Текст книги "Игра Первых"

Глава 7
Сетевая игра: Второй раунд

КОМАНДА

Сбор команды проходил в субботу. Ю не скрывал досады за доставшуюся ему второстепенную роль. По щекам Альки беспрерывно текли слёзы, мадам Добрэн то и дело передавала ей бумажные платочки. Йа, закончив повествование, неожиданно сказал:

– Мадам Добрэн, я прошу о другом формате отношений. Хочу быть членом команды, а не работать за вознаграждение.

Француженка кивнула, покосившись на Ю.

– Ага, понимаю, – нахохлился младший. – Ты же у нас Госпожа, а я амёба, то есть омела. Кому-то, значит, слава и почёт, а кто-то паразит! – Затем серьёзно добавил: – Я тоже хочу быть партнёром.

И тут Альку взорвало:

– А я не хочу!!! Не хочу участвовать в этой «Игре»! Не хочу этих гадких видений!

– И я не хочу, – попытался успокоить её названый брат, – но наши желания мало волнуют талисман. Сомневаюсь, что он позволит нам выйти из «Игры» до её окончания.

Лёшка повернулся к француженке:

– То, что привиделось Бальдру в кошмаре про овраг, просто галлюцинации или происходило на самом деле?

– Мне на ум приходит Бабий Яр, – вздохнула мадам Добрэн. – Так называли громадный овраг на северозападе Киева. За два года нацистской оккупации в нём было расстреляно более ста пятидесяти тысяч мирных жителей.

– Я поеду на это место. – Лёшкин голос дрогнул. – Тот овраг я прекрасно помню. Если увижу, то узнаю его!

– Вряд ли узнаешь, Лёша. Большую часть оврага засыпали и застроили. Сейчас на территории Бабьего Яра стоят памятники жертвам массовых убийств.

ШЕСТОЙ СЕТЕВОЙ ПАРТНЁР

Всю дорогу Алька всхлипывала. Её веки отекли, щёки покрылись красными пятнами.

– Аль, ну чего ты, это же просто игра… – успокаивал Лёшка.

– Это не просто игра! – вскричала Алька. – В нормальной игре исход зависит от тебя! А здесь всё давным-давно предрешено, и что бы ты ни делал – ничего не изменится! – Уже тише девочка добавила: – В видении о погребении Бальдра вёльве не могло быть так больно! Ведь она почти не знала Бальдра. Больно было не ей, а мне. Потому что это ты… это с тобой…

– Я не Бальдр, – решительно отмежевался Лёшка. – Мадам Добрэн всё время подчёркивает, что нам нужно отделять себя от «Игры»!

– Я не могу… – Алька снова зашмыгала носом.

– Значит, тебе нужно выходить из «Игры»!

– Ты же сам говорил, что талисман не позволит.

– Мало ли что я говорил! Заказ Одина вёльва исполнила, может брать отпуск. Если ты выйдешь из «Игры», мы вчетвером вполне справимся.

Алька покачала головой:

– Не справитесь! Мадам Добрэн неслучайно завербовала Йа и Ю.

– Несруки – прикольные парни, – ухмыльнулся Лёшка. – Особенно Ю.

– У него роль смешная.

– По-моему, она ему вполне подходит.

Алька резко остановилась:

– Думаешь, талисман предлагает роли, которые каким-то образом нам подходят?

– Не знаю, об этом я не думал. Требуется срочная стимуляция мозга! Идёшь со мной на стадион?

– Бегать не буду, даже не надейся.

* * *

Стеклов вышел на балкон и оглядел двор в надежде обнаружить кого-нибудь из знакомых. Дядя подарил ему суперский гаджет, и Глассу не терпелось им похвастаться. Заметив Альку на скамейке перед стадионом, он шустро натянул кроссовки и бросился к лифту.

– Привет!

Девочка повернулась к нему, и Стеклов слегка растерялся, не зная, как завести разговор о дядином подарке. Приличия требовали начать с чего-то нейтрально-вежливого.

– Чего у тебя лицо такое раздутое? – спросил Гласс, отдавая дань вежливости. – И в красных пятнах!

– Аллергия на цветение одуванчиков, – соврала Алька, злясь на бестактность Погремушки.

Соблюдя приличия, Стеклов перешёл к интересующему его предмету:

– Мне дядя вчера подарил классную игру! Идём поиграем!

