Текст книги "Игра Первых"

Глава 10
Сетевая игра: Пятый раунд

КОМАНДА

– Игра приобретает динамику, – заметил Лёшка, после того, как партнёры пересказали свои фрагменты.

У Альки в голове не укладывалось, как ей могла достаться роль врага нового Лёшкиного героя! Её замечательная гипотеза не выдерживала испытания экспериментом и была на грани краха.

Йа по привычке подначивал брата:

– Твоё ролевое портфолио, Ю, пополнилось представителем царства животных. Огромный эволюционный прогресс по сравнению с царством растений, которое ты представлял ранее. Ты не просто пернатый друг, а ворон говорящий, то есть разумный. К тому же личный осведомитель царя!

Ю, кипя от возмущения, только разводил руками, словно махал крыльями.

Стеклов, вернувшийся из Греции, канючил:

– Я не играл в прошлый раз, пропустил по уважительной причине. Можно я начну?

– Дудки тебе! Пока ты на греческих пляжах валялся, у меня дело неотложной важности возникло! Мне Хемдалю, – Ю ткнул пальцем в Лёшку, – нужно срочно информацию доставить!

– Доставляй, – миролюбиво заметил Йа. – Хотя, судя по тому, что мы узнали, ему твоя информация без надобности. Лёхе талисман подберёт новую роль, ещё кого-нибудь беленького! А ты, Гласс, займёшь вахту после Ю. Остальные по жребию, нам торопиться некуда.

Ю: МУНИН

Ворон спешил из последних сил. Но сказывались солидный возраст, недосыпание и усталость. К тому же испортилась погода, и встречный ветер сильно сбивал скорость. До Химинбьёрга оставалось не более трёх часов полёта, и Мунин пристроился на вершине ели, однако заснуть не получалось. Стоило прикрыть веки, как перед глазами впечатлительного вестника возникала раскрытая пасть с чёрным зевом, в который легко мог провалиться средних размеров кабанчик. Ворон шумно передёрнулся.

– Кого я вижу?! – воскликнули внизу. – Не иначе мудрый ворон?!

Голоса Мунин различал прекрасно, этот был знакомым. Мунин обрадовался.

– Фенрир-р! Пр-р-обуди пр-р-изнательнос ть! – каркнул он во всю глотку.

Звучание этой фразы необычайно нравилось птице.

– С кем ты разговариваешь, Фенрир? – удивлённо прогудел низкий женский голос.

Мунин решил, что людям внизу тоже нравится благозвучная фраза, поэтому ещё раз громко крикнул:

– Пр-р-обуди пр-р-изнательность, Фенрир-р!

– Сейчас пробужу. Мама, дай талисман. А теперь возьми лук.

– Зачем? – удивился ворон.

– Ты ведь учёный, Мунин? – насмешливо спросил Фенрир.

Птица гордо приосанилась. Да уж, поучёней многих!

– Как учёный, ты сейчас узнаешь нечто любопытное! Мама, я навожу талисман на стрелу, а ты стреляй.

– Что значит стреляй? – заволновался ворон. – В кого стреляй?

– Ни в кого, – успокоил Фенрир и указал на соседнюю ель. – Видишь гроздь шишек, Мунин? Сбей крайнюю шишку, мама.

Женщина пустила стрелу. Та полетела к цели, но вдруг, вопреки всем законам природы, развернулась и ударила птицу в грудь. Ворохом окровавленных перьев ворон упал, даже не каркнув.

– Вот, мама, мы и опробовали талисман в бою, – донеслись издалека последние слова, которые услышал Мунин.

ГЛАСС: АНБОДА

– Что за странные речи вела эта птица, Фенрир? – спросила великанша, рассматривая мёртвого ворона.

– Ерунда, мама. Просто ворон считал, будто я должен испытывать признательность к отцу. Якобы он не позволил тебе сожрать нас с Ермунгандом в младенчестве. Представляешь, какая чушь?

Анбода потрясённо выпрямилась, и в этот миг сын направил кристалл ей в лицо. Неизвестно, сколько длилось молчание.

Наконец Фенрир опустил руку и криво усмехнулся:

– А ведь покойная птица была права! Я должен испытывать к отцу признательность, вместо того чтобы оскорблять его! Ни отец, ни Хемдаль не солгали ни словом, а ты говорила, что асам нельзя верить. Выходит, тебе нельзя верить, мама!

