Текст книги "Игра Первых"

Воины единодушно выбросили вперёд правые руки с чёрными кожаными браслетами на запястьях.

– Да будет так. Симхорин, народ Симха готов принять твою клятву.

* * *

В селение Симхорина доставили два воина из отряда Симона. Большую часть пути им пришлось нести мальчика на носилках. Синголь доковыляла собственными ногами. Добравшись до дома Симхаруха, свалилась и сутки отсыпалась. Когда пробудилась, её ждали подогретая вода и горячая еда. Синголь мысленно благодарила родичей за отсутствие расспросов. Впрочем, симхаэтам было не до того. Часть мужчин, включая деда Симхаруха, почти всё время проводили в кузницах, выковывая наконечники копий и стрел. Другие из заготовок делали оружие. Жёны, носившие им еду, выглядели подавленными и напуганными.

Немного восстановив силы, Синголь навестила Симхорина. Отец мальчика сутками не покидал кузницы. Мать осталась в пещере отшельника, и Синголь приняла заботу о новоиспечённом защитнике на себя. Два дня, пока мальчик был слаб, она выхаживала его с помощью волшебных снадобий Симгоина. Однако едва Симхорин пошёл на поправку, задача Синголь усложнилась. Мальчишка не желал соблюдать постельный режим и рвался в кузницу к отцу.

– Ты должен отлёживаться в течение семи дней, – втолковывала ему девушка. – Только тогда твоя голова придёт в норму. Иначе, когда явится враг, она тебя подведёт. Начнёт кружиться, в глазах потемнеет, и ты не сможешь защитить никого, даже самого себя. Не знаю, будет ли в твоём распоряжении семь дней или дикари нападут раньше. Пользуйся каждым спокойным днём, пока есть возможность! Только так ты сможешь исполнить клятву, данную народу Симха.

Но разумные доводы на Симхорина не действовали, и тогда Синголь заняла его работой. Притащила из кузни листовидные наконечники, нарезала длинных ровных побегов для древков, достала рыбий клей и перья.

– Готовь оружие, Симхорин! Чем больше сделаешь стрел, тем больше врагов мы убьем.

– Мы будем снова драться вместе? – с надеждой спросил паренёк.

– Вместе у нас неплохо получается, – улыбнулась Синголь. – Но мне нужен напарник со здоровой головой! Стрелы важны, однако твоя голова важнее. Если кончатся стрелы, будем использовать оружие врага, как уже делали. Если же у тебя закружится голова, я без твоего прикрытия ничего не сумею. Так что трудись полулёжа и не вскакивай! Всё, что тебе потребуется, я принесу.

Это сработало! Симхорин перестал рваться в кузню и занялся изготовлением стрел. К шестому дню постельного режима мальчик полностью избавился от головокружения и обрёл аппетит здорового четырнадцатилетнего подростка. Уплетая принесённый Синголь обед, Симхорин указал ей на два колчана, туго набитых стрелами.

– Молодец, – похвалила девушка. – Завтра последний день в постели – и встаёшь!

Но встать Симхорину пришлось раньше.

* * *

Клык, по просьбе Синголь отправившийся вслед за поредевшим отрядом дикарей, вернулся с вестями:

– Лесные люди идут сюда.

– Скоро будут? – тревожно спросила Синголь.

– Когда луна войдёт в полную силу.

– С какой стороны их ждать?

– Со всех сторон.

– Беги скорей к мальчику, который был со мной у сосны! Не пускай его никуда без меня!

Синголь помчалась к кузнице:

– Дедушка! Волк принёс известие! Дикари идут! Будут, когда окончательно стемнеет, окружат селение и ударят со всех сторон.

– Разожгите сигнальный костёр, – распорядился Симхару х. – Защитникам вооружиться! Сбор на границе леса. Женщинам спрятаться в погребах! Слышишь, Синголь?! Немедленно возвращайся к бабушке!

– Боги даровали мне Камень Гнева не за тем, чтобы я сидела в погребе!

