Текст книги "Дорога к саду камней"

Глава 57
«Счастливый соколок»

Подбирая себе слуг из молодых самураев, выбирай тех, кто почтителен со своими родителями, ибо если юноша не научился уважать давших ему жизнь родителей, он не будет почтителен и со своим господином.

Тода Хиромацу. Секреты школы Голубого тигра

Командующий отряда сегуната, пришедшего на выручку в замок Грюку, отправил гонцов в ставку, прося немедленно прислать еще сил. Замок «Счастливый соколок», в котором по сведениям, полученным от Гёхэя, временно обосновались Осиба и Хидэёри, был действительно крошечным и плохо укрепленным. Для того чтобы взять такую крепость, много людей и не надо, достаточно пару десятков синоби, но Томоаки-сан не собирался отдавать славу вездесущим ниндзя. Еще чего не хватало. Проделать всю черную работу, для того чтобы честь захватить в плен мятежного сына Тайку и его мать досталась кому-то другому.

Хиромацу вынашивал идею лично пленить или, еще лучше, обезглавить проштрафившуюся семейку, после чего можно было бы как бы невзначай отметить перед Токугава воинскую доблесть и самоотверженность внука Минору. То, что Минору считался приемным сыном Ала и Фудзико, давало Хиромацу шанс замолвить словечко за парня, не будучи обличенным в том, что просил за родственника.

По безвременно погибшей или, точнее, пропавшей без вести (ее тело так и не нашли) Тахикиро траура никто не надевал. Замок был разрушен практически до основания, так что не то что белого кимоно, а просто чистого кимоно было днем с огнем не сыскать. Впрочем, никто не торопился читать заупокойные мантры, так как на поле боя ни в тот же день, ни в последующие не удалось отыскать ее тела. Возможно, мощный взрыв разорвал отважную внучку Хиромацу на мелкие кусочки, или молодую женщину взяли в плен.

Один, контуженный рукоятью меча по голове самурай утверждал, что во время боя наблюдал на небе что-то отдаленно напоминающее пылающие круги мишени, но чего только не покажется человеку, которому чуть было не проломили голову.

Хироши не спал ни днем ни ночью, ни на минуту не прекращая поиски, но пока они не дали результатов. Впрочем, это не умерило пыл несчастного влюбленного, который поклялся либо отыскать Тахикиро и жениться на ней, либо до конца дней оставаться неженатым и бездетным.

Ал и Хиромацу тоже искали Тахикиро, но вскоре им пришлось заниматься более насущным делом, следовало подготавливать штурм замка, в котором нашли временный приют Хидэёри и Осиба. Отдавать эту честь амбициозному Томоаки они не собирались.

Подкрепление из Эдо явилось неожиданно быстро, так, словно Токугава заранее приготовил несколько отрядов, которые только и ждали спешного вызова в окрестности Иокогамы.

Так что можно было смело идти в поход против последнего оплота Хидэёри. То, что ни мать, ни сын не успели покинуть замок, было очевидно, так как шпионившие за «Счастливым соколком» люди Ала и самураи из отряда «Кречет» вот уже несколько дней не замечали в замке никакого заметного шевеления.

Осиба и ее сынок зализывали полученные при осаде замка Грюку раны и не собирались пока двигать неведомо куда. Должно быть, они ждали подкрепления от своих союзников, подтверждения, что их ждут в других землях, где им удастся спрятаться. Или, возможно, собирались отступить в Эдо, что было самое худшее, так как если бы Осиба вернулась к своему мужу, она бы могла сказать, что прибыла из своего замка, и никто уже не смог бы уличить ее в том, что она участвовала в мятеже и нападении на замки союзников Токугава. То же сделал бы и ее проклятущий сыночек.

Но это было не единственное опасение старого Хиромацу, в застенках Осибы до сих пор находились оба его внука: Минору, о котором чертова баба думала, что он Гёхэй, и Амакаву. Если Осиба вернется к мужу, она должна будет убить всех заложников.