Вздумай сын хватить её дубиной по затылку, Анбода не испытала б большего удара. Колдунья зашаталась, а когда пришла в себя, то увидела склонившееся к ней лицо Фенрира.

– Выпей воды. – Сын пр отянул чашу.

– Я ненавидела асов, потому что… любила твоего отца. Он жестоко оскорбил меня, бросив.

– Он ушёл, пытаясь защитить ребёнка, – с горечью возразил Фенрир (поверил ли он насчёт любви к отцу, было непонятно). – Каким я был идиотом!

– Я благодарна ему за то, что он сохранил вас всех.

– Поздно благодарить, мама! Ты постаралась развести нас по разные стороны, и между нами пропасть! Мы враги!

– Кто с кем здесь враги?

Мать и сын обернулись одновременно. У входа в пещеру стоял удивительный воин, с шеи до ног затянутый в зеленовато-перламутровый панцирь из змеиной кожи.

* * *

Едва увидев второго сына, Анбода буквально каждой порой ощутила его беспощадность. К ней и к брату Змей питал не больше чувств, чем древесные корни, о которые они спотыкались. Колдунья мгновенно поняла, что Ермунгад признаёт лишь силу и непременно бросит вызов Фенриру. «К счастью, талисман у Волка!»

– Возле входа я заметил дохлую птичку, пронзённую стрелой. Неужели так скудно стало с пропитанием, мама, что братец уже охотится на ворон? – насмешливо спросил Ермунганд.

Фенрир быстро вышел и вскоре вернулся с мёртвым вороном:

– Сделаю из него чучело и поднесу в подарок.

– У тебя появилась зазноба, Волк?

– Это птица нашего отца.

– Жаль, Ужик им не отобедал. Кстати, знакомьтесь!

Ермунганд коротко свистнул, и в пещеру заструилось змеиное тело, толщиной с плечо великана. Покрытое серовато-золотистой кожей с тёмно-коричневыми пятнами, тело втягивалось внутрь пещеры, собиралось в кольца и всё никак не заканчивалось.

– Мне кажется, для твоего Ужика у нас тесновато, сынок, – преодолела оторопь колдунья. – Пусть побудет снаружи.

– Конечно, мама, Ужик проголодался. Он питается мышами, крысами и прочей мелочью. Возле вашего логова ошивается с полдюжины волков, ими Ужик вполне насытится.

Фенрир положил мёртвого ворона, поднял талисман и обернулся к Ужику. Два конца пятиметрового питона взвились, и хвост исчез в разверстой пасти.

– Всегда хотел узнать, во что превращается змея, пожирающая себя с хвоста, – с любопытством произнёс Волк. – Отличная возможность выяснить!

Мысленно поаплодировав сыну, Анбода миролюбиво сказала:

– Ермунганд, нашу пещеру стережёт стая твоего брата. Если ты не хочешь, чтобы я из Ужика сшила Фенриру такой же красивый доспех, как у тебя, позаботься о том, чтобы с его волками ничего не случилось. Понял меня, сынок?

– Ты всегда объясняешь доходчиво, мама. Опусти свою побрякушку, брат, я пошутил. Ужик поохотится на тропе рудокопов. Заметь, мама, в нашей семье все мужчины привязаны к животным. Отец, как выяснилось, питает слабость к птичкам. Братец пестует волков, а я симпатизирую ужикам. И только ты, мама, отличаешься беззаветной любовью к людям. Помнится, у тебя была коллекция черепов. Она сохранилась? Мне бы пригодилась сотня-другая.

– Что ещё тебе нужно, сынок?

– Металл.

Фенрир опустил руку с талисманом. Питон, вытянув из пасти хвост, поспешно заструился к выходу.

– Зачем тебе металл, Ермунганд? Если не секрет.

– Разве могут быть секреты от самых близких, братец?

Металл мне нужен, чтобы сжечь флот асов.

– Ты его получишь, сынок. Что ещё тебе требуется?

– Отдых, мама! Надоела чужбина, давно не видел родимых мест. Хочу развлечься! Как там крепость Хемдаля, Волк? Пока стоит?

– Собираешься сжечь Химинбьёрг? – прищурился Фенрир.

