Текст книги "Завтра мы будем вместе"

Глава 3

Ежедневно моросили дожди. Август, прохладный и сырой, уже распахнул двери осени. В тот день я выходила на работу в вечернюю смену, а потому накануне не стала заводить будильник. Но меня разбудил звонок в квартиру. Ранней гостьей оказалась тетя Катя. Слабоумная женщина и раньше наведывалась навестить меня – мое долгое отсутствие не повлияло на нашу взаимную симпатию. Я отдыхала душой в ее обществе: такие искренность и простодушие не часто встретишь в жизни. Она, вероятно, нуждалась в обычном внимании с чьей-то стороны, и я не отказывала ей в нем.

На этот раз она притащила с собой большой бесформенный тюк – какие-то вещи буграми выпирали из завязанной узлом грязной простыни. В этот неожиданный по времени приход тетю Катю было не узнать. Обычно сонная, заторможенная, сейчас она беспокойно елозила на стуле, дергала головой, и обильные слезы текли по ее щекам. Она размазывала их грязной ладонью, оставляя на лице серые разводы. Я никак не могла понять, что случилось, настолько сумбурна была ее речь. Злые люди выгнали ее из комнаты, сказав, что комната теперь принадлежит им. Еще раньше куда-то уехала опекунша. Двое суток тетя Катя провела в своем подъезде – там ночевала, и участливые соседи подкармливали ее. Но там очень холодно, и несчастная женщина пришла ко мне погреться.

Я слышала, что закон охраняет права психически неполноценных людей. Но видно, бессовестная опекунша нашла способ, как их обойти. Моему возмущению не было предела. Неужели такое возможно не в кино, не в книге, а в жизни? Я все еще не могла понять, какие порядки властвовали теперь в моей стране. Как муха, попавшая в суп, я трепыхалась в личных проблемах, не ведая, что происходит вокруг. Но с каждым днем мой личный мирок все теснее переплетался с большим миром. Неужели дорогой мне, беспомощный человек оказался жертвой наглых махинаций?

Наконец тетя Катя перестала рыдать, развязала свой узел, вытащила оттуда потрепанную сумку без ручек и протянула ее мне:

– Посмотри, Катенька, здесь все мои бумаги.

Тут и направление на новую квартиру, только я не разберу, куда ехать.

У меня будто камень упал с души. Оказывается, я не так поняла тети-Катин рассказ, совсем плохо подумала о людях. Жилье ей выделили, но она не может его найти. Я взяла сумку и со вниманием переворошила пачку справок, рецептов, каких-то записок. Однако никакого ордера или другой бумаги, связанной с новым местожительством, там не было. Направление было только одно: в психбольницу, да и оно было датировано прошлым годом.

Предстояло обдумать, как поступить с бездомной. А пока я отвела ее к раковине, вымыла ей лицо прохладной водой, вытерла и усадила пить чай. Я поняла, что идти ей сейчас некуда, и временно решила оставить у себя. Я расчистила угол в тупике коридорчика и втиснула туда раскладушку. Под нее мы запихнули и узел с немудреным скарбом несчастной. Поняв, что я ее не прогнала, тетя Катя плюхнулась на раскладушку, как в гамак, и по-детски радостно стала раскачиваться на ней. Старые пружины заскрипели под ее грузным телом. Тетя Катя, казалось, была на вершине счастья. Как быстро происходит смена ее настроений, подумала я, у нормальных людей так бывает редко. Тут же она вновь нахмурилась, вспомнила, что ей надо на работу, два дня пропустила. Юра, ее хозяин, будет ругаться. А Юра тоже хорош: его ходячая реклама два дня отсутствует на работе, а он даже не заехал поинтересоваться, что с ней. Наверное, взял на ходу первого попавшегося безработного и надел на него фанерный домик.

После завтрака мы с тетей Катей вышли из дому вместе. Я проводила ее до пристани и передала с рук на руки Юрию. Заметила, что надо быть внимательнее к своим работникам. Но Юру мало интересовали беды этой женщины, он и взял-то ее, уступив просьбе матери. Маргарита Алексеевна удостоила меня небрежным кивком. Лед в наших отношениях был сродни арктическому. После расстроенной свадьбы она решительно вычеркнула меня из жизни сына и своей собственной жизни.

