Текст книги "Игра Первых"

Книга 2
Игра талисмана

Глава 1
Проклятая мобила

– Лёх, а, Лёх, ну скача-а-й…

Это было уже слишком! Стеклов приставал к нему третий круг. Пару раз Лёшка пытался оторваться, но Стеклов, пыхтя и отдуваясь, его нагонял и нудел своё. Шумно дыша, Лёшка остановился:

– Слушай, Гласс, шёл бы ты, а! Бегать мешаешь!

– Ну, будь человеком! Сам же хвастался, что тебе родители смарт подарили.

– И что?

При упоминании о потерянном родительском подарке Лёшка насторожился. Да, у него имелся смартфон, купленный мадам Добрэн, той же марки и модели, что и прежний. Родители и впрямь не заметили подмены, но он-то прекрасно знал, чем тот смартфон отличается от этого.

– Твой ведь такой же, как мой. Может, у тебя получится скачать игру, моим сетевым партнёром станешь… Лёшка удивился: у Стеклова смартфон? С чего это Гласс до сих пор не растрепал такую новость? Обычно Стеклов похвалялся своими новыми гаджетами перед каждым встречным, надеясь вызвать завистливый восторг. Но подобная реакция перепадала ему редко, и Гласс быстро переходил к рассказам о своём дяде, занимавшем крупный чиновничий пост. Лёшка стекловских врак о дядиных связях и богатстве терпеть не мог и однажды издевательски продекламировал:

 
Мой дядя самых честных правил,
Он этим «бентли» себе справил,
Купил пяток особнячков,
В отличие от дурачков.
 

Гласс иронии поначалу не понял и одобрительно закивал: «Точно, в отличие от дурачков». Однако, когда добавка «самых честных правил» намертво приклеилась к его фамилии, Стеклов решил набить ехидному рифмоплёту морду.

– Претензии, Гласс, не по адресу, – невозмутимо ответил Лёшка в ответ на шипение разъярённого Стеклова. – Обращайся к Пушкину. Александру Сергеевичу. «Евгений Онегин», глава первая, строфа первая, если тебе это о чём-то говорит.

Видимо, Стеклову первая строфа из «Евгения Онегина» ничего не говорила, поэтому он с силой толкнул насмешника в грудь. Лёшка отлетел, но мигом вскочил и принял боевую стойку. Стеклов, хотя был на год старше и превосходил Лёшку ростом, избегал прямой агрессии, если не имел полной гарантии, что та ему сойдёт с рук. Лёшкин настрой подобной гарантии не давал, и с видом дуэлянта-победителя, задавшего противнику изрядную трёпку, Гласс развернулся и гордо зашагал прочь. Лёшка тут же придумал ему новую кличку: «Погремушка»! С тех пор они не разговаривали. А тут, значит, Гласс партнёрство предлагает…

– Иди ты со своей игрой! – любезно отклонил предложение Лёшка. – Мне заняться, что ли, больше нечем?

– Ну, будь человеком! Меня же закэнселят, если я партнёра не найду…

– Кто тебя закэнселит?!

– Мобила моя, – еле слышно выдавил Стеклов и тут же заозирался по сторонам, не слышит ли кто. Точно продавал государственную тайну заграничной разведке.

Лёшка покрутил пальцем у виска:

– Ты, Гласс, видно, со своей мобилой совсем съехал. От счастья.

Однако вид у Гласса был не счастливый, а затравленный. Как у щенка, которого в воспитательных целях от души натыкали носом в его же лужу.

– Нет, Лёха, слушай, – зашептал Стеклов. – Я как игру запустил, мне и выдаётся информация, что, мол, сетевой партнёр требуется. И времени у меня десять дней, чтобы его найти. А если не успею, будет мне кэнсел… Так и написано красным по чёрному: CANCEL! И растёт эта надпись с каждым днём! Кошмары, Лёх, снятся, просто жуть какая-то! – Погремушка едва не расплакался, но, взяв себя в руки, продолжил: – Я, понятно, к ребятам. «Скачайте игру», – предлагаю. А у них мобилы старые, приложение не находят. Может, оно только для новых моделей. Ну и сволочь же этот Петрович!

– Петрович-то тут при чём?! – не понял неожиданного заключения Лёшка.

– А кто мне мобилу за три штуки загнал?

– Ты смартфон у Петровича купил?! – вздрогнул Лёшка. – Давно?

– Восемь дней назад.