– Зачем же так радикально? Крепость нам самим понадобится, а вот её хозяина пора сменить.

ЛЁШКА: ХЕМДАЛЬ

Время шло, а вестей от Мунина не было. Тревога нарастала, и Хемдаль решил эвакуировать из крепости слуг и гарнизон, оставив только свою личную гвардию. Дольше прочих упиралась девушка, помогавшая Фригг укладывать косы.

– Не отсылайте меня, господин, – молила служанка. – Царица учила меня правильно убирать волосы, а это так сложно! Она обещала, когда вы женитесь, я буду первым человеком в крепости!

Однако Хозяин Химинбьёрга внимал ей с бесчувственностью истукана.

Спал Хемдаль теперь очень мало, поэтому услышал приближение врагов задолго до того, как те подступили к стенам. Вывел из стойла Золотую Чёлку, прикрутил к седлу рог, прошептал на ухо своему любимцу несколько ласковых напутствий и выпустил коня из крепости. Затем поднял гвардейцев. С первыми лучами солнца Белый ас верхом на жеребце, похожем на Золотую Чёлку, восседал у внутренних западных ворот.

– Открывай, Хемдаль! – раздались наглые голоса. – Мы пришли, как честные люди, при свете дня!

– Что вам нужно? – холодно осведомился Хозяин Химинбьёрга.

Вместо ответа воздух засвистел, и тяжёлые железные ворота содрогнулись от удара, словно в них швырнули скалу. Подпрыгнули болты в петлях, посередине образовалась вмятина.

– Просто хотим в гости зайти по-соседски, – ржали голоса снаружи. – Или ты не рад гостям?

Ворота потряс ещё один удар, вмятина увеличилась. Хемдаль подал коня назад, гвардия вжалась в крепостные стены по обе стороны от вмятины в воротах. При новом ударе петли не выдержали, и Хемдаль махнул гвардейцам, чтобы встречали «гостей».

– Как же ты неприветлив, Круторогий! – с упрёком заметил голос сверху.

На крепостной стене стоял Фенрир с луком в руках. Вопреки привычке Волк облачился в облегающие доспехи с мелкими чешуйками, блестевшими в солнечных лучах перламутром. «Какой странный наряд сын Анбоды выбрал для штурма», – отстранённо подумал Хемдаль.

– Не хочешь уважить гостей, пришедших с миром, – укоризненно покачал головой чешуйчатый. – Мы, между прочим, и стрелять-то толком не умеем.

Небрежно натянув тетиву, он пустил стрелу непонятно куда, будто ткнул пальцем в небо. На середине пути стрела неожиданно развернулась и со свистом вонзилась в глаз жеребца, на котором сидел Хемдаль. Конь захрапел и начал заваливаться.

– Извини, нечаянно в твоего коника попал! Говорю же, стрелять не умеем, – издевался Волк на стене, сжимая в правой руке уже не лук, а копьё. – С копьями вообще беда!

Он метнул оружие куда-то влево. Копьё повело себя столь же непредсказуемо, как и стрела: описало параболу и вонзилось в рог золотого шлема. Оглушенный Хемдаль на мгновение не только утратил свой чудесный слух, но и вообще перестал слышать любые звуки.

– Ты уж не сердись, Круторогий, я тебе без злого умысла рог обломал, – насмехался «гость». – Кинь копьё хоть просто в небо, оно непременно в чью-то башку попадает.

Теперь чешуйчатый покручивал за кончик древка секиру. Играючи, словно смертоносный топор был детским прутиком.

– С копьём беда, а с секирой того хуже. Говорят, в окрестностях только ты ею махать наловчился. А я эту штуку и в руках никогда не держал. Даже не знаю, как ей пользоваться. Так вот, что ли?

И он швырнул секиру с такой силой, что, попади лезвие в уже несуществующие ворота, вполне могло бы прорубить в железе дыру. Однако своенравная секира не послушалась пославшей её руки. Вместо того чтобы снести жертве голову, отлетела в сторону, развернулась, сбросила скорость и ударила в кольчугу древком. Но и этого щадящего толчка хватило, чтобы Хемдаль, схватившись за грудь, рухнул на колени. «А ведь весельчак на воротах – не Фенрир! – пришло к нему внезапное прозрение. – Это Ермунганд! Волк же почему-то не дал брату убить меня, хотя Змей, несомненно, метил в мою голову».