* * *

Дом, стоявший ближе всего к лесу, пустовал со времени прошлого нашествия. В нём разожгли очаг и привели двух блеющих коз, чтобы видимость человеческого присутствия привлекла дикарей. Заброшенное поле, отделявшее поваленный забор от леса, заросло кустами и сорной травой. Вдоль кромки поля выстроились защитники. Род Синголь сумел выставить всего… двадцать пять воинов! Включая стариков, подобных деду Симхаруху, и ровесников Синголь. Каждый из шести других родов симхаэтов вряд ли мог набрать больше защитников. Народ Симха был слаб и малочислен! В этом Акхак прав, с горечью думала Синголь.

Они с Симхорином залезли на крышу невысокого полуразвалившегося сарая, над которым нависали ветви старой яблони, хорошо скрывавшие их. Мальчик выбрал позицию для стрельбы.

– Сколько ты успел сделать стрел, Симхорин? – спросила девушка.

– Два колчана по тридцать штук.

– Значит, шестьдесят врагов будут нашими.

Они замолчали, дожидаясь сигнала волка. Когда прозвучал короткий вой, Синголь подняла талисман. На опушке леса стали заметны тёмные человеческие фигуры. Дикари двигались короткими перебежками от дерева к дереву, намереваясь напасть на посёлок неожиданно.

– Стреляй! – приказала напарнику Синголь.

Первый нападавший с воплем упал, и тогда посыпались стрелы симхаэтов. Но защитники стреляли вслепую, только стрелы Симхорина, направляемые Камнем Гнева, били точно в цель. Заревев, дикари бросились к дому, где горел очаг и блеяли козы. Нескончаемая лавина врагов продолжала выплёскиваться из леса. Симхорин безостановочно натягивал тетиву, тела упавших топтали ноги напиравших сзади. Парнишка израсходовал первый колчан. Движения его рук замедлились.

– Отдохни, – приказала Синголь и всмотрелась в поле боя.

Бесполезные луки были отброшены, шла рукопашная схватка. Мелькали копья защитников, трещали щиты под ударами вражеских дубин. Боги! Как же мало было симхаэтов! Волна дикарей с воплями ворвалась в дом, Синголь навела кристалл на крышу, и та, повинуясь её приказу, рухнула, погребая под собой полторы дюжины врагов. Остальные отпрянули, катившиеся брёвна сбивали их с ног и давили.

– Передышка окончена, Симхорин!

Мальчик встал на колени, поднял лук и натянул тетиву. Когда у него закончился второй колчан, атака стала захлёбываться, но и цепь симхаэтов сильно поредела.

– Повторим наш фокус, Синголь!

Паренёк вскочил на ноги, выпрямился на крыше сарая и закричал в полную силу лёгких:

– Вам же было сказано, что здесь вас ждёт смерть! Вы все сдохните!

К нему полетел шквал копий. Синголь едва успевала вертеться, чтобы ни одно не коснулось мальчика. Защитники ринулись в бой с удвоенной энергией, а Синголь, схватив напарника за ногу, с силой дёрнула вниз. Они снова распластались на крыше.

– Сумасшедший, – зашипела деву шка, – я ведь могла не успеть! Их слишком много!

– Уже не слишком! – засмеялся Симхорин.

Внезапно его смех оборвался. С десяток дикарей устремилось к шаткой постройке, на которой только что стоял юный симхаэт. Один из защитников их опередил и встал на пути. Оружия у него не было, только щит.

– Беги, сынок! – крикнул он Симхорину.

Ощерившись остриями копий, сжимая дубины, враги надвигались на него. Три дубины ударили разом, выбивая щит из рук. Пронзённый копьями, защитник упал.

– Отец! – Симхорин спрыгнул с крыши сарая и бросился к нему.

– Вон мальчишка-колдун! – услышала свирепые выкрики Синголь.

Девушка взмолилась, чтобы что-нибудь задержало её напарника, нёсшегося навстречу смерти. Внезапно корни деревьев ожили, рванулись вверх, сбили мальчика с ног и преградили ему путь. Получилось! Взгляд Синголь снова метнулся туда, где упал отец Симхорина. Дикари продолжали пронзать копьями и вбивать дубинами в землю его мёртвое тело. Девушку охватила ярость. Будьте вы прокляты, твари! Сгиньте с лица земли!