Мое возвращение в город обеспокоило ее, а каждое появление пугало: ей казалось, что я еще имею виды на Юру.

Однако, услышав рассказ тети Кати, Маргарита Алексеевна схватилась за голову: «Что творится!

Какое беззаконие!» Она погладила дурочку по спине, потом обратилась ко мне. На этот раз голос ее немного смягчился.

– Спасибо, Екатерина, за содействие нашей горемыке. Я бы хотела выслушать от тебя подробности и обсудить, как нам быть дальше, как помочь больной. Но скоро наш катер отчаливает. Может, прокатишься, а после рейса вернемся к разговору?

До начала моей смены в сосисочной было еще много времени, и я согласилась. Последний раз я каталась на экскурсионном катере еще в детстве. На воде я отдохнула душой от пережитых в это утро волнений. Заодно увидела Маргариту Алексеевну в работе. Она артистично, широким жестом правой руки указывала на здания, мимо которых мы проплывали.

Слово за слово выстраивала вязь своего рассказа, на ходу отстреливая ответы на хитроумные вопросы.

Было очевидно, что Маргарита Алексеевна, хоть и поздно, нашла свое призвание. Ее выступление было бы еще эффектнее, если бы не прерывалось то и дело кашлем. Вынужденная пауза обрывала нить ее рассказа, пропадал и пафос в ее повествовании. Видно, близость воды и холод плохо влияли на ее горло. Оно было замотано теплым шарфом. Неожиданно меня охватила грусть, мне стало жаль эту стареющую женщину. Сейчас я прощала ей заносчивое поведение и чувство превосходства, которое она неизменно пыталась выказать перед людьми. Она, как и все, была подвержена хворям и возрасту.

Катер медленно проплывал по каналам и рекам – водным артериям города, как образно назвала их Маргарита Алексеевна. Через час, совершив незаметный круг, катер причалил к пирсу уже с другого конца. Пассажиры сошли на берег, а мы с моей несостоявшейся свекровью спустились в каюту. Пока она прихлебывала горячий чай из термоса, я рассказала ей все, что знала об истории тети Кати. Она внимательно меня выслушала, еще раз похвалила за содействие. Потом неожиданно сменила тему:

– Я слышала. Катя, у тебя есть сын. На жизнь вам хватает? Я могу поговорить в одном месте, там уборщица по совместительству требуется.

Я вежливо поблагодарила и отказалась. Моя работа выматывала меня до отказа, но жаловаться на трудности я не стала. Я взглянула на часы – мне было пора двигаться. На мосту у Невского проспекта я вновь увидела тетю Катю с фанерным домиком на плечах. Она громко и жизнерадостно призывала гостей и жителей города совершить водное путешествие. Мегафон усиливал ее призыв. Я остановилась, дружески обняла ее и напомнила, где лежит ключ от квартиры. Вечером ей предстояло хозяйничать без меня.

* * *

В кафе меня ждали привычные обязанности. Вечернюю смену я любила больше дневной. В перерывах между обслуживанием столиков я выступала с сольными номерами. Это была небольшая сцена, и все же я получала удовлетворение – так любитель пения бывает доволен, выступая даже перед домочадцами за праздничным столом. Никаких балетмейстеров в этой забегаловке не было, но у меня появился личный постановщик – баба Наташа, как ее звали в сосисочной. Она поступила в заведение одновременно со мной на должность посудомойки. Прежде баба Наташа была научным сотрудником в каком-то музее, изучала театральные декорации. Но пошли сокращения, и ее отправили на пенсию, лет ей было немало. Маленькой пенсии не хватало на жизнь, да и дома одинокой пенсионерке было скучно. Баба Наташа вначале просто поглядывала на мои выступления из окошка моечной, а потом решилась дать мне несколько советов. Следуя ее замыслу, я сшила костюм Золушки. Вначале я выбегала в затрапезной серой накидке. Затем распахивала ее, красивым взмахом сдергивала с себя и выворачивала эту убогость наизнанку. Она превращалась в сверкающий блестками богатый наряд. Тут же появлялся принц – его роль исполняла одна из наших девушек. Несколько танцевальных движений – и я снова раздевалась. В итоге оставалась в одном купальнике, горестно прижимая к груди хрустальную туфельку – старый тапочек, обшитый белыми кружевами. Я пробегала с этой туфелькой между столиками, и желающие подкладывали в нее небольшие купюры. Потом мы вновь объединялись с принцем в танце, и на этом наш парный номер заканчивался. После окончания нашего номера девушка-принц сразу убегала домой – там ее ожидала прикованная к постели мать. Я немного задерживалась: помогала бабе Наташе домыть посуду.

