Текст книги "Книга покойника"

Глава 10
Дела сердечные

Для женщин определенного типа – а госпожа Мартинели явно относилась именно к нему – важно всегда и при любых обстоятельствах настаивать на собственной правоте, а при случае и лишний раз преподать моральный урок.

– Вот! – торжествующе воскликнула она. – Теперь ты видишь, Люсет! Эту Шафер ограбили и убили на пороге собственного дома. Теперь ты, наконец, поймешь, что юной девушке бродить по Берну небезопасно!

– Вряд ли в столице страны ежедневно кого-нибудь убивают! – возразила госпожа Дион. – Не правда ли, господин Граф?

– Если жить не в заброшенных кварталах, то даже встреча с карманником вам не грозит. Наверное, госпожа Шафер сняла квартиру в темном переулке… Очень неприятная новость, госпожа Мартинели.

– Еще бы! – Госпожа Мартинели, как трудолюбивый муравей, постоянно возвращалась к избранному пути. – Теперь я ничего не узнаю о Шпице и этом несуразном Шмиде.

Госпожа Дион, прислонясь к косяку двери, заговорила без всякого сочувствия:

– Я могла бы вам написать. Наверное, я увижу Шмида, если он будет на похоронах.

– Ты не знаешь, как с ним говорить и что спрашивать. – Госпожа Мартинели неторопливо вернулась в гостиную и опустилась на кушетку. Граф и госпожа Дион последовали ее примеру. – Да, очень странное совпадение, – произнесла вдова. – Просто судьба! Полицейский сказал, что содержательница меблированных комнат чрезвычайно расстроена – почти рыдает. И попросил меня представиться. Я тут же бросила трубку. Зачем? Мне совсем не хочется попасть в газеты. Ничего не понимаю в истории с этой Шафер, господин Граф. Мой муж хорошо знал ее? Как вышло, что они подружились?

– Они беседовали о литературе и прочих вещах, как это бывает. Знаете, госпожа Мартинели, он дал ей почитать книгу – книгу из вашей домашней библиотеки, судя по надписи – томик Шекспира.

– Так вот куда она делась! Я заметила пустое место на книжной полке сразу после отъезда мужа. Думала, что он читал книжку дома и бросил куда-нибудь. Мне и в голову не пришло, что он брал ее с собой. А где она сейчас?

– У меня. Госпожа Шафер оставила мне этот томик вчера вечером. Она пыталась связаться с вашим мужем, чтобы вернуть его.

Казалось, эта мысль Графа понравилась госпоже Мартинели.

– Господин Мартинели, как вы знаете, поспешно уехал из Шпица, потому что заболел. Он забыл о своей книге и, боюсь, о госпоже Шафер тоже.

– Неудивительно, – с удовлетворением произнесла госпожа Мартинели и тут же спохватилась. – Это книга из шеститомной серии, господин Граф. Возможно, если бы вы вернули ее…

– Я ее перешлю.

– Шеститомник может чего-то стоить. Никогда не знаешь, что делать с этими старыми книгами.

– Ну, на деле, вы знаете.

– Знаю? Что знаю? – вдова казалась озадаченной.

– Люди все знают о старинных книгах, тетя Женевьева, – вмешалась Люсет Дион.

– Да что ты говоришь!

– Однако, должен вам сказать, что ваш Шекспир не имеет рыночной цены, госпожа Мартинели, – продолжал Граф. – Издание хоть и английское, да год неважный – 1839. Переплет в плохом состоянии. На обложке стоит имя деда вашего мужа. Старика можно было бы похвалить за предусмотрительность, но это снизит цену почти до нуля.

– Никогда не замечала этого. Все же вы лучше пришлите его, господин Граф, если это вас не затруднит.

– Конечно, я же уже пообещал.

– А как вы познакомились с госпожой Шафер?

– Полагаю, это личное дело господина Графа, тетя Женевьева, – снова вмешалась Люсет.

Граф, однако, ответил:

– Теперь все, связанное с госпожой Шафер, является достоянием общественности. Я познакомился с ней только вчера – женщине срочно потребовался мой квалифицированный совет. Она работала и поэтому смогла прийти ко мне только вечером. Моя профессия приводит ко мне самых разных людей. Например, некая дама находит на чердаке книгу или автограф. Что это? Громадная ценность или грязная бумажка? Иногда находка стоит кучу денег, а иногда – ничего… Госпожа Шафер принесла с собой томик Шекспира, и я предложил, чтобы она оставила его у меня, пока мы съездим в больницу. У меня были дела в центре города, поэтому я решил проводить ее. Она казалась довольно одинокой и беспомощной. Милая, простая, наивная девушка. Так вот, в больнице нам сказали, что ваш муж умер, и мы отправились в похоронное бюро Галлер.

