Текст книги "Игра Первых"

– Колхой… – пробормотала француженка, когда девочка закончила. – Я знала, что кактус – уникальное растение и, возможно, этот экземпляр последний на земле. Ко мне он попал случайно, и я слышала о нём лишь легенду. В ней действительно говорилось, что кактус сто лет вынашивает бутон, который затем превращается в цветок, не увядающий на протяжении последующих ста лет. О том, что цветок способен испускать свет, я ничего не знала. Просто фантастика! А твой сон очень интересен. И часто тебе снится такое?

Алька призналась, что нет. Обычно ей снились какие-то яркие впечатления дня, забавно переплетённые между собой, но в целом совершенно заурядные.

– Может, ты что-то похожее прочитала недавно, увидела по телевизору или в кино?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Значит, живая память, – сделала непонятный вывод мадам Добрэн. – Возможно, однажды тебе будет известно о Колхое намного больше, чем мне.

Подобное предположение показалось Альке немыслимым.

– Как я могу знать больше? Ведь вы волшебница! – вырвалось у неё.

Мадам Добрэн удивилась:

– Ты считаешь меня волшебницей? Жаль огорчать тебя, милая, но это не так.

Алька готова была расплакаться от разочарования.

– Я не волшебница, – повторила француженка, – но это не значит, что в мире нет ничего волшебного. Ты помнишь талисман?

Девочка кивнула. Ещё бы!

– Всё это время я собирала информацию о нём и кое-что узнала. В частности, благодаря одному своему волшебному свойству. Оно называется «живая память», об этом мы поговорим завтра. Сейчас уже поздно.

Уговорившись встретиться в том же месте и в то же время, они простились.

* * *

Тётя Липа была весьма разгневана поздним возвращением племянницы. Но поток её возмущения не успел излиться на Алькину голову, потому что девочка неожиданно спросила:

– Тётя Липа, что, по-вашему, объединяет брата и сестру? Какое сильное совместное переживание было у вас с папой в детстве? Расскажите, пожалуйста, для меня это очень важно.

Тётя Липа молча прошествовала на кухню, поставила перед Алькой тарелку с гречневой кашей и грузно опустилась на стул напротив. Опасливо косясь на своего врага, в кухню бесшумно прокралась Лишайка и бочком подобралась к мисочке с кормом. Тётя не отреагировала, погрузившись в воспоминания. Наконец после продолжительной паузы заговорила:

– Ему тогда лет двенадцать было, как тебе сейчас. Родители отсутствовали – в командировках всё время пропадали. Помню, я обед разогревала, а он со своим дружком заходит да за дружка держится. Вся штанина левая пропиталась кровью, а в ноге дыра. На карусели, объясняет, поранился. Я в «скорую» звонить, а мне отвечают, езжайте своим ходом в травмпункт. Пока мы добирались, он всё меня подбадривал, а сам уже бледный как смерть: крови-то много потерял…

Тётя Липа помолчала, перебирая воспоминания, и продолжила:

– И ещё был случай, когда тонул он на моих глазах. С приятелем на спор решил стремнину переплыть, а плавать тогда толком не умел и как раз посерёдке пошёл под воду. Возле берега в лодке сидели рыбаки, стали мотор заводить. Я в воду к нему на помощь бросилась, и моё платье под мотор лодки попало. Рыбаки мотор отключили, погребли к нему на веслах. Только я всё же первая успела.

Алька поразилась речи тёти Липы. Говорила не взрослая женщина, привыкшая всех поучать, а девчонка, насмерть перепуганная за младшего братишку. Вскочив, Алька бросилась к тётушке на шею.

– Какая вы замечательная, тётя Липа, – всхлипывала девочка, – я вас правда очень люблю! И папа очень любит!

Тётя Липа судорожно прижимала племянницу к своей обширной груди и тоже шмыгала носом.

– Полно, детка, полно. – Чтобы не дать чувствам взять над собой верх, тётя Липа оглянулась на кошку: – А тебе, бестия, чего положить? С курицей пакетик или с печёнкой?

