгновенно подался назад, отпустив воспитанницу, и замер в шаге от нее, не сводя с девушки насмешливого взгляда.

– Да неужели, – хмыкнул он. – В девичьих мозгах, оказывается, иногда задерживается что-то полезное. Только какой в этом толк? – Отойдя еще на шаг, камердинер сообщил: – У вас ровно год на то, чтобы уладить свои дела. Если через год Вильям Кавендиш не будет мертв, я все сделаю сам и таким способом, какой вам точно не понравится. А если вам вздумается бежать в объятия возлюбленного, чтобы раскаяться перед ним во всех грехах… что ж, отпущенный год пройдет намного быстрее. – Томас презрительно ухмыльнулся.

– Убирайся! Я больше не желаю, чтобы ты мне прислуживал. И видеть тебя в своем доме тоже не желаю, – потребовала Франческа, отчаянно балансируя на грани между собой и личностью Джеймса.

– Если вы считаете, что это поможет, то глубоко ошибаетесь! Но, впрочем, я уйду. С меня тоже довольно девичьих истерик. А теперь имею честь откланяться. – Томас резко кивнул и хлопнул дверью, навсегда покидая кабинет бывшего хозяина.

Глава 18. Встреча у графа

– Ричард! Ричард Кавендиш! – донесся из темноты смутно знакомый голос.

– Джеймс? – неуверенно произнес Дик, пытаясь сквозь непроглядный мрак разглядеть силуэт говорящего человека, – голос кузена казался непривычно низким, и узнать его удалось с большим трудом.

– Да. Я Джеймс, – прозвучал ответ. – Джеймс Кавендиш, седьмой граф Сеймурский.

Дик протянул руку, чтобы включить светоч, но ничего не вышло. Он даже не смог нашарить кристалл, хотя точно помнил – минуту назад тот стоял на месте.

– Ты молодец, – произнес Джеймс, перемещаясь поближе к сидящему на кровати другу, – нашел то, что должен был найти, и сделал все правильно. А теперь запомни. Это очень важно, пусть пока и покажется бессмыслицей… – Граф замолчал ненадолго, потом произнес: – Если хочешь, чтобы я благословил ваш брак с Франческой, на дуэли ты выстрелишь в меня. Не пытайся промахнуться. Ты должен целиться в сердце!

– Какая дуэль?! – возмутился Дик, садясь на кровати. – Что ты придумал?! Я не собираюсь с тобой стреляться!

– Тебе придется, – твердо сказал Джеймс. – Другого пути нет.

– О чем ты?! – Ричард встал и, споткнувшись о прикроватную тумбочку, вновь попытался нашарить светоч – опять безуспешно.

– Просто запомни. И… береги ее!

На сей раз голос графа прозвучал почти над самым ухом. Ричард попытался схватить друга, чтобы заставить его опомниться, но лишь поймал руками пустоту.

– Джеймс! Где ты?!

Тишина – и только глухой мерный стук, громкий, будто вся гостевая спальня превратилась в огромное пульсирующее сердце.

– Джеймс!!! Джеймс!!! – Ричард сделал шаг, потом другой. Он шел, выставив вперед руки, как слепой. – Джеймс!!!

Ладони коснулись чего-то холодного. Стекло?.. Окно? Дик насилу нашарил щеколду. Хлопнули ставни. Свежий ночной воздух ворвался в душную комнату, прогоняя морок. Там, высоко в небе, ущербная луна выглядывала из-за темных облаков, высвечивая макушки деревьев в старом парке и белесые сферы незажженных уличных фонарей. Ричард оглянулся. Спальня была пуста, лишь прогоревшие угли мерцали в камине, напоминая о наваждении и его причинах.

– Проклятье! Теперь я понимаю, что именно сводило Джеймса с ума, – пробормотал Дик, поспешно открывая тайник и выхватывая из него горячую глиняную трубку с неизвестным порошком.