С той ночи, когда потерялся смартфон, или, по выражению мадам Добрэн, «ушёл талисман», прошло десять дней.

– Что тебе Петрович говорил, когда продавал?

– Что племянники внучатые подарили игрушку, а ему, старику, мол, без надобности.

– И ты поверил?

– Что я, лох? Любой знает, что Петрович всё на помойках собирает и племянников никаких внучатых у него нет.

– И ты купил вещь с помойки? Ты?! Со своим дядей?

– Ну, чего мне дядю по пустякам беспокоить. А модель-то классная, сам знаешь! В магазине стоит раз в пять дороже.

– Обратно Петровичу вернуть не пробовал?

– Пробовал, да куда там! Он, едва мобилу проданную завидит, сразу пьяным в стельку делается без бутылки. Лёх, скачай игру! Может, у тебя выйдет!

– Как приложение называется?

– «Игра талисмана». Скачаешь? – с робкой надеждой спросил Стеклов.

Сомнений в том, какой смартфон продал алкоголик Погремушке, у Лёшки не осталось. Он вздохнул:

– Попробую. Только ты, Гласс, не особо обольщайся. Мне кажется, не в модели дело.

– А в чём?

– Как тебе сказать… Ты вот купил дорогую вещь, найденную на помойке. Кто-то просто так такие вещи выбрасывает?

– Ну, мало ли что случается…

– Вот именно! Мало ли что случается. Сам-то выбросить его не пытался?

– Пытался разок. – Гласс посерел. – Прямо среди бела дня такое примерещилось, что я вскочил, побежал к помойке и подобрал! Лёх, у меня всего два дня до кэнсела осталось!

Стеклов снова затрясся, и Лёшке, несмотря на отсутствие симпатии к Погремушке, стало его жаль.

– Вот что, Гласс, я попробую найти твою игру в Сети, а ты тем временем пообщайся с Петровичем. Поднеси ему пиво, что ли, и выясни точно, где и когда он нашёл твой смарт. И что с ним делал до того, как тебе продал. Понял?

– Лёха, я тебе по гроб…

– Повезёт – обойдёмся без гроба, – отрезал Лёшка и помчался домой.

Никакого приложения с названием «Игра талисмана», разумеется, найти в Сети не удалось. Игра закачана в единственный смартфон, и в неё играет талисман! Развлекается со Стекловым, как кот с мышью! «Неужели, соединив талисман со смартфоном, я создал монстра?! – ужаснулся Лёшка. – Что же теперь делать?!»

Очень хотелось с кем-то посоветоваться. Лучше всего с мадам Добрэн, однако, едва вернулась с дачи тётя Липа, француженка спешно улетела. У Альки был номер её мобильного, но подруга обязательно начнёт выпытывать, зачем ему понадобилась «волшебница». А он в присутствии мадам Добрэн поклялся считать Альку своей названой сестрой, оберегать её от врагов, во всём поддерживать и никогда не обманывать. То есть соврать он не сможет, а рассказать о своих подозрениях – значит перепугать Альку до смерти. Нет, подруге лучше ничего не знать! Он должен сам найти решение! Прежде всего, помочь Стеклову, чёрт бы его побрал. Пусть Погремушка и противный тип, но человек же, а не игрушка талисмана! Странно, что Петрович сумел избавиться от смартфона, а Гласс не может. Или всё-таки может? Как там говорила мадам Добрэн: единственный способ для передачи некоторых вещей другому лицу – добровольное дарение. Вот и попробуем!

Лёшка собрался немедленно бежать на поиски Стеклова, как вдруг новая мысль пригвоздила его к месту. Если Гласс передаст смартфон ему, не станет ли он сам следующей игрушкой талисмана?!

* * *

Понуро сгорбившись, Стеклов сидел на той же лавочке перед стадионом, возле которой они расстались пару часов назад.

– Расколол Петровича? – без предисловий спросил Лёшка.

Блеснув злыми слезами, Гласс помотал головой:

– Прихожу я на стоянку, где Петрович с алкашами своими тусуется. Точно, на месте старикан. Едва меня завидел, навстречу бросился, улыбается слаще Нестле, а глазки у самого бегают, словно крысы помоечные. «Привет, пацан, – говорит. – Забери свои денежки, грех с детей брать! Считай, дедушка тебе подарок сделал от чистого сердца!» Сунул мне три тысячи – и нырк в свой подъезд. Я и рта раскрыть не успел. Ждал его, ждал, да всё без толку. Удалось игру-то скачать?

