Текст книги "Ботаники не сдаются"

– Объясни.

– Например, в сравнении с Вселенной – нас не существует.

– Как это?

– А вот так. Наша жизнь настолько коротка – всего человечества, что по меркам предполагаемого возраста Вселенной – мы даже не секунда и не миг. А значит, по сути – нас почти нет. Зачем нервничать?

– Хм. Печально.

– Как сказать. Но если мы вспомним срок жизни бабочки-однодневки, то в сравнении с бабочкой мы почти Боги, обладающие вечной жизнью. Вот ты – Бог.

Ну хоть что-то приятное за вечер. Я довольно оскалился, потянувшись, как кот.

– Продолжай, Уфимцева, мне нравится.

На колени бухнулся тяжеленный словарь, согнув меня пополам.

– Обойдешься! Учи основы мироздания, Демиург-недоучка! Прежде, чем воображать!

Апрель – непредсказуемый месяц. Весь день светило солнце, а ночью пошел дождь. Зашуршал за окном, замельчил в стекло несмелой моросью, а потом и застучал в подоконник крупными каплями – по-весеннему уверенный и спокойный, разгоняя тишину в квартире, в которой мы с Уфимцевой уже четыре часа кряду штудировали гипотезу Больцмана, разбирая ее по винтикам.

Я рассмотрел термины и прочел о теории почти все, что отметила Зубрилка в трудах по физике и даже, на удивление, кое-что запомнил. Уфимцева легко отвлекалась, очень точно объясняя мне материал, и так же легко набирала текст реферата. Стучала тонкими пальцами по клавиатуре, почти без пауз, сидя на стуле удивительно прямо и, казалось, не моргая. Я поймал себя на том, что смотрю на нее. Не знаю почему. Вот только что читал о фазовых потоках и кривой, о том, что в гипотезе австрийца не все идеально, и вот мой взгляд снова возвратился к девчонке…

Может, это ночь виновата, что на ум приходят странные мысли о симпатичных ботаншах? Да, наверняка ночь, иначе с чего бы вдруг рассматривать Уфимцеву в таком ключе? Это же мелкая мисс Уникум, совершенный ум современности и завтрашний нобелевский лауреат, если верить декану Крокотухе и профессору Белоконеву. Скучная зануда и синий чулок, как все ботаники. Во всяком случае, раньше я именно так о них и думал. Просто непривычно понимать, что сейчас в моей квартире девушка, мы с ней одни и… учим физику? Серьезно?

Х-ха! Как, наверняка, будет ржать брат, когда узнает, как и с кем я провел ночь. До сих пор, по части общения с классными девчонками, мы друг от друга не отставали, а тут… Так я свои ночи еще не проводил – в обнимку с учебниками, вместо сна рассуждая о мироустройстве и законах Вселенной. Или у меня давно никого не было, поэтому я решил устроить себе мозговой штурм?.. Хотя не так уж и давно, чтобы не заметить, какие у Зубрилки красивые скулы и рот. И подбородок. И волосы – густые, я точно знаю, помнил, как держал их в руке. И зачем она только носит косу, как школьница? Вот сейчас, когда я ее привез, она что-то накрутила на голове – то ли хвост, а то ли пучок, и даже кажется старше. Почти нормальной девчонкой, у которой вполне себе может оказаться в наличии грудь и кое-что еще – пониже. Хотя фигуру Уфимцевой из-за дурацкой рубашки и комбинезона толком не рассмотреть.

Хм, а может, у нее ноги кривые? Или что-то с самооценкой? Иначе зачем этот детсад на подтяжках?

Одно точно: впечатлить меня она не стремится, это ясно. Иначе бы не сидела сейчас, уткнувшись в экран ноутбука, а заливала бы песнь сирены и строила глазки, пользуясь моментом. Плавали, знаем, как они (девчонки) это умеют. Наверняка понимает, что в случае со мной фокус не пройдет, вот и молчит.

А, может, она и правда здесь ради науки? И сам я ей по боку? Но тогда – как-то грустно от понимания, что Воробышек кому-то настолько безразличен. Ха! Даньке бы эта мысль понравилась! А вот Зубрилка… Интересно, что бы мой клон о ней сказал? Наверно, заметил бы, как она напоминает нашу старшую сестру – Женьку…

– Что?

– Что?

Уфимцева повернулась, сосредоточила на мне взгляд и моргнула по-совиному за стеклами очков. Склонилась ближе.

– Вань, ты смотришь на меня. Тебе что-то непонятно? Что, скажи? Я объясню.

Непонятно? Пожалуй, да.