Алька аж подскочила! На распухшем от «аллергии» лице появилось такое выражение, словно Стеклов предложил ей проглотить таракана.

– Эй, что происходит?! Опять к Альке в друзья набиваешься, Гласс?

Увидев вспотевшую от бега Лёхину физиономию, Стеклов смутился.

– Нет, Лёш, в друзья не набивается. Просто предлагает мне поиграть с ним!

– Ты давно не играл, что ли? – прищурился Лёшка.

Стеклов окончательно стушевался, вспомнив обстоятельства, при которых они с Лёхой расстались на этом самом месте полмесяца назад, и поспешил разъяснить:

– Правда, убойная игра, Лёх! Включаешь телик, выбираешь режим и хочешь – гоняй в «Формулу-1», хочешь – дерись с орками, хочешь – стреляй в пришельцев! Да, чего рассказывать, пошли, сам убедишься!

– Ладно, Гласс. Переоденусь и зайду.

* * *

Смывая холодной водой следы «аллергии», Алька собирала воедино разрозненные мысли. Когда Лёшка заметил, что Ю подходит роль омелы, девочка ощутила себя на пороге важного открытия. Если Ю подходит смешная роль омелы, то как насчёт остальных? Алька пока недостаточно знала Йа, поэтому решила о нём не думать. Локи казался умнее всех персонажей в «Игре», как и мадам Добрэн в жизни. Но главный вопрос: что общего между её другом и Бальдром?

Выйдя из ванной, девочка направилась в комнату мамы.

– Мамочка, что ты думаешь о Бальдре?

– О ком? – Мама удивлённо оторвалась от монитора. – Это один из героев скандинавской мифологии.

– Знаю. Что в нём было особенного?

* * *

– Скажи же, классно?! – то и дело восклицал Стеклов, пока гость рубился с орками.

Намахавшись мечом, Лёшка выключил телик и обернулся к Глассу:

– Классно. Отличная игрушка для старшего дошкольного возраста.

У Стеклова вытянулась физиономия.

– Ты, Гласс, не обижайся, но после сетевой игры все твои махалки и стрелялки кажутся детским развлечением.

Лёшка решил во что бы то ни стало вывести свою названую сестру из «Игры». Пусть приходит на собрания команды, слушает остальных, но только не смотрит жуткие видения. Он по собственной роли знал, каково это. Если не отделять реальность от «Игры», недолго свихнуться. У Альки отделять не получалось, значит, требовалось найти ей замену, поскольку уменьшать число игроков действительно неразумно. Когда он заметил Стеклова, ошивающегося возле Альки, и подруга сообщила, что Гласс предлагает ей поиграть, Лёшка нашёл решение. И теперь воплощал его в жизнь, заманивая Погремушку в партнёры по «Игре».

– Сетевая игра – это реально кру тые ощущения!

– Ты играешь в игру проклятой мобилы? – побледнел Стеклов.

– Не только я, но и Алька. Режется как миленькая. И другие сетевые партнёры.

– Ты нашёл сетевых партнёров? – выпучился Гласс.

– Нашёл. И могу им тебя рекомендовать, хотя не уверен, что они согласятся. Игра-то действительно крутая. Не для всех.

– Ты же говоришь, Алька в неё режется. Что я, хуже девчонки?

– Ну, смотри не подведи. Завтра сообщу тебе решение команды.

* * *

– Иди сюда, – позвала Альку мама. – Вот что написано о Бальдре: «Он лучше всех, и его все прославляют. Так он прекрасен лицом и так светел, что исходит от него сияние».

– Мамочка, я читала то, что написано! Мне интересно знать твоё мнение!

– Ну, если я правильно понимаю, на Бальдре держался мир асов. После его смерти начались распри, междоусобные войны, а затем внешняя война привела ко всеобщему концу. Я думаю, что Бальдр – избранник.

У Альки в голове всё мгновенно сложилось!

В этот момент раздался Лёшкин звонок.

– Радуйся, сестрёнка! Стеклов будет новым сетевым партнёром и заменит тебя на вахте.

– Ты – гений! – восторженно запрыгала Алька.

– Ответственный, заме ть! – рассмеялся Лёшка.

– Между прочим, я сделала открытие. Ты – избранник!

– Что-то новенькое! Раньше ты так не обзывалась.

– Мама перечитала «Младшую Эдду» и сказала, что Бальдр – избранник. Я с ней полностью согласна! Талисман отвёл тебе роль Бальдра не случайно, а потому, что ты сам – избранник!