Обжег пальцы. Ругнулся, бросил «курильницу» на пол. Зашел в ванную комнату и долго держал руку под холодной водой, недобрым словом поминая Призрака и его сообщников, подсунувших графу подобную пакость. От таких видений любой спятит, а уж если потчевать этим каждую ночь… Оставалось только поражаться мужеству и самообладанию Джеймса, сумевшего сохранить рассудок вопреки стараниям недоброжелателей.

Ричард и без того был очень высокого мнения о своем кузене, а чем больше узнавал его, тем сильнее восхищался внутренней силой, хладнокровием и умением лорда Сеймурского всегда и везде оставаться самим собой. Гибкий, словно хлыст, быстрый, как свирепая ласка… Со шпагой или рапирой в руках Джеймс превращался в смертоносный вихрь. Он прекрасно умел за себя постоять как в словесном поединке, так и на дуэли, а потому Дик до сих пор не мог понять, откуда у него взялось стремление оберегать графа, словно тот был беззащитным и горячо любимым младшим братом. И чем дальше, тем больше крепло это странное чувство.

Разумеется, первое, что сделал Ричард с утра, – связался с Джеймсом, желая предупредить его о происходящем, но тот уже и сам обо всем догадался по вопросам, заданным Диком минувшим вечером. Догадался и нашел в своем камине еще одну «курильницу». Кто-то очень сильно ненавидел лорда Сеймурского и всерьез намеревался его уничтожить.

Пообещав другу вернуться утренним экспрессом, Ричард поспешил уведомить о своем отъезде камердинера, но, как выяснилось, Колин уже и сам приступил к сборам.

– Сэр, у вас есть еще… – он взглянул на карманные часы, – двадцать минут. Успеете позавтракать. В столовой уже накрыто.

– Откуда ты знаешь, что мы уезжаем? – полюбопытствовал Дик.

– Приятного аппетита, сэр. – На лице Колина отразилась тень улыбки. – Экспресс идет больше трех часов, а на завтрак у вас осталось… девятнадцать минут.

Уговаривать Ричарда не пришлось. Есть с утра хотелось до невозможности, а пить – еще больше. Мерзость, которой он надышался, устроившись ночевать в комнате Джеймса, вызвала жуткую жажду.

С аппетитом позавтракав, Дик в сопровождении камердинера отправился на станцию.

По дороге они собирались обсудить новости, поэтому пришлось разориться на купе первого класса и дать некоторую сумму проводнику, чтобы тот никого к ним не подсаживал. Накануне камердинер очень поздно вернулся из Тингейма, поэтому Ричард знал лишь самые важные новости. И конечно, теперь он хотел услышать подробности.

Расположившись на мягком диванчике напротив хозяина, слуга, не дожидаясь лишних вопросов, приступил к рассказу:

– Направив нас к сержанту Берду, инспектор Стрикленд оказал всем огромную услугу. В полицейском участке мы с Гиббсом получили исчерпывающие сведения о единственном поверенном Тингейма. Как оказалось, родился он в семье преуспевающего фермера, но был четвертым из сыновей. Перспективы на наследство, как вы понимаете, выглядели туманными. Когда настало время, Мэтьюс уговорил отца отправить его помощником к ныне покойному мистеру Фергюсону, который в то время был поверенным в Тингейме. Почти десять лет Мэтьюс работал за пять кингов в год, но время зря не терял, осваивая профессию. В маленьком городке много ли нужно? Дела типовые: оформление наследства, дарственные, договора, простейшие тяжбы. Спустя десять лет Мэтьюс уговорил нанимателя заключить с ним контракт на обучение. Еще три года он работал бесплатно, потом пару лет был помощником мистера Фергюсона, ну а когда тот решил уйти на покой, получил в наследство всю практику за неимением других претендентов. Вот такой длинный и тяжелый путь к очень среднему достатку.

– Пока не понимаю, чем именно нам помогло знание биографии Мэтьюса, – признался Ричард.

– Скажите, сэр, – Колин откинулся на спинку диванчика, – если бы вы приложили массу усилий, чтобы выбраться в люди, вы смогли бы вот так просто пожертвовать всем этим ради… скажем, хорошего знакомого?