Опираясь на секиру, Хемдаль поднялся с колен и выдернул из ножен меч:

– Мечом ты тоже не владеешь, Ермунганд? Спускайся, покажу пару приёмов.

В руках Змея невесть откуда появилась тяжёлая кованая цепь.

– Это лишнее. Вид на мою крепость мне больше нравится отсюда.

Раскрутив цепь с лёгкостью верёвочного каната, Ермунганд сделал движение, словно набрасывал лассо, и цепь зажила собственной жизнью. Подобно атакующему удаву, она бросилась к Хемдалю и ударила в висок. В глазах Хозяина Химинбьёрга потемнело, а цепь начала сноровисто обвивать его тело железными кольцами.

АЛЬКА: ФЕНРИР

– Ну вот, час нашей славы пробил, слава асов подходит к закату. Можешь не отвечать, у тебя после игр с Ермунгандом голова болит. Я и так знаю, что ты думаешь. Химинбьёрг – всего лишь небольшая крепость, затерянная в Железных горах, её падение не отразится на могучей державе Одина. Поживём – увидим. Мне вот любопытна твоя мысль…

– Ты читаешь мои мысли? – Хемдаль с трудом приоткрыл один глаз.

– Конечно! У меня ж есть вот это! – Фенрир помотал над лицом скованного кулоном на золотой цепочке.

– А… оберег Фригг…

– Я бы не назвал эту штуку оберегом. И если ты до сих пор не заметил, она сейчас находится вовсе не у Фригг.

Хемдаль не ответил.

– В прошлый раз ты был красноречивей.

Фенрир навёл кристалл на бескровное лицо узника. Ощущения Хемдаль испытывал не из приятных: рёбра были сломаны, вздохнуть толком цепь не позволяла, припечатанный ею висок отёк и жарко пульсировал. В намерения Фенрира не входило причинять особые страдания приятелю отца, поэтому он ослабил давление металлических колец. Затем послал образ чаши, из которой льётся на голову прозрачная ледниковая вода. Лицо Хемдаля слегка оживилось, глаза приоткрылись.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Иначе с тобой разговаривать неинтересно.

– Чего тебе со мной разговаривать? – удивился бывший хозяин Химинбьёрга. – Час твоей славы пробил, иди встречай славу. Чего ты со мной тут лясы точишь?

– Мой братец жаждет прикончить тебя, а я с ним не согласен. Вот и решил немного посторожить.

– С какой стати ты обо мне печёшься?

– Раз отец считает тебя своим другом, то обязательно примчится к тебе на выручку. А я хочу с ним кое о чём потолковать, – усмехнулся Фенрир. – Кроме того, я обещал, что ты умрёшь с честью. Змей тебе это вряд ли позволит, он у нас весельчак. Но цепь, уж извини, придётся оставить, не хочу ссориться с братом.

– Это неизбежно, хочешь ты того или нет.

Усмешка мгновенно сбежала с лица Волка. Фенрир прищурился:

– Однажды ты уже пытался настроить меня против матери. Теперь собираешься стравить с братом?

– Я не настраивал тебя против Анбоды, всего лишь сказал правду. Ты в этом убедился, поэтому я до сих пор жив. Мои приёмные матери-вёльвы развили у меня немало способностей, но лишили таланта лгать. Можешь выслушать или дать мне по зубам, чтоб я умолк.

– Когда желание дать тебе по зубам станет неодолимым, я сообщу.

– Определять скрытую сущность я не умею, но чувствовать различия могу. Ермунганда на стене я поначалу принял за тебя и был сбит с толку – лицо твоё, голос твой, а сущность совершенно иная. Точно вынули изнутри огонь и вставили лёд. Потом я понял, что передо мной твой брат. А правда состоит в том, Фенрир, что дружбы со Змеем у тебя не выйдет. Вы несовместимы по сущности. Мать могла бы тебе об этом сказать…

– Я уже едва сдерживаюсь, Хемдаль.

– Я лишь озвучил то, о чём ты догадываешься, но пытаешься отрицать. И вот ещё что… Не позволяй Змею забрать у тебя эту штуку. – Пленник указал глазами на талисман. – Иначе тебе конец.