Я отложил книгу в сторону и закинул руки за голову. Поиграл уставшими бицепсами, разминая плечи и шею.

– Да, мне непонятно, – сказал. – Откуда ты столько знаешь, Зубрилка? – я искренне восхитился. – Такое впечатление, что абсолютно все!

Она удивилась, но улыбнулась. Совсем немного, став милой девчонкой, а не занозой с оскалом Щелкунчика.

– Скажешь тоже, Воробышек! До абсолюта мне далеко. Я просто много читаю. Очень много.

– И что? Куча людей вокруг читают, но не каждый сможет сходу дать объяснение теории молекулярного хаоса. Вот ты можешь. Почему?

– А почему ты здорово танцуешь? Все люди танцуют, но у тебя это получается гораздо лучше других, я видела. Почему?

– Хм, ну не знаю, – я пожал плечами. – Тренировки, наверно, сделали дело. Мне это нравится.

– Да, это важно, – согласилась Уфимцева, склонив голову, словно рассматривая меня под другим углом, – чтобы нравилось. Мне тоже нравится запоминать, осмысливать и заглядывать в будущее. Но дело не только в тренировках, Вань, иначе бы одаренных танцоров было бы на порядок больше. А в том, почему мне нравится одно, а тебе другое.

– И почему же? Ты считаешь, что дело в таланте?

– Э-м, не совсем. Хотя можно и так сказать. Скорее в факторах, определяющих путь развития человека. Если хочешь – в везении и в физике Вселенной.

– То есть?

– В удачной реализации природой твоей генетической программы. В двойном винте ДНК[13]13
  Винт ДНК – в целом, структура молекулы ДНК получила традиционное, но ошибочное название «двойной спирали», на самом же деле она является «двойным винтом».


[Закрыть] и цепочке нуклеотидов[14]14
  Нуклеотиды (Нуклеиновые кислоты) – природные высокомолекулярные соединения, осуществляющие хранение, передачу и реализацию наследственной информации, обеспечивающей преемственность жизни в ряду поколений.


[Закрыть]. В маленьких молекулах, – она снова улыбнулась, – содержащих исключительный код танцора или ученого. Когда из девяти возможных девяток, выпадает семь или восемь. Почти «Бинго».

– Почему почти?

– Потому что «Бинго» станет реальностью тогда, когда человек в свое благо научится исключать из этого кода ошибки – генные и хромосомные мутации, например. Увы, природа тоже допускает оплошности в рулетке вероятностей. Почему мы не можем ей помочь? Все это когда-нибудь случится.

– Звучит устрашающе-глобально, тебе не кажется?

– Не кажется. Если ты только снимешь шоры с глаз и посмотришь в нужном направлении, ты многое увидишь. Еще недавно человечество не умело читать, считало на пальцах и понятия не имело о существовании бактерий. А сейчас мы спокойно рассуждаем о генной инженерии, понимаем из чего состоит земное ядро, и знаем, что навозные жуки, например, в движении ориентируются по Млечному пути.

Я, не сдержавшись, отпустил смешок.

– Да ну, Уфимцева! Жуки и галактика[15]15
  Навозные жуки и Галактика – удивительно, но факт! Птицы, тюлени и люди используют звезды для ориентирования, но африканские навозные жуки используют целую галактику, а не отдельные звезды, чтобы убедиться в том, что они двигаются по прямой.


[Закрыть]? Это невозможно!

– Почему? Птицы и люди ориентируются по звездам, а жук чем хуже? Даже если он навозный?

Уфимцева тихонько засмеялась. Да я и сам улыбался, глядя на эту интересную девчонку – ходячий кладезь знаний. С которой, похоже, не соскучишься.

– Все равно не верю! Ну, серьезно, Очкастик. Неужели мы и это знаем?

– Нет, ты не Воробышек, Ваня. Ты – Фома Неверующий! – Уфимцева откинулась на стуле, глядя на меня. – Знаем! Мы много чего знаем. А узнаем, Вань, еще больше. Вот наши дети – так точно!

Фигасе заявочки? Я поднял бровь.

Уфимцева, опомнившись, нахмурилась и снова выпрямила спину, важно кашлянув в кулак.

– Ну, не наши с тобой в прямом смысле. Это я фигурально выразилась! Я просто хочу сказать, что люди созданы познающими. Любопытными и открывающими двери. Ты никогда не думал, зачем эти двери нам оставили? Кто нам их оставил? Почему мы? Почему проходит время, и природа рождает людей, способных их открыть? Да, не все сразу, одну за одной, и все-таки? Неизменно появляется тот, кто подбирает ключи к замку… Скажи, у тебя рабочий принтер? Можно включить?