Этой ночью Лишайка снова устроилась в Алькиной постели. Но уже не из соображений безопасности (чутьё подсказывало, что враг отныне превратился в подателя пищи и более ничем не грозит), а из простого удовольствия. Приятно засыпать рядом с тем, кто тебя обнимает и ласково почёсывает, и кошка отвечала благодарным урчанием, которое убаюкивало Альку.

«Всё-таки мадам Добрэн – самая настоящая волшебница, сколько бы ни отнекивалась! Не успела приехать, как все проблемы стали разрешаться сами собой», – думала девочка, погружаясь в сон.

* * *

О! Это был фантастический сон! Алька парила, словно птица, а под ней проплывали горные хребты, хвойные леса, пастбища… Девочку-птицу не покидало ощущение, что она движется в какое-то определённое место, описывая всё более узкие круги, которые должны сомкнуться в одной точке. Вот здесь! Движение прекратилось, и она зависла над вершиной холма.

Круглую, выложенную каменными плитами площадку окружали кольцом старые сосны, их высокие и ровные стволы в закатных лучах сияли червонным золотом. Круто вниз сбегали широкие белые ступени, а в центре площадки застыло изваяние. Алька-птица снизилась, чтобы лучше его рассмотреть.

Странное впечатление производила статуя, и веяло от неё чем-то нечеловеческим. Две фигуры со сросшимися, как у сиамских близнецов, спинами смотрели в противоположные стороны. Одна, выполненная из полупрозрачного материала золотистого оттенка, словно светилась изнутри. По мере движения, что вправо, что влево, цвет темнел, утрачивал прозрачность и становился аспидно-чёрным. Помимо сросшихся спин, близнецы имели общую руку, обращённую в сторону ступеней. Вторая рука светлой половины была простёрта вперёд, пальцы сложены в благословляющем жесте. Рука чёрной половины, согнутая в локте, казалось, пыталась кого-то схватить и вдавить в землю. Лица близнецов имели одинаковые черты, но как же они отличались! Улыбающийся лик светлого дышал покоем и умиротворением, гримаса чёрного заставляла цепенеть.

Вокруг изваяния зависла плотная тишина, не нарушаемая ни птичьим гомоном, ни шумом ветвей. Но вскоре откуда-то снизу послышались слабые звуки шагов. Девочка-птица воспарила повыше. Вот показались два человека, медленно взбирающиеся по высоким каменным ступеням. Глубокий старец, обессиленный долгим подъёмом, и молоденькая девушка, на которую он опирался. Старик неподвижно замер на краю площадки, с трудом переводя хриплое дыхание. Девушка тоже немного передохнула, потом почтительно отпустила локоть своего спутника и осторожно приблизилась к изваянию. Низко склонившись перед сросшейся рукой, произнесла:

– О, Ашмар, величайший из богов, благослови мой скромный дар!

С этими словами, девушка сняла одно из ожерелий, во множестве нанизанных на её стройную шейку, и надела на кисть божества. Едва отдёрнула руку, как ожерелье затрещало синими искрами и бесследно исчезло.

Явно через силу, девушка стала обходить статую и остановилась перед чёрной фигурой. Не глядя на устрашающий лик, сняла самые длинные янтарные бусы, поспешно накинула их на хищную длань и прошептала:

– Прими мой скромный дар, могущественный Хунгар, и отврати свой гнев!

Янтарные капли зашипели, потекли расплавленной смолой и превратились в чёрный пар. Девушка поспешила продолжить обход. Остановившись перед светлым божеством, подняла голову, лицо её мгновенно прояснилось.

– О, Аллар, несущий свет! С любовью подношу тебе мой скромный дар и прошу твоей милости!

Украсив пальцы бога ожерельем, девушка преклонила колени и залюбовалась улыбкой Аллара. Бусинки начали понемногу светлеть, а затем вспыхнули, словно яркие звёзды.