Фенрир вздрогнул. Вечером памятного дня, когда после пяти лет отсутствия объявился брат, Анбода, оставшись с Волком наедине, шепнула: «Ни при каких обстоятельствах не отдавай талисман Ермунганду, сынок».

– Так что за любопытную мысль ты откопал в моей голове? – спросил Хемдаль.

– Она не твоя. Ты её только обкатываешь, как круглый камушек на ладони. Мысль, что до какого-то момента можно отменять прежний выбор и выбирать что-то другое. Но наступает точка перехода, после которой любое действие становится необратимым.

– Мне сказал это лучший из асов.

– Кого же ты так величаешь?

– Бальдра, второго сына Одина.

– Почему его?

– Да как тебе объяснить… Пожалуй, расскажу одну историю. Однажды я оказался случайным свидетелем того, как ребята дразнили твою сестру. Она родилась с большим родимым пятном на лице и ростом пошла в вашу породу. Всегда была выше сверстников и, стесняясь, сильно сутулилась. В тот день мелюзга окружила её и изгалялась, выкрикивая всяческие оскорбления. Когда я увидел набычившуюся девчушку, то понял, что драки не избежать. Но вдруг мальчик с льняными волосами, растолкав толпу её обидчиков, протиснулся к Хель, схватил её за руку и закричал зубастой саранче: «Вы что, сошли с ума?! Ослепли?! Это же наша Хель!» Мелюзга мигом стихла. Повернувшись к Хель, мальчик сказал: «Не слушай их, слушай меня! Ты красивая! Я же вижу». В этот момент на неё упал луч солнца, и я внезапно увидел статную девушку с лицом суровым и красивым, которое не уродовало родимое пятно. Мальчик потянул её за ладонь: «Пошли отсюда». Последнее, что я расслышал: «Прости их, Хель! Они только притворяются злыми, а на самом деле просто глупые!» Мальчика звали Бальдром. Я ответил на твой вопрос?

Заметив, что Хемдаль едва ворочает пересохшим языком, Фенрир поднёс ко рту пленника флягу. Потом сказал:

– За то, что Бальдр был добр к моей сестре, я после взятия Асгарда сохраню ему жизнь.

Хемдаль покачал головой:

– Ты ведь слышал, как я трубил в рог во второй раз. Мы прощались с Бальдром. Люди всех племён собрались на берегу. Я запомнил их лица, когда ветер уносил в море его погребальную ладью. Потерянные и испуганные, прозревшие на миг, что лишились того, кто мог бы их спасти.

– От кого спасти?

– От самих себя. Бальдр не разделял людей на своих и чужих. В его присутствии у всех возникало ощущение, что мир – единый, наш общий, в котором можно быть друзьями!

– От чего он умер?

– От руки брата.

Волк снова вздрогнул, словно его кольнуло в самое сердце.

– Фенрир, остановись! Ты развязал бойню ради мести отцу, но теперь знаешь, что отец никогда не был твоим врагом. Один отдаст тебе Химинбьёрг, только не делай следующего шага!

– Химинбьёрг уже мой, я не нуждаюсь в подачках Одина! А останавливаться поздно. Точка перехода была пройдена, когда ты оставил женщину в костюме валькирии одну на перевале. Тебе не следовало этого делать.

– А тебе, братец, не следует вести задушевные беседы с врагом.

Поблёскивая в свете факелов перламутром чешуйчатого доспеха, в проёме окованной железом двери высился Ермунганд.

– Повезло тебе, Хемдаль! Мой братец не тюремщик, а прямо-таки заботливая нянюшка. То-то ты расчирикался не в меру.

Фенрир выпрямился:

– Хочешь что-то сообщить, Ермунганд?

– Какой-то ас явился к воротам крепости и разоряется. Зовёт попеременно то тебя, то его. – Змей кивнул в сторону пленника. – Можно я его заткну, чтобы не шумел?

– Ни в коем случае! Веди его сюда!

– Ну, уж нет! Ступай к нему сам, а я с бывшим хозяином Химинбьёрга поболтаю, объясню ему законы гостеприимства.

– Веди его сюда, Ермунганд, – с нажимом повторил Фенрир. – Как ты сам сказал, этому асу мы требуемся оба, тащить к нему пленника с твоей цепью тяжеловато. Да и законы гостеприимства Хемдалю уже без надобности, Химинбьёргом ему больше не владеть.