– Логика железная! – хмыкнул ответственный гений. – Ну, а как насчёт тебя? Почему тебе досталась роль пророчицы? Ты можешь прозревать будущее или видишь прошлое? Мне кажется, это лучше умеет мадам Добрэн.

– Конечно, мадам Добрэн умеет это лучше. Но думаю, смысл моей роли не в том! Вёльва дала Фригг талисман для защиты Бальдра. Это самое важное из того, что она сделала в «Игре». Моя задача – беречь тебя!

Помолчав, Лёшка задумчиво заметил:

– Знаешь, что-то в твоих рассуждениях есть… Ведь именно ты вытащила меня из комы.

– Интересно, какую роль получит Стеклов?

– Сегодня дежурит Йа, завтра мадам Добрэн настроит смартфон на Гласса, и узнаем!

ЙА: ФРИГГ

Фригг отправилась к Железным горам, не сказав никому ни слова. Да и кому было говорить? Муж умчался по неотложному делу, даже не сообщив куда. Бальдр, терзаемый видениями, бродил бледной тенью. Остальных же посвящать в свои планы она не собиралась.

Железные горы находились на западе владений Одина, на самой границе, которую охраняли воины Хемдаля. Среди соратников царя Хемдаль был единственным, кому Фригг без колебаний доверила бы собственную жизнь. Он обладал безупречной репутацией, а как воин не имел себе равных. Может, Тор и был сильнее, но мечом Хемдаль владел лучше, а его быстрота и неутомимость намного превосходили человеческие возможности. Спал Хемдаль меньше птички и при этом чувствовал себя бодрым. Слышал, как растёт шерсть на овцах, видел ночью не хуже, чем днём. Этими способностями его наделили девять приёмных матерей. Как и Фригг, Хемдаль был найдёнышем и так полюбился подобравшим его вёльвам, что, вопреки обычаю, они оставили мальчика у себя и решились расстаться с воспитанником, лишь когда у того стал ломаться голос. Хемдаля называли многими прозвищами. И Сыном девяти сестёр, и Круторогим за форму золотого шлема, и Белым асом из-за цвета доспехов, и Стражем, и Хозяином Химинбьёрга… Помимо других даров, девять сестёр вручили приёмному сыну чудесный рог, слышимый во всех трёх мирах, и жеребца по имени Золотая Чёлка, который перелетал через пропасти, словно птица.

Гарцуя на Золотой Чёлке, Хемдаль в знаменитом золотом шлеме и ослепительных доспехах встретил Фригг возле моста, перекинутого в месте сужения через пропасть. Мост служил въездом в крепость Химинбьёрг. Поприветствовав царицу, Хемдаль обеспокоенно спросил:

– Госпожа, всё ли благополучно в Асгарде? Почему ты без супруга? Что вынудило тебя в одиночку путешествовать по приграничным землям в костюме валькирии?

– В Асгарде всё в порядке. Один в отъезде, ты же знаешь, ему не сидится дома. Костюм валькирии удобен для путешествий, а мне пришлось проделать немалый путь. Я направляюсь к Железной горе, и ты меня туда проводишь.

– Зачем тебе к Железной горе, Фригг?

– Дело, которое меня привело, связано с Бальдром.

Хемдаль встревожился:

– Что случилось с Бальдром, Госпожа?

Вспомнив, как посмеялся Локи, узнав о её желании уберечь сына от всего на свете, Фригг сейчас же пожалела о сказанном и поспешила пресечь дальнейшие расспросы:

– Больше ни о чём не спрашивай, Хемдаль! Цель моей поездки тебя не касается! Утром ты меня проводишь к Железной горе и оставишь, в Химинбьёрг я вернусь сама.

– Что?! Оставить тебя одну у Железной горы?! Даже речи быть не может!

Царица нахмурилась:

– Это не просьба, Хемдаль, а приказ!

Губы Хозяина Химинбьёрга упрямо сжались.

– Мой ответ: «Нет».

Изменив тактику, Фригг сказала мягче:

– Ценю твою заботу, но не волнуйся. Не только тебя одарили девять сестёр, я тоже получила кое-что в дар от своей вёльвы. Оберег, который она дала мне, надёжнее эскорта воинов. С ним мне ничего не грозит!