Физическая работа бывшему искусствоведу давалась нелегко. Затем мы закрывали бар, ставили его на сигнализацию и выходили через черный ход в темноту двора. Баба Наташа забегала в соседний подъезд – и через пять минут была уже дома. А я, вздрагивая от каждого шороха, быстро выходила на улицу и шла до ближайшего угла, где меня ожидало заказанное такси.

* * *

Прошла неделя после вселения тети Кати в мой дом. Я снова работала в вечернюю смену. Как всегда, мы с бабой Наташей закрыли бар и попрощались. Я побежала на привычный угол. Но вместо такси в обусловленном месте стоял черный джип.

Трое полупьяных парней схватили меня и затащили в машину. Я узнала их – это были лохотронщики, промышляющие на соседнем рынке, постоянные посетители нашей закусочной. Я даже знала их имена. Это узнавание немного успокоило меня и придало уверенности, что ничего страшного со мной не случится. Я попробовала шутить с ними, пыталась пригрозить, что, если они меня не отпустят, заявлю в милицию. Все было напрасно.

Развлечение, затеянное моими похитителями, я не забуду никогда. Они завезли меня в грязную квартиру: захламленный стол без скатерти, тахта со сбитыми простынями, ревущая на полную мощь музыкальная установка. Трудно было поверить, что поблизости могут быть соседи, приличные жильцы.

Думаю, их и не было. Поначалу казалось, что парни настроены благодушно. Они требовали, чтобы я для них станцевала. Но я была обозлена до предела и наотрез отказалась их веселить. Тогда, не церемонясь, они опрокинули меня на тахту и сорвали с меня одежду. Что было потом, не помню: возможно, в спиртное было что-то подмешано.

Утром они растолкали меня, кинули мне мое разорванное платье и приказали одеться. Затем вывели на улицу, усадили в знакомый джип и доставили меня к дому на Расстанной улице. Они знали мой адрес! Пригрозив еще раз, они велели мне помалкивать и вытолкали из машины. Избитая, грязная, в синяках и царапинах, я вошла в свою квартиру.

Весь день, залепленная пластырем и обмазанная зеленкой, я провела дома. Хорошо, что Коля все еще был в загородном интернате и не видел меня в таком изуродованном виде. Тетя Катя тоже не пошла на работу. Она сидела рядом с моей кроватью и, совершая медленные пассы руками, колдовала над моими ссадинами. Возможно, ее аномальное биополе смыкалось с моим искореженным и приводило к непонятной гармонии, ведущей к выздоровлению. Говорят, кошки тоже часто ложатся на больные места своих хозяев. Они будто питаются чужой болью, одновременно избавляя человека от страданий. Кажется, и здесь был тот же природный феномен.

Я почувствовала облегчение и встала. Тетя Катя повеселела сверх меры. Теперь перепады ее настроения были еще заметнее: видимо, пережитый ею стресс после изгнания из своего дома не прошел бесследно.

Подлечив меня и попутно себя, тетя Катя засеменила на кухню и стала варить кофе. Приготовление этого напитка было ее коньком. Когда мы выпили кофе, она накрыла мою чашку блюдцем, потрясла ее и перевернула:

– Ну-ка, доченька, посмотрим, что жизнь тебе еще готовит?