Земля задрожала… Вздыбилась гневным бугром, к небу полетели громадные комья, и тело погибшего защитника вместе с десятком его убийц ухнуло в дыру. Комья посыпались сверху, погребая под собой всех. Остатки оторопевших от ужаса врагов устремились обратно к лесу.

Синголь соскользнула с крыши сарая и бросилась к рыдающему мальчику:

– Прости, что не пустила тебя к твоему отцу. Он был уже мёртв, ты ничем не мог ему помочь, а тебя там просто убили бы. Вставай! Битва не кончена! Здесь враги бежали, но шесть других родов симхаэтов истекают кровью. Мы должны отомстить за павших и помочь живым! Ты дал клятву народу Симха! Поднимайся, Симхорин!

* * *

– Очнись, Синголь!

Кто-то ласково гладил её щёки. Так её приводил в чувство Алзик на берегу озера Хой-Лор. Девушка улыбнулась и, не открывая глаз, притянула к губам ладонь друга:

– Слава Аллару, Алзик! Как же долго тебя не было! Если бы ты знал, как мне тебя не хватало! Но я не сомневалась, что ты вернёшься! Ведь ты обещал никогда не покидать меня… Скажи, Алзик, всё было не взаправду? Просто кошмар, наваждение Хунгара? Чёрный бог опять испытывал нас…

Синголь нежно провела пальцами по лицу охоя. Лоб юноши избороздили морщины, щёки и подбородок заросли длинными волосами. Волосами?

– Ты меня с кем-то путаешь, девочка. Очнись!

Разлепив веки, Синголь увидела Симгоина и удивилась:

– Что с тобой, отец? Ты выглядишь так, словно прошли десятки лет… Где Алзик? Вы ведь вместе спускались в овраг… Ты его потерял? А-а-лзи-и-к…

Синголь вновь затихла.

– Не могу больше это слушать! – всхлипывала бабушка. – Бредит уже второй месяц! Как на пару с юным Симхорином прогнала дикарей, так умом и тронулась. Никого не узнаёт, всех принимает то за этого Алзика, то за отца. Или начинает жалобно звать: «Мама, мама, я помню твоё имя… Сингрид…» Тогда лишь и удаётся её кормить, когда она вместо меня мать свою представляет. Только не впрок ей еда, сразу выворачивает. И стонет при этом: «Я не ем медведей». Спрашиваю: «Да какой же это медведь, деточка?!» А она в ответ: «Пышка…»

– Может, пышек хочет? – беспомощно предположил дед.

– Что ты! – замахала на него руками жена. – Я сперва тоже так подумала, напекла булочек, поднесла ей одну: «Вот тебе пышка, деточка, покушай!» А она как начнёт кричать! Полдня не могла уняться, а потом принялась к светлому богу взывать: «Пусти меня к ним, Аллар! Хочу к Алзику, к отцу и маме». И посланец ихний каждую ночь воет, словно к покойнику. – Не успевая утирать слезящиеся глаза, старушка указала на волка, дремлющего возле ложа Синголь. – Не иначе, помирать собралась птичка наша!

– Мочёные яблоки, – тихо, но отчётливо произнесла вдруг девушка.

Клык вздёрнул морду. Симхарух как открыл рот, так и забыл закрыть.

– Что она сказала? – заволновалась глуховатая супруга.

– Мочёные яблоки. Помнишь, когда ты понесла Симгоина, то поначалу ничего, кроме мочёных яблок, в рот не брала? А когда наш сын женился, мы с тобой раньше всех узнали, что Сингрид в тягости. По мочёным яблокам, которые та принялась просить.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что Синголь… Боги!

– Именно боги! Кажется, боги даровали нашей девочке не только Камень Гнева!

Глава 11
Здесь и теперь

– Ы-Ыгх… ы-Ыгх… ы-Ыгх…

Несруки встревоженно переглянулись.