– Вы были в похоронном бюро? – В холодных глазах госпожи Мартинели появилось нечто вроде изумления.

Люсет Дион отошла к ближайшему окну и стояла там, рассматривая алую герань в цветочном ящике.

– Да. Знаете, госпожа Мартинели, у госпожи Шафер сложилось впечатление, что ваш муж был одиноким человеком. Она была старомодна и педантична. Даже цветы ему купила.

– Бесчеловечно, – тихо произнесла госпожа Мартинели.

Граф удивленно поднял брови.

– Как он мог так поступить со мной! – взвизгнула вдова. – В какое положение он меня поставил!

– Он вряд ли думал об этом. Он же умирал! Он всегда был добрым, – прерывающимся голосом сказала Люсет.

– Добрым? Добрым?!

– По крайней мере, – продолжал Граф, – могу вас заверить, что фирма Галлер со своей стороны контракт выполнила. Я видел вашего супруга. Он недолго страдал, госпожа Мартинели. Совершенно спокойное лицо, хотя и бледное. Но я думаю, это от природы – светлые волосы, белая кожа.

Госпожа Мартинели произнесла нечто неразборчивое, а затем строго посмотрела на племянницу.

– Ты просто делаешь вид, что безмерно уважаешь моего покойного муженька! – неожиданно взвизгнула она. – Ты бросаешь меня одну и едешь сюда в поисках работы… Разве ему это понравилось бы? Тебе нет никакой необходимости работать.

– Я пытаюсь стать самостоятельной, – мягко ответила Люсет. Ее мелодичный голос и манера немного растягивать гласные производили приятное впечатление. – Вы и так долго заботились обо мне. Пожалуйста, не считайте меня неблагодарной, тетя Женевьева.

– Это решение расстроило бы твоего дядю.

– Он бы не возражал.

– Я лучше знаю, против чего возражал бы мой муж.

Всем своим видом Люсет, казалось, опровергала это утверждение.

– А где же ты собираешься жить, если Христианская ассоциация тебе не подходит?

– На Герехтигкайтсгассе.

– В Альтштаде? У тебя слишком мало денег.

– Вы ошибаетесь. Там совсем не дорого. В этом районе живут конторские служащие и машинистки – вряд ли они много зарабатывают.

– А мне говорили, что там много разного рода подозрительных личностей. Помнишь ту ужасную историю, о девушке, которая едва заживо не сварилась в ванне? Ее нам рассказала дочь госпожи Франк.

Граф не удержался и широко улыбнулся, а коралловые губки Люсет Дион чуть дрогнули в усмешке, но при этом что-то похожее на две очаровательные ямочки на мгновение появилось на ее щеках.

– Ну, хорошо, – не обращая внимания на Графа, продолжала госпожа Мартинели, – а что ты собираешься делать до того, как сядешь в поезд? Он ведь уходит в полночь.

Граф робко предложил свою помощь – казалось, ему искренне хотелось позаботиться о госпоже Дион.

– Она пообедает, – пояснил он, – и мы можем пройтись по городу.

Люсет застенчиво взглнула на него из-под длинных ресниц и тихо сказала:

– Мне бы очень хотелось посмотреть казино.

Граф подумал, что девушка привыкла к подобным предложениям от лиц противоположного пола. Но и госпожа Мартинели прониклась к нему явно незаслуженным доверием.

– Вы очень добры, – любезно сказала она.

– Тогда, может, сейчас и отправимся? Наверное, госпожа Дион хочется посмотреть Берн при дневном свете?

– Я готова.

Люсет выпорхнула из комнаты за своим чемоданом. Госпожа Мартинели, нахмурившись, посмотрела ей вслед.

– Ох, уж эта молодежь. – Вдова тяжело вздохнула. – Не нравится мне это…

– Знаете, госпожа Мартинели, я уверен, что госпожа Дион нигде не пропадет, тем более в Берне.

