Текст книги "Игра Первых"

– Кутайся в плащ, Ермунганд! Если талисман заметит твой брат, пощады тебе не будет!

Всадник на вороном отъехал подальше и поднял руку с копьём.

– На сей раз мой брат тебя не спасёт. Привет тебе от Одина, Хемдаль!

И со всей недюжинной силой Ермунганд метнул оружие. Тут наконец-то подоспел я. Сшиб своего друга с его шатких опор, и копьё, всегда поражающее цель, пронеслось мимо Хемдаля. Оно умчалось туда, откуда ветер нёс исполненный ярости вопль: «Зм-е-ей!» Вскинувшись на локте, я обмер, увидев, как они встретились: копьё, перешибавшее калёное железо, словно солому, и смуглый красавец в волчьей безрукавке, огромными скачками нёсшийся к нам. Остриё пробило кожаный нагрудник, заставив задрожать длинное древко. Фенрир сделал ещё несколько шагов с копьём в груди, гневно указывая мечом на Ермунганда, и рухнул навзничь.

«Считаешь меня чудовищем, Локи? – пришёл из памяти голос Анбоды. – Нет, чудовище мы породили вместе! Я не вёльва, но знаю, один из них вырастет чудовищем! Отдай этих детей мне!» Я прижал к себе младенцев, отступая от великанши: «Ошибаешься, Анбода! Наши мальчики прекрасны! Никто из вас не будет чудовищем, правда, ребятки?» Один малыш едва заметно улыбался, второй сонно сопел.

– Будь ты проклят, Ермунганд! – заревел я, вырывая из ладоней Хемдаля меч. – Будь проклят день, когда ты появился на свет! Будь проклят день, когда я не позволил твоей матери сожрать тебя!

Я пошёл на него, но всадник на вороном даже не посмотрел в мою сторону. Взгляд, полный ужаса, был прикован к брату. Сделав ещё шаг, я понял, что не могу двигаться, точно мои ноги увязли в заговорённом клее. Поле Вигрид стихло, и отовсюду пополз жуткий шёпот, чуждый этому миру – миру пока живых.

– Ермунганд… – вползало в уши из стылой земли, с хмурого неба. – Ты поклялся… не причинять вреда отцу, брату и сестре… поклялся жизнью…

Вокруг Змея стало сгущаться мертвенное свечение. Страшный шёпот усиливался:

– Ты нарушил клятву, Ермунганд… Убил брата…

Вороной, захрапев, замотал головой и упал на колени. Кожа на лице Змея стала вздуваться, пузыри лопались, из них тёк белесый гной, красно-жёлтая жижа, глаза вылезли из орбит. Задыхаясь, Ермунганд содрал с себя шлем вместе с волосами, сорвал с шеи талисман в тщетной надежде развеять заклятие. Но плоть отваливалась от него кусками… Я зажмурился, чтобы не видеть кошмара. Если бы мог, заткнул и уши. Открыл глаза лишь, когда страшный шёпот смолк. Бледно-зелёное свечение исчезло. Рядом с мёртвым конем валялся скелет человека в чёрной кирасе и чёрном плаще.

Я не стал поднимать талисман, прикрытый костлявой кистью. Пусть оберег Фригг или волшебное оружие Анбоды забирает тот, кому нужно. Мне уже не требовались ни оружие, ни обереги.

Бледно-зелёное сияние оставило после себя широкую просеку, заполненную лишь павшими и умирающими. Поодаль по-прежнему кипела битва, похожая на драку богомолов, которые сражаются с откушенными головами, и никак до них не дойдёт, что они уже убиты. Впрочем, мне не было дела до продолжавших истреблять друг друга на поле Вигрид. Я брёл к сыну.

Дошёл, присел рядом. Обтёр ему рот, закрыл глаза. Словно дожидаясь моего прикосновения, гнев сошёл с лица Фенрира. Стало видно, насколько оно юно и красиво. Гладкая кожа ещё хранила тепло, казалось, мой сын просто спит.