Лёшка протянул ему свой смартфон:

– Держи. Найдёшь – скачивай. Буду сетевым партнёром.

Оставив Стеклова искать приложение, он отправился «стимулировать мозг». Через полчаса, потный и красный, возвратился к Глассу. Тот пристально уставился на их дом, словно видел его впервые. Лёшкин смартфон валялся на скамье. Затравленность во взгляде Погремушки сменилась лихорадочным возбуждением. Эта перемена Лёшку насторожила:

– Скачал?

– Нет такой игры! Ты, Лёха, прав, дело не в модели. Сволочной дедуля мне прóклятую мобилу загнал! Подарил, значит.

С оживлённой улыбочкой Гласс снова предался созерцанию своего балкона на тринадцатом этаже.

– Что ты задумал?

– Сам себя закэнселю, опережу прóклятую мобилу, – пробормотал Стеклов.

Лёшку словно окатило ледяной волной.

– Не дури, Гласс! У тебя ещё целых два дня есть!

– Не дури-и-и?! Ещё две ночи видеть это?! – Погремушка взорвался истерикой, как перекалённое стекло, в которое швырнули острым камушком. – Ты не знаешь, о чём говоришь! Небось, увидел бы то, что я, давно бы с балкона спрыгнул!

Вообще-то Лёшка собрался это сделать завтра. Не прыгать с балкона, естественно, а забрать у Стеклова смарт с талисманом. Но, поняв, что Гласс доведён до ручки, решил не откладывать. Днём раньше, днём позже – без разницы.

– Неси сюда свою мобилу. Идея одна появилась.

Стекловские глазки мгновенно высохли. Гласс споро вернулся, держа смартфон от «дедушки» брезгливо, как тарантула.

– Слушай меня внимательно и делай, что скажу.

Гласс в точности выполнил все указания.

– И что теперь?

– Если не выйдет, можешь прыгать, – жёстко ответил Лёшка, засовывая прóклятую мобилу в карман. – Если выйдет, подаришь этот Альке на день рождения. В случае, если я сам не смогу.

И протянул Стеклову смартфон, купленный мадам Добрэн.

Глава 2
Первый сетевой партнёр

Лёшка довольно долго колебался: включать или не включать? Не потому что боялся – просто было совершенно непонятно, чего ожидать от затеянной талисманом «Игры». «Ты не знаешь, о чём говоришь!» – вопил в истерике Погремушка. «Мы не знаем, с чем имеем дело», – повторяла мадам Добрэн. В конце концов Лёшка решил, что будет действовать по обстоятельствам, и, резко выдохнув, включил смартфон. На чёрном матовом экране проступили алые буквы: «Добро пожаловать в Игру, сетевой партнёр!»

* * *

Ослепительно-ясный морозный день плавно переходит в вечер. Солнце коснулось вершины западного холма, но ещё не скрылось, и снег окрашен багрянцем лучей. Со стороны восточного холма тени наливаются синевой, а впереди – бесконечное искрящееся пространство, на котором играют закатные краски. Пустота и тишина, кажется, упади снежинка, и то можно услышать. Но небо ясное, ни облачка, ни ветерка. Слышны только шаги да дыхание маленького человечка.

Мальчику лет шесть-семь. На нём косматая серая шубка, великоватая ему шапка, сползающая на лоб, варежки размера на два больше, чем нужно маленьким ладошкам, валенки, к которым кожаными ремнями привязаны короткие лыжи. Пушистый шерстяной платок кто-то заботливо замотал мальчику по самые глаза, чтобы уберечь его дыхание от мороза, но паренёк сдвинул платок вниз, и теперь с наслаждением вдыхает ртом студёный воздух и выдыхает молочный пар. Детское дыхание да мерный хруст лыж по насту – единственные звуки, нарушающие тишину.

Взрослые называют это место Идавелль-полем, для мальчика же оно – просто родина. Самое знакомое и дорогое место в мире. Место, где нет тревог и забот, где всё своё, близкое, родное – западный и восточный холмы, белое снежное пространство между ними; солнце, почти севшее за холм; месяц, бледно соседствующий с дневным светилом. Даже ямки, которые мальчик время от времени оставляет, оскальзываясь на насте и падая, тоже родные. Мальчик чувствует себя частью этого поля, а может, поле частью себя, и его переполняет любовь. Хочется расстегнуть шубку, распахнуться и обнять каждую снежинку под ногами, каждую звёздочку над головой! Так, как он обнимает маму.