Хиромацу вздохнул, самое страшное для самурая – показать кому-то, что имеешь какие бы то ни было привязанности. Привязанности к своей семье, например. В былые времена Хиромацу не моргнув глазом казнил двоих своих сыновей и зятя, провинившихся перед сюзереном, был готов казнить внука Минору, но… вот тут-то и обнаружилось, что у Железного Кулака, как называли его все вокруг, есть душа. Когда он казнил своего зятя и был готов отрубить голову новорожденному внуку, один из находящихся в гостях у Токугава иноземцев вдруг неведомо для чего украл приговоренного к смерти ребенка.

Тогда Хиромацу не сказал о произошедшем Токугава-сан, скрыл, взяв грех на душу. Железо проржавело, распалось, как подпорченная водой броня, и вот оно – большое, доброе сердце старого воина, все в шрамах, перекачивает кровь и любовь, кровь и любовь, кровь и любовь.

Есть в этом сердце воинская доблесть, есть смелость и отвага. Хиромацу и сейчас встанет под знамена своего сюзерена и будет биться до последнего. Отрубят враги ноги, будет душить проклятых руками, отрубят руки, задавит плечами, вцепится зубами в горло. Вернее его, старого Хиромацу, не было еще человека у Токугава. Но именно он, Хиромацу, шестнадцать лет назад не выполнил приказ, не казнил внука, и вот Минору живет в замке зятя и внучки. Хиромацу, старый предатель и ослушник, любуется на свое потомство, любуется и ни капли не жалеет, что не убил тогда.

Хиромацу даже поежился от таких крамольных мыслей.

В замок «Счастливый соколок» он шел рядом с Алом, подчеркивая, что идут они своим кланом, хотя и в составе сегунатского ополчения, но вместе. У Ала после нападения на замок самураев осталось совсем немного, да и замка больше, почитай что, нет. Хорошо хоть крестьяне на месте. Правда, кто их считает. Нужно детей из плена доставать да замок заново отстраивать, а ведь это какие деньжищи.

Вот ускользнет сейчас змеей подколодной Осиба, и доказывай Арекусу своему сюзерену, что не сам по пьяни развалил свой дом. Пока суд не признает виновного, сегунат никакой компенсации не выплатит. Это уже как заведено.

Можно дорогу из Иокогамы до Эдо вдоль и поперек прошениями обложить, а все равно правды не дождешься…

Замок «Счастливый соколок» находился в нескольких часах ходьбы от замка Грюку. Там давно уже никто не жил, так как прежний хозяин – большой любитель соколиной охоты – предпочитал останавливаться в замке во время соколиной охоты, а нынешний – его племянник Оми-сан – устроил там что-то типа склада. Когда только ведьма Осиба успела приглядеть крошечный, неприметный замок? Непонятно.

Хотя вполне возможно, что его как раз и подсказал Минору, отлично знавший эти места и понимающий, что его приемному отцу будет легче легкого сломить оборону замка «Счастливый соколок», так же легко, как старому Хиромацу расколоть в кулаке орех. Кряк – и все!

Глава 58
Небо, как чистое зеркало

Если у тебя нет смелости, чтобы броситься первым на врага, возьми на вооружение чувство стыда. Если ты устыдишь себя тем, что в случае, если ты не сумеешь выказать храбрость, тебя будут называть трусом, ты соберешь в кулак всю свою волю и сделаешь то, что должен сделать, не покрыв себя при этом позором.

Тода Хиромацу. Секреты школы Голубого тигра

Велев служанке поправить ставни, Такеси ловко всыпал весь яд в чайник, предназначенный для вечернего чаепития даймё Умино и его семьи. В додзе у внутреннего озерца – любимое место Кияма – на этот раз собралась вся его семья. Сын, трое внуков, жена и новая наложница Гендзико. Первая наложница была отравлена Такеси накануне и теперь, должно быть, спокойно отходила где-нибудь в своей комнате.

Руки старика не тряслись, сама процедура подсыпания яда больше не вызывала священного ужаса. Кому-то нужно жить, кому-то необходимо умереть, Будда поймет и сделает исключение в своем раю для невинно уничтоженных. Будде не привыкать.

А значит, Такеси должен убивать.

Справившись со ставнями, девушка подошла к Такеси и, взяв со стола поднос, вышла из кухни, старик ревниво потащился за ней.