Я помнила еще по старым временам, что тетя Катя – мастерица гадать на кофейной гуще. Она видела в коричневых пятнах такое, что ни одному нормальному человеку и в голову бы не пришло. Я верила и не верила ей, но послушать все равно было интересно.

– Так, так, – рот ее растянулся в широкой улыбке, обнажив желтые крупные зубы, – красивая картинка: лодочка, а в ней капитан плывет.

– Выдумаешь, тетя Катя, – возразила я. – Целыми днями при катерах и капитанах, вот ничего другого и не можешь придумать.

Все же я всмотрелась в неясный узор. Продолговатое пятно с острым уголком еще можно было принять за лодку, но где она увидела капитана?

– Ну как же, смотри, – с упрямством психически больного человека уверяла гадалка, – вон, фуражка с козырьком.

Если бы она нагадала мне капитана в тот далекий год, когда я искала отца, я бы безоговорочно поверила ей. Но теперь мне было не до капитанов, и все-таки услышанное пророчество повысило мне настроение. Когда болен и несчастлив, даже сказочка успокаивает.

Тетя Катя пошла к раковине мыть чашки, а я вспомнила, как Иван на вечеринке рассказывал о попытке сделать из тети Кати профессиональную колдунью, экстрасенса. Но та упрямо замолкала каждый раз, когда ее просили погадать или полечить кого-нибудь. Она делала это только тогда, когда у нее было соответствующее настроение. Ума и хитрости, чтобы выдумывать свои пророчества по заказу, у тети Кати не было. Нет, салон магии был не для нее.

* * *

Два дня я зализывала свои раны, отсиживаясь дома. На третий, замаскировав пудрой синяки, собралась на работу. Я уже накинула уличную джинсовую куртку, когда раздался телефонный звонок.

Звонил Юра. Он был сильно расстроен: заболела его мать. У нее обострился артрит – сильно ломило суставы и поднялась температура. Он добавил, что давно боялся этого.

– В ее возрасте организм не выдерживает. Сама понимаешь: целый день на воде, в сырости, на ветру. То бронхит, то горло, то еще какая-нибудь хворь нападает. Все, баста. Больше я ее не пущу на катер.

Пенсию заработала, а ей все не сидится дома. Я ей и так всегда деньжат подкину, хватит гробиться.

Тут же прояснилась и основная причина его звонка. Он хотел, чтобы я заняла место матери, стала экскурсоводом на катере.

– Да какой из меня экскурсовод! – воскликнула я. – Я же ничего не знаю.

– Мама даст тебе текст своей лекции, мы с Иваном на первых порах поможем. Понимаешь, вся эта двойная бухгалтерия с оплатой, не хочется посторонних в нее посвящать. Со своими надежнее. К тому же настоящий экскурсовод, с дипломом, и запросит всерьез. А мы еще не раскрутились как следует, много платить не можем.

Сделай мне это предложение Юра неделю назад, я бы наотрез отказалась. Названный им заработок экскурсовода был намного ниже моих доходов в баре. Но теперь я испытала на себе, чем приходится расплачиваться за сомнительную популярность в «Горячих сосисках». Синяки заметно просвечивали через пудру. На этот раз все обошлось, но у меня есть сын. Хорошо еще, что Коля в Сестрорецке и он не видел меня в таком виде. С мыслями о сыне появились и другие соображения. Осенью он пойдет в школу, с ним надо будет заниматься. А когда мне это делать – прихожу с работы почти утром.

Припомнилось и гадание тети Кати. Вот и капитан объявился. А если согласиться?

– Я бы попробовала, но получится ли? А зимой как, когда сезон водных прогулок закончится? – Сомнение вновь овладело мной.

– К зиме что-нибудь придумаем: навигация еще два месяца продлится. В доке работа найдется, – успокоил Юрка.