Девушка вернулась к спутнику, наблюдавшему за её ритуалом. Знаком старик приказал ей оставаться на месте и двинулся к изваянию. Встав напротив сросшейся руки, выпрямился и произнёс неожиданно сильным и звучным голосом:

 
Не сердолик и не янтарь,
Великий и чудесный дар
Приносит ныне на алтарь
Смиренный твой слуга…
 

Старец запнулся и резко выбросил вперёд руку: на цепочке покачивался кулон! В золоте оправы – прозрачный кристалл, схожий по оттенку с морской водой на мелководье в солнечный день. Время шло, старик молчал. Неожиданно он воскликнул: «Аллар», метнулся к светлому богу и повесил талисман на его пальцы.

Ничего не произошло, только тишина стала совершенно непереносимой. Старик с пронзительной мольбой вглядывался в улыбающийся лик. Вдруг чёрная фигура зашевелилась в нечеловеческих усилиях оторваться от светлой половины. Раздался страшный хруст, и вдоль сросшейся спины и руки пошли разломы, пронизанные синими сполохами. Камни, из которых была выложена площадка, завибрировали и стали трескаться. Корабельные сосны ломались, как сухие тростинки. И над этим хаосом яростно гремело:

– Отдай амулет Хунгару!

Цепочка на пальцах светлого бога разорвалась, словно кто-то с силой дёрнул кулон. Талисман упал на трескающуюся плиту. Из ближайшей трещины вырвалась струя багрового пламени, и тело старика превратилось в пылающий факел.

* * *

Вырвавшись из кошмара, которым неожиданно завершился такой интересный сон, Алька некоторое время слышала лишь частые удары своего сердца. Постепенно до неё начали доноситься будничные звуки наступившего утра. Явилась Лишайка и начала мурлыкать с энтузиазмом, не оставлявшим сомнений в готовности кошки позавтракать. Правда, тётя Липа, перед тем как уйти на работу, её покормила, но Лишайка ничего не имела против второго завтрака. Солнечные лучи проникали сквозь задёрнутые шторы, за окном весело чирикали воробьи, во дворе взывала к хозяину сигнализация какой-то чересчур чувствительной машины. Царила милая, привычная суета, но Алькины чувства пребывали не здесь, а на загадочном холме, рядом с изваянием богов и… талисманом!

После школы девочка поспешила на встречу с мадам Добрэн, та предложила прогуляться. Солнечный день плавно переходил в сумерки, насыщенные особой весенней синевой и свежестью.

– Я собиралась рассказать тебе о живой памяти, – начала мадам Добрэн. – Память – преинтересная штука! Года в два ты наверняка помнила погремушку, с которой играла в семь месяцев. А сейчас помнишь?

Алька попыталась вспомнить. Разумеется, у нее ничего не вышло.

– Чем старше ты становишься, тем сильнее сдвигается граница твоей памяти. Люди помнят, что было вчера, могут восстановить события месячной давности. Но чем дальше от того, что называется «сейчас», тем более смутными становятся очертания их собственной жизни. Мгновения, составлявшие годы и десятилетия, исчезают в тумане забвения. Однако в этом тумане есть яркие точки – события, которые, несмотря на свою удалённость, могут представать так же явственно, как сейчас, и проживаться заново во всей полноте ощущений.

Алька, чьи мысли продолжали вращаться вокруг младенчества, сообщила:

– Мама рассказывала, что в девять месяцев я уверенно ходила, держась за её палец, но отпустить его боялась. Однажды мама открыла ящичек серванта. Мне стало так любопытно, что я, забыв о страхе, поковыляла к ящичку. И с тех пор стала ходить сама. Но я этого совсем не помню! Только с маминых слов.

– При желании и некотором навыке ты можешь вспомнить, как слегка покачивался пол, когда ты делала первые самостоятельные шаги. Вспомнить прикосновения своих пальцев к вожделенному ящичку и яркие предметы, которые в нём хранились.

Перед глазами девочки вдруг отчётливо возникли кружева, катушки с разноцветными нитками, блестящая тесьма…

– Теперь представь, что тебе может открываться живая память не только твоя, – продолжала мадам Добрэн. – Например, память твоей мамы или папы. Или неожиданно открывается живая память кого-то, кто жил задолго до нашего времени. Часто детей считают фантазёрами, но детские сообщения гораздо правдивее, чем полагают взрослые, поскольку в раннем возрасте многие способны воспринимать чужую живую память. И кошмары, которые снятся детям, не всегда связаны с проблемами пищеварения, как думают родители и врачи. Некоторые страшные сны являются живой памятью!