– Вас вызывали? – С сомнением покачала головой Хаори. – Как бы господин не рассердился, что вы без приказания.

– Ничего. Я рядом постою. Все равно нужно дожидаться, когда Умино-сан освободится, а захочет выслушать меня во время чаепития, так еще и лучше. – Такеси старался выглядеть беззаботным. – Скоро уеду от вас, так надо же привести все бумаги покойного даймё в порядок.

Возле дверей как обычно стоял пост стражи, они пропустили служанку, велев бывшему секретарю обождать у дверей.

– Ты уж скажи, Хаори-тян, что я дожидаюсь, может, они того, и побыстрее вызовут, – тронул Такеси плечо служанки.

– Не извольте беспокоиться, Такеси-сан. Сразу же и доложу.

Его действительно скоро вызвали.

В додзе возле стола, за которым сидела семья даймё, весело сновали служанки в разноцветных кимоно, одна из них разливала отравленный чай.

– Входите, Такеси-сан. – Умино кивнул головой старому секретарю, одна из девушек положила седельную подушку, приглашая Такеси присесть.

– Покорнейше благодарю. – Такеси ткнулся лбом в пол. Глаза его при этом предательски забегали от чашечки к чашечке, кто попробовал чайку, а кто еще нет.

– Что, почитай, много работы свалилось на вас, как отца не стало? – Умино сдвинул брови. – Тяжелая утрата, для всех тяжелая. – Он с нежностью посмотрел на Гендзико. – Гендзико-тян написала изящное стихотворение, не изволите ли послушать?

– Почту за честь. – Такеси снова низко поклонился.

– Хаори, налей-ка Такеси-кун чая, – попросил даймё, рассматривая лежащий рядом с ним свиток. – Я знаю, что отец всегда советовался с вами по поводу своих стихов. Вот извольте:

 
Исток позабыт недрами,
а небо, как чистое зеркало.
Капли воды вселенную
показывают в размере уменьшенном. —
 

Прочитал он с расстановкой, победно взирая на собравшихся. – Каково?!

В этот момент Хаори, которой было приказано налить Такеси чая, вдруг ни с того ни с сего споткнулась и с грохотом полетела на пол. К ней подскочили девушки, вскочили до этого мирно сидящие на подушках дети.

Хаори поднялась одним мощным рывком, при этом кимоно на ней треснуло, должно быть, девушка наступила на полу собственной одежды.

– Да. Пусть выпьет чайку. Отравитель проклятый! – выкрикнула она, направляясь к Такеси. – А вы не пейте! Никто не пейте! Чай отравлен. – Она обернулась к семье своего господина и ловко выбила чашку с чаем из рук маленького Аихара, отчего мальчик заплакал.

– Что вы себе позволяете, Хаори! – вскочил Умино.

– Я тебе не Хаори! Я дух даймё Кияма, пришел спасти тебя, сын мой, а заодно и всю нашу семью от этого человека! – Девушка гневно ткнула в Такеси пальцем. – Это он сперва отравил меня, а теперь пришел и за вашими головами. Думаете, что я вру? Что может быть проще? Заставьте его испить своей же отравы! – С этими словами девушка ловко налила в чашку чай и подала его Такеси. – Приятного аппетита, пожалуйте на тот свет.

Умино уставился на Такеси, который обвел взглядом комнату и с достоинством принял чашу с ядом.

В отличие от Кияма, здоровье которого всегда было богатырским, старый больной Такеси сразу же ощутил сильные рези в желудке и свалился на циновку. Увидев его мучения, схватилась за горло жена Умино, Фусако, которую девушки схватили за руки и потащили к озеру, где пригоршнями начали вливать ей в рот простую воду, прикоснуться к отравленным чашкам никто не решился.

Испуганная Гендзико допрашивала детей, не успел ли кто-то хотя бы притронуться к чаю, кто-то из служанок убежал из додзе звать врача, и в крохотный зал ввалились вооруженные мечами стражники.

– Лекаря! Остолопы! Моя жена умирает! – выгнал самураев из додзе даймё.

Служанка Хаори смотрела на Умино глазами его отца.