* * *

В понедельник, первый школьный день после затянувшихся праздников, Алька не узнавала названого брата. Лёшка был обращён внутрь себя, и на её рассказы реагировал слабо, точнее, никак. Увлечённая подготовкой к своему дню рождения, девочка не стала к нему приставать. Во вторник Лёшка в школу не пришёл, и Алька заволновалась. Попробовала ему звонить, телефон не отвечал. После уроков она поспешила к другу домой. Открыла Лёшкина мама. Всегда улыбчивая и жизнерадостная, Ольга Владимировна выглядела осунувшейся.

– Спит. Утром пыталась растолкать в школу, но он пробормотал что-то, вроде сил нет, и толком не проснулся. Участковый врач не сумел диагноз поставить. Вызвала «скорую», пусть в больнице обследуют.

Алькины глаза мгновенно увлажнились:

– Можно я с ним посижу немножко?

Лёшка спал тихо, без малейшего движения. Дыхание было едва заметным. Алька присела на краешек его кровати:

– Лёш, это я, проснись. Ну, открой же глаза! Слышишь?! – Алька потрясла спящего за плечи, но тот не реагировал.

Дверь распахнулась, впуская молодого румяного врача «скорой помощи».

– Говорите, спит больной, мамаша? А это что за красотка над ним слёзы льёт? Подруга? Вот ведь любовь-морковь! – Доктор жизнерадостно хохотнул. – Телефончик парня возьмите. При нём оставите. Как очнётся, сразу вам позвонит.

Доктор указал на смартфон, валявшийся на тумбочке возле Лёшкиного изголовья.

* * *

Лохматый гигант сунул в рот зелёную ветку и прижмурил маленькие глазки. С наслаждением пожевал и потянулся хоботом за следующей. Летом большая семья всегда перебиралась к пойме реки, чтобы лакомиться сочным лозняком. Поодаль, на пригорке, начинался хвойный лес, почти чёрный по сравнению с яркой зеленью травы и кустарника низины. На вершине переднего дерева, длинного и корявого, сидел такой же неказистый ворон и неодобрительно косился на заполонивших низину громадных животных. Впрочем, опасности для ворона они не представляли невзирая на чудовищные размеры, угрожающие бивни и огромные кучи навоза. В последних, по мнению птицы, даже имелся несомненный плюс. И всё же шумная возня гигантов раздражала ворона.

Птица отвернулась, собираясь почистить перья, как вдруг её блестящий глаз заметил круглый белый камушек внизу. Камушек ни с того ни с сего подпрыгнул. Ворон склонил голову и недоумённо воззрился на шалый камень. Камушек скакнул ещё раз. Вслед за первым подпрыгнул ещё один. И ещё. Почему камушкам положено лежать, а не выплясывать, ворон, конечно, не знал. Но что-то не понравилось ему в их поведении. «Непор-р-рядок», – каркнул ворон и сорвался с ветви. С воплями поднялась стая его сородичей и отчаянно замахала крыльями.

Внезапно воздух загудел. Ураганный ветер, возникший из ниоткуда, сначала придал птицам небывалое ускорение, потом в ярости скрутил их тельца. Со стороны реки раздался рёв. Лохматый гигант, не успев проглотить зелёную веточку, недоумённо повернулся на звук. Взбесившиеся бурые воды вырвались из русла, взметнулись до небес и обрушились на низину.

Последнее, что запомнил мальчик, – полный недоумения взгляд животного и вздыбленный к небу мохнатый хобот с падающей веточкой лозняка. И сразу вслед за этим невыразительный голос произнёс: «Ты умрёшь».

Мальчик закричал и проснулся.

* * *

Алька понуро плелась из школы. В ушах звучали перемешанные с всхлипываниями слова Ольги Владимировны: «Алёшу перевели в реанимацию, говорят, он в коме. Врачи ничего понять не могут».

– Чё, Лёха правда в реанимации?

Алька хмуро подняла голову. Перед ней стоял Стеклов «самых честных правил» (он же Гласс, он же Погремушка). Она недолюбливала Стеклова, а Лёшка откровенно его презирал.

– У тебя ведь сегодня день рождения? – не унимался Стеклов. – Тогда вот тебе подарок. Лёха просил меня передать, если сам не сможет.