Пока я готовила себя к новой работе, экскурсовода на катере подменяла жена Ивана. Эльвира Задорожная образованнее меня, культурнее, она и музыкалку закончила. Но она согласилась поработать только до конца августа, пока дети ее были с бабушкой на даче. С началом учебного года Эльвира должна была заниматься детьми. Материнские заботы были у нее на первом плане, а Иван неплохо обеспечивал семью. Мне следовало быстро овладеть новыми навыками.

Мое преображение из официантки в экскурсовода началось с внешнего вида. Я пришла к Маргарите Алексеевне за текстом лекции, но та поставила меня перед большим зеркалом и снисходительно изрекла:

– Посмотри на себя, Екатерина, на кого ты похожа? Юбка – красная, джемпер – зеленый. Так одеваются только торговки на рынке или цыганки, гадающие в поезде. Что касается этой бижутерии, – она брезгливо ткнула пальцем в моих слоников, – то это просто кич, уместный на пляже или в твоей Африке.

Маргарита почти не скрывала своего презрения к моей особе, и предложение Юры взять меня на ее место было ей не по душе. Но ради сына, его бизнеса, она согласилась помочь мне. От ее высокомерного тона мне хотелось сорваться, наорать или, по крайней мере, убежать. Но я молчала, стиснув зубы. Долги отдавать всегда нелегко. Тем более – долги моральные. Я терпела тоже ради ее сына и немного – ради своего. Наш поединок с несостоявшейся свекровью продолжался. И победой для меня могло стать одно: овладение новым для себя ремеслом.

Что касается одежды, я-то думала, что у меня все в порядке. Я купила новые наряды на Апрашке – самом крутом рынке Питера. Тряпки, привезенные из Турции и Китая, были писком моды.

Может, Маргарита навязывает мне старомодные взгляды? Однако, выйдя на улицу, я присмотрелась, в чем ходят молодые женщины. К моему удивлению, интеллигентные по виду дамы были одеты очень неброско, но изящно – в элегантных костюмах, кардиганах или пиджаках, дополненных современными аксессуарами. И тона их одежды были приглушенными: палевыми, бледно-розовыми, голубыми или строго-темными. Черт возьми, где были раньше мои глаза? Наверное, с перемены моего гардероба начал меняться и мой взгляд на жизнь. Вслед за одеждой я невольно стала обращать внимание и на манеру держаться тех, кто ходил в ярких, кричащих одеждах, и тех, чей наряд не бросался в глаза. Оказалось, это были два разных полюса, а я не подходила ни к одному из них. Я уже оторвалась от когорты самоуверенных девчонок, но и мир образованных дам был для меня чужой. Образованные казались мне высокомерно-недоступными. Обычно их взгляд бывал отрешен и направлен поверх голов, куда-то вдаль.

Нет, быть полностью похожей на них я не хотела, но их вкусы я позаимствовала.

Текст лекции я записала на магнитофон и учила на слух, занимаясь всякими делами на кухне. Чтобы лучше усвоить материал, я воспользовалась способом тети Кати. После ее вселения в мою квартиру на дверцах кухонных шкафчиков появились картинки с изображением предметов кухонного обихода и продуктов. Так когда-то бирки с ягодками заменяли ей номерки в гардеробе. По картинкам ей легче было запомнить, где что лежит. Теперь рядом с ними я повесила открытки с видами города и зданий, которые я упоминала в своей лекции. Моя система оказалась на редкость простой. Я запомнила, что все здания в стиле роскошного барокко висят рядом с нарисованной сахарницей, классицизм у меня связался с прямоугольными банками для крупы, ретростиль – с моющими средствами. Выходит, мы с тетей Катей не только чувствовали, но и мыслили одинаково.

Потом я провела день на катере и связала мои кухонные открытки с домами на набережных. Юра настоял, чтобы я подготовила и английский вариант экскурсии. Я как-то говорила ему, что в Танзании, наряду с суахили, общалась и на английском. Но словарный запас моего английского ограничивался бытовыми понятиями. Пошарив по словарю, я перевела несколько предложений своего рассказа, не для выступления, а так, на всякий случай. В крайнем случае смогу сказать:

«Зыс ис Питер зы фест палас» – «Это дворец Петра I».