– Спасибо за Хель, сынок. Она вернулась от тебя преображённой. Перестала сутулиться, в глазах появился блеск. Как бы я хотел…

Не сомневаюсь, он тоже хотел бы. Я помолчал вместе с ним ещё немного. Затем, заливаясь внутренними слезами, поковылял обратно к Хемдалю. В отличие от сына, мой друг ещё дышал. Но крови из него вытекло столько, что мёрзлая земля отказывалась её впитывать. Черты заострились, Скульд[15]15
  Одна из трех норн.


[Закрыть] готовилась перерезать его нить.

– Я хотел принять смерть из твоих рук, помнишь?

Ответа я не ждал, но упрямый Сын девяти сестёр всё-таки ответил. Приоткрыл глаза, плеснув напоследок синевой.

– Подержишь?

Он мигнул в знак согласия. Вложив меч в его ладони, я принялся расстёгивать доспех.

ЙА: ФРИГГ

Над великим полем Вигрид, где сошлись дружины асов и рати их врагов, тишина. Ветер стегает по щекам воинов, точно призывает их очнуться и подняться. Но крепок сон воинов, не добудиться их ветру. И тот с досады набрасывается на женщин, которые бродят по полю, словно молчаливые тени нижнего мира. Все они в костюмах валькирий, собирают тела павших и относят к погребальным кострам. Кони с повозками были бы сподручней, но кони шарахаются, а повозки не могут проехать из-за тел. Поэтому у женщин нет помощи. Они ходят в парах, укладывают на носилки тела. Дело долгое и кропотливое.

Следуя за Хель, Фригг бредёт по молчаливому полю сквозь пронизывающий ветер. Вёльва, уходя в нижний мир, попросила Хель позаботиться о зеленоглазой Госпоже. Покинув Хельм, дочь Локи вернулась в Асгард. Неуместная на праздниках и пирах, Хель незаменима в горе. Её присутствие словно смягчает боль.

Фригг то и дело останавливается и кланяется своим хорошим знакомым. Вдруг Хель удивлённо замирает, указывая на скелет всадника. Откуда взялись кости, успевшие пожелтеть? Скелет, что ли, вырядился в новую кирасу и чёрный плащ, чтобы поучаствовать в побоище? Женщины недоумённо пожимают плечами и бредут дальше.

Вот застыли два воина. Первый лежит на спине, золотые волосы разметались по земле. На его правое бедро страшно смотреть, плечи опутаны цепью, локти прижаты к бокам. Из ладоней выпала рукоять. Несомненно, он сжимал её, когда второй, темноволосый, скинув нагрудник и кольчугу, пристраивал остриё у себя меж рёбрами. Так, чтобы клинок под нужным углом вошёл слева, между четвёртым ребром и пятым. Это действие, совершённое осознанно и хладнокровно, заставляет женщин вздрогнуть сильнее, чем всё, увиденное на поле Вигрид.

Хель вырывает остриё, приподнимает тело и укладывает рядом с первым. Она сильна, дочь великанши Анбоды и лукавого аса, но выдержка ей изменяет, губы начинают дрожать. Сняв плащ, Хель заботливо укрывает отца, словно тот может замёрзнуть. Фригг преклоняет колени рядом, всматриваясь в посиневшее лицо человека со скованными цепью плечами. Точно пытается отыскать разгадку, ключик к тому, что здесь случилось. Впрочем, Локи может не тревожиться: Хемдаль не выдаёт чужих тайн. Он и не тревожится. Оба спокойны тем последним спокойствием, которого никогда не встретишь на лицах живых. Фригг прикасается губами к ледяному лбу Белого аса и встаёт. Хель безмолвно прощается с отцом и тоже поднимается. На тело Хемдаля кладёт меч. Расправляет плащ, укрывая лица обоих, чтобы их не расклевало вороньё.

Склоняясь под ветром, женщины бредут дальше. Через сотню шагов Хель спотыкается. Из её горла вырывается звук, похожий на мычание. Фригг смотрит на девушку с удивлением. Хель обеими ладонями зажимает себе рот, точно силится затолкнуть звук обратно. Потом делает несколько неверных шагов и вцепляется в длинную железную палку, торчащую из груди молодого великана. Если бы Фригг присмотрелась внимательней, то, возможно, признала бы в палке копьё своего мужа. Хотя вряд ли – женщины мало интересуются копьями. Палка себе и палка. Хель дёргает древко раз, другой, третий. И наконечник с неохотой покидает грудь, в которой надеялся найти вечный приют.

Хель отбрасывает копьё. Она сильна, дочь великанши Анбоды и лукавого аса, но ноги её подламываются в коленях. Она уже не пытается затолкнуть мычание и бульканье обратно себе в горло, и Фригг слышит: «Только не ты, Фенрир… Только не ты…» Хель обхватывает смуглые плечи брата и зарывается лицом в шерсть волчьей безрукавки, а Фригг рассматривает того, по чьей вине поле Вигрид усеяно трупами и сытым вороньём. Удивительно, но сын Локи и великанши Анбоды совершенно не похож на злобного хищника! Красивый парень, в котором и волчьего-то ничего нет, кроме безрукавки. И ещё удивительно, почему Хель оплакивает брата, затеявшего эту бойню, горше, чем любимого отца. Впрочем, Фригг не задаёт вопросов. Уже неважно.

Она бредёт дальше и едва не спотыкается о рыжебородого богатыря с размозжённым затылком. Пожалуй, несправедливо обвинять во всём лишь Фенрира. Давно ль ты, Тор, потрясая грозным молотом, рычал, что будешь разбивать им черепа врагов, как гнилые орехи. Видел бы ты собственный затылок, Тор! Нет, Хель, твой брат – не единственный, кто здесь постарался! Вон их сколько лежит!

Наконец Фригг замечает синий плащ и останавливается:

– Вот и ты, Один-Един.

* * *

На золотом нагруднике царя устроился ворон, ленивый и сытый, как гость на щедром пиру. Недовольный появлением женщины, ворон сделал несколько скачков и взмахнул крыльями. А Фригг присела на мёрзлую землю, взяла в ладони холодную руку мужа, всмотрелась в родное лицо. На нём застыл такой же покой, как у Хемдаля и Локи. Как у Бальдра, когда его принесли с Идавелль-поля…

Фригг и думать забыла о вороне, тот же в своём отяжелевшем полёте радовался, как правильно устроен мир. Не нужно в нём ничего менять! Достаточно, чтобы этого хотели другие – вон те, что валяются внизу. Всё, умницы, сделали сами, и просить не понадобилось. Ещё вчера на пустой равнине было даже дохлой мыши не сыскать, а сегодня поле Вигрид превратилось в роскошный пиршественный стол! «Кр-р-асота!» – не удержал восторженного вопля ворон. «Кр-р-асота!» – согласно откликнулись его бесчисленные собратья.

Устав махать крыльями, ворон опустился на чей-то череп. Покрутил головой, осматриваясь, и неодобрительно мигнул. Череп – это неправильно, время костей ещё не пришло. Впрочем, один скелет не портил общей праздничной картины. Внезапно внимание птицы привлёк некий предмет, прикрытый костлявой кистью. Соскочив с черепа, ворон ухватил клювом цепочку и отпрыгнул в сторону. Кулон проволочился по мёрзлой земле. Птица подождала, но скелет не предъявлял прав на вещь. Всё верно, скелетам права не положены! Зажав в клюве цепочку, ворон оттолкнулся от земли и взмыл в воздух.

Повалил густой снег, казалось, он идёт сразу со всех сторон. Фригг, сидевшая подле мужа, подняла лицо к небу и увидела ворона. Ей почудилось, будто вокруг птицы образуется воронка Света, такого же яркого и любящего, как в её сне.

– Бальдр… – прошептала она, вся подавшись навстречу этому Свету.

КОМАНДА

Лёшка достал из пачки новый бумажный платочек и вложил в Алькины пальцы. Финал «Игры» угнетающе подействовал на всех, особенно на девочку, которая беспрерывно шмыгала носом. Лёшка опасался повторения истерики. Не стоило подруге проверять свою гипотезу и возвращаться в «Игру»! Концовка-то была заранее известна.

– Нет, ну что же за гад?! – возмущался Гласс. – Убить родную мать! Правильно Анбода его в скелет превратила! Только надо было раньше это сделать, и всё бы закончилось путём. Фенрир женился бы на Хель, моя Баба-яга помирилась бы с Локи…

– Валяй перепиши сценарий, – предложил Йа. – Предположим, колдунья превратила бы Змея в скелет на поляне. Каким был бы конец?

– Тем же самым! – немедленно отозвался Ю. – Мать снова науськала бы Фенрира на войну! А если бы он не послушался и отступил в Химинбьёрг, к стенам крепости рано или поздно явился бы Тор со своими дружинами! Пойми, Гласс, проблема не в Змее, а в том, что обе стороны хотели войны! И, между прочим, первой к ней стремилась твоя Анбода!

– По-твоему, Баба-яга во всём виновата? – набычился Стеклов.

– Единственный камень, даже увесистый, ещё не создаёт погребального кургана, – произнесла мадам Добрэн. – Все наши герои приложили руку к тому, чтобы призрак катастрофы из вероятности превратился в неизбежность.

– Думаю, причина в том, что каждый из них совершил большую ошибку, – задумчиво сказал Лёшка. – Взять, к примеру, Бальдра. Его жертва не могла вызвать реакции, на которую он рассчитывал. Асы не созрели для этого…

– Интересно вот что, – нетерпеливо перебил его Йа, – среди героев «Игры» единственным стопроцентным злодеем являлся Ермунганд. Анбоду я прямо-таки зауважал, когда она взяла со Змея клятву о неприченении вреда. К Фенриру тоже проникся. Все остальные, кроме второстепенных персонажей Ю, руководствовались лучшими побуждениями. Однако итогом их бурной деятельности стало всеобщее побоище. И, как мы поняли, злодей им для этого вовсе не требовался, хватило бы и собственных заморочек. Тогда зачем талисман ввёл в «Игру» Ермунганда?

– Откуда только берутся такие Ерму-Гады?! – снова вскипел Стеклов. – Баба-яга их с Волком вместе воспитывала! Близнецы опять же! Но один вырос нормальным, а второй – уродом!

– Было же сказано, что у них разные сущности. – Алька наконец перестала хлюпать носом.

– Сущность, Аль, из области мистики, – поморщился Йа. – Гласс верно ставит вопрос: гены одни, воспитание общее, а результат контрастный!

– Сущность вовсе не из области мистики! – упрямо возразила девочка.

– Может, тогда объяснишь, что это такое?

– То, что определяет характер, – пришёл ей на помощь Лёшка.

– Зачем талисману понадобился Ермунганд, – снова вернулся к своему вопросу Йа, – если Змей необязателен для финала «Игры»? Заметьте, что как только Ермунганд появился на сцене, то сразу стал центральной и самой сильной фигурой!

– Я бы не называл «самой сильной фигурой» труса, не умеющего драться честно, – услышала Алька и похолодела.

Голос принадлежал не Лёшке! На том месте, где только что сидел её друг, находился яркий световой конус.

– В отличие от твоего супермена, Лёх, понятия «честно» и «бесчестно» для Ермунганда не существенны, – заметил Йа. – Змею был важен лишь результат, и он его получил, сокрушив всех. Не сработай заклятие Анбоды, один Ермунганд и остался бы на поле.

– Пожалуй, Йа прав, – кивнула мадам Добрэн. – Ермунганд введён в «Игру» неслучайно. Это предупреждение.

«Никто, кроме меня, ничего не замечает! – Алька по-прежнему видела вместо Лёшки ослепительный световой конус. – Значит, у меня галлюцинации!» Ужаснувшись своему открытию, девочка зажмурилась.

– Какое ещё предупреждение?! – донёсся до неё скептический голос Ю. – По мне, так Ермунганд – персонаж, добавленный для остроты сюжета. Это же просто игра!

– Вряд ли «Игру талисмана» можно считать просто игрой, – возразила француженка.

Алька почувствовала, что кто-то потряхивает её руку.

– Что с тобой, Аль?! Очнись!

Она приоткрыла глаза. Слава богу, наваждение исчезло! Лёшка был на месте и смотрел на неё с беспокойством.

– Всё в порядке, Лёш. Ерунда какая-то привиделась…

Книга 3
Игра за талисман

Глава 1
Регрессия

Стого дня, когда на экране прóклятой мобилы возникла надпись GAME OVER, прошёл год. Лёшка больше не отпускал язвительных замечаний в адрес одноклассников, учителей и школьной программы и не нарывался на конфликты. Правда, по-прежнему старался искать нестандартные способы решения задач, но в дискуссии с математичкой не вступал. Просто просил указать, в чём его ошибки, если есть претензии к решениям. Математических ошибок Ева Адамовна не находила, но боролась со «злокозненным упрямством» мальчика, ставя ему четвёрки вместо пятёрок. Впрочем, когда потребовалось выдвинуть кого-то на олимпиаду по математике и Ева Адамовна попросила Лёшку участвовать, он не проявил «злокозненного упрямства», а занял первое место сперва на районной олимпиаде, потом на окружной и, наконец, на городской. Тут-то администрация школы спохватилась: почему у нашего юного дарования стоит по математике четвёрка? Директриса вызвала Лёшку и принялась выпытывать, что за проблемы у него с математичкой.

– У меня с Евой Адамовной нет проблем. Просто она поставлена в очень сложную ситуацию. Ей нужно либо отступить от того, что с неё требуют, либо снижать мне оценки. А мне нужно либо согласиться на сниженные оценки, либо пользоваться только методами решений, предусмотренными программой. Я выбираю первое, потому что оценки для меня не важны.

Ответ юного дарования директриса разбирала потом со школьным психологом, после чего та пригласила для беседы Лёшкину маму.

– По своему физическому развитию Алёша соответствует возрасту, по интеллекту значительно опережает сверстников. Но дело даже не в интеллекте… – Психолог пересказала Лёшкин ответ директрисе. – Понимаете, тринадцатилетний школьник не мог так ответить! Не способен подросток поставить себя на место учительницы! Не бывает, чтобы мальчик в его возрасте воспринимал свои успехи с таким непоказным безразличием. Я хорошо помню, каким Алёша был год назад. Показатели его интеллектуального развития тогда тоже превышали возрастные, но его поведение и отношения с окружающими соответствовали норме. Сейчас же я бы сказала, что по своей личностной зрелости он обогнал не только сверстников, но и многих взрослых. Вам следует гордиться сыном!

Однако Ольга Владимировна не возгордилась, а расстроилась. Расхождение между интересами Алёши и увлечениями нормального подростка стало проявляться сразу же после загадочной «сонной болезни». Алёшу вдруг ни с того ни с сего заинтересовал Бабий Яр. Он изучил всё, что было выложено о страшном овраге в Интернете, и пересмотрел все фильмы на эту тему. Ещё Алёша собирал материалы о глобальных катастрофах и как-то прочитал родителям целую лекцию об извержении супервулкана, произошедшем на Суматре не то семьдесят, не то восемьдесят тысяч лет назад. Причём с таким знанием дела, словно являлся очевидцем события. После разговора с психологом стало ясно, что не только Алёшины интересы, но и его поведение не соответствует тому, которое должно быть у мальчика его возраста. В тот же вечер Ольга Владимировна долго говорила с Алькиной мамой.

– Она потеряла интерес к кошкам, – растерянно делилась Алькина мама своими наблюдениями. – Всю жизнь была от них без ума, а теперь стала относиться не то чтобы равнодушно, но как-то очень уж спокойно. Зато от вольера с волками в зоопарке было за уши не оттянуть! Пришлось идти смотреть на других животных без неё. Откуда взялась такая тяга к волкам?!

Ещё прошлым летом Аля удивила родителей заявлением, что не поедет на дачу к тёте Липе. Сперва думали, девочке надоело проводить каникулы на даче, однако дочь объяснила, что причина не в ней, а в тёте Липе. Действительно, папина сестра вскоре сообщила, что хочет повидать мир и уезжает путешествовать. И ведь что поразительно: племяннице о своих планах она не докладывала! Как Аля могла узнать, что тётя собирается нарушить традицию и провести отпуск не на даче?

Обе родительницы сокрушённо качали головами: всё это последствия мозговой инфекции, подхваченной детьми год назад!

Альке же временами казалось, что Лёшкин облик растворяется в очень ярком свете. Однако больше никто этих метаморфоз не замечал, и девочка смирилась с тем, что у неё бывают галлюцинации. Мадам Добрэн улетела сразу же после завершения «Игры», забрав смартфон с талисманом. С тех пор вестей от неё ребята не получали. Зато они крепко сдружились с Йа и Ю.

* * *

В последнюю субботу апреля Несруки пригласили их в гости отметить годовщину «Игры». Лёшка указал на вопиющую неточность в датоисчислении, но Алька, загоревшись идеей, сказала, что можно отметить годовщину их погружения в живую память.

Йа налил Альке сладкий чай с лимоном, достал для Лёшки из холодильника бутылку колы и внёс чашечки с дымящимся кофе для себя и брата. После чего Несруки потребовали от ребят рассказа о путешествии по живой памяти. Альке так и не удалось вытянуть из друга, что же ему тогда открылось. Пришлось довольствоваться обещанием, что Лёшка обязательно расскажет о своём путешествии, когда всё уляжется у него в голове. Но поскольку этого до сих пор не произошло, Алька поняла, что Лёшка будет молчать и слово предоставляется ей.

– Очень любопытно, Аль! – воскликнул Ю на середине истории. – Сначала ты видишь сны, потом то же самое тебе открывается в живой памяти… Не иначе, талисман забросил тебя в прошлую жизнь!

– Вы же гипнотизёры! – Лёшкины глаза загорелись. – Отправьте нас в эту прошлую жизнь!

– Что значит вас? – удивился Ю. – При чём тут ты? Я говорю только об Але, а не о вас обоих!

– В той прошлой жизни мы с Лёшей были вместе! – убеждённо заявила Алька.

Йа, до этого молчавший, проворчал:

– Лично я не верю ни в какие прошлые жизни! Это чушь! И вообще мы никого никуда не направляем, а всего лишь являемся специалистами по регрессии.

– Регрессия – это движение во времени в обратном направлении? – спросил Лёшка.

– Примерно так. Возвращение в детство.

– Вы можете провести для нас регрессию?

– Регрессия – не «Игра талисмана». Боюсь, вы будете разочарованы…

Лёшка переглянулся с подругой:

– Ты, Йа, за нас не бойся!

– Когда вы хотите, чтобы мы провели регрессию?

– Первого мая! – выпалила Алька. – И не здесь, а на даче у тёти Липы. Нужно, чтобы всё-всё повторилось! Тогда мы снова попадём в ту прошлую жизнь!

Несруки скептически пожали плечами, но спорить не стали. На даче, так на даче!

* * *

Тётя Липа, накатавшаяся прошлым летом по миру, пришла к убеждению, что на земле существует лишь одно райское место – её дача. Все прочие просто любопытные туристические местечки. Алька не сомневалась, что в «райском месте» их с Лёшкой ждёт радушный приём. С прошлой весны тётя и племянница очень сблизились. Лёшкин огородный подвиг произвёл на тётю Липу самое благоприятное впечатление. Когда же она узнала, что Алькин друг – победитель математических олимпиад и гордость школы, то зауважала его ещё больше. Алька сообщила, что на даче они с Лёшей собираются осваивать новые технологии развития памяти под руководством двух коллег учёной француженки. Тётя Липа не удивилась. Даже просьба не рассказывать родителям о планируемых занятиях не вызвала у неё возражений – хотят дети сделать родителям сюрприз, ну и ладно.

* * *

Добравшись до дачи, Несруки принялись обихаживать тётю Липу. Галантные комплименты сыпались на хозяйку, как горох из дырявого сита. Алька шепнула Лёшке, что братцы занимаются «обольщением». Ответственный гений хмыкнул, взял лопату и отправился вскапывать грядки. Алька, естественно, присоединилась к другу. Когда ребята вернулись к ужину, тётя Липа была окончательно «обольщена».

В комнате для занятий, куда они прошли после ужина, ничего не изменилось: тот же диван со множеством подушек, кушетка, кресло, на полу шерстяной ковёр с геометрическим рисунком. Ю достал из рюкзака упакованный предмет, оказавшийся курительницей для благовоний, и воткнул в неё палочки. Йа зажёг три красные свечи, а Лёшка с Алькой вытащили из корзины Колхой, объяснив, что светящийся кактус, по мнению мадам Добрэн, помогал осуществлять навигацию по живой памяти.

– Раз уж вы собираетесь отправиться в совместное путешествие, – сказал Йа, когда приготовления были закончены, – вам нужно определить, что вы хотите узнать там, куда собираетесь попасть.

– Мы хотим узнать, вспомнила ли Синголь, о чём просил её Старец, исполнила ли его наказ или что-то ей помешало… – начала Алька.

– Покороче, – прервал её Йа.

– Что сделала Синголь с талисманом, – сформулировал Лёшка.

– Да будет ваше желание услышано. Закройте глаза. Представьте тёплый летний вечер, перед вами – пагода. Войдите в неё и обратитесь к пяти стихиям. Назовите свои имена и произнесите: «Я прошу помощи в поиске решения вопроса». Повторите, что вы хотите узнать.

Дав Лёшке и Альке немного времени, чтобы исполнить инструкцию, Йа продолжил:

– Теперь выходите и двигайтесь по лесной тропинке. Узнаёте тропинку?

Тропинка перед мысленным взором ребят возникла легко – та самая, ведущая от аллеи на холм. Узловатые корневища, по которым они тряслись на Лёшкином велике…

– Идите по тропе.

Друзья двигались между могучих стволов, лес полнился птичьим гомоном, сверху доносился дробный стук дятла.

– Теперь поверните направо.

Лес оставался таким же дружелюбным, хотя стал менее знакомым. Постепенно корневища превратились в камни, неизвестно откуда возник ручей. Небольшой, легко скачущий по камушкам, играющий солнечными бликами.

– Найдите мост и перейдите на ту сторону! Поспешите!

Алька растерянно огляделась, но не обнаружила моста. Правда, поваленные стволы в одном месте почти запруживали поток, а особенно длинный и широкий ствол, хотя и выглядел скользким, всё же позволял перейти ручей, не намочив ноги. Девочка сделала шаг по бревну, другой, ступила на тот берег и вдруг поняла, что она одна, спутника рядом нет! Испугавшись, захотела его позвать, но забыла имя.

– Присядь и опусти руку в воду, – потребовал незнакомый голос.

Ощущать поток, струящийся между пальцев, было очень приятно.

– Посмотри на свои ноги. Во что ты обута?

Она удивлённо опустила глаза и пожала плечами: обычные сандалии! Подошвы из полос толстой кожи, верёвочная шнуровка, обвивающая голени и икры. В летнее время такие носят все симхаэты.