– Что? Э-э, да. Бумага в верхнем ящике, – я не сразу сообразил, о чем спрашивает Зубрилка. – А тебе зачем?

Уфимцева отвернулась к столу и достала бумагу. Встала, чтобы зарядить принтер.

– Хочу распечатать реферат.

– А ты что, уже закончила?

– Давно, – девчонка пожала плечами. Я встал, нависнув над ней. Она оглянулась и отступила в сторону. Призналась: – Вань, я написала два реферата, пока было время. Один завтра сдашь Софии, а другой – по философии – в пятницу Мерзлякину. Ссылку на сопроводительные статьи я тебе скину по почте. Ничего сложного, но все-таки прочитай их, пожалуйста. И сам реферат тоже. На все вопросы Мерзлякина отвечай, что это твоя позиция и не отступай. Он, конечно, дядька вредный, но с этим не поспорит. Сразу хвост не закроет, но я еще что-нибудь придумаю, не переживай!

– Ничего себе, – я присвистнул. – Ну, ты даешь!

– Да обычное дело.

В кармане у Уфимцевой зазвонил телефон и от неожиданности она вздрогнула. Да, мы были вдвоем, но за окном стояла ночь, и звонка, судя по всему, девчонка не ждала. Я заметил, как она со страхом приблизила экран к лицу, но немного расслабилась, увидев номер абонента. Я отметил модель телефона в ее руке. Дорогой, но небольшой айфон, такой же, как у меня.

– Привет, – Уфимцева прикрыла динамик рукой и бросила на меня взгляд. – Да, со мной все в порядке, – ответила на чье-то недовольное бурчание. – Я же тебе сказала, что у подружки. Конечно, и родители здесь, – покосилась в сторону прикрытой спальни. – Со мной все хорошо, правда. Спи, давай! – буркнула и отключилась. А я удивился.

– Подружка, ты серьезно?

– Ну, а что я должна была сказать? – она виновато на меня посмотрела. – Что я у парня? Ночью учу физику, что ли? И кто бы мне поверил? Я про физику, если что.

С таким резоном пришлось согласиться.

– Хм, пожалуй, никто.

– Вот и я о том же.

Зубрилка спрятала телефон в карман, подошла к прин– теру и собрала листы. Отсортировала рефераты в две стопки и снова повернулась ко мне.

– Вань, много тебе еще осталось? – спросила, указав на книги. – Потому что я уже все закончила.

– Да нет, ерунда – пара страниц. Кстати, спасибо тебе, Уфимцева. Не ожидал. Но в следующий раз будешь думать, прежде чем мстить.

Девчонка подняла лицо и поправила очки.

– Значит, ты меня уже не так ненавидишь? – осторожно спросила.

– А что, задело? – я усмехнулся, а Чудилка-Зубрилка смутилась.

– Ну, да, – улыбнулась краем губ. – Есть немного.

– Ненавижу, но уже меньше, – признался. И, кажется, сказал правду.

– Хорошо, – Уфимцева вздохнула и подняла с пола свой рюкзак. – Ладно, я, наверно, пойду, – сказала, кивнув в сторону входной двери. – Поздно уже.

Я посмотрел на часы, которые показывали начало пятого утра.

– Скорее рано, – заметил. – И дождь не прошел. Дорога скользкая, извини, но я не смогу тебя отвезти.

Прозвучало грубовато, но девчонка не обратила внимания.

– Не страшно, – отмахнулась, направляясь в прихожую. – Я все равно домой не пойду. Вернусь утром, скажу, что с пробежки. Насчет папы я не шутила, он у меня и правда строгий. Еще догадается, что меня ночью не было! Посижу где-нибудь в кафе. Слушай, Вань, – она высунула нос из прихожей. – А здесь поблизости есть круглосуточный фаст-фуд или бистро? Если честно, жуть как есть хочется!

Я уселся на диван и раскрыл книгу. Уже здорово хотелось спать, но мы с Уфимцевой сделали для этой ночи предельно много, чтобы вдруг все бросить и не довести дело до конца.

– Не помню.

Я прочел страницу, когда Зубрилка вернулась – в куртке и с рюкзаком за спиной. Подскакала ко мне на одной ноге, сняв с нее кед.

– Эй, Воробышек! – окликнула. – А ключи где? Я не могу выйти.

Ну надо же, какая печаль.

– У меня в кармане. Только я их тебе не дам.