* * *

Ночь царица провела в Химинбьёрге, а с первыми лучами в сопровождении Хемдаля двинулась к Железной горе. Фригг старалась запоминать путь, но в этом не было необходимости – нахоженная рудокопами тропа просматривалась чётко. Предгорья густо поросли елями, тёмными и неприветливыми. В честь горы этот лес называли Железным.

Всю дорогу Хемдаль не прекращал попыток отговорить свою спу тницу:

– Ты не знаешь этих мест, Фригг! Железная гора соседствует с землями великанов, в лесу водятся не только волки, но и кое-кто похуже! Я не собираюсь выведывать твою тайну и мешать тебе заниматься делом, которое ты задумала. Позволь лишь охранять тебя!

Всадники миновали Железный лес. До перевала, за которым начинался спуск к Железной горе, было рукой подать, и Фригг придержала своего коня:

– Дальше можешь не провожать, Хемдаль, до перевала я доберусь сама. Возвращайся в крепость.

– Я не оставлю тебя, Госпожа!

Да как он смеет ей перечить?! Царица грозно свела брови. Однако Хемдаль не поддавался на давление, Фригг поняла, что гневом ничего не достигнет. Сына девяти сестёр можно лишь убедить!

– Скажи, Хемдаль, гвардейцы Химинбьёрга хотя бы раз нарушали твои приказы? Приведи пример, когда кто-либо из них счёл, что осведомлён лучше, чем ты, и на этом основании не подчинился тебе.

Хозяин Химинбьёрга не нашёлся что ответить.

– Теперь оставь меня одну! Это приказ!

Хемдаль мрачно поклонился:

– Когда ты планируешь вернуться в крепость, Госпожа?

– Завтра.

* * *

Всадника в рогатом шлеме и белой кольчуге Фригг провожала взглядом до тех пор, пока тот не скрылся из виду. Не совершила ли она ошибку, отослав Хемдаля? Впрочем, с ней талисман. Значит, беспокоиться не о чем!

Поднявшись к перевалу, Фригг спешилась, оставила жеребца пастись и направилась к каменистой площадке, с которой открывался вид на Железную гору. Облачённая в кожаные штаны, камзол и сапожки валькирии, в раздуваемом ветром плаще, царица застыла, слушая доносившийся снизу звон молоточков карликов-рудокопов и любуясь Железной горой. Металлические пласты, натекающие один на другой, сверкали на солнце множеством оттенков – от кармина[8]8
  Красный.


[Закрыть] до кобальта[9]9
  Синий.


[Закрыть]. Не в силах оторвать глаз от великолепия красок, Фригг думала, что поистине великий живописец потрудился над созданием этой картины!

Постепенно небо стало хмуриться, и краски потускнели. Только когда солнце окончательно скрылось в тучах, Фригг наконец очнулась. Собиралась гроза, следовало поторопиться. Из притороченного к поясу мешочка царица достала талисман и поднесла к глазу кристалл. Зрение на мгновение обрело необычайную ясность, словно тело горы приблизилось вплотную. Затем цвета и плотность ушли, гора сделалась полупрозрачной, ледяной и незаметно вобрала в себя женщину. Вихри бесчисленных синих огней завертелись вокруг в бешеном танце, и Фригг, забыв, кто она, слилась с танцующими огнями.

К действительности её вернул оглушающий громовой раскат. Едва придя в себя, Фригг закричала:

– Я обращаюсь к тебе, Железная гора! Не причиняй вреда Бальдру! Не позволяй ни одному металлу, вынутому из твоих недр, ни одному изделию, изготовленному из него, навредить моему сыну! Слышишь меня?!

Молния ударила в металлический бок горы, как молот Тора в щит исполина. Гора дрогнула! От места, поражённого молнией, побежали искрящиеся изломы, будто трещины по хрупкому льду. Считать ли это знаком того, что мольба услышана?

Громыхнуло с такой силой, что у женщины подкосились колени. Поспешно спрятав талисман в холщовый мешочек, Фригг сунула его за пазуху и бросилась к полянке, на которой оставила своего рыжего любимца. Но того и след простыл. Испугавшись грозы, конь умчался неизвестно куда. Фригг едва успела нырнуть под густой еловый лапник, как сверху обрушилась лавина воды.