Вспомнив вчерашний сон, Алька вздрогнула. Мадам Добрэн решила, что стало слишком свежо, и предложила закончить прогулку.

– С годами живая память уходит. Иначе скопилось бы слишком много переживаний, связанных с прошлым, и слишком мало внимания уделялось бы настоящему и будущему. Но у некоторых людей живая память сохраняется и во взрослом возрасте.

Мадам Добрэн умолкла, задумавшись о чём-то. На следующий день француженка была занята и пообещала позвонить Альке в субботу утром.

Тётя Липа встретила племянницу в таком прекрасном расположении духа, в каком девочка её отродясь не видела.

– Завтра из-за границы прилетает мой одноклассник. Он пригласил меня поужинать в ресторан. Если я задержусь, тебе не будет очень страшно засыпать одной?

Алька заверила, что ничуть не страшно. Лёжа в кровати, она перебрала в уме события дня. Порадовалась за тётю Липу. Вспомнила рассказ мадам Добрэн о живой памяти. Затем Алькина мысль скакнула и перенеслась на три недели вперёд, когда она будет праздновать свой день рождения. Засыпая, девочка думала, что мама испечёт маковый рулет, придёт мадам Добрэн, начнёт рассказывать о… Под звонкое мурлыканье Лишайки и мягкое сияние Колхоя она провалилась в крепкий сон без сновидений.

Глава 4
Рискованное предприятие

На следующий день, как и предсказывали синоптики, погода испортилась. После уроков Лёшка, вместо того чтобы отправиться «стимулировать мозг», пригласил Альку в гости продемонстрировать профессиональный телеобъектив, купленный его папой. Пока ребята добирались до дома, девочка передала другу всё, что сказала мадам Добрэн насчёт ритуала братания. Подумав, Лёшка признал, что всеведущая иностранка права: брат из Альки действительно выйдет крайне посредственный, а сестра куда ни шло. Но чтобы они могли считаться назваными братом и сестрой, он должен вытащить подругу из какого-нибудь скверного переплёта, в который ей непременно следует угодить. Алька совершенно не стремилась попадать в «скверный переплёт», поэтому обрадовалась, когда Лёшка переключился на другую тему и взахлёб стал расписывать достоинства нового телеобъектива.

Получив в руки камеру, Алька с восторгом принялась рассматривать голубя, сидевшего на карнизе соседнего дома. Голубь выпячивал грудь, пытаясь привлечь внимание расположившейся рядом голубки, а та косилась на ухажёра одним глазком и отодвигалась от него, перебирая лапками. Голубиная парочка была видна как на ладони, словно находилась в двух шагах, а не за триста метров. Потом Алька настроила объектив на двух еле видимых прохожих и чуть не выронила камеру из рук.

– Осторожней! – испугался Лёшка. – Ты чего?! Увидела привидение?

– Это они… – Губы девочки задрожали.

– Ну-ка да й. – Лёшка выхватил у подруги камеру и навёл на объект. – И что особенного? Двое парней, которые ростом не вышли, зато вырядились! Замшевые курточки и кепи, пижонские зонты. А какое сходство! Небось однояйцовые близнецы. По-моему, они ругаются.

– Они всегда ругаются, – тоскливо согласилась Алька.

– Ты с ними знаком а? – у дивился Лёшка.

Алька так и не успела рассказать ему о коротышках и талисмане. Когда она вернулась из деревни, у Лёшки накопилось много собственных впечатлений. Конечно, его интересовали телепатические способности подруги, но Алька призналась, что утратила их, и, выразив короткое соболезнование, Лёшка больше не возвращался к этой теме.

– Ну, давай колись, чего ты так перепугалась?

– Несруки…

– Что тебе не с руки? – обалдел Лёшка. – Ты же без пяти минут моя названая сестра!

– Да не мне не с руки! Эти двое – братья Несруки. Фамилия у них такая или кличка. Помнишь старуху в лесу, из-за которой ты велик поломал? Никакая это была не старуха, а один из них! Второй тоже поблизости околачивался! Несруки меня преследовали, чтобы…

Алька вдруг замолчала.