– Как это? – Уфимцева не на шутку изумилась. – Почему? Совсем не дашь, или как?

– Или как.

Повисла пауза. Длинная! Ну говорю же – Чудилка! Ну и где ее хваленая сообразительность? Вот сейчас и не скажешь, что передо мной светлый ум университета. Наверняка представила, что я маньяк и теперь заставлю ее строчить для меня рефераты всю жизнь! Пришлось повернуться и посмотреть на девчонку взглядом взрослого человека.

– Я же сказал, Очкастик: на улице дождь, время полпятого утра. Судя по твоему вопросу, район ты не знаешь. Где твое логическое мышление, Уникум? Ну и куда ты пойдешь одна ночью и без зонта? А я под дождь не хочу.

Я вернулся к книге, но показал рукой в сторону.

– Кухня там! Кстати, Уфимцева, я бы сейчас тоже чего-нибудь перекусил. Будь человеком, сделай два бутера, а? И кофе покрепче, а то усну. И не тяни. Знаю я вас девчонок, сейчас начнешь для меня стараться. Розочки там всякие вырезать…

– Кофе?

– Ага.

– Покрепче?

– Точно.

– И, наверно, сахарком присыпать по пеночке? Так, чтобы густенько?

Хм. Какой голос у нее странный? Но идея мне нравится! Определенно, в общении с Уфимцевой есть свои плюсы!

– Отлично! Давай по пеночке!

POV Катя

Р-р-р…

Нет, не так.

Р-р-р-р-р-р-р!

Я стояла, смотрела на этого наглого Птеродактиля, с кривой улыбкой пирата, развалившегося на диване с моей книгой, и думала, чем бы мне его прибить. Подушкой с кресла или рюкзаком? А лучше бы и тем и другим, и ка-ак шандарахнуть по башке – хуком справа и хуком слева, чтобы звякнуло, тренькнуло, и на место встало! Никогда еще не видела таких бесстыжих парней!

А я его еще жалела! Два реферата накатала! Да с ним в наглости даже Элла Клюквина не сравнится, которая вечно пользуется добротой Морозова! Значит, кофе ему подай? Бутерброды? Розочки?! Я сбросила рюкзак, оставив его у стены, и молча стащила с себя куртку. Сняла второй кед. Лицо у меня сейчас было, как у доктора Брюса Беннера, из комиксов Marvel, после его перевоплощения в Халка – о-очень напряженное и это слабо сказать. Не удивлюсь, если я так же позеленела, потому что глаз у меня точно дергался, а кулаки сжимались.

Ладно, будет тебе кофе, Птица счастья. И пеночка будет с сахарной каемочкой!

Я выдохнула, взяла себя в руки и молча направилась в кухню. Парень, краем глаза заметив движение, одобрительно кивнул и отпустил мне вслед смешок:

– И поторопись, Зубрилка! А то я твой словарь сожру, так проголодался!

Надо же, как у Клюва настроение поднялось – зашуршал страницами! А всего-то и нужно было, что поставить Уфимцеву на место. А я еще корила себя, ругала, что усложнила ему жизнь. Вот глупая!

Кухня у парня оказалась не очень большая, но отлично меблирована. Впрочем, как и вся квартира – очень симпатичная, надо сказать. Жил он тут не один – слишком много вещей на это указывало, но и следа родителей я не заметила. Скорее всего, делил квартиру с другом или друзьями, иначе откуда здесь столько немытых чашек? Гора! И тарелок! И, что главное – по ящикам нет ни одной чистой!

Р-р-р-р…

Спокойствие, Катя. Только спокойствие. Вдох, выдох. Подумаешь, вдобавок к рефератам посуду вымыть. Да тут, видимо, все девчонки только этим и занимаются! Стараются, бедолаги, угодить Воробышку за снисхождение к ним и внимание. Ничего не скажешь – шикарная вышла ночка! Уж лучше бы я не прислушивалась к собственной совести!

Я огляделась и увидела кофемашину. И зерна нашла тут же. Разобравшись в агрегате, обнаружила забитый фильтр… Ох, Ванька! Дождешься, что я и правда познакомлю тебя с Сёмой и своим рюкзаком! Так бы и стукнула!

В животе заурчало, и я сглотнула – по кухне поплыл запах молотых зерен хорошей арабики. Ы-ы-ы! И где у него тут холодильник!

Когда заканчивала готовить бутерброды – почти из ничего, я уже была предельно спокойна и собрана. Перебрав дюжину способов мести, путем порчи кофе – таких, как соль, перец, сода и лимон, а еще уксус, масло, кетчуп и соевый соус, пришла к выводу, что даже если соединить их все вместе (вот было бы здорово!) – все равно Клюву окажется мало! Ну, нет уж! Слишком просто. Ботаники не ищут легких путей. Уникум я или нет, в конце концов?