Начало сентября было знаменательным для меня и Коли. Он пошел в первый класс специальной школы для глухонемых, а я приступила к новой работе – экскурсоводом на катере. Погода вновь наладилась, наступило бабье лето. Снова стали популярны речные прогулки. Заботливые родители показывали школьникам, вернувшимся с каникул, родной город. Увеличилось количество приезжих из сельской местности, у сельчан наступило время отдыха. И все еще появлялись иностранные гости.

Глава 4

Каждое утро мы выходили из дому втроем: я, Коля и тетя Катя. Я не знала, как вернуть комнату несчастной женщине. Однажды пошла по ее старому адресу, но там мне никто не открыл дверь. Соседи слышали, что эта квартира продается вновь, но где находятся хозяева, им было неизвестно. Тетя Катя осталась в моем доме. Она была большим послушным ребенком, которому требуется лишь общий надзор, однако и сама старалась, как могла, помочь мне. Она исправно обслуживала не только себя, но могла присмотреть и за Колей: накормить его, уложить спать.

Иногда я привозила его вечером с продленного дня, сдавала на ее попечение и вновь мчалась на катер. До ночи я драила палубу, натирала до блеска поручни – готовила наше суденышко к новому дню. Тетя Катя покидала пристань с наступлением сумерек.

У причала всегда было оживленно. Наш катер под названием «Герой», конечно, не был здесь единственным. Рядом швартовалась целая флотилия разномастных лодок. Были здесь и дорогие белоснежные катера, с комфортабельными каютами для элитных пассажиров, и простенькие открытые; барки, вроде нашего «Героя». Иван и Юра приспособили для пассажирских перевозок старое пожарное суденышко. Ряд клепаных пуговиц по его бортам выдавал возраст этой коробки. Насколько я помнила из курса судостроения, клепаные суда строили до войны, позднее стали делать сварные корпуса. Так что наш «Герой» – старье несусветное, зато достался ребятам бесплатно. Они заменили внутреннюю обшивку, поставили для пассажиров несколько рядов скамеек, по-флотски – банок.

А рядом с местом водителя, сбоку от румпельного колеса, на возвышении установили кресло для экскурсовода. Так что я сидела против хода, лицом к пассажирам, как учительница перед классом.

В тот ничем не примечательный день мы с тетей Катей подошли к пристани пораньше. Мы спустились в тесную каюту на носу катера, она напоминала купе поезда: скамейки по бокам, а впереди – носовой иллюминатор. Я достала из рундука наши рабочие приспособления: сложенные фанерки рекламы и мегафоны. Затем мельком взглянула на себя в зеркальце, висящее на стене. Новая серебристо-серая куртка смотрелась на мне очень выигрышно. В маленьком зеркальце я видела приспущенную «молнию» у воротника, все еще загорелую шею и голову, чуть-чуть смахивающую на мальчишечью. Я также проверила на ощупь «молнию» на джинсах – все в порядке. Во время экскурсии любая мелочь может отвлечь внимание слушателей. Затем я привела в порядок тетю Катю: расчесала ее седые волосы, надела на голову новый бархатный обруч, подкрасила ей губы своей помадой. Прежде за ее внешним видом смотрела Маргарита, теперь это стало моей обязанностью. Все, можно выходить.

– Тихо! – Тетя Катя приподняла палец, будто к чему-то прислушиваясь.

Никаких посторонних звуков я не услышала. Только всплеск волн, ударяющихся о борт, – недавно отошел другой катер, возмутив тихую воду канала.

– Чужой человек, осторожно, – прошептала тетя Катя, испуганно оглядываясь.

Я пожала плечами. Спрятаться в каюте было невозможно. Высунула нос на палубу: там тоже посторонних не было. Туристы еще не начали посадку на наш катер, он стоял в очереди барок третьим. Одним словом, ложная тревога, галлюцинация. Иногда за тетей Катей наблюдались такие странности. Я погладила ее по руке. Все-таки больная жила в другом мире. Ее преследовали страхи и опасения, невидимые остальным людям. Я надела на плечи тети Кати щитки рекламы и проводила ее до рабочего места на углу Невского проспекта и канала. Там, среди людей, она быстрее развеется. Выступать перед прохожими тетя Катя любила!