– Зависит от условий, – уклончиво ответил Дик, вспомнив о своей ситуации, – и от знакомого.

– Не забывайте о том, что вы – джентльмен, – уточнил камердинер, – а Мэтьюс – сын фермера. Люди из народа более прагматичны. Не говорю, что они непорядочны, вовсе нет, но они умеют вовремя остановиться… со всем уважением, сэр. – Колин еле заметно склонил голову.

– Это абстрактные размышления или ты что-то хочешь сказать относительно меня самого? – насторожился Ричард.

– Нет, сэр, – покачал головой слуга, но лицо у него при этом было столь выразительное, что Дик понял – хочет… и сказать, и даже отчитать, но блюдет субординацию.

– Ладно, говори! – приказал Ричард, понимая, что скорее всего еще пожалеет о своей уступчивости.

Помолчав немного для пущей значимости, Колин произнес:

– При всем уважении, сэр, мне кажется, что в последние дни было принято слишком много решений, которые не пойдут вам на пользу.

– Ты о том, что я расторг помолвку с мисс Тальбот?

– И об этом тоже, сэр.

– А о чем еще?

– О том, что вы сейчас здесь, сэр.

– Ни слова больше! – решительно остановил его Ричард. – В отличие от всех остальных ты должен понимать простую истину – барристером мне уже не быть. И дело не в том, готов я к экзаменам или нет. Дело в том, что дисциплинарная коллегия не пропустит мою кандидатуру. Уверен, Тальботы приложат к этому все усилия…

– Дисциплинарная коллегия проголосует за вас. – Глаза Колина весело блеснули. – Ваша репутация по-прежнему чиста, как стеклышко в монокле высокородного лорда.

– С чего ты взял?

– Вы, сэр, позволили мне привести в исполнение некий… план действий. Забыли?

– Нет, но…

– Я своих слов на ветер не бросаю, сэр, – склонил голову Колин. – Позволено ли мне будет говорить откровенно?

– Говори, – тяжело вздохнул Ричард, не очень-то желая слушать нравоучения, но понимая, что они, скорее всего, справедливы.

– Вы хорошо знаете право и неплохо ориентируетесь в прецедентах, но красноречие – не ваша сильная сторона… при всем моем уважении, – ответил камердинер. – Между тем оно не менее, а то и более важно в профессии барристера, чем знание теории. Участие в учебных судебных процессах очень помогло бы вам в подготовке к экзамену.

– Ты прав. Во всем. В том числе и в том, что я джентльмен. А граф Сеймурский – мой друг. В выборе между мантией барристера и другом я выбираю друга.

– К сожалению, все не так однозначно, сэр, – покачал головой Колин. – Может статься, ваш выбор не имеет смысла, потому что и мантия барристера, и судьба вашего друга находятся на одной стороне. Я не знаю наверняка, но вполне возможно, вы упустили из вида одно обстоятельство.

– Какое именно?

– Покушение на мистера Максвелла.

– Поясни, – попросил Ричард.

– Видите ли, я не исключаю, что дело в каких-то личных счетах, не связанных с лордом Сеймурским, но слишком уж вовремя все случилось. А если за этим стоит Призрак, то задайте себе вопрос: зачем он или его подельники стреляли в мистера Максвелла, с какой целью?

– Из очевидного – стремление отправить графа на виселицу или хотя бы в Гримсби.

– Именно. Мистер Максвелл – один из лучших солиситоров Ландерина. А еще мне интересно, не угрожал ли кто мистеру Делрою. Вполне возможно, его жизнь тоже в опасности. И не только его, к слову. Как вы думаете, если произойдет очередное покушение на него или мистера Эткинса, а потом поползут слухи, что так будет с каждым, кто попытается защищать графа, многие ли барристеры согласятся ввязываться в это заведомо проигрышное и опасное дело, рискуя своей репутацией и жизнью?

Ричард помрачнел, уже понимая, к чему клонит камердинер.