* * *

Одежда валькирий шилась из тщательно выделанных шкур жеребцов чёрной масти, отловленных из диких табунов. Только благодаря этому костюму и лапнику, Фригг к концу грозы не вымокла насквозь. Выбравшись из-под ели, она увидела, что мокрая хвоя покрыта градинами размером с ноготь. Разноцветная световая дуга изгибалась в прояснившемся небе. «Радуга – добрая примета», – возликовала царица. Знаки говорили, что ей удалось исполнить задуманное!

Фригг решила незамедлительно двигаться в Химинбьёрг. Правда, коня у неё теперь не было, но дорога шла под гору. К тому же близился праздник летнего солнцестояния – время самых длинных дней, и Фригг надеялась проделать большую часть пути до темноты. Но когда впереди замаячил частокол Железного леса, стали сгущаться сумерки.

Днём Железный лес совсем не показался Фригг пугающим. Тёмный и хмурый, как все еловые чащи, не более. Однако то было при свете солнца, и её сопровождал Страж этих земель, прекрасно знающий их. Теперь же она осталась без коня, без надёжного спутника, ночью и совершенно одна! Чёрные пики елей угрюмо наступали на дорогу, охватывая плотным кольцом. Фригг почти перестала различать, что впереди, и в который раз горько пожалела о своём глупом упрямстве. Хемдаль – не Лукавый! Он не стал бы насмехаться над её желанием оградить сына от неведомой угрозы. Следовало довериться Белому асу! Следовало послушать его и позволить ему остаться!

«У меня талисман! Мне ничего не страшно», – в десятый раз повторила себе царица и вскрикнула, пребольно налетев ногой пониже колена на что-то острое. Сучок торчал из ствола дерева, упавшего поперёк тропы. Странно… Днём никакие брёвна дорогу не преграждали. Наверное, дерево рухнуло во время грозы. Фригг наклонилась и вытянула перед собой руки, чтобы на ощупь определить размеры препятствия. Ствол упавшего дерева был облит чем-то вязким! Женщина с отвращением отдёрнулась, но не тут-то было. Ладони приклеились! Сомнений не оставалось: дерево оказалось на пути не случайно, кто-то подстроил ловушку! «В этом лесу водятся не только волки, но и кое-кто похуже», – вспомнились слова Хемдаля, и Фригг похолодела. Всматриваясь в окружающий мрак, она чувствовала, как нарастают страх и отчаяние. Вот вам и гордая Госпожа! Попала в западню, как муха в паутину! Без рук она не сумеет воспользоваться талисманом! Сзади почудился шорох. Хрустнула ветка. Фригг рванулась что было силы, оставляя клейкому бревну кожу ладоней, а в следующий момент увесистый удар по затылку поверг её в небытиё.

ГЛАСС: АНБÓДА

Анбода с удовольствием рассматривала добычу. Эта валькирия, безусловно, будет на вкус нежнее жилистых карликов-рудокопов, попадавших в её ловушки. Сильна, однако, дева! К чужой силе великанша относилась с почтением. Сильная духом пища прибавляла мощи её колдовскому искусству, трусливая только брюхо тешила. Валькирия обещала и то и другое. Интересно, чего эта девица забыла ночью в Железном лесу? Анбоде пришла мысль, что добыча может послужить не только вкусной и полезной пищей, но и отличным развлечением.

Правда, мать учила Анбоду не вести беседы с говорящей едой. И была права! Великанша вздохнула, вспомнив, как много лет назад попал в её ловушку один сладкоречивый ас. Вопреки материнским наставлениям, она тогда вступила в разговор, поддалась на его коварные речи и три года прожила с ним как с мужем. Не один чародейный секрет выведал у неё хитрый ас, троих детей родила она ему. Поначалу Анбода планировала закусить двумя близнецами и частенько облизывалась, кормя младенцев грудью, дожидаясь, когда те обрастут жирком. Но муж не спускал с детей глаз, стерёг их, не давая Анбоде возможности оставаться наедине с мальчиками. На исходе третьего года великанша родила дочь с белой кожей и багровым родимым пятном в пол-лица. И твёрдо решила, что уж этим страшилищем непременно полакомится! Увы, не удалось.