Ещё раз судорожно заглотнув воздух, Лёшка схватился за грудь. Выдохнул и снова недоверчиво вдохнул. Выражение изумления на его лице сменилось облегчением. Мальчик задышал спокойней, явно наслаждаясь тем, как легко это удаётся.

– Я же говорил, надо их вытаскивать! – сердито пробурчал Ю. – А ты заладил: процесс не завершён, пусть они сами закончат! Вот парень его и закончил! Удушьем, как видишь!

Лёшка открыл глаза и сел. Ю налил из термоса чаю и протянул ему чашку. Сладкий, не очень горячий напиток показался божественным.

– Пойдём, Лёх, посидишь на воздухе, там быстрее оклемаешься.

Младший из братцев помог Лёшке встать. Когда они вернулись из сада, Йа уже отпаивал чаем Альку.

– Как ты, Лёх?

– Жес ть, – поморщился ответственный гений.

– Вы попали туда, куда хотели?

Переглянувшись, ребята кивнули.

– И сумели найти ответ на свой вопрос? – изумились Несруки.

Лёшка с сожалением развёл руками:

– Я не успел. Жизнь была короткой.

– Сдаётся мне, Лёх, роли долгожителей – не твоё амплуа, – усмехнулся Йа. – Ты и в «Игре талисмана» не достигал почтенных седин.

– Там, откуда мы вернулись, тоже была игра, – подала голос Алька. – За талисман.

– Опыт, полученный в регрессии, обычно обсуждают не откладывая. Чтобы впечатления не замылились, – пояснил Ю, которому не терпелось услышать рассказ.

– Завтра обсудим. – Алька поднялась с ковра. – Впечатления не замылятся.

Пожелав специалистам по регрессии спокойной ночи, Лёшка потянул подругу за рукав:

– Аль, пойдём через сад. Там здорово!

* * *

В этот год яблони, вишни, черёмуха и даже сирень зацвели практически одновременно, наполняя воздух дурманящим ароматом. Рука об руку, задрав головы к небу, друзья любовались луной, яркими звёздами и вдыхали запах цветения. После долгого молчания Лёшка спросил:

– Что Синголь сделала с талисманом?

– С дозволения Ашмара оставила у себя. С его помощью остановила нашествие дикарей. Лёш, песню, которую обещал допеть Алзик… Ты не помнишь?

– Я забыл…

Девочка не удержала разочарованного вздоха, но названый брат сжал её ладонь:

– Забыл все слова, кроме концовки.

 
Тревогу выплесни из глаз,
Судьба у нас одна.
С тобой мы встретимся не раз
В иные времена.
 

* * *

– Ну, вы и дрыхнуть горазды, – ворчал Ю. – Одно слово, бездельники! А старшие товарищи, значит, в поте лица надрываются на плантации.

Лёшка действительно проспал до полудня. Алька пробудилась раньше, успела принять душ и позавтракать хлопьями с молоком. Несруки в самом деле часок повертелись на огороде, не столько помогая тёте Липе устанавливать парник, сколько развлекая хозяйку болтовнёй. Наконец компания собралась в помещении для занятий. Лёшка притащил маленький столик, на который Алька поставила пиалу с хлопьями для друга, молоко, кофейник, чайничек, сахарницу и чашки. Ю налил себе и брату кофе и нетерпеливо обратился к ребятам:

– Ну, выкладывайте, что узнали в прошлой жизни.

– Вы что-нибудь научно-популярное по телику смотрите? Канал «Discovery», например? – спросил Лёшка.

– Ю обожает программу «Монстр в тебе», – сообщил старший из братцев. – Особенно передачи про глистов.

– А про возникновение Вселенной?

Ю достал из рюкзака ноутбук:

– Что тебя интересует, Лёх? Возраст Вселенной? Её размер и температура в момент рождения?

– Нет. Меня интересуют свет и пустота.