Гласс протянул Альке смартфон.

– Бери-бери, не бойся! Этот чистый, его собственный.

– Что Лёша просил тебя сделать?!

– Смарт его тебе передать. Ты же с ним вроде дружила…

– Что значит дружила?! – возмутилась девочка неуместному употреблению прошедшего времени. – Я с Лёшей и сейчас дружу!

– Не-е-е, забудь! Это дело прошлое… Закэнселят его скоро, – угрюмо сообщил Стеклов.

Алька вздрогнула:

– Что ты сказал, Гласс?! А, ну, выкладывай, что тебе известно!

Диковато озираясь, Стеклов рассказал о прóклятой мобиле.

– Слушай, ты после того, как… ну… его закэнселят, может, со мной дружить станешь? Ты симпатичная, и я перед Лёхой вроде как в долгу.

Алька смерила Погремушку презрительным взглядом:

– Спасибо, что передал подарок. Ты действительно перед ним в долгу!

* * *

Вчера он, кажется, испугал маму…

Она сидела перед зеркалом и расчёсывала волосы. Мальчик обожал, когда мама расплетала косы и начинала плавно водить гребнем вдоль длинных густых кудрей. Служанки помогали ей одеваться и раздеваться, но никогда не прикасались к её волосам. Никому не дозволялось трогать её волосы. Только ему. Он бросался к маме в объятия, нырял в шёлковый водопад её волос и удивлялся, что всякий раз они пахнут чем-то особенным. То липовым цветом, то морским бризом, то ранней осенью… Вдыхая аромат маминых волос, мальчик чувствовал себя укрытым от всех бед и напастей.

Но вчера было иначе. Вырвавшись из кошмара, он побежал к маме, с разбегу воткнулся в её колени и крепкокрепко прижался к ним. Мама отложила гребень и ласково подняла его подбородок:

– Посмотри на меня, Бальдр. Что-то случилось?

– Мама, если все-все в мире будут плакать из-за того, что я умер, я оживу?

* * *

Попасть в реанимацию оказалось невозможно – с Алькой никто не хотел даже разговаривать! Если бы случайно не встретился тот румяный врач со «скорой помощи», который отвёз Лёшку в больницу. Доставив в приёмное отделение очередного пациента, он с папкой бумаг проходил мимо, и Алька вцепилась в его рукав, как в спасательный круг:

– Доктор! Вы меня помните?! Мальчик заснувший! Он сейчас в коме, я знаю, как его спасти! Мне нужно к нему!!!

Доктор недоумённо поморгал от её воплей, потом вспомнил, пробормотал «любовь-морковь», спросил Лёшкину фамилию и пошёл что-то выяснять. Всё-таки это был правильный доктор! Он вернулся минут через пятнадцать в сопровождении женщины в зелёном костюме. Та повела Альку по запутанным больничным коридорам и наконец ввела в кабинет с табличкой «Заведующий отделением реанимации».

– Ну-с? – обратился к Альке немолодой мужчина с острыми чёрными буравчиками вместо глаз. Он сидел за большим столом и что-то писал. – Что мы имеем сообщить?

– Мне нужно увидеть Лёшу!

– Это невозможно. В реанимацию не пускают даже родственников, не говоря о посторонних.

Заведующий вновь занялся бумагами, давая понять, что разговор окончен.

– Я не посторонняя! – не сдавалась Алька. – Лёша мой лучший друг и названый брат!

– Хоть бы и родной.

– Я могу его спасти!

– Спасать – наше дело.

Алька задохнулась от злости! Этот твердолобый врач скорее позволит Лёшке умереть, чем отступит от своей инструкции. Ах, как она мечтала о талисмане! Посмотреть бы через кристалл в чёрные буравчики! В дверь постучали, и в кабинет вошла Лёшкина мама.

– Аля? – ахнула Ольга Владимировна, уставившись на девочку. – Что ты здесь делаешь?

– Рвётся к вашему сыну, – нелюбезно буркнул заведующий.

– Ольга Владимировна! Мне очень нужно к Лёше! Я могу ему помочь! Только я, и никто больше!

– Они с Алёшей дружат с пяти лет, – объяснила заведующему Ольга Владимировна и поднесла к глазам скомканный платок, – и оба такие фантазёры. Но доктор прав, Аля, в реанимацию нельзя.