– Будь счастлив, сын, – произнесла она.

– Ты уже уходишь? Куда? В рай или в ад? – Умино удержал Хаори за длинный рукав кимоно.

– На подмогу к моему другу Арекусу Грюку, ты уж слушайся его, ладно?

– Ваше слово для меня закон.

– Ну а ты, – взгляд в сторону Гендзико, – передать что-нибудь твоему отцу?

– Передайте, что я люблю его больше всех на свете! – Она зарделась и, мельком встретившись взглядами с Умино, поправилась: – Больше всех, кроме мужа, разумеется.

– Передам. – Хаори поклонилась на мужской манер и в ту же секунду рухнула на пол. Душа Кима была уже далеко.

Глава 59
Юкки приходит на выручку

Нет стыда, если ты боишься своих врагов, если плохо переносишь боль или робеешь перед незнакомой женщиной. Бойся, но делай. Тот, кто ни разу в жизни не испытывал чувство страха, наверное, и не жил на земле.

Даймё Кияма. Из книги «Полезные нравоучения», рекомендованной для отпрысков самурайских семей в Хиго

Маленькая девочка в изящном ночном розовом кимоно лежала на своей постели, похожая на драгоценную куклу. Ее смоляные волосы уже убраны замечательными заколками и бантами, губки чуть-чуть увлажнены ягодным напитком, которым её несколькими минутами до этого напоили. Девочка лежала пластом, совершенно неподвижная и от того необыкновенно нежная и хрупкая. Четыре служанки толпились возле маленькой неподвижной госпожи, одна стригла ей ногти, другая готовила дневное кимоно с поясом, третья массировала давно не бегающие по дорожкам в парке изящные маленькие стопы, четвертая готовила крем для лица.

Неожиданно девочка дернулась и села, захлопав глазами. Девушки подняли визг, и тотчас в комнату вошла живущая за стенкой Осиба.

– Мама, я вернулась! – Голосовые связки не слушались девочку, так что она хрипела, так, словно перенесла ангину. Горло действительно болело, впрочем, как и все тело. Но об этом Юкки решила подумать немного позже.

– Доченька моя! – Осиба бросилась к малышке, обнимая ее.

– Почему вы не покинули замок, мама! Я же предупреждала вас! – Кукольное личико напряглось, бровки сдвинулись к переносице.

– Мы не можем покинуть замок, наши союзники еще не подошли, опасно путешествовать без охраны.

– Надо было давно уже бежать отсюда! – Девочка попыталась подняться, но упала на руки матери. Вместе они с величайшей осторожностью добрались до окна. – За лесом стоит воинство сегуната. Мы опоздали! – По щеке Юкки побежала слеза.

– Не стоит плакать. Ты еще сможешь переселиться в любое понравившееся тебе тело. Ты же говорила!

– Я да, а ты? – Лицо Юкки исказила гримаса отчаяния. – Я не оставлю тебя здесь!

– Тебе не стоит думать обо мне. Я прожила хорошую жизнь. – Осиба и не думала плакать или жалеть себя. – Когда они подойдут к замку, я поставлю их перед фактом, что они вынуждают меня совершить самоубийство. Моя кровь падет на их головы. Они не смогут доказать, что это я и мой сын разрушили замок Грюку. Все будет выглядеть так, будто бы мы мирно устроились в этом замке, и нас здесь поубивали всех. Вот! Им потом вовек не отмыться!

– Хиромацу с удовольствием спалит весь замок, так что от нас даже косточек не останется! Отец никогда не узнает, что с нами произошло. Вы ведь не сообщили ему о том, что собираетесь остановиться именно в этом замке?

– Не сообщила. – Осиба смотрела в окно, пытаясь разглядеть за деревьями притаившихся там воинов сегуната.

– У вас есть эликсир? – С надеждой в голосе спросила Юкки. – Если есть, я помогла бы вам убраться отсюда. Мы могли бы перенестись куда угодно во времени и пространстве…

– У меня нет эликсира. Как агента меня должны были использовать только в Японии. – Она закусила губу.