– Сейчас посмотрим, – пробормотал Ю, набирая запрос. – Значит так… Большая часть пространства современной Вселенной пуста, один атом на один квадратный метр. Однако пустота заполнена фотонами, оставшимися со времён Большого взрыва. Это свидетельствует о том, что на момент рождения…

– Вселенная являлсь светом, а не веществом, – закончил его мысль мальчик. – Что говорится о пустоте, Ю?

– Физики пустоту отрицают, дескать, природа не терпит пустот. Даже подчёркивают: не путайте физический вакуум с пустотой! А математики, напротив, считают, что везде найдётся место пустоте. Даже придумали пустое множество, которое является подмножеством всех множеств. – Ю в недоумении почесал затылок. – И зачем оно им сдалось? Вот нуль, я понимаю! Без него никуда, особенно если он стоит после единички. Ещё лучше, когда после единички много нулей, и чтобы наличными. А кому нужно пустое множество? Теперь философы… Эти наводят тень на плетень, как обычно. Одни утверждают, что пустота, именуемая «Ничто», является основой всего. Другие вводят понятие «Ничто» как отрицание ценности мира. Третьи…

– Погоди-ка, – остановил увлёкшегося брата Йа. – Лёх, к чему ты затеял этот разговор? Какое отношение пустота, свет и Большой взрыв имеют к вопросу, на который вы искали ответ? Аля вроде собиралась рассказать об игре за талисман? Вот и пусть рассказывает!

Повернувшись к подруге, ответственный гений состроил умоляющие глаза. Алька рассмеялась и подтолкнула его в спину:

– Беги уж! Когда Лёша получает интересные сведения, ему срочно требуется стимуляция мозга. Во время бега у него рождаются новые идеи, – пояснила она специалистам по регрессии. – А разговор о свете, пустоте и Большом взрыве Лёша завёл неслучайно. Большие взрывы происходят на Большой войне. В прошлой жизни мы узнали о войне, начавшейся ещё до рождения нашей Вселенной… Её до сих пор ведут боги Аллар и Хунгар. Свет и Чёрная Пустота. Игра за талисман является её частью!

* * *

Побегав примерно с час, Лёшка застал на веранде картину, редкостную, как огни святого Эльма на мачте корабля-призрака. Несруки резали овощи для окрошки и молчали! Отсутствие болтовни являлось для братцев настолько противоестественным состоянием, что ответственный гений даже присвистнул. Скинув футболку и наскоро ополоснувшись под краном в саду, он заскочил на кухню, чтобы черпнуть из бидона кружку колодезной воды, но сорокалитровая фляга оказалась пуста. Лёшка подхватил два ведра и столкнулся в дверях с Алькой.

– За водой, Лёш? Погоди, я с тобой!

– Догоняй! Прихвати ещё тару!

Девочка быстренько вручила Йа и Ю пучок зелёного лука, схватила две пятилитровые пластиковые бутыли и выскочила за калитку. До колодца было минут пять ходьбы: сначала по тропинке вдоль дачных заборов, затем по мостику через крошечную речку и шагов тридцать по грунтовке. Добежав до железного мостика, Алька остановилась, пропуская цепочку велосипедистов. Прежде чем те закрыли обзор, она увидела, как Лёшка поставил вёдра на скамью возле колодца и начал открывать створки. Когда велосипеды прогромыхали по железу, вёдра по-прежнему стояли на скамейке, обе створки колодезной дверцы были распахнуты, а друг исчез. Алька со всех ног бросилась к колодцу, глянула внутрь и обомлела! Вместо тёмного глянца воды на неё смотрел непроницаемый белый туман!

– Лёша! – шёпотом позвала девочка. – Лёша, где ты? – Здесь… – Бесплотные струи тумана потянулись к ней. – Он здесь… Иди за ним… иди ко мне…

Ухватившись за цепь колодезного ведра, Алька стала спускаться. Свалился сланец, большой палец правой ноги коснулся ведра. Ведру следовало погрузиться в воду, но под ногами по-прежнему была лишь пустота. Девочка опустилась ещё немного, потом зажмурилась и… отпустила цепь.