– Если ты мне не доверяешь, то можешь и дальше играть в молчанку, – оскорбился Лёшка. – Только на меня в этом случае не рассчитывай!

И Алька рассказала всё от начала до конца. Лёшка восхищённо присвистывал, слушая, и изредка задавал наводящие вопросы. Особенно его заинтересовал талисман, позволяющий читать мысли.

– И ты отдала такую классную штуковину своей «волшебнице», ни словечком мне не обмолвившись?!

– Ты же ещё не вернулся, когда я нашла талисман, – оправдывалась Алька. – Поэтому я показала его мадам Добрэн, а она попросила никому о нём не рассказывать. Считала, что это опасно!

Лёшка презрительно сплюнул с балкона, давая понять, что уж его-то опасностями не запугаешь.

– И вот теперь вернулась мадам Добрэн, и опять появились Несруки, – упавшим голосом закончила рассказ Алька. – Наверное, снова начнут меня преследовать…

– Не паникуй! Я же обещал, что вытащу тебя из скверного переплёта! Дело яснее ясного. Они тебя похитят, упекут в подвал и начнут выпытывать, кому ты отдала талисман. Тут появлюсь я и…

– Что ты?! Они же гипнотизёры! Загипнотизируют тебя в два счёта, и будешь валяться как бесчувственное бревно.

– О воздействии на психику я не подумал. – Лёшка запустил пальцы в волосы. – Значит, им нельзя позволить тебя похитить!

– А как раз сегодня тётя Липа вернётся поздно, у неё свидание с одноклассником, – всхлипнула Алька.

– Может, переждёшь у нас до прихода своей тёти?

– Что ты! Если она вернётся и не застанет меня дома, с ней случится гиперкриз!

Тогда Лёшка позвонил маме, объяснил, что его подруга боится оставаться дома одна, и получил разрешение побыть в гостях до прихода Алиной тёти.

Передислоцировавшись, ребята приготовили бутерброды и перекусили. По Лёшкиной просьбе Алька повторила историю ещё раз, дополнив рассказом о живой памяти. Она уже собралась поведать другу о своём сне, как зазвонил городской телефон.

– Это мама!

Алька бросилась в коридор. Звонила не мама! Мужской голос торопливо произнёс: «Талисман в опасности», – и в трубке зазвучали короткие гудки.

Сердце у Альки упало. Лёшка предложил немедленно сообщить о звонке француженке, однако телефон мадам Добрэн был отключён. В десять тридцать вернулась оживлённая тётя Липа с роскошным букетом в руках, и Лёшка ушёл.

* * *

На другой день тётя разбудила Альку ни свет ни заря и сообщила, что они едут на дачу. Тётя Липа обожала свой сад и огород и строго следовала рекомендациям лунного календаря:

– По лунному календарю в этом году последние дни апреля и первые мая – самое подходящее время для посадки! Какая удача, что эти дни приходятся на выходные! Так что собирай вещички, мы должны успеть на двенадцатичасовую электричку. Я пока что съезжу к себе за рассадой!

Тётя умчалась так быстро, что Алька даже не успела спросить, как быть с Лишайкой. Пока девочка размышляла над этим вопросом, зазвонил телефон.

– Бонжюр, милая! Я тебя не разбудила? – приветливо спросила француженка.

– Мадам Добрэн! С вами ничего не случилось?!

– Тебя что-то встревожило?

Алька рассказала о появлении своих бывших преследователей и Лёшкином предположении, что Несруки собираются её похитить и выпытать, кому она передала талисман. Потом о таинственном звонке, сообщившем, что талисман в опасности. Когда девочка закончила, мадам Добрэн взволнованно воскликнула:

– Нам нужно встретиться как можно скорее!

– Не получится! Тётя Липа собирается на дачу, мы должны успеть на двенадцатичасовую электричку.

