Текст книги "Ботаники не сдаются"

– Эй, Воробышек! Ну, хорошо, я! Так я буду учиться танцевать или нет? – требовательно спросила.

Мою руку стряхнули с плеча, как назойливую муху.

– Будешь. Вот сейчас еще пять сотен раз попрыгаешь и перейдем к растяжке. Думаю, что на сегодня с тебя хватит.

– Что-о?!

Я отшвырнула скакалку и гневно уставилась на оскалившегося пернатого, которому (вот прямо руки зачесались) тут же захотелось общипать перья. Или начистить клюв до блеска. Или, вот, чисто по-женски найти скалку и ка-ак шандарахнуть между глаз, чтобы окосел и не встал!

– Ваня, привет! Как дела? Мне обидеться на тебя или подумать?

Какая-то мартышка скользнула между нами, отодвинула меня в сторону крутым бедром и повисла на Воробышке, обвив его шею руками, словно он – ее лично пальмовое дерево. Рыжий хвост ударил по лицу, и мои уголки губ уныло повисли. Надо признать, что висела она на нем куда живописнее меня.

– Привет, э-э, Ева, – Иван обернулся и выдавил улыбку. – Ты о чем?

– Проходишь, не замечаешь. Ну, сколько можно этой малолеткой заниматься? Лучше мной займись, два дня не виделись, я так скучала! Кстати, я точно помню, что давала тебе свой номер телефона. Ты что, его забыл?

Воробышек на секунду завис, а я хмыкнула, поразившись такой наивности.

Он его не забыл. Этот квази-дятел о нем вообще не вспомнил! А, судя по бегающему взгляду – и о девчонке тоже. Она что, не знает, какая у воробьев короткая память? У мышей и то больше! Но сразу же за незнакомкой стояла я, смотрела в упор на Воробышка, и он, не отрывая от меня глаз, наклонился и поцеловал рыжую в губы.

Ага, и руку на задницу опустил. Ну прямо цирк на шесте – дайте два билета.

Хотя я ж, типа, в него влюблена. И сейчас наверняка должна рыдать и все такое. Бежать, спотыкаться, падать и так раз двадцать, пока не скроюсь с глаз с разбитым носом. Тоже мне, самец-какаду! Распустил гребень! Но девчонка была с формами и парни одобряюще заулыбались, оценив длинные ноги красотки. Вот только Воробышку явно хотелось не обниматься, а тусить. Как-то уж слишком быстро он от нее устал, отцепив от себя и вытерев рот.

– Потом, Ева. Чуть позже увидимся, – сказал и отвернулся.

Вот я бы на ее месте обиделась на грубость. А она ничего, хохочет. Может, и на этот раз надеется всучить визитку?

Но, кажется, с меня на сегодня и правда хватит. Устала я от всяких недо-орлов с недо-орлицами. Я развернулась, нашла свою куртку и пошла-поковыляла к бару. Дождавшись внимания бармена, спросила, отыскав в кармане и положив на стойку банковскую карту.

– Извините, сколько я вам должна за коктейль? Мне пора уходить и я хочу рассчитаться.

Парень подошел ближе, вежливо озвучил сумму и добавил:

– Извини, но в нашем клубе оплата только наличными.

Как так? Я растерялась. Ну да, много ли раз я бывала в подобных местах? Могла бы и головой подумать, прежде чем заказывать.

– А… а что же мне делать?

Бармен понимающе усмехнулся.

– Я думаю не расстраиваться и заставить заплатить за коктейль своего парня, – он кивнул в сторону забывшего обо мне Воробышка. Да и не только обо мне – рыжая в сторонке явно скучала с подругами, вяло покачивая под музыку бедрами.

– Но он не мой парень. Совсем нет.

– Но вы ведь вместе пришли? Точнее, это он привел тебя сюда?

– Ну, – я подозрительно уставилась на бармена, начиная понимать его логику, – вообще-то да. Ванька. И не просто привел, а даже привез. Сам!

– Вот! Значит, Иван и заплатит. Видишь, как все просто. Так что, прячь карту и оставь это мне. Разберемся!

Ух ты! От такой маленькой подлости, губы разъехались в довольной улыбке. Я протянула руку.

– Катя!

– Мирон, – бармен пожал мою ладонь, а я внимательно в него вгляделась.