– Я могу рассказать вам, как следует покидать тело и вселяться в другое, – пыталась найти выход Юкки. – Мы могли бы…

– Превратиться в глупую крестьянку, которую сможет изнасиловать и изуродовать любой самурай. – Осиба пожала плечами.

– В жену какого-нибудь даймё, – пожала плечами Юкки.

– Я уже была женой даймё. Все пустое. – Она оторвалась от окна и, пройдя в комнату, села посередине. – Пусть сперва вообще докажут, что я в чем-то повинна. Если Хиромацу убьет меня, Дзатаки ему потом это припомнит. Будет судебный процесс, полетят головы. – Осиба горько усмехнулась. – Неужели ты думаешь, что Токугава пожелает запачкаться кровью Хидэёри или моей? Чтобы против него восстал его брат?

– Токугава далеко, а Арекусу Грюку близко.

– Ага. А я приказала зарубить его сына Амакаву. – Осиба горько вздохнула.

– Отпустите Гёхэя! – почти выкрикнула Юкки.

– Что общего между Гёхэем и Арекусу Грюку?

– Общего? – Юкки хотела уже сказать, что Гёхэй на самом деле никакой не Гёхэй, а сын Арекусу Грюку Минору. Но вовремя прикусила язычок. Эту информацию она узнала от Кима, но теперь было не время отдавать единственный козырь. – Пока я не могу вам этого сказать. Верьте, что так будет лучше. Ну, я очень-очень прошу вас об этом! – Она ткнулась лбом в пол.

– Не делай таких резких движений! Ты с месяц лежала неподвижно. – Осиба посмотрела на застывших с глупыми выражениями лиц служанок.

«Вот ведь, ни слова, небось, не поняли, дуры, а все равно слушают».

Юкки перехватила взгляд матери, и вдруг закатила глаза и шлепнулась на пол. В тот же момент рухнула одна из служанок.

– А вот и я! – вскрикнула она, вскакивая с места в новом обличье.

Бросившаяся было к дочери Осиба от неожиданности села на пол, прикрывая рот ладонью. Служанка сделала несколько замысловатых движений и рухнула в обморок, но тут же словно кто-то пнул другую девушку, и та шмякнулась лицом в стену.

– И снова я! – пропела Юкки голосом только что поверженной ею служанки. – Как прекрасен день! – Вторая служанка так же свалилась на пол, словно ненужная одежда, и, дернувшись, Юкки снова подняла голову. – Я могу стать кем угодно, мама. Пойдем со мной, это весело.

– Я никуда не пойду! – Осиба казалась ошеломленной.

– Позволь мне тогда отпустить Гёхэя, увидишь, что Арекусу не станет мстить тебе, если ты пощадишь этого парня.

– Можешь принять мой образ и делать что хочешь. – Осиба закрыла лицо руками, стараясь успокоиться.

– Если я сделаю так, ты погибнешь. – Юкки виновато улыбнулась. – Скажи самураям, чтобы слушались меня. Я сделаю все сама.

Глава 60
Суд неправедный

Во времена моего отца для мужчины считалось зазорным показывать свои бедра без шрамов. Поэтому многие самураи протыкали себе ноги сами, а некоторые просили об этом лекарей. В таком поведении нет стыда, а лишь желание выглядеть так, как считается приличным.

Тода Хиромацу. Секреты школы Голубого тигра

Как ни просил Павел Пехов, чтобы Ким взял его с собой на штурм замка, тот только и мог делать, что крутить у виска. Во-первых, сам Ким собирался примкнуть к войску Ала не иначе как бесплотным духом. Так получалось и быстрее, и завсегда новое тело приобрести можно было, он же, Павел, никак не мог научиться перемещаться без эликсира, ну хоть что с ним делай.

Наконец, порешили так: Ким вернется за ним не в этом, так в ином обличье, Павлу же пока не до войны, мало ли что он спецназовец, в настоящее-то время годовалый ребятенок, и все его прежние заслуги не считаются. Такой ни катану не подымет, ни в седле не удержится. Позор, а не самурай.

– Постарайся выжить и вырасти, – попросил у него на прощание Ким, сам он, несмотря на частые отлучки, как-то умудрялся сохранять для себя тело деревенского самурая Хёбу Мията. Да только на долго ли…

После взятия замка Ким надеялся занять тело какого-нибудь богатого даймё, хорошо, конечно, если тело это окажется молодым и сильным, хорошо, если жена его будет красивой и послушной. Или с ней можно будет без особых последствий развестись. Но да не бывает же всего и сразу.

Войска сегуната окружили замок, подбираясь к нему все ближе и ближе. Воины были полны решимости, и, казалось, выйди к ним навстречу сейчас хоть злобный горный дух, хоть многомилостивый Будда, разорвут на клочки.

– Разведчики передавали, что на стенах укреплены две пушки, – сообщил Томоаки, гарцуя перед Алом на вороном жеребце.

– Мы как будто уже прошли расстояние, на котором берет пушка. – Ал пожал плечами. Обстоятельства, как в «Алисе», становились все страннее и страннее, может быть, Гёхэй что-то напутал, и в замке никого нет?

Вдруг ворота замка приоткрылись, и оттуда вышел воин с копьем с нацепленным на него флажком.

– Парламентер! – выдохнул Хиромацу. – Не стрелять! Вообще никому не прикасаться к оружию.

– Быть начеку, – скомандовал Томоаки, – это может быть ловушка.

– Это Минору! – вскрикнул Ал и, дав коню шпор, рванул в сторону сына.

Подъезжая к Минору, Ал прекрасно разглядел, что на мостике возле башни замка перемещаются какие-то фигуры, скорее всего, люди были и у ворот, несколько пар глаз наблюдали за встречей отца и сына через бойницы.

«Отличная возможность укокошить нас обоих», – запоздало метнулось в голове Ала, он немного сбавил хода, пытаясь предугадать, из какого окошка в него будет пущена первая стрела.

– Здравствуй, отец! – Минору выглядел совершенно здоровым.

– Минору! – Ал соскочил с коня и обнял сына.

– Отец! Скажи своим людям, что госпожа Осиба готова добровольно открыть ворота. Не нужно стрелять, брать замок приступом. Вас примут как дорогих гостей.

– Я могу сейчас забрать тебя с собой? – Ал чувствовал, как его бьет дрожь. На всякий случай он развернул коня таким образом, чтобы в случае обстрела он прикрывал их обоих.

– Да. Меня отпустили. Госпожа Осиба просила передать, на случай если вы все же начнете этот никому не нужный штурм, что у нее в гостях находится Хидэёри, сын Тайку, и Тико, сын даймё Мисру, и еще там маленькая дочка Дзатаки.

При упоминании о Юкки он почему-то покраснел.

– Меня послали передать вам вежливое приглашение войти в замок. – Минору поклонился отцу, отчего выражение его лица почему-то сделалось печальным.

Вместе они вернулись к ожидающим их возвращения войскам, вместе двинулись в обратный путь.

* * *

– Токугава-сан! – Голос Ала дрожал, когда он через долгих четыре месяца после пресловутого ареста Осибы и Хидэёри дождался наконец обещанной ему с самого начала аудиенции у тяжело больного сегуна. – Токугава-сан. Мой сын Амакаву погиб от рук этой… – Он хотел ввернуть злое словцо, но вовремя сдержался. – Госпожи Осибы. Мой приемный сын Минору был ранен ее людьми! Госпожа Осиба и ее сын Хидэёри напали на мой замок и разрушили его до основания! Отчего же вы отпустили этих преступников, вместо того чтобы судить их по чести?!

– Арекусу-сан, я сочувствую твоему горю. – Токугава полулежал в постели, опираясь спиной на хитрое приспособление, позволяющее ему достаточно долгое время находиться в удобном для него положении. – Но ты не справедлив в своих обвинениях к госпоже Осибе из моего клана. – Токугава сделал ударение на слове «клан» и снова продолжил. – Насколько мне известно, твой сын Амакаву действительно погиб в одном из замков моего брата Дзатаки, но погиб он не от руки госпожи Осибы или ее уважаемого сына. Мы провели тщательное расследование и установили, что вся вина госпожи Осибы заключается в том, что она взяла к себе на службу бесхозных ронинов, которые, не оправдав ее высокого доверия, напились в первый же день службы и впали в такую ярость, что перебили гостей госпожи в замке. Впрочем, на шум сбежалась другая стража, которая и расправилась с этими убийцами. Во всяком случае мой брат Дзатаки, его супруга госпожа Осиба и ее старший сын Хидэёри приносят тебе свои извинения. Что же до твоего приемного сына – Минору, – он действительно был ранен, сойдясь в схватке с людьми Дзатаки, но его, равно как и его слугу, сразу же доставили в замок и лечили со всей тщательностью. Его вина, а не госпожи Осибы, в том, что он зачем-то скрыл от приютивших его свое подлинное имя, поэтому долгое время его держали на нижнем этаже вместе со слугами. И госпоже Осибе пришлось учинить собственное расследование, выясняя, кто он на самом деле. Так что, когда личность твоего приемного сына, заметь, без его помощи, была опознана, он был немедленно переведен в покои для господ.

– Но Минору рассказывает, что они собирали по всей стране мальчиков, которых затем пытали и убивали! Сохранились же его показания!

– Сохранились и другие показания, согласно которым Минору-сан занимался прелюбодеянием с замужней женщиной. Если ты настаиваешь на том, чтобы я дал ход его свидетельству о том, что происходило в бывшем зверинце, мне придется вытащить на свет и прочие факты.

Ал вздрогнул – за связь с замужней женщиной полагалась смертная казнь.

– Теперь о главном, о твоем замке. – Токугава потер переносицу. – Что, сильно потрепали его эти шайки разбойников? Это ваша вина. Твоя и твоих соседей. Что вы не выведете разбойников в вашей провинции?!

– Да я, да мы… – попытался вставить словечко Ал, но Токугава только махнул на него рукой.

– Я уже приказал выделить денег на то, чтобы замок был отстроен в прежнем виде. Мы давно знаем друг друга, Арекусу, сделаем так, словно ничего не было. Замок будет восстановлен в его первозданном виде.

– Но Тико из рода Мусумото, он же тоже показывал, что детей держали в клетках… – Ал казался растерянным.

– Что делать, замок Дзатаки действительно невелик, а в то время туда понаехало такое количество гостей, что многих пришлось расположить очень неудобно. Приходилось даже класть двоих и троих в одной комнате, слуги вообще спали во дворе. Что же до господина Тико, кстати, он теперь тоже носит коричневую форму и опоясывается двумя мечами, ему действительно отвели место в бывшем зверинце, но зато там было прохладно, и, насколько мне это известно, ему повезло занимать одному целую комнату.

Ал опустил голову, настаивать и дальше было бесполезно. Еще когда они с Хиромацу только доставили в Эдо Осибу и Хидэёри, их тут же пересадили из обычных паланкинов в самые дорогие, после чего Ала, Томоаки и Хиромацу оттеснили прибывшие за важными господами кёгэ[51]51
  Кёгэ – придворная аристократия.


[Закрыть].

В тот же день Осиба встретилась и помирилась с мужем, а Хидэёри, недолго побеседовав с Токугава, отправился в свой замок в Осаку.

Всё вернулось на круги своя, и только семья Ала утратила сына и кров.

– Учитывая твою помощь в примирении с супругой, – Токугава подмигнул Алу, – Дзатаки сделал тебе сказочный подарок, он попросил меня сообщить тебе лично, что он согласен заключить с тобой договор о женитьбе твоего приемного сына Минору на его дочери Юкки.

– Минору жениться на этой девочке?! – не поверил сказанному Ал.

– Это действительно необыкновенно щедрый подарок, ведь, породнившись с Дзатаки, ты становишься и моим родственником. Признаться, Дзатаки не стал бы выдавать свою красавицу дочь за кого попало, но с этого года твой доход увеличивается на двадцать тысяч коку, я добавляю к твоему наделу деревни Субару и Кирити, из того расчета, чтобы ты выделил сыну десять тысяч коку, после чего он будет внесен в реестр самурайских родов как владетельный даймё и сможет жениться на дочери Дзатаки Юкки. Кстати, Дзатаки до сих пор в моей ставке, и он хотел бы прямо сейчас переговорить с тобой.