И тут Альку осенило:

– Если я не могу увидеть Лёшу, то пусть у меня будет хоть что-то от него! Хотя бы телефон! У меня такой же! Вот! Можно, чтобы ему отнесли мой, а мне передали его? А когда он проснётся, мы снова поменяемся! Умоляю вас!!!

– Ладно, ладно, – поморщилась от её визга Лёшкина мама и взяла смартфон, который протягивала Алька. – Извините нас. Можно сделать так, как просит подруга моего сына?

Женщина в зелёном костюме коротко глянула на заведующего, тот раздражённо кивнул. Ему не терпелось, чтобы истеричная девчонка с дурацкими выдумками быстрее убралась из кабинета. Женщина взяла Алькин смартфон, вышла и через несколько минут вернулась точно с таким же.

Девочка просияла:

– Я буду держать в руках его телефон и очень-очень желать, чтобы Лёша выздоровел! И увидите, скоро он проснётся!

Глава 3
Второй сетевой партнёр

Родители предлагали отметить день рождения в узком семейном кругу, но Алька отказалась. До Лёшкиного выздоровления ни о каком празднике речи быть не могло! Удалившись в свою комнату, девочка плотно заперла дверь и активировала экран. «Добро пожаловать в Игру, сетевой партнёр!» – приветливо заалела надпись на матовом экране. Потом Альку вдруг потянуло в сон, и голос издалека позвал: «Вёльва… Вёльва… Вёльва…»

* * *

Открываю глаза и вижу лицо Хель, обезображенное багровым родимым пятном. Из-за этой «адской отметины» издевательств на долю дочери Лóки выпало предостаточно. Когда Óдин предложил ей стать хозяйкой заброшенного, безлюдного Хельма, Хель с радостью согласилась. Подальше от людей!

Хельм являл собой обширную местность на севере владений Одина, гиблую и болотистую, малоподходящую для человека. Отряды поселенцев, снаряжённых для освоения Хельма, один за другим растворялись в ядовитых туманах. Шли годы, а Хельм оставался пустым и диким. Эти-то владения Одноглазый и передал дочери Лóки. Для любого другого Хельм был местом ссылки, а для Хель – спасением от насмешек и глумления.

Когда по причине возраста одинокая жизнь стала для меня слишком тяжела, я попросила о приюте в Хельме. Хель с радостью согласилась. Рядом с ней я обрела кров и пищу, внимание и заботу, а также покой, какого не знала за всю жизнь. Относительный покой, конечно, с учётом моего дара.

– Прости, что нарушаю твой сон, вёльва. – В низком голосе хозяйки Хельма звучат нотки извинения. – К нам пожаловал гость. Одноглазый. Настаивает на беседе с тобой.

Моё настроение катастрофически портится. Что-то срочное и скверное пригнало Одина в Хельм! Иначе зачем бы ему понадобилась я?

* * *

В субботу в восемь утра Ольге Владимировне позвонили из больницы и сообщили, что её сын очнулся.

– Ничего не понимаю! – разводил руками лечащий врач. – Мальчик выглядит ослабленным, но вполне здоровым. Температура нормальная, реакции и рефлексы тоже. Даже чувство юмора у вашего сына, похоже, не пострадало. Понаблюдаем за ним до понедельника. В вашем роду не было случаев летаргии?

* * *

День перевалил за полдень, Алька всё не выходила из своей комнаты. Заглянув к дочери, мама обнаружила, что та спит прямо в одежде, а рядом с ней на подушке валяется смартфон. Мама очень удивилась и принялась тормошить Альку:

– Почему ты до сих пор спишь? Почему легла, не раздевшись? Откуда у тебя смартфон?

Вопросы сыпались как семечки из порвавшегося пакета. С трудом разлепив веки, Алька пробормотала:

– Смартфон Стеклов на день рождения подарил…

– Что ещё за подарки такие дорогие?! Сегодня же верни ему смартфон!

– Можно я ещё немножко посплю?

Коротким треньканьем старый Алькин мобильник сообщил о пришедшей эсэмэске. Едва девочка глянула на имя отправителя, её сонливость растаяла, как облачко в ясный день.

– Ура! Лёша проснулся! Мамочка, мне нужно к нему!

* * *

Ольга Владимировна сидела подле сына и совала ему в рот йогурт. Ложку за ложкой. Лёшка страшно исхудал и побледнел, голубые глаза запали так, что казались чёрными. Но, увидев подругу, он улыбнулся и отвёл руку с йогуртом:

– Всё, мам! Привет, Аль!