– Ты не против, если я составлю вам компанию? Вместе с твоим другом. Мы обставим дело следующим образом…

План француженки сработал безукоризненно! Когда вернулась тётя Липа, Алька сказала, что мадам Добрэн предлагала в выходные позаниматься с ней и Лёшей французским языком, используя уникальную методику с полным погружением. Тётя Липа ценила тягу к знаниям и слышала от родителей племянницы много восторженных отзывов о высокообразованной иностранке. Поэтому растерялась:

– А как же поездка на дачу? Я не могу тебя оставить одну на несколько дней.

– Мадам Добрэн готова поехать с нами, если вы не возражаете. Она предложила отвезти нас на машине. Мы нисколечко не помешаем вам! Ну, пожалуйста, ведь это уникальная возможность заниматься с носителем языка!

И тётя сдалась. Тот же аргумент подействовал и на Лёшкиных родителей. Тётя Липа их заверила, что дачный дом вполне просторен, неудобств от занятий ребятишек ей не будет, а упускать редкую возможность… В общем, Лёшку отпустили.

Ровно в двенадцать к подъезду подкатил белый джип. В него погрузили картонную коробку с рассадой, кошачью переноску с Лишайкой, закрытую корзину с Колхоем (кактус попросила взять с собой мадам Добрэн), рюкзачки Альки и Лёшки, и компания тронулась в путь. Добравшись до места, сначала обустраивались, обедали, потом тётя Липа устроила экскурсию по саду и огороду, затем Алька повела гостей осматривать окрестности. После ужина хозяйка занялась сортировкой рассады, а ребята и мадам Добрэн отправились в помещение, отведённое им для занятий.

Это была просторная комната с камином, обставленная диваном с множеством подушек, кушеткой и креслом. Пол покрывал плотный шерстяной ковёр с рисунками, позаимствованными из учебника геометрии: разноцветные треугольники, ромбики и окружности, вписанные друг в друга, на приятном кофейном фоне. Имелась в комнате дверь, выводившая прямо в сад.

Разожгли камин. Алька с Лёшкой устроились на ковре, обложившись диванными подушками, француженка в кресле напротив.

Мадам Добрэн начала рассказ:

– Я получила талисман при весьма трагических обстоятельствах. Не удивляйся, Аля, ты была не первой, кто отдал его мне. Точнее, он попал к тебе, после того как его у меня похитили Несруки.

– Вы же говорили, что талисман нельзя украсть, – изумлённо воскликнула девочка.

– Это правда, – подтвердила мадам Добрэн. – Несруки были моими помощниками, и я сама настроила на них кристалл. А братцы прикарманили кулон и скрылись. Потом спрятали его на твоём балконе, затем ты отдала талисман мне. Я не стала открывать тебе всё это сразу, потому что мне самой в то время многое было непонятно. Но давайте обо всём по порядку.

С раннего детства меня преследовали виде́ния. Сначала родители считали их обычными кошмарами, когда приступы участились, обратились к врачам. В одной из клиник, где я проходила обследование, работал старенький доктор. Подробно расспросив меня о видениях, он пришёл к выводу, что это не фантазии, а обрывки чужих жизней. Он-то и рассказал мне о живой памяти и посоветовал учиться управлять своим даром. Поначалу это казалось невозможным, однако со временем мне стало удаваться вызывать видения и блокировать их появление по собственному желанию. Правда, управление сводилось лишь к тому, что я научилась включать и выключать дар. А уж куда он меня забросит, фрагмент чьей жизни приоткроет, на это влиять не получалось. Пока ко мне в руки не попал талисман.

Путешествуя по живой памяти, я видела события, относящиеся к разным эпохам, и увлеклась историей и археологией. Однажды меня пригласили в экспедицию, которой руководил известный профессор, мечтавший найти следы цивилизации, исчезнувшей из-за природных катаклизмов. С самого начала нам необыкновенно везло. Прибыв на место, выбранное для раскопок, уже через месяц работ мы наткнулись на древнее захоронение. Украшения, обнаруженные в нём, заставили нас онеметь от восторга.