На ум пришла мысль, и я злобненько улыбнулась. Неплохо! Почему бы и не продолжить эксперимент. Самое время испробовать на Воробышке метод Агаты Кристи[16]16
  Метод Агаты Кристи – речь идет о рассказе знаменитой писательницы «Коттедж Соловей».


[Закрыть] и силы внушения! Жаль, что у меня нет усов Эркюля Пуаро. Я бы их сейчас так лихо закрутила!

Та-дам! Я медленно вошла в комнату и остановилась в дверной арке, держа на уровне груди поднос, но котором стояли исходящие паром две чашки кофе, а на красивой тарелке лежали бутерброды. (Честное слово, я постаралась.) На столе горела настольная лампа, под потолком светила люстра… Дождавшись, когда меня найдет синий взгляд Воробышка, я протянула руку и выключила верхний свет, оставив одну лампу, и как настоящая злодейка тонко улыбнулась. Вот сейчас. Сейчас до него долетит аромат густой арабики…

– Вау! Какой запах! – довольно протянул парень, откладывая книгу прочь, и удивился. – Что с тобой, Уфимцева? Ты какая-то странная.

Я молча и не спеша пересекла комнату и опустила поднос на журнальный столик. Придвинула его ближе к дивану и села рядом с Воробышком, выпрямив спину и вытянув руки на коленях.

– Ничего. Твой кофе, – ответила. И снова загадочно улыбнулась, как Мона Лиза живописцу – с тонким намеком на должок. Вот только на какой, Ванька не смекнул, но, озадаченно моргнув, успокоился и потянулся к чашке…

– Нет, постой! – я громко вскрикнула и на полпути к подносу отбросила его руку. – Ой! Прости, Вань! Перепутала! – виновато улыбнулась и поменяла чашки. Махнула неловко рукой. – Вот этот твой! Я такая невнимательная…

Воробышек смотрел голодно, но слегка недоверчиво. Наверняка думал, что я туда плюнула. Ну-ну.

– Ты просто покрепче просил, а я люблю слабый.

– А-а…

Пенка в чашке стояла что надо, бутерброд светил колбасой, и парень расслабился. Задвигал челюстями, потягивая кофе.

Я нащупала рукой пульт и включила телевизор, правда звук сделала потише, выставив музыкальный канал. Была ночь, в стекло барабанил дождь, мы порядком устали и пили кофе в молчании.

– М-м, вкусно, – наконец отозвался Воробышек. – Очень вкусно. Зубрилка, ты угадала с сахаром. А добавка будет, если попрошу? Ты просто спец!

Ну, надо же, похвалил! А за реферат отделался простым «Спасибо». В этом месте, видимо, я должна вилять хвостом и смотреть на Клюва влюбленным взглядом. Фиг ему! Я не посмотрела, но ответила.

– Будет, Ваня, все будет.

Выдержав паузу в два длинных глотка и бутерброд, поинтересовалась между прочим, продолжая смотреть клип.

– Как кофе? Миндалем не пахнет?

– Да нет.

– И не горчит?

– Нет.

– Хм, странно.

– Что?

Иван посмотрел на меня и пожал плечом. Мол, что ты за ерунду несешь? И вновь пригубил напиток. Я тоже медленно пила кофе, а потом спросила, понизив голос до загадочной хрипотцы:

– А на языке? Нет чувство жжения и припухлости? Голова не кружится?

– Н-нет.

– Горло не стягивает сухость? Не тошнит? Может, пульс стал слабее и сердечко трепыхается? Тах-тах! Словно вот-вот остановится?

Вот теперь Воробышек отставил чашку и взглянул возмущенно.

– Уфимцева, что за бред ты несешь?

Вдох, выдох. Главное, спокойствие. Я выдержала паузу, продолжая смотреть телевизор.

– Да ничего особенного. Не обращай внимания, простое любопытство. Как-никак первый раз подсыпала яд человеку, интересно.

– В с-смысле яд? – ого! Да мы развернулись? И глазами захлопали?

Я убавила звук до нуля и прошептала со зловещим вздохом:

– В том смысле, что тебе, Воробышек, все равно уже ничем не помочь. Поздно!

Как же сейчас в ночной тишине квартиры, практически мертвой и полутемной, не хватило удара старинных настенных часов – распоровшего бы ночь надвое. Я так и почувствовала, как этот викторианский звон отозвался в Ванькином сердце набатом. Бам!