– Мне кажется, или я тебя где-то видела? – спросила. – Твое лицо кажется знакомым.

– Ты ведь младшая сестра Светы Уфимцевой?

– Да. А откуда ты…

– Мы учились со Светой в школе, и я как-то бывал у вас дома.

– Ну, конечно! – я ойкнула, наконец-то узнав парня. Светка в свое время кого только в дом не водила, и я вспомнила худенького, встрепанного очкарика. – Мирон Сергеев! Точно! – удивилась: – Только на фотографиях ты всегда в очках! А сейчас без, и вообще… – я приподняла плечи, показывая, что парень знатно возмужал.

– А сейчас я в линзах и увлекаюсь бодибилдингом. Но ты об этом, тш-ш, – Мирон приставил палец ко рту, – никому.

– Обещаю!

– Вы со Светой очень похожи, – Сергеев дружелюбно усмехнулся. – Помню, в выпуском классе она водила нас к себе домой по очереди показать семейного уникума. Тогда она твердо была убеждена в том, что на свете нет человека умнее тебя, – он засмеялся. – Так что давай, девочка, покажи этому невежливому засранцу, чего ты стоишь. Я в тебя верю! Это мой клуб, приходи, когда захочешь. Буду раз видеть!

Вот это да! Все-таки невозможно в жизни предугадать, за каким поворотом тебя подстережет приятный сюрприз.

– Приду! Обязательно приду!

Я уже отошла от стойки, но вдруг вернулась.

– Мирон, а можно я тогда и вот это захвачу? – обнаглев, показала парню на дорогую шоколадку с лесными орехами. Униженное достоинство и потерянные килокалории просто вопили, так требовали восстановить справедливость.

Хозяин клуба с пониманием ухмыльнулся.

– Можно.

– Тогда мне две! И передай Воробышку, что сдачи не надо – Катя сказала! А пусть не жадничает!

Я вышла на улицу и вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Тело ныло, ноги ныли, но на душе резвилось чувство маленького отмщения. Все-таки есть в жизни справедливость. И пусть сегодня ее крупицы, завтра уже может оказаться горсть или, даже, ведро. Ведро справедливости на голову Воробышку и грымзам, что может быть лучше?

В кармане куртки входящим звонком отозвался телефон, и я ойкнула, догадавшись, что звонят родители. Увидев, сколько звонов, пропустила – ойкнула громче. Давно спустились сумерки, время было глубоко вечернее, а это означало, что кое-кому могло запросто влететь! Да-да! Это Ляльке разрешалось хороводить с Костиком до девяти, а я как штык должна была быть дома в восемь. Нет, ну не то чтобы, вот прям, должна, но это же родители, сами понимаете!

Светка.

– Кать, ты где?

– Тут.

– Очень содержательно. Дуй домой и чтобы через пятнадцать минут была! Родители возвращаются, а она гуляет. Если не застанут дома, сама будешь отдуваться! И придумай, там, что-нибудь внятное, почему не отвечала и с кем была!

В общем, семья волновалась, я натянула капюшон, потому что стал накрапывать дождик, и припустила к остановке. Ой, кажется, мне не в ту сторону!

Не успела. Когда вылезла из автобуса и приблизилась к дому, увидела у широкого подъезда серьезных родителей. Папин водитель – Иван Иваныч, тоже нервно курил здесь же, сурово поглядывая на меня из окошка заведенного «Ленд Крузера». Ну тебе настоящее ЧП семейного масштаба!

– Мам, пап, ну вы чего? – я осторожно пискнула, останавливаясь перед ними. – Еще же и девяти нет!

– Это ты другим расскажи, Катерина, что есть, а чего нет, – строго сказал папа, – а мы переживаем!

– Катюш, ну на звонки-то почему не отвечала? Я чуть не поседела! – упрекнула мама.

А сами так внимательно ко мне приглядываются, словно я тайну какую-то принесла за пазухой.

Хм-м-м, родителям врать нельзя, это все знают. Можно только недоговаривать, и то совсем чуть-чуть, потому что они все-все чувствуют.

– Извините, но там так громко играла музыка – в клубе «Дэнс», совсем ничего не слышно! Я на танцах была. С-с парнем, – сказала и быстренько зажмурила один глаз, чтобы, значит, пережить критический пик ЧП.