Мы упаковывали находки, чтобы отправить их в институт для дальнейшей экспертизы, профессор намеревался продолжать работы. Но нас оповестили, что в районе раскопок наблюдается повышенная сейсмическая активность и два ближайших населённых пункта пострадали от сильных землетрясений. Нужно было сворачиваться без промедлений. Пока рабочие разбирали лагерь, профессор предложил мне в последний раз обойти окрестности. Его не оставляла мысль, что поблизости от захоронения должно находиться святилище исчезнувшего народа. Мы направились к одному из холмов. Внезапно мне показалось, что метрах в тридцати от нас мелькнула чья-то тень и скрылась за валуном. Я вскрикнула, схватила профессора за рукав, и в тот же миг землю под нашими ногами тряхнуло.

– Быстро возвращаемся! – крикнул профессор.

Мы поспешили обратно, и тут я услышала звук. Обернувшись, увидела валун, который нёсся на нас. И вновь мелькнула тень. Теперь я была уверена, что она принадлежит очень высокому человеку.

Земля снова вздрогнула, профессор споткнулся и упал. Прямо на него, набирая скорость, катился валун. Я схватила профессора за руки и изо всех сил дёрнула в сторону, но другой камень сшиб меня с ног. Когда я пришла в себя, профессор лежал без чувств – обе его ступни были раздавлены. Через некоторое время он открыл глаза. «Уходи, – прошептал мне профессор и, стиснув зубы, достал из кармана куртки небольшой замшевый мешочек. – Я хочу, чтобы отныне этой вещью владела ты». Спрятав мешочек в рюкзак, я попыталась связаться с лагерем по рации, никто не отвечал. Тогда я побежала за помощью. Как ни чудовищно было оставлять профессора, но другого выхода я просто не видела. А когда вернулась с людьми и носилками, он уже не дышал.

Мадам Добрэн замолчала – воспоминание об ужасном происшествии давалось ей нелегко.

– Прошло несколько лет, прежде чем я решилась посмотреть на дар профессора. Все эти годы меня преследовала гримаса ужаса, застывшая на его мёртвом лице. Но однажды я всё-таки развязала замшевый мешочек и обнаружила в нём кулон. Изящество, безупречность исполнения и, главное, древность украшения свидетельствовали о том, что эта вещь из захоронения. С одним «но»! При раскопках мы не обнаружили золотых предметов, а оправа и цепочка кулона были сделаны из золота. В общем, я решила исполнить последнюю волю профессора и оставила талисман у себя.

Вскоре я открыла чудесное свойство кристалла проникать в чужое сознание. Меня так и подмывало экспериментировать, и я обзавелась помощниками. Ими стали братцы Несруки. Я настроила на них кристалл, а они…

– Похитили талисман? – тихо спросила Алька, слушавшая историю, затаив дыхание.

Француженка кивнула:

– Не сумели противиться искушению. Но, хотя братцы ещё те прохиндеи, их можно не опасаться. Несруки вынуждали тебя, Аля, вернуть талисман, однако вреда не причинили бы.

Лёшка разочарованно вздохнул. Враги выходили какими-то несерьёзными!

Мадам Добрэн строго на него покосилась:

– Думаю, звонили они, предупреждая, что талисман в опасности. Собственно, мы приближаемся к тому, ради чего здесь собрались.

Мальчик приободрился: всё-таки приключения ещё возможны.

– Твой рассказ, что кто-то испугал братцев, заставил меня задуматься. Когда ты вернула мне кулон, я встретилась со своими бывшими помощниками и расспросила их. Затем использовала живую память, чтобы выяснить судьбы прежних хозяев талисмана. И открылась очень неприятная закономерность… С человеком, в руках которого оказывалась эта вещь, вскоре происходил несчастный случай, а талисман переходил к новому владельцу. Наконец я решилась на путешествие по живой памяти, которого очень боялась. Сконцентрировалась на мгновении, когда в последний раз видела профессора живым, и через какое-то время стала ощущать…

Вот я лежу и стараюсь дышать часто-часто, чтобы отвлечься от нестерпимой боли. Вдруг на моё лицо падает тень, я поднимаю глаза и вижу незнакомца. Лицо, заросшее косматой бородой, совсем близко, я чувствую его зловонное дыхание и хочу закрыть глаза, но взгляд, чёрный и пустой, не отпускает. Я слышу голос, похожий на клёкот: «Отдай амулет Хунгару».