– Воля твоя, братец. Только я бы пришлого аса прикончил, а этого немного повоспитывал. Не умирать же ему невежей.

– Не сомневаюсь, что ты поступил бы именно так, Змей. Но здесь пока моя воля.

– Кто же спорит, братец? Конечно, пока твоя.

МАДАМ ДОБРЭН: ЛОКИ

– Фенрир! Хемдаль! Фенрир!

Ворота крепости раскрылись, и в них возникла высокая фигура в отливающих зеленью змеиных доспехах.

– Чего ты так орёшь? – спросил чешуйчатый.

– Привет, Ермунганд! Мне нужен твой брат и…

– А то я не понял, кто тебе нужен, – усмехнулся Змей. – Следуй за мной.

Посреди внутреннего двора валялись сброшенные в груду окровавленные доспехи. На нагруднике, обращённом в мою сторону, была выбита эмблема: два скрещённых меча на фоне щита. Я споткнулся и застыл, уставившись на нагрудник. Доспехи с гербом Химинбьёрга носила лишь личная гвардия Хемдаля. Неужели Фенриру не хватило рассудка оставить гвардейцев живыми?!

– Так ты идёшь? – оглянулся Ермунганд.

Через некоторое время он ввёл меня в каземат, освещённый парой чадящих факелов.

– Вот тот, кого ты искал.

Фенрир, сидевший на корточках спиной к двери, поднялся. Я не знал, какого приёма ожидать. Во время прошлого свидания сын был готов свернуть мне шею…

– Здравствуй, отец. – Волк протянул мне руку.

Облегчённо выдохнув, я пожал его ладонь. Похоже, Фенрир заглянул-таки в память своей матери и стал ко мне более приветлив. За свою шею можно было пока не опасаться. Ладонь сына оказалась сравнительно небольшой для его внушительного роста, а кожа – гладкой, как у девушки, ежедневно втирающей масла. На обнажённой груди Фенрира поблёскивал оберег Фригг. Волк указал на моего проводника:

– Познакомься, это Ермунганд.

– Я догадался, сын, у вас одно лицо. Где Хемдаль?

– И папаша у нас невежливый, – процедил Змей. – Нет чтобы облобызать сыновей по-отечески после долгих лет разлуки. А ему сразу эту падаль подавай!

Неужели и Белый ас среди своих гвардейцев…

– Где Хемда ль?! – вскричал я.

Волк коротко оглянулся.

Усмотрев на полу скованную фигуру, я бросился к пленнику:

– Рад, что застал тебя живым, друг! – Я обернулся к сыну: – Фенрир, немедленно сними с него цепь!

– Это не моя цепь, а брата.

– Ермунганд…

– На каком основании ты указываешь, что нам делать? – Змей шагнул ко мне и впился в моё лицо холодными глазами с вертикально вытянутыми зрачками. – У меня и для тебя цепь найдётся, папаша.

– Я бы на твоём месте послушал отца и снял цепь, – невыразительно произнёс Фенрир.

– Оставайся на своём месте, брат! Не лезь в мои дела!

– Это не твои дела! – прорычал Волк. – Если тебе дорога цепь, исполни просьбу отца!

– И не подумаю!

– Тогда извини.

Фенрир быстро поднёс к глазу кулон, и цепь рассыпалась на множество звеньев.

– Не хочу ссориться с тобой, – с ненавистью прошипел Змей, – но…

– Не хочешь – не ссорься! – отрезал Фенрир. – Хемдаля я отпускаю.

– То есть как это отпускаешь?! – Лицо Ермунганда позеленело от бешенства.

– Развлечения закончены, Змей! То, что тебе требовалось, уже доставили, можешь забирать и заниматься своим делом. Отец, ты мне нужен на два слова.

За время, истёкшее со дня нашей последней встречи, Фенрир возмужал. Ещё немного, и станет настоящим вождём. О том, чьим вождём он станет, я старался не думать. Сын помог Хемдалю сесть, протянул ему флягу и отвёл меня в сторону:

– Ты остаёшься с нами. Такова моя цена за жизнь твоего друга.

Я кивнул:

– Только прикажи завязать ему глаза. Он не должен видеть, что сделали с его людьми.

Волк резко обернулся к Змею:

– Я же распорядился не трогать гвардейцев, выживших после штурма!