Мама открыла рот, а папа напрягся. Пришлось на всякий случай уточнить:

– С другом! Ничего такого, вы не подумайте! Так, погуляли немного… туда-сюда. Ну, с кем ни бывает, правда же? – осторожно улыбнулась, благоразумно решив не упоминать про спортбайк.

– Туда-сюда? – папа нервно поправил на плечах пиджак и задал вопрос в лоб. – А кто у него родители, Катерина, ты узнала? Ему можно доверять?

– Катя, а он симпатичный? – спросила мама. Вот что значит – настоящая девочка!

Но, кажется, паровоз родительского внимания набирал ход, и пора было срывать стоп-кран, пока меня не попросили предъявить на Воробышка досье и показать его фото в соцсетях.

– Ну что вы как маленькие! Я же сказала: он просто друг! Сегодня есть, завтра – нет. Не знаю я, кто у него родители. Да и какая разница? Мам, пап, мне почти девятнадцать, это было спонтанное решение и ничуточку не свидание, честное слово! А еще я устала и хочу есть. Пойдемте домой, а? Иван Иваныч, – я обернулась к водителю, которого знала с детства. – Со мной все хорошо, правда!

Уже в лифте, глядя, как оба родителя смотрят мимо меня в разные стороны, сказала:

– А для тех, кто не дуется, у меня шоколадка есть. Целых две! – достала из кармана сладость и покрутила перед носом. – Ну, па-ап, – чмокнула старшего Уфимцева в щеку, – черный с орешками, хочешь? Ты же любишь!

А мама и сама облизнулась, как лиса на сыр. Даже глаза загорелись:

– Я тоже люблю! Кать, а это тебя парень угостил? Или как?

Ну что ты будешь делать, это же мама!

– Или как, – ответила, но при этом та-ак загадочно улыбнулась, что мама сразу же все домыслила. И принца, и коня, и карету.

– Ой, Катёнок! – протянула с грудным вздохом, прижала меня к груди и приложилась губами к виску. – Неужели ты у нас с папкой выросла? Толя, может, нам Кате сапожки на каблучках купить, а? И платьица? А то, что она у нас все на роликах да на роликах! А вдруг завтра и правда на настоящее свидание позовут?

От подробных расспросов спасла Светка. Объяснила популярно вожакам стаи про зону невмешательства, личное пространство ребенка и прочее: «Родители, отстаньте от Умки! Дайте время, захочет – сама все расскажет. Может, там и не было еще ничего, а вы ее пытаете!»

А как будто бы было! Но мама с папой успокоились, пожурили меня, конечно, и ушли себе отдыхать. А я приняла душ и снова поплелась на кухню – за последний час второй раз плотно ужинать.

На кухне застала Светку. Сестра разговаривала с кем-то по телефону, но, заметив меня, закончила разговор и убрала сотовый в карман теплого халата. Уютный плюш на плечах, оборванный разговор и серьезное лицо подсказали мне, что она чем-то расстроена. Я остановилась на пороге и спросила:

– Свет, я мешаю? Могу и позже зайти, не страшно.

– Да нет, Катя, входи, конечно, – Света легко махнула рукой. – Все хорошо.

Она повернулась ко мне и улыбнулась, наблюдая, как я достаю из холодильника продукты.

– Что, боец, на дозаправку пришла? Не лопнешь, деточка?

– Не-а, – я, скорее, скривилась от безысходности, чем ответила на улыбку. – Мне шестьсот калорий перед сном добрать нужно, так что буду пить капучино, лопать шоколад и вообще все, что у нас есть посытнее!

– Господи, это же настоящий рай! – Светка хохотнула. – Вот мне бы так!

Она подошла к столу, за которым стояла пустая чашка, и опустилась на стул. Рассеянно поправила волосы. Я догадалась, что сестра еще не успела выпить свой вечерний кофе и включила чайник. Светка смотрела на меня с теплотой и грустью, и усталостью в голубых глазах, в которых пряталось что-то глубоко личное.

– Свет?

– М-м?

– Это из-за Андрюшки ты сейчас расстроилась? Неужели тебе отказали?

Здесь надо бы вам кое-что рассказать, чтобы стало понятно, о чем идет речь. Рассказать, конечно, по большому секрету, так как я очень люблю свою сестру, чтобы не переживать за нее. Все мы ее любим – и мама, и папа, и, само собой, Лялька. Светка – наш маяк, который в последнее время очень сильно треплют штормовые ветра.