* * *

Это было странное место без верха и низа, без света и тьмы, без звуков, запахов и вообще каких-либо ощущений. Абсолютно пустое место!

– Лёша, ты здесь? – испуганно позвала Алька. Пустота отозвалась мгновенно:

– Здесь Я. Что такое «Лёша»?

– Мой друг, которого ты забрала! – Алькин голос зазвенел от гнева.

– «Друг»? Забрала? Зачем? – удивилась Пустота.

– Почём я знаю! Наверное, чтобы уничтожить его Свет!

– «Свет»? Уничтожить? Зачем?

– Чтобы после смерти забрать его душу!

Вновь удивление:

– Что забрать? После чего? Зачем?

– Чтобы тебя стало больше! Ты ведь именно этого хочешь!

Пустота помолчала, а затем самодовольно заявила:

– Какая у меня фантазия!

– Ты что, считаешь меня своей фантазией? – возмутилась девочка.

– Ой, ну не надо снова начинать! – простонала Пустота. – У меня не может быть фантазии, потому что я не существую. Но поскольку не существует ничего, кроме меня, ты можешь быть только моей фантазией. Давай оставим в покое парадокс моего существования и несуществования. Надоело! Продолжай, фантазия. Значит, я хочу, чтобы меня стало больше… Что значит «больше» и «хочу»? Зачем «хочу»? Хотя подожди, кажется, понимаю! Я уже хочу, чтобы ты, фантазия, продолжилась. И хочу затем, чтобы развлечь себя.

«А ведь это не Чёрная Пустота! – внезапно догадалась Алька. – Эта Пустота не понимает, зачем становиться больше, – она бесконечна! Не понимает, что такое «смерть», – она вечна. Не ведает, что такое «Свет», ибо не подозревает о тьме. Не понимает, что такое «друг», ибо не знает никого, кроме себя! Абсолютная Пустота, существующая и не существующая одновременно».

– Продолжай, фантазия, – напомнила о себе Абсолютная Пустота.

Представив, как скучно размышлять над бессмысленным парадоксом, девочка преисполнилась сочувствием и рассказала обо всём: о борьбе Света и Чёрной Пустоты; о Большом взрыве и рождении Вселенной; о душе; о том, что такое друг и смерть… Устав говорить, замолчала. Абсолютная Пустота не откликалась столь долго, что Алька почти заснула. Вдруг прозвучало:

– Да будет так!

Вспыхнула ослепительно-яркая точка, и загустела тьма без конца и без края!

* * *

Студёная вода выплеснулась ей на голову, и Алька открыла глаза.

– Слава богу! – Лёшка уронил ведро и склонился к подруге. – Как ты, Аль?

– Мокро, – пожаловалась Алька. – Ты чего обливаешься?

Трясущимися руками названый брат принялся обтирать её лицо и волосы.

– Извини! Иначе не получалось привести тебя в чувство.

– Куда ты делся?! Поставил вёдра, открыл колодезные створки и пропал!

– Ребятишки позвали вон с той дачи. – Лёшка махнул куда-то за спину. – У них воланчик перелетел через забор и упал в кусты. Когда я его отыскал, то увидел, что ты вся свесилась в колодец! Только попа в красных шортах да ноги снаружи. Я тебе заорал, но ты меня словно не слышала. Едва успел тебя ухватить, а то бы ты точно нырнула! Оттаскиваю тебя от колодца, а ты упираешься и тянешься к воде с такой силищей, что мы вместе едва не бултыхнулись. И глаза закрыты, ну, вылитая зомби! Когда я тебя всё-таки отодрал от колодца, ты отрубилась. Ни на что не реагируешь и лежишь, будто неживая. Знаешь, как я испугался! Вот и плеснул водой. Что на тебя нашло, Аль?

– Дверца колодца была распахнута, а ты исчез. Я подумала, что ты свалился. Заглянула в колодец, а там вместо воды белый туман, такой же, как на дне оврага. И туман говорил, чтобы я шла к нему за тобой…

– Молодые люди, я к вам, кажется, обращаюсь!