– Ты слишком долго любезничал с врагом, братец, – скривился Ермунганд. – Не обессудь, но выживших нет.

Змей вышел. Фенрир стремительно последовал за братом. Я присел рядом с Белым асом. Похоже, известие о гибели гвардейцев сразило его наповал.

– Чего хочет Фенрир за моё освобождение? – хрипло спросил Хемдаль после долгого молчания.

– Чтобы я остался с ним.

Сын девяти сестёр вздрогнул:

– Ты ведь не будешь драться против асов, Локи?

Я пожал плечами.

– Локи, тебе не дорога честь?! Твоё доброе имя?!

– Утешусь тем, что спас твою жизнь. И потом… Мне уже неважно, на чьей стороне сражаться.

– То есть как неважно?! Что за бред ты несёшь?!

– Останься Бальдр в живых, было бы важно. Сработай его план – тоже. Но жертва Бальдра оказалась напрасной, поэтому мне без разницы.

– Какой план? Какая жертва? Ничего не понимаю!

И я рассказал ему всё, хотя видел, что мои откровения отнимают у друга последние силы.

– Так что, асы ничем не лучше своих врагов, – закончил я. – Бальдр и ты – исключения. Поэтому я считаю, что моё доброе имя за твою жизнь – весьма скромная цена. Однако, вне зависимости от того, на чьей стороне мне придётся сражаться, я хотел бы принять смерть из твоих рук. Обещай, что поможешь мне в этом, Хемдаль!

ЙА: ФРИГГ

– Вперёд!

Рыжий жеребец безошибочно понимал, что хозяйке хочется очутиться подальше от города, на скалистом берегу, в который шумно бьётся прибой. Покинув Асгард, они мчались по пустошам на запад, к побережью. Внезапно рыжий встал, настороженно поводя ушами. Раньше на столь незначительном расстоянии от Асгарда ничего не угрожало. Теперь же опасность была повсюду.

Фригг всмотрелась в пожелтевшие стебли, увенчанные пушистыми метёлками. Они лениво колыхалась под ветром, и пустошь производила впечатление живой. Раздвигая травы, в их сторону неспешно двигался конь, не направляемый рукой всадника. Двигался плавно и величаво, точно плыл. Фригг узнала его по белой отметине на лбу, формой похожей на звезду. Коня звали Сполох. На нём Локи ускакал в Химинбьёрг, когда Золотая Чёлка примчался в Асгард без всадника. Теперь возвращался Сполох, тоже без всадника. Царица вздохнула. Из-за проклятого Химинбьёрга Один потерял двух лучших соратников!

Тронув поводья, она направила рыжего жеребца навстречу Сполоху. Тот, словно усомнившись в намерениях приближавшихся, повернул вправо, и Фригг вдруг увидела человеческое тело. Однако разглядеть свесившегося человека было невозможно.

– Сполох! – как можно мягче позвала Фригг.

Услышав своё имя, конь прянул ушами и повернул к ней голову.

– Иди сюда! Ты меня знаешь, не бойся!

Фригг соскочила, достала из седельной сумки половинку яблока и протянула руку вперёд. Её рыжий жеребец удивлённо обернулся, недоумевая, почему лакомство предлагают другому, и обиженно пожевал мягкими губами.

Фригг похлопала своего любимца по шее и сделала шаг к Сполоху:

– Попробуй угощение!

Когда сомнения коня были развеяны, Фригг раздвинула высокие стебли.

– Теперь давай посмотрим, что с твоим седоком.

Всадника держали ремни, которыми его бедра были прикручены к спине Сполоха. На нём была кольчуга, серая от грязи и пыли. Пояса с ножнами и мечом, как и иного оружия, не наблюдалось. Шлема на голове тоже. Определить истинный цвет его волос не представлялось возможным из-за той же пыли, грязи и запёкшейся крови. Но, очевидно, они были светлее и длиннее, чем волосы Локи. Дотронувшись до руки, свисавшей безжизненной плетью, Фригг не ощутила смертного окоченения. Человек был ещё жив!

– Эй, очнись!

Всадник не шевельнулся. Фригг легонько потрясла его ладонь и вдруг заметила на среднем пальце перстень с печаткой. Поднесла кисть поближе к глазам и увидела два скрещённых меча на фоне щита. Перстень с гербом Химинбьёрга носил лишь хозяин крепости!