Ну, хорошо, еще не отозвался. Но обязательно отзовется! Вот сейчас!

– Достал ты меня, Клюв! – прошипела. – За все получишь! Я тут с собой ампулу с синильной кислотой ношу – с тех пор, как сперла в лаборатории год назад. Вот она и пригодилась. Только тебе признаюсь, раз уж ты все равно при смерти: давно хочу кого-нибудь убить! Совершить идеальное преступление! Все гении немного чокнутые, ты разве не знал? – и глаза прищурила за очками подленько, чтобы не сомневался. – А тут ты со своим «Очкастиком». Я даже обрадовалась, что ты не оставил мне выбора. Когда-то же надо решиться! Мы, ботаники, ужасно ранимые, понимаешь? Так и хочется кому-нибудь капнуть цианида! А когда тебя не ценят – накапать пол-литра!

Судя по выражению лица – не понимает. Но «жим-жим» поджался, раз уж оскорбление в сторону себя (раскрасавца любимого) пропустил.

– Зубрилка, что за абсурд ты несешь? Ты там, на кухне, не вина, случайно, хлебнула? Так я тебе не разрешал.

– Нет, не вина. Но чуть не хлебнула яда, когда чашки перепутала. Но, слава богу, обошлось. А ты не бойся, Клюв, тебе недолго мучиться. Сейчас цианистый калий подействует, и ты откинешься. Чувствуешь, как начинает стыть кровь? Потом я достану ключи, не спеша сотру с контактных предметов свои отпечатки пальцев и выйду из квартиры. И не было меня здесь никогда! А была у подружки!

Воробышек сглотнул. Завис озадаченно, проведя языком по пересохшим губам. Правильно, кто нас, вундеркиндов, знает? От гениальности до сумасшествия – один шаг, а вдруг и вправду капель добавила? Я посмотрела на ручные часы и важно постучала по циферблату пальцем.

– Отсчет пошел. Еще двадцать секунд и начнутся удушье, понос и судороги. Я на хомячках в зоомагазине проверяла. Уже сотню передушила, так что ты не сомневайся, обязательно подействует! У меня даже ежиков так пучило, что иглы вылетали. Вот! – наставила на парня палец. – У тебя уже в животе урчит, слышишь? Сейчас что-то будет!

Воробышек медленно отставил чашку на поднос и стал подниматься. Уперев колено в диван, потянулся ко мне, протягивая к шее руки…

– Э-э-эй! Ты чего? – я полезла попой назад, отклоняясь от покрасневшего лица Ваньки. Шлепнула его по ладоням, пока он хватал ртом воздух и выпускал его через раздувшиеся ноздри, как дракон огонь. – Мы так не договаривались. Только без рук!

– Будет! Сейчас тебе хана будет, вот что! Лопнуло мое терпение! Доигралась ты, Уфимцева! Я тебя и без цианида прикончу! Вот прямо сейчас, клянусь!

– Ха-ха! Сначала выживи, Клюв!

– Что-о?! Ах ты, вредная Мелочь! А ну иди сюда!

Мы сорвались с места и помчались по квартире – я впереди, Ванька за мной. Убегать и уворачиваться мне было не впервой (все детство с Лялькой гоняли друг друга), так что моя прыткость стала для парня сюрпризом.

– Стой!

– Сам дурак!

Честное слово, получилось как-то само собой, но когда рука Воробышка чуть не вцепилась в шевелюру, я на бегу схватила с кресла подушку, запрыгнула на соседнее и от души натрескала Воробышка по офигевшему Клюву. Волосы у парня встали дыбом.

– Что?! – гляделки потрясенно моргнули. – Да ты совсем, что ли, страх потеряла, Уфимце…

Н-на! Подушка просвистела над моей головой и впечаталась в изумленную физиономию еще раз. А нечего зевать! Подумаешь, мордаха симпатичная! Отбросив подушку, я перепрыгнула через журнальный столик (хорошо быть легкой) и помчалась на кухню.

М-да. Не очень мудрое решение. Там-то меня разъяренный Птеродактиль и зажал.

– Ой, гляди, Вань! Там в окно кто-то смотрит! Кажется, к малышу Карлсон прилетел!

Воробышек отвлекся всего на секунду, но мне хватило. Юркнув под накачанным трицепсом, я выскочила из кухни, влетела в комнату и … взвилась в воздух, наконец-то пойманная длинными и сильными руками Воробышка. Но, поймав меня, парень споткнулся о тапок, и мы вместе с ним шлепнулись на диван, опрокинув на пол поднос с чашками и остатками кофе. Стали бороться, пока мои собственные руки не оказались заведены за спину, а Ванька, пыхтя от злости, лежал на мне.