– Мы не знаем наверняка, что случилось с мистером Максвеллом, – сказал он неохотно.

– Не знаем, но должны иметь в виду подобную вероятность. Нет, я не сомневаюсь, что большие гонорары привлекут кого-нибудь из начинающих или не слишком преуспевающих барристеров. Но доверите ли вы защиту друга подобным юристам? Или предпочтете сделать это самостоятельно? – Убедившись, что его слова поняты и приняты, Колин перевел взгляд на окно и зеленеющие поля, мимо которых стремительно мчался экспресс.

Крыть было нечем, и Дик в который уже раз ощутил себя неопытным мальчишкой, неспособным разглядеть даже очевидные вещи. Кто знает, как оно все обернется в дальнейшем, но Призрак очень основательно принялся за Джеймса и явно не собирался останавливаться на достигнутом. И в этой связи кто знает, не окажется ли прав Колин в своих неутешительных прогнозах.

– Сэр, мне следует продолжить рассказ про мистера Мэтьюса? – подал голос Колин, сочувственно посмотрев на хозяина.

– Да, конечно, – спохватился Ричард. – Так что ты имел в виду под прагматичностью людей из народа?

– Всего лишь то, что мало кто из них согласится пожертвовать своим положением в обществе ради приятеля по детским играм, замешанного в очень дурной истории. И в этом плане присутствие сержанта Берда сыграло нам на руку. К слову, он оказался на удивление толковым полицейским. Минут пять он расписывал Мэтьюсу возможные последствия его действий, а потом наш незадачливый поверенный принялся разливаться соловьем, повествуя обо всем, что только знал, включая собственные измышления и догадки.

– Вчера ты мне сообщил, что в деле замешан мистер Такер, бывший управляющий графа Сеймурского, и его жена, а точнее женщина, которую он за таковую выдает. Я бы хотел услышать подробности.

– Хорошо, сэр. – Колин мельком глянул в окно, а потом приступил к рассказу: – Мистер Такер обратился к Мэтьюсу с просьбой справить ему и его супруге документы на поддельные имена. Объяснил это исключительными обстоятельствами и происками недоброжелателей. Заодно поведал, что родители жены не пришли в восторг от такого зятя, запретили им сочетаться браком, а потому паре пришлось поехать в Дал Риад. Обвенчавшись, новобрачные собираются перебраться в Новую Альбию, подальше от разгневанных родителей супруги. Полагаю, в этой сказке правды совсем немного. Однако теперь у нас есть описание так называемой миссис Шелтон – такую фамилию Такер выбрал для себя и своей спутницы. Согласно поддельному паспорту выглядит она примерно на двадцать пять лет, рост пять с четвертью футов, лоб высокий, глаза голубые, нос прямой, губы и подбородок средние, волосы темно-каштановые, комплекция худощавая, форма лица овальная. Особых примет нет. Не так уж и много, конечно, но рост и комплекция очень подходящие…

– Призрак – женщина? – удивился Ричард.

– Очень вероятно. Мы с Гиббсом и сержантом Бердом склоняемся к этой версии. Граф не отличается высоким ростом и плотным телосложением, а при должном желании голубые глаза можно выдать и за синие. Конечно, близкие знакомые заметили бы несоответствие, но Призрак держался от них подальше. Его не видел никто из друзей, а покойный мистер Кроуфорд если до того и встречался с лордом Сеймурским, то разве только на собрании директоров, где его представляли доброй дюжине аристократов. Вряд ли при таком раскладе бедняга управляющий мог запомнить цвет глаз одного из нанимателей и заметить несоответствие. Добавим сюда еще в высшей степени экстравагантную прическу, а также любовь к элегантной одежде и тростям. Такое сочетание обманет бдительность почти любого человека, который не относится к ближайшему окружению графа. Стройная фигура, невысокий рост, черные волосы, собранные в хвост, шейный платок с какой-нибудь яркой заколкой, трость из ценной породы дерева с серебряной рукоятью – вот вам и лорд Сеймурский.