Лёшка поднял голову. Крепкий пенсионер с велосипедом, увешанным пластиковыми бутылками, как новогодняя ёлка шарами, не скрывал раздражения:

– Воду набирать будете или дальше любезничать? Из-за вас скоро целая очередь выстроится! Вы здесь всё-таки не одни!

* * *

Про бутыли Альки напрочь забыли. Донельзя расстроенный Лёшка не замечал, что вода из вёдер расплёскивается ему на кроссовки.

– Я во всём виноват! – сокрушался ответственный гений. – И зачем я только затеял эту дурацкую регрессию?! Ты едва не утонула в колодце, притащив из прошлой жизни страх Синголь за Алзика…

Алька была уверена, что из прошлого за ними притащились не только страхи Синголь, но и белый туман из оврага Хунгара. Однако чтобы не огорчать друга ещё сильнее, сменила тему:

– Как стимуляция мозга?

– Я размышлял над тем, почему в философии перемешаны разные понятия пустоты.

– Потому что Пустота действительно разная, – задумчиво кивнула Алька. – В колодце со мной говорила Абсолютная Пустота.

Едва не выронив вёдра, Лёшка застыл на середине железного мостика. Алька тоже остановилась и пересказала другу свою беседу с Абсолютной Пустотой. Лёшкины глаза округлились от изумления:

– Так ты надоумила Абсолют…

– Молодые люди! Я к вам, кажется, обращаюсь!

Закончив наполнять и грузить свою множественную тару (присовокупив к ней, кстати, оставленные Алькой бутыли), пенсионер собирался проехать через мост. Однако на середине застряла знакомая парочка.

– Будете и дальше любезничать или дадите проехать? Что за молодёжь нынче пошла – ни с кем, кроме себя, не считаются! Солипсисты[18]18
  В данном контексте – «эгоист», отрицающий существование внешнего мира и признающий единственной реальностью только своё «я».


[Закрыть]!

* * *

С обедом припозднились, но нарушение режима прошло незамеченным, ибо тётя Липа подверглась двойному обольщению. Йа преподнёс ей нарциссы, срезанные с клумбы, а Ю добавил к ним букет черёмухи, которая в изобилии росла за забором.

Освобождённая гостями от хлопот по приготовлению обеда, хозяйка наслаждалась царившей за столом идиллией. Несруки, вернувшись к своему естественному состоянию, трещали, как белки. Алька накладывала в пиалы окрошку и наливала квас. Лёшка резал хлеб. Проработав в школе всю жизнь, тётя-завуч была вынуждена признать, что никогда не видела таких умненьких и воспитанных подростков, как племянница и её друг. А уж таких обаятельных мужчин, как коллеги мадам Добрэн, и подавно.

В кармане Йа завибрировал телефон, и старший специалист по регрессии вышел из-за стола. Когда он вернулся, остальные успели покончить с окрошкой, котлетками и зелёным салатом.

– Извини, Йа, мы тебя не дождались, ты слишком долго болтал, – сказала Алька, заваривая чай. – Доедай окрошку, я разогрею котлеты.

– Привет тебе от мадам Добрэн. И тебе, Лёх! И в ам. – Йа поклонился хозяйке дачи и кивнул брату: – Ты тоже не забыт!

Алькины глаза вспыхнули радостью:

– Ты говорил с мадам Добрэн? Она так давно не подавала вестей! Как она?

– Сама спросишь.

– Мадам Добрэн прилетает?! – Девочка даже захлопала в ладоши.

– Мы с братом завтра с утра встречаем её в аэропорту.

– Передайте мадам Добрэн, что нам всем будет очень приятно её увидеть, – попросила тётя Липа. – Надеемся, что она сумеет нас навестить.

– Две такие восхитительные, эрудированные дамы, как вы и мадам Добрэн, просто не могли не понравиться друг другу! Поэтому… я уже передал. Мадам Добрэн непременно заедет. Она соскучилась по ребятам!

Несмотря на дивное майское цветение, за столом явственно пахнуло чем-то рождественским. Словно собравшиеся получили эсэмэску о внеплановом визите Санта-Клауса!