– Поймал! К малышу, значит…

Волосы растрепались, очки слетели, парень был вдвое тяжелее, но просить отпустить и слезть с меня гордость не позволила. Так и смотрели друг на друга, соприкасаясь грудью и почти соприкасаясь лицами. Прошла минута. Дыхание замерло, а злость вдруг сошла на нет. Даже в полутемной комнате и без очков, я видела, как внимательно Воробышек меня рассматривает…

Может, решает, как лучше из этого положения душить? Или размышляет, из чего бы сподручнее свернуть кляп? А может… Я сглотнула. Может быть, он собрался… Нет, не может быть! Но сердце вдруг встрепенулось и застучало в груди. К щекам мгновенно прилила кровь. И снова (честное слово, это не я! Просто Ванька тяжелый!) губы сами раскрылись на тяжелом вдохе.

Голос у Воробышка охрип, и дыхание тоже. Пальцы парня на моих запястьях сжались туже.

– Что, Зубрилка? Чего замерла? Ждешь, что я тебя поцелую?

– Что?

– Ну, как же, такой шанс, я не слепой. Будешь потом своим друзьям-ботанам хвастаться, кто тебя целоваться учил. Ты же у нас по всем статьям неопытная, я прав?

Язык онемел, и парень ответил сам.

– Вижу, что прав. Ну, нет уж, Уфимцева, не надейся, – Ванька вернул мне тонкую ухмылочку. – Мне и без тебя девчонок хватает, и куда отзывчивее. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? И если бы не твои дурацкие рефераты, я бы сейчас…

Он не закончил, но я и так догадалась, чем бы он сейчас занимался и с кем.

Понимала ли я? Да уж, конечно!

– Да на здоровье!

– Непременно.

– Это ты не мечтай!

– Ха-ха, насмешила, – и ведь, действительно посмеялся.

– Почему же тогда не слезешь с меня? Клюв!

– Боюсь, что сбежишь и еще одного хомячка придушишь. Злодейка! Может, тебя связать, чтобы мир обезопасить?

Я завозилась под парнем, и устало сказала:

– Отпусти. Никого я не придушу, – и отвернулась. Совсем. Надоел он мне, даже настроение испортилось.

Ванька отпустил. Сполз с меня, а следом и с дивана.

– Твою мать… – выругался, увидев на светлом ковре кофейную жижу и разбитые чашки. – Теперь убирать надо, – сказал, – иначе Илюха с меня три шкуры спустит. Вставай, Уфимцева! – Воробышек поднял с пола очки и положил их возле моего плеча. Посмотрел с досадой и укором (видимо, и правда, не мог мне девчонок простить). – Бери тряпку в руки, будем заметать следы твоего неудавшегося преступления.

Пол и ковер мы скоблили минут пятнадцать, и еще столько же наводили порядок после нашей беготни. А потом я пошла в кухню и сделала себе один кофе и один большущий бутерброд. Нагло все слопав, вернулась в комнату и забралась на диван – подальше от Воробышка, который (ну, надо же!) заканчивал читать физику!

– Вкусно? – с завистью и злостью спросил Ванька.

– Не очень. Мало! У тебя тут с голоду помрешь. Одно из двух: или ты жадина, или лентяй!

– Или кто-то много ест.

– Все-таки жадина, – невесело констатировала факт и съела последний кусочек.

– Много болтаешь, Зубрилка. Ты мне мешаешь учить.

Ой-ой-ой, какие мы правильные. Так и захотелось навредничать.

Нащупав пульт, я включила телевизор и нашла в памяти канала нужную передачу. Сделав звук погромче, откинулась на подушки.

– Да, расслабься, малыш. Все равно для того, чем ты собирался заняться с Рыжей, много ума не надо! Хватит и птичьего ай-кью. А «Тачка на прокачку», между прочим, я тоже люблю смотреть! Я бы на колеса этого мустанга литые диски со спиннерами поставила и модифицировала двигатель. Добавила бы трубчатый коллектор с расчетом на высокие обороты, чтобы мощность увеличить, а перед турбиной – дополнительную камеру сгорания, как на гоночных автомобилях «Формулы 1». А еще бы двери от Ламборгини, чтобы откидывались вверх. О! И Сабвуферы! Вот сабвуферы точно! И можно на трек! И не пялься на меня Воробышек, раскрыв рот, не собираюсь я тебя травить. Нужен ты мне, как дохлый хомячок зоопарку…

POV Воробышек

Это звонок. Настойчивый телефонный звонок, но мозг не хочет просыпаться. Ему продолжает сниться какая-то чушь. В этой чуши я стою на учебной кафедре у доски, в костюме тройке с галстуком, свечусь от счастья, как новая копейка, и сыплю формулами направо и налево, как последний затюканный ботан. А во всей аудитории присутствует одна лишь Уфимцева. Сидит королевой в первом ряду – мелочь в очках, и одобрительно кивает головой: «Правильно, Ваня. Молодец, Ваня. Толково говоришь…»

Тьфу, черт!