Любопытный муж всё выспрашивал у Анбоды, каково рожать. Когда ей надоели его приставания, колдунья сказала в сердцах, что если он так жаждет, то может сам стать матерью. Главное, правильно провести обряд «нового рождения». Ас чрезвычайно заинтересовался и предложил провести обряд на их новорождённой дочери. Анбода не возражала, надеясь, что, когда ас должен будет уронить ребёнка между ног, имитируя роды, злополучная девчонка свернёт себе шею и пойдёт ей на ужин. Но муж провёл обряд без единой погрешности и проявил обезьянью ловкость, успев подхватить младенца. Той же ночью коварный муж навсегда покинул пещеру Анбоды, прихватив с собой малышку. Великанша бросилась в погоню, однако асу удалось уйти. Анбода так рассвирепела, что собралась в тот же вечер сожрать сыновей. Но передумала. «Нет, я не буду вас есть, – кусая губы, приговаривала колдунья. – Лучше я взращу вас в ненависти к асам, с единственной мечтой в сердце уничтожить их всех! Вы, мальчики, отомстите за моё унижение».

Когда сыновья подросли, она провела обряд распознавания скрытой сущности и дала им имена. Одного, имевшего сущность Волка, назвала Фенриром; другого, с сущностью Змея, Ермунгáндом. Внешностью близнецы пошли в неё – были смуглы, высоки и красивы. От отца же унаследовали пытливый ум. Пять лет назад Ермунганд отправился странствовать. Фенрир остался с матерью и был всецело предан Анбоде. Они охотились на пару и редкий день, когда не лакомились человечиной. До тех пор, пока в Химинбьёрге не поселился ужасный ас в золотом шлеме.

Соседство Круторогого вынудило Анбоду научиться осторожности. Вёльвы, развившие у Хемдаля волчье чутьё, слух рыси и зрение коршуна, сделали его чрезвычайно опасным. Когда карлики-рудокопы пожаловались Хозяину Химинбьёрга на регулярное исчезновение собратьев по молотку, тот устроил охоту на людоедов, выследил и схватил Фенрира. Самой Анбоде чудом удалось скрыться. Никогда великанша никого не боялась, а тут впервые почувствовала страх. Колдунья призвала на помощь волчью стаю, с которой часто охотился Фенрир, и сумела освободить сына. Но после этого случая им пришлось надолго затаиться, чтобы не привлекать к себе внимание Хемдаля.

Вот и нынче Фенрир отправился на охоту совсем в другую сторону, Анбода же решила попытать счастье на тропе рудокопов. И какая удача, что в ловушку попала заблудшая валькирия! До сих пор Фенриру не доводилось пробовать женского мяса, и Анбода представляла, как сын будет наслаждаться деликатесом. Великанша и сама не поняла, когда стала испытывать к Фенриру что-то вроде нежности и некое подобие признательности к беглому супругу за то, что не позволил тронуть детей. Интересно, какова ныне дочь?

Размышляя так, Анбода раздевала свою добычу. Стянула с валькирии мокрые сапоги, сняла влажный плащ и принялась расшнуровывать камзол. Распустив шнуровку на груди, обнаружила холщовый мешочек с каким-то предметом. С любопытством открыла мешочек и достала из него кулон. Ого! Анбода происходила из рода Чёрного Главы – самого могущественного чародея древности. Мать с детства обучала её распознавать силу волшебных вещей. С такой магической мощью Анбода сталкивалась впервые! Кристалл властно требовал посмотреть сквозь него. Однако колдунья решила, что нельзя позволять этой вещи брать над собой верх. Убрала находку в холщовый мешочек, положила его в тайник и продолжила раздевать валькирию.

Что-то с этой девицей обстояло не так! Во-первых, не будет валькирия шляться ночью по Железному лесу, нечего ей делать в лесу. Во-вторых, ни одной из жертв Анбоды не удавалось оторваться от заговорённого клея. В-третьих, у простой валькирии не может быть магического предмета такой силы!

* * *

С первым лучом солнца вернулся с охоты Фенрир.

– Что за странный запах, мама? – нахмурился сын.

Стараясь не выдать ликования, Анбода небрежно кивнула в угол пещеры, где валялась бесчувственная валькирия, прикрытая шкурой барса. Некоторое время Волк рассматривал женщину, затем повернулся к матери:

– Где ты охотилась, мама?

– На тропе рудокопов.

– Мы же решили, что охотиться на тропе слишком рискованно!

– Но, сынок, прошло уже столько времени. И потом, вряд ли кто-то хватится одинокой валькирии.

– Эта женщина – валькирия? – ещё сильнее встревожился Фенрир. – Мы должны немедленно избавиться от неё! С самого перевала я чувствовал её цветочный запах. Любой, обладающий более-менее чутким нюхом, легко возьмёт её след, который приведёт к нам.