Сияющая Ольга Владимировна вскочила и сжала девочку в объятиях:

– Не иначе это ты спасла Алёшу! – И подробно рассказала о том, что происходило вчера в кабинете заведующего реанимацией.

Алькина мама от изумления не могла вымолвить ни слова.

– Можно мы с Алей одни поговорим? – попросил Лёшка.

Когда женщины вышли из палаты, Лёшка сжал Алькину ладонь:

– Спасибо, что вытащила из комы. Ты в игре? Сетевой партнёр? Значит, вот что хотел талисман от Погремушки! Не себе Гласс должен был найти партнёра по игре, а талисману! Сам Стеклов ему не подошёл…

– Я талисман понимаю, – скривилась Алька, вспомнив вчерашнее предложение Стеклова дружить с ним.

– Спать хочешь?

Подруга зевнула в ответ.

– Завтра ты уже не сможешь встать. С тобой будет то же, что со мной. Это Глассу талисман давал десять дней на наши поиски. У сетевого партнёра только один день на втягивание, потом полностью отключаешься. Срочно звони мадам Добрэн! Пусть прилетает как можно быстрее. Втроём мы сможем передавать смартфон с талисманом по кругу, правда, будем вялыми, как снулые карпы, но это лучше, чем кома. Мы должны найти способ…

Вернулись Ольга Владимировна и Алькина мама, и Лёшка замолчал.

– Алёшин смартфон с тобой? – спросила у Альки мама.

– Нет, а что?

– Жаль, а то бы мы сейчас их обменяли, а потом отдали бы Стеклову его подарок.

Девочка растерялась, не зная, что ответить, но Лёшка пришёл ей на помощь:

– Не надо отдавать смартфон Стеклову, это не его подарок. Смартфон купила мадам Добрэн. Когда мы занимались с ней французским, она заметила, что у Али старый мобильный. И решила сделать ей подарок на день рождения. Я должен был его вручить, а потом попросил это сделать Стеклова, если сам не смогу…

Лоб Ольги Владимировны прорезала морщина.

– Что ты говоришь, Алёша?! Ты знал, что заболеешь?!

– Любой может заболеть.

– Заболеть, конечно, может любой, но нельзя об этом знать заранее! – воскликнула Ольга Владимировна.

– Я почувствовал, что засыпаю на ходу, и попросил Стеклова передать смартфон, чтобы подстраховаться.

Переглянувшись с Ольгой Владимировной, Алькина мама подключилась к дознанию:

– Аля, почему ты сказала, что смартфон подарил Стеклов, если это подарок мадам Добрэн?

– Стеклов мне об этом не говорил.

– Я выясню правду! – решительно заявила Алькина мама.

Ольга Владимировна хмуро кивнула. Что детки что-то скрывают, было ясно обеим.

* * *

Дар проявился у меня в четыре года, как у всех вёльв в нашем роду. Вёльва – моё имя, род и судьба. К вёльвам приходят видения, открывающие истину. Раз в год сёстры (все вёльвы считаются сёстрами) собираются вместе, и каждая рассказывает, что ей открылось за двенадцать месяцев. Из этих рваных, разбросанных во времени и пространстве кусочков истины мы, как лоскутное одеяло, шьём летопись мира. В этом тайный смысл нашего дара.

Но другие сёстры счастливей! В видениях им открывается разное, хорошее в том числе. Я же вижу лишь смерть и страдание во всех формах, доступных воображению. И никогда – гармонию, мир, изобилие. Впрочем, я не ропщу. В детстве наставница внушала мне, что дар – не награда и не наказание, а знак отличия. Мы отличаемся от других людей способностью видеть кусочки истины, а я, увы, отличаюсь от сестёр кошмарной направленностью видений.

Это известно Одину! Зачем же ему понадобилась я?! Прикрываю веки и жду гостя. Царь входит стремительной, лёгкой походкой – мне не нужно это видеть, я слышу. В крупных мужчинах меня всегда покоряет лёгкость поступи.

– Не прикидывайся спящей, вёльва! – Один даже не удосужился поздороваться. – Ты возьмёшься выполнить заказ?

* * *

Мамин голос звенел натянутой струной.

– Ты сказала неправду! Стеклов уверяет, что передал тебе смартфон Алёши и ты это знала!