В общем, были когда-то у сестры большие и светлые отношения с одним парнем – сыном очень влиятельного человека. И чувства были, и свидания, и даже поездки заграницу. Все было, и дело двигалось к свадьбе, пока вдруг папе молодого человека не пришло в голову получить на будущую невестку медицинское досье. Ерундовую справочку, что, мол, у девушки все в порядке и в будущем в их семье появятся здоровые внуки – сын-то единственный. Подумаешь! Сейчас все монархи так делают! Чем наша элита хуже? Маленький бзик богатого человека, на который молодые легко согласились – ерунда ведь!

Папе нашему Светка о той проверке не рассказала. Стыдно было признаваться, что парень, которого она любит, ее рассматривает как товар. Иначе папа этому сынку влиятельного вместе с его папашей уже на том этапе уши бы намылил, а то и оторвал. А так, врачи невесту пощупали, посмотрели, и выдали беспристрастный вердикт, что, с большой долей вероятности, детей у нее никогда не будет. Это у нашей-то Светки, которая детей всю жизнь обожала!

Дальше был скандал, разрыв отношений, папа дал в морду (всем), консультации, дорогостоящее обследование и болезненное лечение. Шанс врачи, конечно же, Светке оставляли, но такой мизерный (при условии удачного партнера – процентов двенадцать), что сестра вообще решила отношений не заводить, чтобы никого не сделать несчастным. И я ее понимала: ну какой нормальный человек будет искать мужа по какому-то совпадению? А как же любовь?

Нет, Светка без любви точно не могла.

В общем, сестра отучилась в университете и стала помогать в работе папе. А однажды ей позвонила знакомая и попросила поработать психологом в детском доме-интернате, пока они не найдут на место постоянного человека – зарплата-то копеечная, а работа непростая и нервная. Дети сложные – особенно подростки. А у нашей Светки характер – дай бог каждому. Она захочет, и железо словом согнет. Попросили поработать три месяца, Светка задержалась еще три – домой в девять вечера возвращалась, а потом…

А потом случился Андрюшка Сомов – тихий, нелюдимый мальчуган пяти лет. В детский дом он попал через полгода после смерти родителей и сразу же замкнулся в себе. И, как бы Светка не искала подход к ребенку, отказывался полноценно общаться. Все ждал маму, просиживая днями у окна, или прятался.

Была у Андрюшки, кроме психологической, еще одна серьезная травма – после аварии, в которой и произошла трагедия, мальчик получил переломы нижних конечностей. Врачи все собрали, но в одном месте недосмотрели – у Андрюшки неправильно срослась ножка в голеностопном суставе, отчего он заметно хромал.

Мальчишка не шел на контакт, и дети его дразнили, а старшие иногда обижали. Светка старалась помочь, как могла. Теребила врача, привязанного к интернату, заведующую, писала письма в инстанции выше. Постаралась договориться об операции, но не тут-то было. Бюрократия побеждала. Никто не отказывался помочь. Маленького Сомова поставили на очередь в клинику, но городские власти не спешили оперировать сирот (прошел месяц, два…полгода), бюджета на всех не хватало, проблемных детей было много, и Светка решила оплатить операцию самостоятельно. Точнее, наш папа решил помочь.

Необходимые справки собирали долго. Сначала понадобилось разрешение, чтобы в частом порядке взять у ребенка анализы. Потом разрешение показать, в частном порядке, врачу. Затем пришлось писать объяснительную в соответствующие органы, а потом все загрузло в глухом и бесчувственном болоте коридоров Минздрава. Шло время, ничего не происходило, Светка не увольнялась, и вдруг… вдруг моя сестра решила Андрюшку усыновить.

Скажу вам честно, как на духу: поначалу родители были против. Очень это непросто – стать приемным родителем. Потом воздержались. А потом, зная свою дочь и понимая, что она не отступится – решили и тут помочь. В конце концов Света, как взрослый человек, была вправе сама решать: кто ей в этой жизни нужен и с кем ей жить. И вот сейчас мы все ждали ответа из органов опеки…

Света протянула руку, вздохнула, и прокрутила на столе пустую чашку.

– Да, отказали, – призналась. – Папе с мамой пока не говорила. Хочу сначала сама все обдумать.

– А почему отказали – объяснили?

– По многим причинам. Но три из них самые существенные: у меня нет отдельного жилья – это квартира принадлежит родителям, у меня маленькая зарплата, не позволяющая лечить ребенка, и главное – у меня нет семьи.

– То есть как это нет? А мы? – возмутилась я, но тут же и сама осеклась: – А-а.

– Угу, – невесело усмехнулась Светка, подтверждая мою догадку. – У меня нет мужа, Кать, приличного человека, твердо стоящего на ногах, и это проблема. Дети должны расти в полноценной и, желательно, обеспеченной семье. Особенно, дети с психологическими травмами.

Мы обе замолчали.

– Свет, а давай расскажем папе? Он обязательно что-нибудь придумает!

– Нет, Умка, – сестра покачала головой. – Ну сколько можно! На этот раз я сама должна найти выход. Хватит с нашего папы моих забот. Вон у него Лялька с Костиком подрастают. Как бы скоро и сами родителям ляльку не принесли. Что-то часто они стали закрываться в своем склепе – не достучаться.

– Да ты чего! – я прыснула. – Они там в саркофаге вампирском лежат, медитируют и чакры открывают под музыку падших ангелов.

– Ой, – Светка отмахнулась, – Америку они там открывают раньше времени. У Костика от Ляльки еще с шестого класса слюна на подбородке висит. Точно домедитируются!

Чайник закипел, и я сделала кофе. Добавила в чашки молока. Возиться с кофеваркой совсем не хотелось.

– Тебе с сахаром? – спросила.

– Да все равно, – ответила Светка. Настроения у нее не было, она встала и захватила чашку. – Спасибо, Умочка, – сказала. – Пойду я к себе. Подумать хочу, как быть.

– А кому ты звонила? – я обернулась ей вслед.

– Витьке Артемьеву. Захотелось вдруг поговорить со старым другом. Накатило что-то, вот и спросила совет.

Виктор был одноклассником сестры, ее школьным приятелем и соседом – жил с семьей двумя этажами выше. Наши родители дружили, так что я его очень хорошо знала, и жену его Таню тоже.

Если Виктору, значит и правда Светка огорчена. Я помнила из семейных разговоров, что именно он ей когда-то помог избавиться от Феликса – сынка влиятельного.

– А-а, ясно, – кивнула. – И что он сказал?

– Да так. – Света пожала плечами. – Ничего особенного, Умка. То, что сказал Виктор, мне не особо понравилось. Но я обещала подумать.

Сестра чмокнула меня в щеку и ушла. А я осталась сидеть с шоколадкой и «ленивым» капучино в руках, понимая, что вот они какие, оказываются, настоящие человеческие проблемы, не то что у меня.

Уже укладываясь спать и подбивая под головой подушку, внезапно услышала, как в телефоне сработала оповещалка. Гаджет лежал рядышком, и я протянула руку и включила экран. Прочитала… и ошарашено заморгала от удивления.

«Иван Воробышек хочет добавиться к вам в друзья на Фейсбук».

Что? Что-о?! Усталые глаза распахнулись. Сам пан Воробышек? Да неужели!

Хотела было проигнорировать, но передумала. Интуиция подсказала не торопиться и посмотреть наперед – а вдруг пригодится контакт? Пока не отменила решения, осторожно нажала на панельку «Добавить».

Фиг с тобой, Птиц! Но даже не надейся, что я тут лопну от гордости! Чихать я хотела на всяких пернатых!

Мессэнджер тут же отозвался сообщением.

«Уфимцева, ты дома?»

Хм-м. А?! Чего это с ним?

«Не молчи, Зубрилка (сердитый смайлик), я, кажется, спросил: где ты?»

Ого! Вообще-то сплю, а что? Тебе же это не мешает мне писать! Вот, даже по телефону грубиянит! Да чего я вообще перед ним отчитываться должна? Ой! А вдруг он за шоколадки решил предъявить счет?

«Уфимцева, я не слепой и вижу, что ты в онлайн. Скажи уже что-нибудь!»

Ты смотри, уже требует – вот наглость! Да пусть своей рыжей командует!

Ладно, скажу. Я тебе сейчас та-ак скажу! Э-э… И чего б ему такое умное написать… Но ничего умного не придумывалось.

«Я все еще жду!»

«А я с Клювами НЕ РАЗГОВАРИВАЮ!!»

Написала и отключилась! Так ему и надо.

Ночью снился Воробышек. Как будто бы он меня целует (совсем как Рыжую), а я ничего не чувствую. Совсем ничего. Тьфу! Ну и приснится же! От разочарования даже проснулась и подумала: а, может, он просто целоваться не умеет? Или смотрит на кого-то позади меня, вот как вчера?

Утром ноги с постели еле стянула, за окном по-прежнему дождило, но бег по расписанию никто не отменял, цель маячила впереди, и я отправилась на пробежку.

Раз ступенька. Два ступенька. Восемь… Как же все-таки непросто идти к победе. Бедные мои ножки!

Я поправила на спине рюкзак и почти взобралась на высокое крыльцо учебного корпуса, когда впереди нарисовался Воробышек. Хмурый и, кажется, о-очень злой.

Э-э, я попробовала его обойти, прошмыгнуть между другими студентами, но не тут-то было. Меня поймали за шиворот и вернули назад. Да что он вообще себе позволяет! Но я вовремя вспомнила о перевесе сил и, оглянувшись, восторженно заморгала. Сейчас точно за шоколадки все припомнит! У, жадина!

– Ваня, привет! Как дела? А ты чего так рано? Ты разве не из тех, кто опаздывает? – деланно удивилась. – Может, поспал бы еще чуть-чуть?

Согласна, глупо прозвучало, но что-то же нужно говорить! Воробышек оттащил меня в сторону и развернул к себе лицом. Навис сверху, уперев одну руку в стену здания.

– Уфимцева, давай договоримся, – раздраженно сказал, склонившись. – Если ты со мной, а я не сказал «свободна», это значит, что я не разрешал тебе уходить! Уяснила? Никуда, совсем!

– Д-да.

Чего это с ним?

– Нашла ручного йорика! Я не собираюсь с тобой в догонялки играть! И заканчивай уже этот цирк с тупыми штучками! – он наставил на меня палец и сердито похлопал длинными ресницами, копируя мой искусственный восторг. – Они на меня не действуют! Я знаю, что ты можешь быть почти нормальной! И что это еще за Клюв, к чертовой матери? Может, мне помочь тебе повзрослеть, Мелочь? Так я могу!

Э-э, нет. Как-то не хочется. Я совершено искренне помотала головой. Ну, я же не виновата, что это действительно получилось по-детски.

– Черт! – Воробышек отлип от стены и выругался. Взглянул на меня с досадой, прежде, чем уйти. – Навязалась на мою голову!

Он вскинул сумку на плечо и вошел в корпус. А я, оторопело отморгалась… и побежала следом.

– Вань, подожди! – затопала рядом. – Эй, Воробышек! Ну, извини, я действительно рассердилась, вот и ушла. Я же думала, что у нас настоящий урок танцев будет, а ты придумал это дурацкое представление со скакалкой. А у меня ноги болели, и вообще… Да какому нормальному человеку понравится, что его поднимают на смех?! Ведь ты же специально заставил меня прыгать, ну признайся? Хотя твоим друзьям наверняка понравилось.

Воробышек признаваться не собирался, и, кажется, говорить со мной тоже. Так и шел молча, печатая пол широкими шагами и высокими берцами – не воробей, а гусь лапчатый! Я подумала и на всякий случай решила не показывать гордость, хотя и обидно было за вчерашнее – просто жуть!

– Вань, а как насчет наших занятий по физике? – решилась спросить. – Теперь ведь очередь моего урока, правильно? Слушай, мы должны обязательно составить список сложных для тебя тем – всех, что следует разобрать! Ты сегодня свободен после пар? Часа в два сможем встретиться? Я предлагаю в библиотеке, что думаешь?

– Я занят.

– А завтра?

– Занят.

– Э-э, а послезавтра? Может, мы могли бы…

Воробышек так резко тормознул, что я не вписалась в поворот и больно стукнулась об угол плечом. Уй! Наверняка бы упала, но парень ловко поймал меня за запястье и вздернул. Правда, тут же отпустил, словно ожегся, и выдохнул сквозь зубы:

– Никаких мы, Уфимцева! Ни завтра, ни послезавтра! Вчера была шутка, но ты сама напросилась, так что не ной. Вот только придумаю, как от тебя избавиться, и разойдемся мимо, как в море корабли. Надеюсь, что сегодня София в адекватном настроении и выслушает меня. Я вполне способен и сам закрыть свои хвосты!