– Хунг ару?! – вскричала Алька.

– Тебе это имя о чём-то говорит? – встрепенулась мадам Добрэн.

– Ашмар, Аллар, Хунгар… – пролепетала девочка и сбивчиво пересказала свой сон.

Когда Алька закончила, мадам Добрэн поднялась и сообщила, что идёт спать.

– Советую и вам отдохнуть. Чувствую, завтра понадобятся силы!

* * *

И как в воду смотрела! После завтрака Лёшка вызвался помочь тёте Липе, заявив, что в два счёта перекопает весь огород. Начал он с бодростью трактора, и Алька, вооружённая граблями, значительно отстала от друга. После второй грядки Лёшкин темп слегка снизился, после третьей пот с него тёк ручьями. Вскапывая четвёртую, Лёшка тоскливо оглядывал фронт работ, и огород казался ему огро-о-омной плантацией. Алька всё ещё возилась со второй грядкой, когда её друг с мужеством обречённого приступил к пятой. Но лечь на ней костьми ему не позволила тётя Липа.

– Ай да помощник! – всплеснула руками хозяйка. – Не успела я выпить чашку кофе, он уже половину огорода перелопатил! Ну, спасибо вам, ребятки. Бегите принимайте душ, мадам Добрэн ждёт.

Через полчаса Алька и Лёшка сидели в комнате для занятий и потягивали апельсиновый сок, а француженка возбуждённо расхаживала взад-вперёд. Наконец она остановилась:

– Мне нужна ваша помощь. Но если вы согласитесь, то окажетесь втянутыми в очень рискованное предприятие.

– Что мы должны сделать? – с готовностью спросил Лёшка, опасаясь, как бы мадам Добрэн не передумала втягивать их в рискованное предприятие.

– Для начала послушать, затем подумать. За талисманом кто-то охотится, и тех, к кому он попадает, быстро настигает смерть под видом несчастного случая.

– Вы думаете, их убивают? – нахмурился мальчик.

– Не сомневаюсь, что все несчастные случаи подстроены, – вздохнула мадма Добрэн.

– Но как этот… кто-то… находит людей, к которым попадает талисман?

– Полагаю, что талисман является своего рода приёмником и передатчиком. Когда человек смотрит через кристалл, тот каким-то образом настраивается на его сознание и начинает посылать сигналы. Видимо, охотник их ловит. По ним и отыскивает того, кто смотрел через кристалл.

– А как же вы, я, Несруки? – испуганно воскликнула Алька. – Почему он нас не нашёл?

– Несруки всё время его путали, разделяясь, и охотник бросался то за одним, то за другим… В общем, гонялся за двумя зайцами, поэтому ни одного не поймал. Когда Несруки подкинули кулон тебе, то надеялись, что преследователь от них сразу отстанет. Не тут-то было! Охотник следовал за братцами по пятам до тех пор, пока ты не посмотрела через кристалл. Но уже на следующий день ты отдала свою находку мне и уехала в деревню. А я, получив талисман, постоянно путешествовала, нигде надолго не задерживаясь. Преследователю было непросто угнаться за мной. Однако звонок, сообщивший, что талисман в опасности, говорит о том, что он уже близко.

– В опасности не талисман, а вы, – прошептала девочка.

Лёшка по привычке запустил пятерню в волосы и наморщил лоб. Через минуту его голубые глаза вспыхнули.

– Мадам Добрэн, я придумал! Отдайте эту штуку мне! Кристалл настроится на меня, и охотник от вас отвяжется!

– И увяжется за тобой! – вскричала Алька.

– Я найду способ с ним справиться! Не сомневайся, Аль!

– Лёша, чтобы найти этот способ, нужна информация. А её слишком мало! Живая память мне открыла, что погоня за талисманом ведётся с незапамятных времён. Но я так и не выяснила, кто жаждет его получить и с какой целью. До вчерашнего дня я была уверена, что «Хунгар» – название тайной организации. Однако, как следует из Алиного сна, это – имя бога. Что ещё сильней сбивает с толку. Вообще непонятно, с кем мы имеем дело…