– Она думает только о себе. Я взяла ее в нашу семью, когда умерла моя сестра. Сводная сестра… Хотя у меня перед ней не было никаких обязательств. Это произошло шесть лет назад, а Люсет было всего шестнадцать. Муж разрешил мне устроить девочку в хорошую школу. Естественно, мы считали, что она не должна сама зарабатывать себе на жизнь.

– Вероятно, в этом-то вся и беда. От скуки молодые девушки готовы пуститься во все тяжкие, особенно в наши дни, когда им нечем заняться.

– А молодые люди уезжают из страны… Она права, в Ла Роше ей совершенно нечего делать. Но мне казалось, что прежде она и не мечтала о переезде. Это прекрасный небольшой городок, там у нас милые, весьма патриотично настроенные соседи и много военных заказов.

– Вы и теперь там будете жить?

– Да, только переселюсь в дом поменьше. Неподалеку от нашего дома продается один замечательный домик – я в него просто влюблена. Он мне как раз подойдет, особенно если Люсет решит все-таки жить отдельно. Господин Граф, вы думаете, она в самом деле устроится на какую-нибудь работу?

– Несомненно.

– Она обязательно захочет вернуться, когда поймет, что такое работа. Конечно, если она приедет в Ла Рош, я возьму ее к себе.

– А ваш муж, позвольте спросить, оставил ей что-нибудь? Она упоминается в завещании?

– Нет, конечно… Муж составил завещание очень давно. Тогда он еще и не знал о существовании Люсет. У нее есть несколько сотен – наследство отца. Буквально перед самым нашим отъездом она побежала в банк и получила наличными по чеку. Сняла со счета все подчистую. И ни словом не обмолвилась об этом, пока мы не добрались сюда. Проделала все скрытно.

– В этом возрасте они многое считают само собой разумеющимся.

– Господин Граф, а как вы думаете, может, я не получала писем от мужа из-за какой-нибудь ошибки? – неожиданнно сменила тему госпожа Мартинели.

– Ошибки?

– Например, этот Шмид забыл их послать. Я не могу… Просто не верю, что Говард мог так жестоко поступить со мной. В этом нет никакого смысла.

Граф встретился с мисисс Мартинели взглядом, через мгновение она отвернулась.

– В этом нет никакого смысла, – повторила вдова уже не так уверенно.

Вернулась Люсет Дион. Теперь на голове у нее была шляпка, украшенная цветами, в одной руке – жакет, в другой – чемодан. Граф взял у нее поклажу, попрощался за руку с госпожой Мартинели и вышел в холл. Рассерженная Люсет вылетела из столовой через несколько минут. В полном молчании они ждали лифт, а потом – так же безмолвно – ехали в душной кабинке. И только оказавшись внизу, в вестибюле, девушка заговорила:

– Тетя Женевьева рада, что я решила не возвращаться.

– Но она не признается в этом до самой смерти, – отозвался Граф.

Управляющий, господин Гумберт, выскользнув откуда-то из глубины дома, отвел Графа в сторону.

– Молодая дама не вернется в Женеву?

– Нет.

– Я не осуждаю ее за это.

– Осмелюсь напомнить: ее тетя пережила ужасное потрясение, – улыбнулся Граф.

– Поначалу я и сам считал, что с ней обошлись несправедливо, но теперь думаю иначе. Я не виню ее мужа, что он ухватился за шанс умереть спокойно. Только представьте себе эту женщину у вашего смертного одра! Добиваясь снижения платы за лечение, она замучила бы врача и сиделок и авансом потребовала бы скидки в аптеке и у гробовщика.

– Кстати, о докторах. Когда господин Мартинели уезжал отсюда в больницу, его сопровождал врач?

– Конечно! Я сам проводил его до авто, а Шмид придерживал дверцу. Потом, ни слова не говоря, Шмид вернулся в квартиру. Хоть он и молчал, было видно, что сильно переживает.

– Он вам понравился, да?

– Нечто вроде неотшлифованного алмаза. Ему явно не хватает настоящего воспитания. Но здесь он оказался на своем месте – просто ангел-хранитель какой-то. Знаете, иногда нам отчаянно не хватает таких людей… Да, так вот о враче. Конечно, Шмид лучше ничего не придумал, как сразу по приезде выбежать на улицу и кинуться в первый попавшийся кабинет. Доктор оказался чудаковатым стариканом, бессеребренником и неряхой, правда, в итоге выяснилось, что он превосходный специалист… Извините, кажется, я задерживаю вас.