– Но как же… праздник?

– Кыш с глаз, Очкастик! – цыкнул в лицо. – Обойдешься! Станцуешь с кем-нибудь другим!

И хрясь дверью аудитории перед носом. До свидания, мол.

Какой длинной, оказывается, бывает секунда, наполненная изумлением.

Губы дрогнули. К-к-кыш? Горло перехватила обида – это он мне? Как какой-то… зверушке, что ли? Я растерянно обернулась. И вот с этим птеродактилем я пыталась нормально поговорить даже после вчерашнего?!

Настроение съехало в минус, – лучше бы он о шоколадках вспомнил, чем Очкастиком обозвал. Так заиндевело ледышкой в душе, что на занятиях я сидела, как мышь – ни в чем не участвуя и никого не слыша. А с последней пары и вовсе ушла – первый раз в жизни! Не влюбится в меня Воробышек, никогда не влюбится. Что бы я ни придумала и что бы ни сделала, я навсегда останусь для него зубрилкой и надоедливой ботаншей. Навсегда. Пункт третий исходных данных из собственной задачи преодоления гласил: «Он не замечает таких, как я. Он не видит таких, как я. Для таких, как Воробышек – нас просто не существует».

Не существует, а значит, и чуда не случится.

Я уже спустилась по лестнице на первый этаж и побрела к холлу, как вдруг голову осенила неприятная мысль: «А с каких это пор мне важно, что именно обо мне подумает Воробышек? Заметит он меня или нет? Вот, именно этот факт – с каких? Разве я не ради собственного будущего стараюсь? Разве не для того, чтобы сделать в этой жизни что-то существенно-важное? Может быть, даже великое? Почему меня вдруг задело то, что с самого начала было и так ясно? Я же всегда трезво мыслила, так что же сейчас изменилось?

Перед лицом встали образы смеющихся грымз и Рыжей. Какой клоунессой, должно быть, я виделась им вчера со стороны. Девчонка-ботаник, оказавшаяся в компании популярного парня. Давай попрыгай, Очкастик, давай потанцуй! Смешная, тощая девчонка с косой, у которой на глазах запросто можно целоваться с другой…

Ноги сами остановились, а поникшие было плечи развернулись. Ну ладно, Воробышек. Ва-анечка! Закончились игры! И не подумаю больше моргать – чихать я на тебя хотела! Но и обиду так просто не спущу. Вчера была твоя шутка, а сегодня будет моя!

Я решительно развернулась и потопала в деканат. Заглянув в расписание групп, от радости потерла ладони и усмехнулась: станцуешь с кем-нибудь другим, говоришь? Сейчас я покажу тебе, каково это, когда тебя выставляют на смех! Не очень-то приятно!

Я поправила рюкзак, косу, очки и решительно направилась к знакомой аудитории. Подойдя, постучалась и заглянула в помещение, в котором проводила занятие мой любимый доцент.

– Катерина? Здравствуй, – преподаватель удивилась, но посмотрела приветливо. Я открыла дверь и уверенно просочилась внутрь.

– Здравствуйте, София Витальевна. Можно?

– У тебя что-то срочное, Катя? – спросила женщина. – У меня сейчас лекция, как видишь, но если ты подождешь…

– Нет-нет, София Витальевна, что вы! Я вообще-то к Воробышку пришла. Извините, что прервала вас, я просто раньше освободилась.

Доцент поправила очки, отчего они съехали на кончик носа.

– К Ивану?

– Да. Понимаете, у нас с ним сегодня занятие по программе для самых отстающих студентов, но я боюсь, что он сбежит. Он почему-то меня боится. Можно я посижу тут у вас и покараулю его? Мы и позаниматься можем прямо здесь под вашим присмотром. Конечно же, после лекции!

Женщина подняла бровь и с интересом посмотрела на меня, словно обдумывая решение. Бросив мимолетный взгляд на ряд задних парт, кивнула:

– Пожалуйста, Уфимцева. Я не возражаю.

– Спасибо!

В аудитории послышались смешки, переходящие в удивленный смех.

– Воробышек – отстающий? Серьезно? Да ладно вам!

– Думаю, да. Это же любимица Крокотухи. Малолетка-уникум. Ты слышал, как она шпарила по квантовой на докладе? Сейчас и Ваньке прокачает мозги, будь здоров! Только я не понял: откуда она взялась?