Алька села, зевая. Когда они вернулись из больницы, мама сразу же отправилась на поиски Стеклова. Алька едва доплелась до своей комнаты, оставила француженке сообщение и прилегла. Всего на минутку, а мама уже дома! Девочка постаралась держать голову прямо, ибо её (голову) неудержимо клонило к груди. А ещё лучше к подушке.

– Смартфон действительно купила мадам Добрэн, но не мне, а Лёше… Он потерял подаренный ему родителями и ужасно огорчался… Потом потерянный смартфон нашёлся, и второй он передал мне через Стеклова… Мы не сказали всей правды в присутствии Ольги Владимировны… Лёша не хотел, чтобы родители узнали, что он терял их подарок…

Мама в крайнем возбуждении не заметила заторможенности дочери и продолжала выводить Альку на чистую воду.

– Если ты заявляешь, будто оба смартфона принадлежат Алёше, то зачем устроила сцену с обменом в кабинете заведующего реанимацией? Как вообще ты туда проникла? Аля! Если ты знаешь, что случилось с Алёшей, то должна всё рассказать! Твой друг едва не погиб! Ты не представляешь, что пережила его мама!

Глаза у Альки слипались, сил держать голову прямо больше не осталось.

– Мамочка, я хочу спать… Наверное, от Лёши заразилась…

И мама испуганно смолкла.

* * *

– Фригг считает тебя своей матерью, вёльва…

Голос царя смягчается, когда он произносит имя жены. А меня его слова забрасывают в прошлое, в день, когда я нашла маленькую Госпожу.

Я шла на ежегодную встречу сестёр. Весна готовилась передать эстафету лету, воздух вливался в грудь, в ушах звенело от птичьего щебета. Опушка леса и поляна словно соперничали друг с другом оттенками зелёного: у кого красивее? Конечно, у старого дуба посреди поляны! Я залюбовалась сияющей зеленью дубовой листвы и не сразу приметила ребёнка. Крошечная девочка лет полутора, казалось, выискивала букашек в траве. Вдруг она повернула ко мне головку, покрытую золотыми кудряшками, и посмотрела требовательно, в упор. Зелень её глаз была сродни зелени дубовой листвы – ни до, ни после ни у кого я не видела таких глаз! Через мгновение малышка улыбнулась и протянула ко мне ручонки. Сердце моё раскрылось и навеки впустило в себя Фригг. Так я назвала девочку.

Для вёльв все найдёныши – дети Богини. Мальчиков мы пристраиваем сразу, девочек оставляем у себя, пока не выяснится, кто из них владеет даром. Этих начинаем учить, остальным подыскиваем приёмных родителей. Дети все разные, но я не встречала ребёнка более прелестного, чем Фригг в её ранние годы. Более любознательного, деятельного и бесстрашного. Чувство достоинства и независимость были у неё в крови, а вот дара не оказалось.

* * *

Алькина мама металась по квартире, не зная, куда и к кому обращаться. Вызывать «скорую»? Проделывать тот же путь, что и Лёшины родители, которым ни один врач не объяснил, что случилось с их сыном? Зазвонил сотовый дочери.

– Аля, это мадам Добрэн.

– Аля спит.

– Извините. Она полчаса назад оставила мне голосовое сообщение и просила с ней связаться. Когда Аля проснётся…

– Мадам Добрэн, я не знаю, когда она проснётся! Они с Алёшей чем-то заразились! Алёша в понедельник почувствовал упадок сил, вялость, сонливость, а через три дня – кома! Врачи в полном недоумении, целый консилиум собирали, ничего не поняли. Сегодня мальчик проснулся, теперь Аля спит! Чертовщина у нас какая-то! И со смартфоном, который вы Алёше купили, очень странная история. Дети что-то скрывают.

– Вылетаю ближайшим рейсом.

* * *

Когда стало ясно, что Фригг не обладает даром, я начала подыскивать ей приёмных родителей. Сёстры мне рассказали, что супруга воеводы Фьёрга недавно потеряла единственного ребёнка. Умевший крепкой рукой наводить порядок среди воинов, воевода совсем растерялся перед безутешным горем жены. Целыми днями женщина бродила с замотанным в плат поленом и пела ему колыбельные песни. Я попросила одну из вёльв, лично знавшую супругу Фьёрга, намекнуть ей на возможность удочерить Фригг. Не знаю, что именно вёльва нашептала безумной матери, но та сожгла полено вместе с платком и стала готовить палаты для приёмной дочери.