– Вовсе нет, – ответил Граф, не сводя взгляда с Лю-сет Дион. Похожая на Артемиду, она стояла под аркадой и разговаривала со старым швейцаром. В трепещущей на сквозняке юбке и с выбившимися из прически кудрями, девушка казалась вольной, как птица.

– Я хотел попросить у вас совета, – вновь заговорил управляющий. – Старик Матти, наш ночной швейцар… Он беседует сейчас с госпожой Дион… Он хороший малый… Так вот он сообщил мне, когда пришел на дежурство и услышал о прибытии госпожи Мартинели, что недели две тому назад и в тот вечер, когда господина Мартинели увезли в больницу, кто-то сюда звонил. Нам, видите ли, удалось оставить у себя телефон, поскольку в доме обосновались несколько господ из правительства. Мы обходимся без коммутатора… У жильцов свои аппараты. Но, конечно, наш номер есть в городском справочнике. Однако господин Мартинели настоятельно просил нас… Он передал свое указание через Шмида… Так вот, он просил нас не соединять квартиру с городскими автоматами, так как болен. Поэтому Матти просто сказал звонившей, какой-то женщине, что с квартирой господина Мартинели нет связи. Ей, конечно, следовало бы написать ему. Ну, а когда она позвонила в следующий раз, Матти объяснил ей, что господина Мартинели увезли в больницу Святого Дамиана… Видите ли, тогда старик не придал этому значения. Сейчас во всех аптеках и конторах много новых работников, и он подумал, что одна из таких девушек звонит по поводу какого-нибудь незначительного дела… По крайней мере, ее голос звучал, как у неопытной продавщицы… Матти слышал подобное щебетание тысячи раз. Ну вот, а теперь, когда началась вся эта суета, оказывается, у одинокого господина Мартинели была жена, и еще куча людей имеет к нему какое-то отношение. Чертовски неприятно… Тут-то Матти припомнил эти телефонные звонки и забеспокоился. Как вы думаете, ему следует сообщить о них супруге покойного? И, самое главное, не закатит ли эта дамочка скандал, поскольку старик не записал ни имени, ни того, что хотела передать та женщина?

– Я знаю, кто и по какому поводу звонил, – успокоил его Граф. – Не волнуйтесь. Я уже все обсудил с госпожой Мартинели.

Гумберт радостно заулыбался.

– Уф. Просто камень с души сняли. Огромное спасибо. Я передам Матти. Честно говоря, мне не хотелось бы еще раз беседовать с той дамочкой наверху. Я рад, что она решила уехать. Надеюсь, мы получим остальную плату из наследства господина Мартинели. Контракт о найме подписан нашими жильцами, но мы как посредники чувствуем свою ответственность… Моральную ответственность…

– Деньги вы получите. У Мартинели, по-видимому, их было достаточно.

– Пожалуй, вдова могла бы раскошелиться.

– Ей это и в голову не придет.

– Да, вы правы. Но господин Мартинели был настоящим джентльменом.

Попрощавшись, Граф присоединился к госпоже Дион, извинился и попросил Матти вызвать такси. К великому отвращению Графа это оказалась машина с открытым верхом – ему не нравилось, когда солнце слепило глаза. Люсет, напротив, оживилась и повеселела. Она крутила головой то налево, то направо, не обращая внимания на то, что легкий ветерок окончательно разворошил прическу и трепал темные кудри, как хотел. Вряд ли это беспокоило девушку – волосы у нее вились от природы и сами ложились красивыми волнами.

– Давайте съездим сначала на вокзал и оставим ваш багаж в камере хранения, – предложил Граф. – Тогда вам не придется думать о нем до тех пор, пока вы не сядете в поезд.

Госпожа Дион одобрила эту идею.

– А я смогу позвонить, – продолжил Граф. – Я жду междугороднего звонка, и мне нужно перезвонить слуге и сообщить, где меня можно найти.

– Господин Граф, почему же вы не сделали этого раньше – из квартиры? Неужели забыли за нашими разговорами? Вам это было бы гораздо удобнее.

– Знаете, Люсет, я не люблю пользоваться чужими телефонами для личных дел.

Они быстро сдали чемодан в камеру хранения, Граф заглянул в полицейский участок, позвонил и через четверть часа присоединился к девушке. Та встретила его вопросом:

– А где, вы сказали, вас можно найти?

– Это секрет, – ответил Граф с улыбкой. – Я предлагаю начать нашу прогулку.

– Люблю ходить пешком, – радостно заявила госпожа Дион.

Но когда они вышли из здания вокзала и, свернув налево, вышли на набережную Ааре, чтобы с моста Лоррейнбрюкке полюбоваться на Корнхаусбрюкке, девушка как-то сникла и помрачнела. А по возвращении в начало Крамграссе стала подавленной. А Граф, словно не замечая этого, рассказывал Люсет об уникальной архитектуре средневековой башни Цитглогге и механике астрономических часов с удивительно живыми фигурками петуха, медведей и бога времени Хроноса:

– Обратите внимание, все это было изготовлено в 1530 году! И как давно действует!..

Прошагав по людной и шумной улице добрых два квартала, Граф вновь услышал приятный, несколько протяжный голос Люсет:

– Вы тратите свое время на малознакомую провинциалку… Как это мило с вашей стороны, господин Граф.

– Я получаю от прогулки искреннее удовольствие, – спокойно ответил он.

– Мне нужно многое вам рассказать, – продолжала она. – По крайней мере, следует объяснить вам, почему я не хочу возвращаться домой. Тогда вы перестанете считать меня бездушной эгоисткой. Без дяди Говарда я не смогла бы жить в Ла Роше.

– Я так и подумал.

– Вы знаете – я не испытываю особой благодарности к тете… Наверное, это низко с моей стороны. Она взяла меня в семью и содержала все эти годы. Но она поступала так лишь потому, что считала себя обязанной помогать сироте.

– Или потому, что окружающие считают: это – ее долг.

Госпожа Дион выразительно взглянула на него.

– Да, в Ла Роше полно моралистов! Там нужно быть, как все… или уезжать.

– Не сомневаюсь.

– Они не способны понять других. Они не выносят приезжих, особенно, если те отличаются от элиты Ла Роша. Мать смеялась над этим. Я и не предполагала провести там всю свою жизнь. Не смогла бы. Тем более с тетушкой.

– Но какое унижение для вашей тети – возвращаться и объяснять соседям и знакомым, что и как.

– Вот именно. Человек умер, а ее тревожит лишь мнение приятельниц о собственной персоне! О нем она никогда не думала и совсем его не понимала.

– Его поступок, госпожа Дион, действительно требует понимания.

– Я знаю, почему дядя так поступил. Он не выносил суеты: телеграммы, билеты, самолеты, консилиум. Сплошное лицемерие! Самое главное – соблюсти приличия.

Помолчав, Граф спросил:

– Они что, не ладили?

– Ну, что вы! Жили душа в душу! С дядей Говардом никому и никогда не удавалось поссориться. Да и она не устраивала сцен: она выше этого! Только вот человек, живущий с ней под одной крышей, тупеет на глазах.

– Ну, вы-то обрели свободу.

– Дядя Говард не стал бы меня винить, если б знал. Он считал, что жизнью надо наслаждаться. Ему нравились странные люди. Поэтому, наверное, он и сошелся с этим забавным Шмидом. И подружился с госпожой Шафер. Вам она показалась личностью?

– Несомненно.

– Я заметила, что вы расстроились, услышав о ее ужасной смерти. Но тетя Женевьева не обратила на это внимания. Ей вообще нет дела до чувств и боли окружающих… Господин Граф…

– Да?

– Странно, что госпожу Шафер убили вечером того же дня, когда умер дядя Говард, не правда ли?

– Очень странно.

– Сейчас много вооруженных грабежей?

– К несчастью.

Они неторопливо прошли под аркадами. Внезапно девушка объявила:

– Господин Граф, не знаю, что вы обо мне подумаете. Я – ужасная лгунья!

– Да неужели?

– Я вам сейчас все объясню. Мне кажется, вас это не должно шокировать. Но, пожалуйста, никому не рассказывайте…

– Хорошо, продолжайте.

– Я отправилась в Берн, потому что у меня здесь друг.

– Правда? Замечательно.

– Он родом отсюда. Учится в Туне, в самом знаменитом военном заведении страны! Будет кадровым военным. Сейчас он в отпуске по семейным делам.

– Еще лучше.