Рабочий день начался без приключений. В одиннадцать наш катер заполнили пассажиры. Иван проверил билеты, рассадил людей. Юра встал у старинного штурвала и положил руки на отполированные временем деревянные ручки. Затарахтел мотор, и катер медленно отчалил.

Мы плыли мимо храма Спаса на Крови, недавно отреставрированного исторического памятника.

Я сообщила, что это мемориальный храм, воздвигнут в память убиенного императора Александра II.

И не просто сообщила, а вошла в роль экскурсовода и заговорила на специфическом языке экскурсии: «Несмотря на скорбную историю своего возникновения, храм этот имеет нарядный, светлый облик. Архитектура храма – один из ярких примеров русского стиля, позднего повторения мотивов древнерусского зодчества. Взгляните на девять куполов, играющих красками цветных эмалей». Туристы задрали вверх головы, но увидели лишь низкий каменный свод моста, под которым уже проплывал катер. Над их головами было не более полуметра свободного пространства. Опять мой рассказ вошел в раздрай с окрестным пейзажем. Я быстро заговорила о создателях моста.

Затем катер вышел на свободное пространство.

Здесь русло канала сливалось с рекой Мойкой, и перед пассажирами раскрывалась панорама Марсова поля – зеленого луга, простертого до горизонта.

В этом месте я обычно внимательно осматривала свою аудиторию: какие сюрпризы можно ожидать от туристов сегодня. Когда я начала работать, я была уверена, что мой рассказ все будут принимать на ура. Однако не все шло гладко. Иногда я путалась в датах и архитекторах, иногда вопросы туристов озадачивали меня. Каждый вечер я звонила Маргарите, выясняя провальные для меня темы.

Постепенно даже незнакомые мне архитектурные термины я научилась произносить без ошибок, а названия стилей всплывали в моей памяти вместе с картинками на кухне. Однако покажи мне незнакомое здание, я бы ни за что не определила его стиль.

Так неопытный грибник не узнает в лесу гриб, прежде виденный им только в книжке. На мое счастье, большинство туристов принимало на веру все, что я сообщала им. Знатоки встречались редко.

Если меня поправляли, я благодарила и передавала им мегафон, предлагая дополнить мой рассказ. Гордые своей эрудицией, знатоки были ко мне снисходительны. И лишь в отдельных случаях возникали конфликты или выражалось недовольство моей экскурсией. Поэтому главным для меня было определить состав аудитории.

Сегодня особых проблем не ожидалось. Группа иностранцев. Их распознать легко: ухоженный вид, одеты в светлое. Иностранцы русскую речь в большинстве своем не понимают. Для них главное – пейзаж по берегам. Несколько мамаш с детьми. Эти тоже слушают меня вполуха – следят, чтобы их непоседливые чада за борт не свалились. И несколько разрозненных пассажиров скромного вида и достатка. Такие тоже выступать не будут.

Мы проплыли еще несколько метров, и тут я поняла, что основная головная боль у меня сегодня будет от иностранцев. Они оказались русскими. То есть они говорили по-русски, хотя и с заметным акцентом. Такой акцент имели люди, давно уехавшие из страны. Это я уже знала по моему скромному опыту. Возможно, это были потомки дворян, уехавших в годы революции. Но я выделила человека совсем не дворянской наружности.

Он маячил прямо передо мной, на передней скамье, лысый толстый старик с красным бугристым носом картошкой. И нос, и нездоровый блеск глаз выдавали в нем пьющего человека. Отличала его от наших выпивох полнота. Наши какие-то усохшие, а этот – прямо мешок безмерный. Но одет он был аккуратно, тоже в светлый костюм. Старик все время встревал в мой рассказ и задавал вопросы не по существу. Спросил, например, скорость хода нашего катера, сколько узлов дает на разгоне и прочие технические характеристики. Мне пришлось уточнить у рядом стоящего за штурвалом Юры, хотя отвлекать его от вождения было не положено. Я продолжила свой рассказ о дворцах на берегах Фонтанки. Старик на переднем сиденье продолжал ерзать и издавал какие-то утробные звуки: покашливал, сморкался, кряхтел.