– Ну и добро пожаловать, – усмехнулась Анбода. – Мы рады гостям!

– Не всем гостям, мама! Мне совершенно не хочется, чтобы к нам на огонёк заглянул спутник этой женщины.

– Она была одна!

– Ты ошибаешься! В этот раз я не брал на охоту Желтоглазого, и волк видел, как вчера днём по тропе рудокопов в сторону Железной горы двигались двое верховых. На одном был знакомый тебе рогатый шлем. Второй всадник – женщина, одетая валькирией. Хемдаль оставил её на перевале, ведущем к Железной горе, потому что женщина приказала покинуть её. Понимаешь, мама?! Какая-то валькирия приказала Хозяину Химинбьёрга! И он повиновался, хотя с большой неохотой. И ещё Желтоглазый видел, как в начале грозы в сторону Химинбьёрга промчался конь без всадницы. А ночью на той же тропе женщина в костюме валькирии влипла в твой заговорённый клей. И если сопоставить всё это, мама, то даю голову на отсечение, что из крепости сюда уже мчится отряд во главе с Круторогим! А нюх у него, как ты знаешь, не хуже моего. Так что немедленно одевай эту женщину, и я отнесу её на перевал. Ты же как можно быстрее убери с тропы свою ловушку.

* * *

Едва Анбода очистила тропу от бревна с заговорённым клеем, послышалось приближение всадников. Великанша затаилась в непролазном еловом лапнике, не спуская глаз с тропы. Вскоре появился конный отряд.

– Стойте! – властно приказал Хемдаль и спрыгнул с коня.

Анбода боялась дышать. Хорошо, что кони, в отличие от молчаливых людей, фыркали, прядали ушами, переминались с ноги на ногу. Хорошо, что пели птицы. Хорошо, что ветер дул со стороны Круторогого.

– Я уверен, что ночью Госпожа была здесь, – сообщил Хемдаль спутникам и подозвал всадника с секирой.

Тот спешился, в два счёта срубил нижние ветви и сделал на стволе крестообразную метку.

– Позже мы внимательней осмотрим этот участок. Что-то тут не так!

– Железный лес всегда был гиблым местом, господин, – согласился воин с секирой.

– Как же ты оставил Фригг одну, Круторогий? – услышала Анбода чей-то укоризненный вопрос.

– Не могу себе простить, – мрачно ответил Хемдаль. – Госпожа настаивала, чтобы я покинул её.

– Как ты оправдаешься перед царём, если с его женой что-то случится?

– Я найду её, Браги, не сомневайся!

Хемдаль вскочил в седло и поднёс к губам рог, слышимый во всех мирах.

С хриплым карканьем сорвались с елей вороны, заскрипели стволы, зашевелились ветви. Забились в истерике кони, дрогнули руки всадников, державшие поводья. Переглянулись на небесах светлые альвы, оторвались от работы искусные подгорные гномы, затрепетали тени в нижнем мире. Далеко на юго-востоке замер с поднятой секирой Ермунганд. На перевале, ведущем к Железной горе, женщина в костюме валькирии открыла глаза.

* * *

Когда стихли звуки копыт, Анбода выбралась из лапника и поспешила в пещеру. Нужно уносить ноги! Покинуть родные края следовало незамедлительно. После того как Хемдаль протрубил в рог, асы не дадут им житья! Когда появился Фенрир, Анбода уже заканчивала собирать пожитки.

– Ну что, я был пра в? – невесело спросил Волк. – Только я не думал, что из-за этой женщины асы устроят светопреставление. Рог Хемдаля ты, верно, слышала?

– Да, сынок. Пробрал до самых печёнок.

– Ты приказала Змею возвращаться, когда протрубит Хемдаль. Почему?

– Потому что этот звук означает, что для асов наступили не лучшие времена. Я хотела, чтобы твой брат вернулся в удачный момент и вы объединили свои силы, дабы привести славу асов к закату.

– Сейчас мы вынуждены бежать, потому что у асов не лучшие времена? – усмехнулся Фенрир.

– Не всё так просто, сынок! Мы вынуждены бежать, потому что Хемдаль достанет нас после того, что случилось с его спутницей. Она тебя видела?

– Нет, валькирия не очнулась.

– Эта женщина – не валькирия.

– А кто?

– Жена Одина, царя асов.

Фенрир присвистнул:

– Ты права, мама, теперь здесь житья нам не будет. Но зачем в наши края пожаловала царица асов?

– Тут кроется тайна, сынок! Не знаю, каким колдовством эта женщина занималась на перевале, но она явно не хотела иметь свидетелей.

– Почему ты думаешь, будто жена Одина занималась колдовством?

– Потому что при ней было вот это!

Анбода достала из-за пазухи холщовый мешочек.

ЛЁШКА: БАЛЬДР

Казалось, звук пришёл не извне, а изнутри. Словно каждый орган тела издал долгую низкую вибрацию. Бальдр оторвал лицо от земли и провёл по нему ладонью, стряхивая мелкие камушки, впившиеся в кожу. После того как он рухнул лицом на камни, должны были появиться ссадины и боль. Однако их не ощущалось. Бальдр выпрямился, прикинул расстояние до крутого склона, по которому карабкался. Затем сделал три размашистых скачка и бросился головой вниз, словно прыгал в воду.

Склон кувыркал его, подбрасывал и, наконец, швырнул на острый валун. Юноша застыл в изломанной позе и прислушался к ощущениям. Хребет валуна упёрся ему в спину, но боли не чувствовалось совершенно. Бальдр мечтал о ней! Мечтал, чтобы физическая боль помогла ему забыть о боли иного происхождения, которую и болью-то трудно назвать, потому что нигде не режет, не колит, не саднит. Просто не получается дышать, будто на груди лежит валун такого же размера, как тот, на который он упал. Бальдр сполз с камня, осмотрел свои руки, ощупал лицо. Ни царапины! Локи открыл ему план Фригг уберечь сына «от всего на свете» и при встречах всякий раз насмешливо спрашивал: «Ну, как? Госпожа уже сделала тебя неуязвимым?» – «Пока не было случая выяснить», – отговаривался Бальдр.

Вот и выяснил! Задрав голову к небу, он испустил вопль отчаяния. Ему ответило грозное рычание, а вслед за тем на голову посыпалась галька и упала тень. Громадный медведь, чей покой он нарушил воплем, навис, подобно грозовой туче. Юноша не отводил взгляда от зверя, пока тот, беспрерывно рыча, грузно спускался к нему. Закончив спуск, медведь оторвал от земли передние лапы, угрожающе развёл их, демонстрируя смертоносные когти, и начал наступать. Зверь был вдвое выше Бальдра и раз в семь массивней. Приблизившись почти вплотную, медведь оскалил пасть, заревел и замолотил лапами в воздухе. Сцена продолжалась довольно долго, пока зверю не надоело заниматься запугиванием. Опустившись на передние лапы, медведь презрительно повернулся задом и вразвалку двинулся прочь. Перед тем как начать подъём, обернулся и проревел последнюю угрозу.

Встреча с медведем изменила внутреннее состояние Бальдра. Видимо, ему требовались не сочувственные слова, а яростный рёв и хорошая трёпка. Он словно встряхнулся, посмотрел на себя со стороны, и от этого стороннего взгляда сыну Одина стало нестерпимо стыдно. Как мог он оказаться таким слабаком, чтобы биться головой о камни?! Чего он таким образом собирался достичь?! Убиться и не испытывать терзаний?! Из-за чего ты так терзаешься, Бальдр? Из-за того, что мир не соответствует твоим иллюзорным представлениям? Если не хочешь отказаться от иллюзий, попробуй изменить мир! Можешь ли ты хоть что-то изменить?!

Юноша даже вздрогнул. Кажется, его мысли начали обретать новое направление! Он поднял глаза к небу – с запада надвигались тяжёлые тучи, предвестники близкой грозы. Бальдр поспешил туда, где оставил Серебристого, надеясь выбраться из предгорий до начала ливня. За себя он не опасался, но вряд ли его неуязвимость распространялась на коня.

* * *

Гроза свирепствовала вовсю. Хлёсткие струи заливали глаза, грохот раскалывал небеса, исполосованные молниями. Конь мчался по хорошо знакомой дороге, вдоль поросших дубами холмов. Вдруг Бальдру показалось, что молния высветила рядом с одним из деревьев человеческую фигурку. Громкий оклик хозяина и сила натянутых поводьев заставили Серебристого встать на дыбы. Спрыгнув, юноша бросился к скорчившемуся человеку. Ещё одна молния ударила в дуб, расщепив дерево вдоль ствола. Левая часть вспыхнула свечой, правая начала рушиться.