– Пока он курсант, но скоро станет офицером связи. Предсталяете, его старший брат живет в Ла Роше. А он приезжал в гости к брату в прошлом году. Мы познакомились на прогулке и часто гуляли вместе, а тетя Женевьева даже не знала, что я с кем-то встречаюсь, – торопливо защебетала девушка. – Но тетя не позволила бы мне привести в дом парня «с улицы». Его зовут Франц Балли.

– Неужели вы не ездили с ним в Женеву?

– Он предлагал, но, знаете, ему было неудобно просить у брата деньги, а своих тогда у него не было. Он ужасно милый воспитанный мальчик. Такой умный! Получил хорошее образование.

– И вы каким-то образом сообщили ему, что едете в Берн? – «Неужели Люсет сумела обаять телеграфиста? Хотя, почему бы нет», – подумал Граф.

– Наверное, вы считаете меня циничной и неразборчивой в средствах, господин Граф, но это наш единственный шанс. На следующей неделе он возвращается в училище, а когда закончит курс, мы поженимся. И тогда я просто исчезну.

– Лучше не надо, а то госпожа Мартинели натравит на вас полицию.

– Ей будет все равно. Она забудет о моем существовании, как только я напишу ей, что вышла замуж.

– И на что же вы станете жить, пока ваш друг учится? Или он станет присылать вам часть стипендии? А потом его, наверное, отправят на фронт…

– Мне ничего не нужно. У меня есть шестьсот франков.

– И вы должны скрывать свои планы от госпожи Мартинели… Печально.

– Но иначе ничего не получится.

– Простите мое любопытство, но она богата?

– Помнится, дядя Говард говорил, что семейное дело продал очень выгодно, а вырученную сумму разделил пополам: тете Женевьеве досталось сто пятьдесят тысяч франков, и столько же он оставил себе.

– Теперь и вторая половина переходит к ней.

– По завещанию.

– Интересно, а почему он перевел часть суммы на ее имя?

– Дядя Говард хотел свободно распоряжаться своими деньгами. Он мог поступать с ними как угодно, не опасаясь нотаций или лишних вопросов.

– Плохо, что вы отказываетесь от своей доли наследства. Не слишком ли высока плата за бегство?

– Теперь тетя все равно ничего мне не даст и ничего не оставит. Но мне все равно… Господин Граф, вы считате, что я поступаю неправильно?

– Но вы еще слишком молоды, чтобы рваться замуж. Может, вы просто очень хотите сбежать из Ла Роша? А вдруг Балли – всего лишь способ?

– Боже мой, конечно, нет!

– Стоит ли торопиться – вы молоды и привлекательны.

– Я знаю, что никогда не встречу такого, как он.

– А сейчас он вас ждет наподалеку от казино? – улыбнулся Граф.

– Да, напротив этого царства разврата есть кафе, куда он иногда заходит.

– Во сколько?

– В половине седьмого.

Граф, подавив слабый стон, спросил госпожу Дион, хочет ли она, чтобы ее нынешний спутник исчез до того, как появится господин Балли.

– Нет. Я с радостью вас познакомлю.

– Ну, тогда я предлагаю выпить кофе. У нас есть еще немного времени. Сейчас всего лишь без четверти шесть.

– А где?

– Я покажу вам.

За беседой они незаметно дошли до фонтана «Самсон, разрывающий пасть льву». И Граф, решив заняться просвещением юной спутницы, поведал ей историю многочисленных фонтанов Берна – система из более чем сотни этих сооружений была создана в XVI веке как система общественного водоснабжения, а позже они украсились разнообразными статуями. Люсет крутила головой, словно пыталась увидеть то, о чем он говорил.

– Не правда ли, Берн – красивый город?

– Красивый? – девушка взглянула на Графа. – Лучше Ла Роша, это точно.

– Хм…

Потом они свернули раз и другой и вышли к собору Святого Винсента – настоящему готическому храму. Внизу открылась великолепная перспектива: черепичные крыши, зеленые лужайки, яркие клумбы, тихая гладь реки.

Они спустились по склону. Примерно в то же самое время госпожа Мартинели должна была неспешно идти к поезду. Но вдовушки среди десятков пассажиров не было. В 17:30 господин Гумберт и Малквин усадили госпожу Мартинели в авто, поставили рядом на сиденье громадный чемодан, на ручке которого болталась соответствующая бирка, и отправили на вокзал. Но когда в шесть часов вечера поезд, стремительно набирая скорость, помчался в Женеву, вдовы в нем не было. И на вокзале такая женщина не появлялась.