– Эй, Вань! – девичий смех и громкий шепот пролетел между партами. – Ты почему мне не сказал, что отстающий? Я бы с тобой тоже не отказалась позаниматься дополнительно. Можно и физикой, если захочешь. Только ты не бойся и не сбегай, я не кусаюсь! Или ты не всех девушек боишься, а только грозных ботанш?

Иван Воробышек сидел в последнем ряду у окна и быстро заплывал пятнами стыда и злости, совсем офигевший от моей наглости. Я пробежала между партами и, повеселевшими при моем появлении, студентами, и уселась рядом с парнем. Не глядя на него, на всякий случай, поставила между нами рюкзак.

– Ты… Ты совсем офонарела, Зубрилка?! – Воробышек развернулся и придвинулся. – С ума сошла?! Это что за представление?

– Но-но! – я взглянула на парня строго и уже без всяких штучек, как он и просил. – Выражение выбирай, Клюв! – предупредила. – Я тебе не «Кыш» и не «Зубрилка», понял? Сам напросился, так что не ной! – повторила его слова. – Это тебе за вчерашнюю скакалку. И я, чтоб ты знал, только начала!

– Чего? Да я тебя сейчас…

– А будешь угрожать, так у меня с собой электрошокер есть. Как разряжу в лобешник, потом не плач, что не предупредила! Достал ты меня, Клюв!

Не знаю, что он собирался сделать, может, в свою очередь достать меня, но у него ничего не получилось. А вот у меня очень даже получилось нажать на болевую точку, пока меня не схватили за косу. А чтобы лапы не распускал!

– Уф-фимцева! – зашипел Ванька со смесью злости и удивления, но руку отдернул.

– Ф-форобышек! – ответила тем же. У обоих искры из глаз так и сыпались.

– Уфимцева, Воробышек! – вполне культурно, но непререкаемо отозвалась от кафедры София Витальевна, услышав нашу перепалку. – Что за диспут во время новой темы? Возможно, я смогу вам помочь?

Меня насквозь буравили глаза, горящие синим пламенем, но прежде чем улыбнуться и ответить преподавателю, я ответила на этот огонь не менее горячим и гневным шепотом:

– А это тебе за танец «Волну» и за спортбайк – я говорила, что боюсь скорости! А у меня ведь даже шлема не было, в отличие от тебя! Но, раз уж ты у нас такой смелый гонщик, посмотрим, как ты почувствуешь себя на моей скорости!

Вскинула руку и сказала:

– София Витальевна, Иван так впечатлен вашей сегодняшней лекцией об эффекте энтропии, что просит о возможности полнее раскрыть тему гипотезы Больцмана в домашнем реферате. Обещает к следующей паре сдать!

Кажется, доцент растерялась.

– Как к следующей? Но это же завтра?

– Вот завтра и сдаст. Правда, Ваня? Зачем откладывать?

Хорошо, что София Витальевна просидела за кафедрой все два дополнительных часа (когда студенты ушли), в которые я безуспешно пыталась разговорить Птица и оценить уровень его знаний. Иначе, судя по искрам в синих глазах, он бы меня убил. Или убьет. Ой! Кажется, пора заканчивать занятие.

Я убрала ноут в рюкзак и постаралась бодро улыбнуться. Вышло не очень.

– Ну все, Воробышек. На сегодня хватит! К следующему уроку подготовлю для тебя список литературы и задания. Ничего сложного, ты не переживай! И потом, если что, ты всегда можешь спросить у меня. Мы же с тобой теперь даже в фейсбуке друзья! Здорово, правда?!

В руке Ивана с громким треском сломался карандаш.

– Ну, может, и не совсем друзья.

Как только встали и направились к выходу – я впереди, а Воробышек за мной, дыша драконом в спину и наступая на пятки, услышали оклик Софии Витальевны.

– Ваня, ты не поможешь мне снять папки с верхней полки в шкафу? Там, где курсовые работы? Хочу найти работу Белянкина за прошлый год. Помнится, она у него как раз была по теме гипотезы Больцмана. Тебе наверняка будет интересно. Вот спасибо! Да где же она затерялась… А ты иди, Катя. Иди! – махнула доцент рукой в мою сторону. – Мы сами справимся.