* * *

– Один, ты с ним говорил? Что произошло в Химинбьёрге?

– Хемдаль сказал, что его личная гвардия погибла и крепость захвачена врагом. Его жизнь спас Локи, который, по требованию Фенрира, остался в крепости.

– Так это Фенрир напал на Химинбьёрг? Сын Локи и колдуньи-людоедки?

– На пару со своим братом-близнецом, Ермунгандом-Змеем. С Фенриром мы могли бы договориться, с Ермунгандом – никогда. По мнению Хемдаля, Змей – само зло во плоти. И у него есть флот. Насколько большой – неизвестно.

– Что ты планируешь делать?

– Ньёрд стянул наши корабли к Асгарду. Мы готовы к нападению с моря.

– Мне нужно увидеть Хемдаля!

– Не советую, Фригг. Впрочем, когда тебе что-то нужно, ты обходишься без моих советов.

* * *

На расспросы царицы целительница Эйр лишь качала головой:

– С ним что-то случилось, Фригг. Приёмные матери-вёльвы наделили Хемдаля исключительной выносливостью. Раны, смертельные для любого другого, заживали на нём, подобно царапинам. Сейчас телесные повреждения незначительны, но поражён его дух. Словно не Белый ас вернулся из Химинбьёрга, а тень из нижнего мира. Он не хочет жить!

– Я посижу с ним, Эйр.

– Как пожелаешь, только радости тебе будет мало.

Госпожа вошла в палату с душным, спёртым воздухом, окна были плотно завешены, лежанка придвинута к очагу с еле тлевшими углями. На глаза Фригг навернулись слёзы. Она словно увидела себя, когда после погребения Бальдра вот так же лежала в полутьме, не спя и не бодрствуя, не желая видеть никого и ничего. Склонившись над очагом, Фригг принялась укладывать на угли тонкие щепочки. Когда те затрещали, присела на краешек ложа. Убрала со лба бывшего хозяина Химинбьёрга потускневшую золотую прядь и ласково погладила худую щёку, заросшую светлой щетиной.

– Госпожа… – тихо, но внятно произнёс Хемдаль, не открывая глаз.

– Как ты узнал меня?

– По аромату. Он меняется, но всегда остаётся твоим. В Химинбьёрге ты пахла дикими розами, сегодня – ландышами.

Фригг ощутила, что воздух со свистом покидает её грудь.

– То же сказал мне и Бальдр… После того, как превратился в Свет.

Ресницы Хемдаля дрогнули:

– Я должен был прекратить это убийственное развлечение, Фригг! Должен был остановить всех, кто испытывал неуязвимость твоего сына!

– На тебе нет вины в смерти Бальдра.

– Каждый из асов повинен в его смерти! А на моей совести ещё война, гибель гвардейцев и жертва, принесённая другом ради спасения моей жизни.

– Ты слишком много взваливаешь на свою совесть! Может, обвинишь себя также в неурожаях, падеже скота и зимней стуже?

– Нет, Фригг. Я должен был сделать всего три вещи… Не покидать тебя на перевале. Остановить асов, швырявших в Бальдра оружием. Отослать из Химинбьёрга вместе с гарнизоном и свою гвардию. Только три действия! Я не сделал ни одного.

Его веки снова устало опустились.

Фригг подошла к окну, отдёрнула занавеси и распахнула ставни, впуская в помещение ветер. Затем обернулась к ложу:

– Гвардейцы погибли, защищая тебя, Хемдаль! Локи пожертвовал верностью Одину, чтобы тебе сохранили жизнь. Если хочешь, чтобы смерть гвардейцев и жертва друга оказались напрасными, можешь и дальше сводить себя в могилу! Один не винит Локи и не считает его предателем. Я тоже. Но знай, я буду считать предателем тебя, если ты позволишь терзаниям себя угробить! Ты меня понял?!

Внезапно Хемдаль открыл глаза:

– Дым! Запах со стороны моря!

Резко отбросив покрывало, он сел. Фригг не почувствовала запаха, зато услышала в коридоре громкий топот. Через секунду в палату ворвался вооружённый воин:

– Поторопись, Хемдаль! Царь срочно зовёт тебя! Змей сжигает наш флот!