Я не могу открыть глаза, но протягиваю руку и нащупываю сотовый. Подношу к уху.

– Алле…

А в ответ тишина.

– Клон, если это ты – отзовись или иди к черту. Я всю ночь не спал.

– Где Катя?

Что у брата с голосом? Связки, как натянутые гитарные струны. Катя? Какая Катя?! Но голос в трубке звучит удивленно и неожиданно звонко, и я прошу, накрыв глаза ладонью.

– Фигасе! Клон, что за шутки? Тебе что, одно яйцо отрезали? Не звени…

– Это кто? – динамик вдруг отзывается громко и требовательно, и я догадываюсь сквозь полудрему – не брат.

– А ты кто?

– Эй, я первый спросил!

– А я второй.

– Где Катя?! Я тебе сейчас сам яйцо отрежу, козел, если не ответишь! И не только яйцо! Я спрашиваю, где Уфимцева?

Ах, Уфимцева. Я убираю ладонь и приоткрываю глаз – девчонка спит, повернувшись ко мне лицом, сдвинув к себе все подушки. И это я – жадина?

– Слушай, парень, ты за разговором следи. Я ведь могу и обидеться. Не ори, спит твоя Катя. Разбудишь.

– Как спит? Где?! Почему у тебя ее телефон?

– Рядом спит, на диване. А телефон выпал, наверно, когда мы с ней… неважно. Не твое дело.

– Что?! Слушай, ты, смертный! Если с ней что-нибудь случится, если хоть пальцем Катьку тронешь, я тебя убью! Клянусь Дракулой! Я тебя найду и…

Кем? Чё за фигня? Пришлось отключить сотовый. Совсем. Тем более, что он, как оказалось, не мой. Должно быть, выпал из кармана Очкастика, когда мы боролись.

Боролись – смешно. Там силы-то в руках, как у котенка. Боялся поломать, когда под собой чувствовал. Хотя девчонка оказалась на удивление шустрой. И острой на язык. Вывела из себя во всех смыслах. Снова пришлось бороться, чтобы отобрать пульт. Правда на этот раз не сдержался, куснул в шею. Жаль, что клыки отрастить не получилось, а то бы с удовольствием крови выпил. Теперь вот снится еще, как будто мне ее в реале мало…

Я смотрю на тонкое лицо, спрятанное за волосами. На полуоткрытые, нежной формы губы и подбородок. На очки, смешно съехавшие на нос.

А все-таки удивительная она – эта Уфимцева. Совсем девчонка еще, а столько знает. И неужели я ошибся и у нее есть личная жизнь? Хм, похоже на то. Пацан не шутил, вспылил всерьез. Значит, и в поцелуях она вполне разбирается, не зря на меня так таращилась. Все-таки странные они люди – ботаники.

За окном уже рассвело, но задернутые шторы хранят полумрак. Я подношу запястье к лицу. Часы показывают без пяти минут шесть. У нас с Зубрилкой остался максимум час, чтобы поспать. Я роняю руку и закрываю глаза… И королева аудитории тут же снисходительно улыбается и позволяет сыпать формулами дальше: «Продолжай, Воробышек, продолжай…»

Мы проспали целых четыре! Так и не поняли, кто проснулся первым, но оба вскочили и заметались по гостиной. Стукнулись плечами у двери ванной комнаты.

– Посторонись, Клюв! Потерпишь… – прошипела девчонка и точнехонько вписалась в узкую щель, захлопнув дверь перед моим носом. В умывальнике полилась вода…

– Эй, я не понял, кто в доме хозяин?

Но зато собралась быстро – свернула густые волосы в узел, натянула очки, куртку, рюкзак, кеды и, как заправский спринтер встала у выхода на старте.

– А реферат? – важно пискнула, когда я собрался открыть замок. Выскочила на лестничную площадку первой и впечаталась носом в каменную грудь старухи Семеновны, вставшую стражем на пороге.