И по-прежнему задавал не относящиеся к теме экскурсии вопросы. Вспомнилось странное предостережение тети Кати. Может, незримая тень этого старика была увидена ею? Скверное поведение одного туриста часто заражает всю группу. Скоро все пассажиры начали переговариваться, кашлять, переходить с места на место. Рассказывать, когда тебя не слушают – трудно. Я сбилась. Старушка из зарубежных русских тут же встряла с коварным вопросом о судьбе бывшего хозяина одного из особняков. Ответить ей я также не смогла, отделалась общими словами.

Старушка возмутилась, отметив, что деньги мы дерем немалые, а информации – никакой. Ее возмущение тут же подстегнуло противного старика.

– Кончай лапшу на уши вешать, детка, – грубо приказал он. – Мы получше твоего знаем этот фарватер. Ты лучше расскажи, что в этой стране нового за последние годы произошло. Наслышаны мы немало.

– Верно, девушка, расскажите, – поддержали его более вежливые соотечественники. – Расскажите, что, кроме полных прилавков, появилось в стране.

– Вы действительно хотите, чтобы я прервала лекцию? – обратилась я к аудитории.

Иностранная группа поддержала это предложение полностью, но разрозненные пассажиры из провинции зашумели, возражая. Они прекрасно знали положение в стране. Они и на экскурсию-то выбрались, чтобы отвлечься от этого положения. Я нашла приемлемое решение:

– Уважаемые господа! Скоро наш катер повернет назад. В связи с ремонтом одного из мостов фарватер перегорожен, и мы не сможем сделать полное кольцо, как обычно. Я предлагаю поговорить о жизни на обратном пути, а сейчас посмотрите на эту красоту и дослушайте лекцию. – Усилив учительские нотки в голосе, я продолжила:

– Мы достигли самого красивого места на водных артериях нашего города – перекрестного слияния двух каналов: Крюкова и Грибоедова. Посмотрите направо. – Я протянула руку в сторону вверх. – Видите, золотые купола блестят в бликах яркого солнца (вечерний вариант был бы – в дымке заходящего дня). Это Николобогоявленский кафедральный собор. Святой Николай, как известно, – покровитель мореплавателей и ученых.

– Помолимся святому Коляну, чтобы наша посудина ко дну не пошла, – грубо пошутил все тот же старик.

Не удостоив его замечание вниманием, я продолжила:

– В этом месте, в браслете трех мостиков, снимались многие фильмы. И самый известный – «Преступление и наказание» по роману Федора Михайловича Достоевского. – Все никак не выбрать время прочитать этот роман, снова мелькнула непрошеная мысль.

Сегодня меня совершенно выбили из колеи мои пассажиры. Обычно я тараторила свой текст, не задумываясь о посторонних вещах. Так о чем же мне рассказать людям, давно покинувшим нашу страну? Что меня саму удивило в ней после восьми лет отсутствия? Прежде всего, что молодежь, многие мои ровесники, стали начальниками – директорами фирм, банков, магазинов. А прежде начальствовали только старики. Сейчас старики в большинстве своем выпали в осадок. Я вспомнила искусствоведа бабу Наташу, работающую посудомойкой. Других, незнакомых мне старушек, с протянутой рукой стоящих у булочной.

Зато молодые были на коне. Да что далеко ходить!

Я сама, не имея даже аттестата зрелости, работаю экскурсоводом. Хотя про себя знаю, экскурсовод-то я липовый. А откуда берутся разные там риелторы, дилеры, какие-то пиарщики? В советское время даже в институтах их не готовили. Я, во всяком случае, не слышала о них прежде. И пяти лет не прошло со дня появления новых фирм и услуг, а уже все деятели стали профессионалами. Только и слышишь рекламу: